Короткие рассказы о любви

– То есть на моё усмотрение?

– Да.

– Тогда с сегодняшнего дня твоя стажировка у Васина завершена.

Вечер пятницы никого не разочаровал. Народ возбужденно обсуждал насущные проблемы, все пили и ели, ходили на лоджию курить и целоваться – все как обычно. И только Васин все приставал к начальнице:

– Ну почему вы не хотите перевести Жданова в редакторы? Почему вы так жестоки? Это же самодурство!

– Пусть это самодурство. Я имею на него право, мои полномочия вполне позволяют мне это, – отвечала начальница.

Напившись, даже Петька не выдержал:

– Признайтесь, Вера Николаевна, вы просто влюблены в него и хотите, чтобы он как корректор находился в подчинении именно у вас!

– А разве ты, Анисимов, не влюблён в него так же, как и я? – усмехнулась начальница. Петька от удивления чуть не упал со стула с открытым ртом.

Васин поддержал Петьку:

– Ты ведь тоже понимаешь, она точно неравнодушна к нему!

За столом стоял привычный шумок разговоров. Кроме этой троицы в тему должности Ромы никто больше не вступал. А Танечка, сидевшая как бы на водоразделе, молча отпивала по глотку вино из фужера. Иногда она поглядывала на Рому, который сидел сегодня рядом с Натой и слушал ее нескончаемые смешные случаи из жизни.

Целоваться с Васиным Танечка сегодня не пошла. А когда Рома удалился в кухню, чтобы пополнить запасы хлеба и закусок для стола, Танечка также проскользнула туда. Правда, она оставалась там не более минуты и сразу вернулась на место, так что никто, и даже Васин, не заметил ее короткого отсутствия за столом.

На ночь у Ромы осталось шесть человек. Ему пришлось разложить кухонный диванчик и лечь там. Но вовсе не от этого у него испортилось настроение. А от слов Танечки, которые она бросила ему в лицо. Очень несправедливые слова, он совсем не заслужил их. Разве мог он отвечать за действия и чувства к нему начальницы. Ему было жаль эту женщину, и он не отвергал ее заботу о себе, потому что знал, что эта забота сродни материнской. Когда-то он случайно услышал в другом отделе, что она, будучи замужем, потеряла еще не рожденного ребенка. И очень быстро после этого муж бросил ее. В редакционном отделе, где находились также и корректоры, и куда обращался выход из кабинета начальницы, явно никто не знал об этой истории.

Когда Васин и Петька сегодня нападали на нее, ему хотелось встать и заткнуть их, но он побоялся своими действиями еще больше навредить ее репутации. Поэтому молчал, опустив голову. Хотя, встретившись с ней глазами, он увидел ее улыбку. А потом, когда он шел в кухню, она незаметно коснулась его руки и пожала ее. Это была благодарность за его сдержанность.

Именно это пожатие и видела Танечка, которая все неправильно поняла.

В понедельник Рома все-таки сказал Васину и Петьке, курившим на редакционном балконе:

– Я сам отказался от должности редактора. Думаю, мне пока не очень подходит эта работа, слишком много ответственности. Сейчас у меня другие заботы, личного характера.

– Ты сам?! – в один голос воскликнули Васин и Петька. Изумлению их не было предела.

– Так что извинитесь перед Верой Николаевной, – сказал Рома и пошел в типографию, чтобы отдать завершенную корректуру в печать.

Рабочая неделя началась как обычно, но во второй половине дня Васин почувствовал недомогание и уехал домой. Роме пришлось помогать Петьке завершать дневные редакторские дела. Еще двое редакторов сидели, не разгибаясь, над текстами, готовя их в печать. А утром в офис приехала бригада медиков из трех человек и всех сотрудников обязали пройти тест на ковид. Оказалось, Васин заболел и госпитализирован в тяжелом состоянии.

После измерения температуры еще троих сотрудников отправили домой. А на следующий день на работу не вышел Петька. Начальница вызвала к себе Рому и сказала:

– Что ж, берись за дела Васина и Анисимова. Кроме тебя некому. Я буду помогать, но основной удар придется держать именно тебе.

Рома кивнул и сел за компьютер Васина. Трудней всего пришлось сейчас работникам типографии. Там осталось всего трое сотрудников из десяти. Вечером пришли вести о том, что Васин в реанимации. Часть тестов оказалась положительными, и треть сотрудников перешли на дистанционку. Но Роме пришлось взвалить на себя почти всю работу за шестерых редакторов, которые реально болели, с температурой и другими симптомами.

Ната вовсю ему помогала. Бухгалтерия пострадала менее всего, поэтому девочки, работающие там, приносили редакторам еду и кофе для перекуса. В основном этим, конечно, занималась Танечка, но ей помогали еще две бухгалтерши.

Генеральный директор издательской группы провел видео собрание и обещал всемерное содействие. В типографию прислали еще троих специалистов по договору аутсорсинга, но редакторов найти не смогли. Однако отдел полностью справлялся со своей задачей, и издательский план шел по графику. Правда, редакторам приходилось задерживаться на работе допоздна, а Рома так и вовсе теперь ночевал в офисе. Начальница заказывала ему курьерскую доставку горячего питания и всего необходимого. Спал он в ее кабинете, поскольку только там имелся раскладной диван. Был там и телевизор, но Рома еле доползал до постели, которую начальница стелила ему перед своим уходом с работы. А уходила она почти последней из отдела.

Так прошло две недели. К этому времени Васина перевели из реанимации в спецпалату. Но он до сих пор нуждался в респираторной поддержке, ему постоянно требовалась кислородная маска. А Петька взял отпуск, поскольку также был очень слаб после болезни, хотя и отказался в свое время от госпитализации. Он звонил Роме и во всем его консультировал, но даже дистанционно не мог работать, всё больше лежал.

Постепенно сотрудники, которые перенесли ковид в легкой форме, вернулись на свои рабочие места и работа наладилась. Оставшиеся редакторы несколько адаптировались к новой нагрузке и находили теперь время для перекуров, на которых обсуждали Рому.

– Крепкий орешек оказался. А ведь такой молодой, посмотреть, просто мальчик с подиума, не иначе. И в отличие от шумливого Васина никогда голос не повысит. Кто бы мог подумать.

– А вы знали, что у него красный диплом? И еще кто-то сказал, что в университете, когда учился, он написал пару романов и повесть, и их даже издали в АСТ, конечно, под псевдонимом. Но толком никто ничего не знает, а сам он помалкивает.

Теперь, когда угроза срыва издательского плана отступила, Рома мог ездить домой, чтобы принять душ, переодеться и привести себя в порядок. Например, постричься в парикмахерской.

Ходил он всегда к одному мастеру, женщине средних лет, которая в отличие от других мастеров была немногословна. Но даже она не смогла удержаться от замечания:

– Какой необычный у вас, молодой человек, цвет волос. И это без какого-либо окрашивания. Никогда не видела ничего подобного.

Танечка, ожидавшая Рому в холле, заглянула в клиентский зал и сказала ей на это с улыбкой:

– Мы его стерхом звали, когда подростками были.

– Стерхом?

– Да, это птица такая, очень редкая. По-другому белый северный журавль называется. Так вот у него перья такого же цвета, как волосы у Ромки.

– Красивая у вас девушка, – сказала парикмахерша на ухо Роме.

– Да, только своенравная очень. Постоянно пытается поссориться со мной.

– А вы не поддавайтесь.

– Я так и делаю. Ей это ни разу еще не удалось.

Танечка теперь больше не скрывала, что является девушкой Ромы. Потому что не могла терпеть того, что Ната слишком уж вертелась возле него. А ведь именно из-за Танечки он устроился в издательство, хотя его звали остаться и работать на кафедре.

В свое время Танечка запретила ему на работе даже заикаться о том, что они знакомы. Ей казалось верхом неприличия показывать их отношения всем. Ведь Рома был по ее мнению слишком страстным и нетерпеливым в сексе, что не могло не быть заметным по его поведению в повседневной жизни. Но для нее он научился и стал скрытным.

К начальнице она его больше не ревновала, а даже прониклась к ней уважением и благодарностью.

Через месяц, когда Васин и Анисимов наконец-то оба вернулись в отдел, начальница вызвала к себе Рому и сказала:

– Я рекомендовала тебя на должность главного редактора нового подразделения нашей издательской группы. Генеральный дал согласие и полностью поддержал меня в этом. Я также перехожу туда, так что по-прежнему останусь твоей начальницей. Мне будет спокойней, если я смогу хоть чем-то помогать тебе. Танечку мы заберем с собой, я уже договорилась насчет нее.

***

3. Горихвостка

Во время перелета с ветки на ветку эта

маленькая птичка потряхивает хвостом,

который на солнце как бы вспыхивает

ярким огнем.

***

Иногда в обеденный перерыв Новиков любил пройтись по Невскому проспекту, от Аничкова моста до Екатерининского сада, где обитали уличные художники. Не так давно он даже решился попозировать и заплатил рисовальщице, но не забрал свой портрет, потому что спешил на встречу с партнерами, и ему было некуда положить достаточно большой рисунок. Обещал вернуться за ним через день. Через день не получилось, и через два. Он пришел сегодня. Однако из-за начавшегося дождя художники разбежались, оставив свои нехитрые пожитки. Под большим стационарным зонтом сидела лишь одна толстая взлохмаченная девица в митенках и в окружении мольбертов и тубусов с ватманами.

– Я тут позировал, но не забрал свой портрет…, – начал было Новиков.

– А, помню, Горихвостка вас рисовала. Слушайте, господин, вы вроде приличный человек, помогите мне!

Новиков удивленно смотрел на нее из-под своего зонта.

– Художница ваша заболела, а вся братва сдриснула, кто куда из-за дождя, и мне больше не к кому обратиться. Вы не могли бы вызвать и оплатить такси? У нее температура высокая, ей домой нужно.

– Где же сейчас ваша подруга?

Толстуха приподняла грязноватого цвета рогожу, и Новиков увидел ту самую рисовальщицу, съёжившуюся в комок на складном матрасе и укрытую какой-то ветошью.

– Конечно, конечно, – забеспокоился Новиков, —А куда ее везти, назовите адрес.

Толстуха протянула ему мятую бумажку с адресом, телефоном и данными художницы.

– Но имейте в виду, она далеко живет, в спальном районе. Такси дороговато обойдется. Фамилию и имя я написала, если скорую придется вызывать, – сказала она.

– Скорую?

– Да, у вас есть маска? Вдруг у нее ковид.

– Так может сразу скорую вызвать?

– Она очень просила домой ее отвезти. У нее там кот, его пристроить нужно, если она в больницу угодит.

Новиков набрал номер своего водителя, и тот уже через пару минут сообщил, что ждет рядом, в переулке.

– Вот вам моя визитка, – сказал Новиков толстухе, после чего они попытались разбудить больную девушку. Но, по всей видимости, та была без сознания. Новиков схватил ее на руки и понес к машине. Толстуха вскочила и на бегу сунула ему сумку художницы.

– Вызови скорую! – крикнул Новиков водителю.

Когда приехала скорая, Новиков сказал, что поедет с ними.

– Вы родственник? – спросили его.

– Нет, я ее друг, – соврал он.

– Документы есть у нее?

Он порылся в ее сумке и нашел паспорт. Пока фельдшер записывал данные, Новиков сфотографировал разворот паспорта себе на мобильник.

– Как она оказалась на улице?

– Понимаете, она художница, рисует желающих…

– Понятно. Ей необходима госпитализация. Привезите ей предметы первой необходимости, нательное белье, зубную щетку, халат, ну и все такое. Сначала ей сделают экспресс тест на ковид, потом определят, куда ее положить. У вас есть прививка?

– Да, конечно. Если нужно, QR-код имеется.

По паспорту художницу звали Виктория, возраст 21 год. Место рождения Москва. Прописана она была также в Москве. В бумажке толстуха указала новостройку в Кудрово.

Новиков нашел в сумке художницы ключи и поехал к ней домой. По пути он купил кошачий корм.

Ее квартира находилась в многоэтажном человейнике. Вокруг стояли такие же высотные многоподъездные дома с декоративными полосами всех цветов радуги. Новиков зябко пожал плечами, в дождь здесь все выглядело особенно неуютно, узкие временные тротуарчики были забрызганы грязью от проходящих машин. Его личный водитель с ужасом прикидывал на карте, где находится ближайшая автомойка при выезде из этого микрорайона.

Кот действительно был, гладкошёрстый, рыжий и наглый, в совершенно пустой однокомнатной квартире. Впрочем, в одном углу стояла коробка с вещами, на вешале висело три хламиды на плечиках, а рядом располагался напольный матрас, застеленный несвежей простыней, куда кот, встретив гостя, вернулся и где вальяжно разлегся.

Новиков заглянул в кухню. Там на столе он увидел ноутбук, а в углу стояли высокие папки, в которых находилось множество рисунков. В настенном шкафчике Новиков обнаружил немного посуды.

Вернувшись в комнату, он решил собрать необходимые вещи для больницы. Но в коробке из одежды присутствовали только пара свитеров, джинсы и несколько футболок. Еще имелся один небольшой пакет со стиранным нижним бельем. Но его он и подавно не стал трогать.

Новиков вздохнул и позвонил своей знакомой в салон:

– Нелли, подбери на свой вкус нижнее белье для девушки 21 года. Что-нибудь попроще. И какой-нибудь халат для больницы.

– А размер? – спросила Нелли.

– Ну… девушка стройная, рост примерно 165.

– Обувь нужна? Тапочки?

– Да, наверно. Она без сознания была.

– Хорошо, все сделаю, через час можешь забрать.

В ванной Новиков обнаружил переноску для кота, куда после некоторой борьбы с рыжим нахалом и запихал его.

– Поедешь со мной, наглец, – сказал он коту, злобно шипящему на него из-за решетки переноски.

В больнице от него приняли пакет с одеждой и то только потому, что все новое и в упаковке. Но в регистратуре сказали, что Виктория чувствует себя лучше и тест на ковид у нее отрицательный.

– А что же тогда с ней было?

– Просто голодный обморок на фоне простуды и температуры.

– Голодный обморок? Вы это серьезно? Мы же не в блокадном Ленинграде, – изумился Новиков.

– Такое бывает. У бездомных, например. Пару раз к нам привозили девушек с анорексией, которые голодали из-за диеты.

– А можно ее забрать отсюда?

– Если она сама подпишет согласие, то да, можно. Палаты и так переполнены.

– Передайте ей ее мобильник и скажите, что я сейчас ей позвоню.

– Кто вы? – услышал он в трубке.

– Я забрал вас у Екатерининского сада по просьбе вашей подруги и привез сюда. Вы были без сознания. Если хотите, я отвезу вас домой.

– Да, хочу! Пожалуйста, а то Герцог совсем один.

– Я передал вам кое-что из одежды, вы получили?

– Да, я сейчас спущусь.

Он увидел ее минут через 10, уже в джинсах и потертой тонкой курточке с пакетом в руках, и встал ей навстречу:

– Вот ваша сумка. Там паспорт и все остальное. Я ничего не трогал.

– Спасибо вам большое, – сказала она и достала кошелек. Открыв его, она несколько замешкалась, а потом сказала:

– Вы не могли бы занять мне пару тысяч? Я обязательно все вам верну.

Новиков посмотрел на нее и взял ее за руку:

– Пойдемте, я отвезу вас в кафе. Вам нужно поесть, потом мы поедем к вашему коту. Он сейчас у меня.

– Как мне обращаться к вам?

– Меня зовут Александр.

В кафе она заказала прозрачный куриный суп и миниатюрную булочку к чаю.

– Это все? – спросил Новиков.

– Я никогда не ем много, просто не могу впихнуть в себя. Уверяю вас, этого вполне достаточно.

– Хорошо, – сказал он, глядя на нее с сомнением.

– Зачем вы сегодня поехали рисовать? У вас же простуда.

– Нужно было немного заработать, – ответила она, взглянув на его дорогой галстук, – не у всех есть личный водитель и портмоне с кучей кредиток и наличных.

После того, как расплатился в кафе, он отпустил водителя и повел машину сам. В дороге Вика сидела, закрыв глаза.

– Вам все еще нездоровится. Нужно отлежаться, принять Максиколд или Терафлю, и вообще пить много жидкости, – сказал Новиков, – Вы можете остаться у меня с вашим котом. В вашей квартире… вам сейчас будет неудобно.

– Александр, я только немного посплю, а завтра утром уеду к себе и Герцога заберу. Сейчас я немного устала, – сказала Вика, когда они приехали, и она еле дошла до кровати, которую ей застелил Новиков.

– У тебя снова температура, выпей это, – протянул он ей стакан с напитком от простуды. Она выпила, легла и закрыла глаза. Кот примостился рядом и замурчал.

– Наверно, ему нельзя на постельное белье? Оно у вас дорогое.

– Не волнуйся, пусть спит рядом с тобой. И называй меня просто Саша.

– У тебя очень фактурное лицо. Я наслаждалась, когда рисовала тебя. Когда ты не пришел за портретом, я подумала, ну и хорошо, оставлю себе. Я очень редко оставляю что-то, если рисовала на заказ.

– Я видел в твоей квартире в кухне много рисунков. Но не смотрел их, спешил к тебе в больницу.

– Удивился, наверно, пустая комната, совсем нет мебели и вещей.

– Спи, завтра поговорим.

Когда она уснула, он наконец-то смог получше ее разглядеть. Интересно, думал он, ей 21 год, ни работы, ни жилья. Та квартира наверняка съемная, в кухне стол и шкафчик явно хозяйские, и шторы на окне, даже холодильник подержанный есть, правда, там мышь повесилась. Да и стекла в окнах слишком чистые, значит, сняла квартиру она совсем недавно, хозяева, видно, готовили ее к сдаче в аренду. И ванна вылизанная, стиральная машина есть.

Когда он искал ей одежду в коробке, то обратил внимание на джинсы и футболки. Начать с того, что футболки были с авторскими принтами. А джинсы и вовсе стоили супердорого. В этом он знал толк. Но и в ней самой имелось кое-что… Ее тонкие руки выглядели слишком интеллигентно, без маникюра, просто с аккуратными коротко отстриженными ногтями. А вот на ногах имелся профессиональный педикюр и ногти покрывал гель-лак с глиттерами.

Он ушел в другую комнату, закрыл дверь и позвонил толстухе. Рассказал о том, как ездил за котом, а потом забрал Вику к себе.

– Скажите, Вера, давно Вика работает на улице с вами?

– Нет. Раньше работала только летом, в каникулы. Ей тогда лет 16 было. По сотке долларов в неделю за место платила. А потом пропала надолго, совсем недавно снова появилась.

– У нее есть родители, парень?

– Родители в Москве. Она сбежала от них, но подробностей не знаю. И на что живет, тоже не в курсе. Кажется, сначала жила у какого-то друга. Потом и от него удрала. Мы тут все ее подкармливали, ей, видно, не на что было даже еду купить. Она как-то обронила, что квартиру недорого сняла и все деньги на это истратила, потому что хозяева запросили за три месяца вперед заплатить. В выходные она в кафе быстрого питания подрабатывает. Вроде всё. А как она сейчас?

– Максиколд выпила и спит. Кот рядом с ней.

– Понятно. Спасибо вам огромное! Она хорошая девочка. Когда еще школьницей была, одному художнику нашему тут помогла, у него тогда мать умерла, так он последние рубли сшибал на скромный памятник, а заказов почти не имелось.

Утром, когда Новиков готовил завтрак, телефон Вики позвонил. Она ответила и видно не успела отключить громкую связь. Новиков услышал, как какой-то парень кричит на нее:

– Где ты мотаешься?! Я один за тебя должен тут все решать? Устроители потребовали изменить расположение картонов и решить, какое освещение оставлять, а какое приглушать. И оплату увеличили. Так что ты мне должна еще 200 евро!

С этого момента Вика отключила громкую связь и что-то ответила. Новиков заглянул в комнату к ней:

– Проснулась? Как ты?

– Я уже намного лучше, Саша, – улыбнулась она.

– Сейчас будем завтракать. А кот уже поел. Но ему ведь свои дела нужно сделать? Утром я заказал, и курьер привез наполнитель для кошачьего туалета. Там есть тазик. Сделаешь всё как нужно?

Вика пошла в ванную и какое-то время общалась с котом. После этого она отнесла тазик на лоджию.

– Он хотя бы послушный у тебя, – сказал Новиков.

– Он не мой, моего приятеля. Порода – абиссинец, да еще и с родословной. Мне пришлось взять Герцога на время, пока его хозяин в отъезде. Кстати, не линяет, поэтому не вызывает аллергии. И очень спокойный.

– Однако он злился на меня, когда я его в переноску запихал. А кто так кричал на тебя по телефону?

– Это арт-менеджер. Он готовит выставку моих работ в галерее.

– Выставку? Здорово. Иди завтракать, все готово.

Когда они завтракали, Вика сказала:

– Он не понимает, как я в таком виде, больная, могу показаться в галерее. Я сказала ему, чтобы делал все на свое усмотрение. Я ведь только для этой выставки и приехала из Москвы сюда. Пришлось квартиру арендовать и временный заработок найти. Потому что родители запретили мне все это, не дали ни копейки и даже заперли меня. Но я все равно убежала.

– Я слышал, арт-менеджер заплатил за тебя. Тебе нужны деньги?

– Да. Понимаешь, я потеряла карточку. На ней у меня есть деньги, мне друг перевел немного. Но мне нужно в сбер съездить с паспортом, чтобы новую карточку получить и снять их.

– Ты еще не выздоровела.

– Нет, я в норме, правда.

– Давай я пока заплачу за тебя твоему менеджеру? Чтобы он больше не кричал на тебя. Если хочешь, можем съездить в галерею, посмотришь, как там разместили твои работы.

– Можно? У тебя есть время?

– Не беспокойся об этом.

– Тогда мне нужно привести себя в порядок.

– Хочешь куда-нибудь в салон?

– Что ты, это дорого, я пока и так вся в долгах.

– Собирайся и поедем. Но давай возьмем лекарства с собой, сомневаюсь, что ты уже окончательно поправилась.

Перед салоном Новиков завёз ее в магазин одежды, откуда она вышла в удлиненном строгом платье василькового цвета. Новиков несколько секунд не мог отвести от нее глаз, настолько этот цвет шёл к ее длинным рыжеватым волосам, которые сейчас были стянуты в толстый взлохмаченный жгут.

Потом Новиков давал указания своим сотрудникам по телефону, пока Вика сидела у стилиста.

Когда она вышла, он взглянул на нее и сказал:

– Выглядишь отлично. Можно ехать.

На самом деле, она просто поразила его, такой красивой предстала перед ним. Но он не хотел этого показывать.

В галерее, пока Вика общалась с менеджером, Новиков смотрел ее работы. И вдруг увидел свой портрет. Когда она подошла, Новиков спросил ее:

– Зачем ты это выставила?

– Запиши в мой долг и его. Ты ведь заплатил мне тогда. Но изо всех работ этот портрет для меня самый ценный.

– Потому что фактурный, как ты сказала?

– Он получился живым. Всякий раз волнует меня.

– Может, это не портрет тебя волнует, а я?

Она смутилась и отвернулась.

– Отвези меня домой, в Кудрово, – сказала она быстро.

– А как же Герцог? У тебя снова поднялась температура, твои щеки покраснели, – сказал Новиков в машине, – Больше никуда не пущу, пока не поправишься. И вообще… никуда не отпущу.

– Мне нужно забрать кое-что в съёмной квартире.

– Скажи, я сам туда съезжу.

– Ноутбук.

– Хорошо. А что с твоими родителями? Ты связываешься с ними?

– Нет. Заблокировала, а то чуть мобил не разрядился от их звонков.

– Сообщи им, что с тобой все в порядке. Не веди себя по-детски.

– Я не хочу к ним возвращаться. Хочу перевестись из Суриковки в Репинку. Я Питер больше люблю.

– Значит, сейчас ты в Суриковке учишься? Понятно.

– Да, на третьем курсе уже.

– На стипендию собираешься жить? Ах, да, совсем забыл, ты же еще в кафе быстрого питания подрабатываешь, кроме того, что уличной художницей подвизаешься.

– Можешь издеваться сколько хочешь.

– Значит, останешься у меня. Поняла? Будешь моим питомцем. Как Герцог. У тебя же и прозвище имеется – Горихвостка. Так, кажется?

– Ну чего ты прицепился… То, что ты мне нравишься, ничего не значит. Каким еще питомцем, что за выдумки.

– Звони родителям!

– Вот же… начальник нашелся. Позвоню. Сейчас разблокирую их номера.

Он слышал, как она оправдывалась перед родителями, потом вырвал у нее трубку из рук и сказал:

– Пожалуйста, не беспокойтесь о дочери. Я позабочусь о ней.

– А вы кто? – спросил женский голос.

– Я ее парень. Это ко мне она уехала из Москвы.

***