– Ну а я в таком случае, – съехидничала не оставшаяся в долгу женщина, – Местный стрелочник, обходчик и монтёр пути Галина Кузнецова, погоня… э-э, позывной «Гайка»!
Почти без труда выдернув из трубы исхудавший за несколько дней организм незваного космического гостя, Гайка вытащила его наверх и уложила на переднюю скамью ручной железнодорожной дрезины, для надёжности закрепив парой имеющихся ремней.
– Ну а где же тогда твой спускаемый аппарат, скафандр и спасатели с их вертолётами, Вася? – весело подначила Гайка безучастно глядящего в небо мужчину, энергично качая рукоять привода и радуясь редкой для неё возможности с кем-то поговорить.
– Я не Вася, я – Аввакум, – тихо прохрипел космонавт, однако, за лязгом кривошипно-шатунного механизма ручного привода женщина каким-то чудом его то ли расслышала, то ли просто интуитивно догадалась о значении сказанных тем слов.
– Ну нет уж, милый, сказано Вася, значит Вася, – строго выговорила Гайка, – Иначе, я тогда заставлю тебя называть меня только, к примеру, э-э-э, Гюльчатай. Да-да, Гюльчатай!
– Гюльчатай! – расцвёл в обессиленной улыбке космонавт, услышавший что-то до боли родное и знакомое, – Зарина, Джамиля, Гюзель, Саида, Хафиза, Зухра, Лейла, Зульфия8!
– Подружки, что ли? – ревниво покосилась железнодорожница, – Слушай, болезный, а что это у тебя за такие миленькие шорты, гетры и бандаж? Ты часом не рожать собрался?
– Противоперегрузочный костюм «Кентавр», – снисходительно пояснил наречённый ей Вася, силы которого постепенно возвращались вместе с каждым глотком воды из почти литрового объёма армейской фляжки, – Уже можно и снять, но у меня на смену ничего нет, а в прорезиненном скафандре, который как раз остался в спускаемом аппарате моего «Союза» где-то далеко отсюда, знаешь ли, много не погуляешь.
– «Союза»? – с сомнением переспросила высоко начитанная почитательница свободных интернет-энциклопедий, – А почему же не «Орёл» или, как там его ещё, «Федерация»?
В ответ космонавт Вася, ни без оснований посчитавший данный вопрос риторическим, только безнадёжно махнул рукой и вернулся к мужественному созерцанию хмурого неба.
Да, думал он, крупнейший континентальный циклон, создавший сплошную облачность на огромной территории России и Казахстана; мощнейший всплеск солнечной активности, по каким-то неведомым причинам выжегший не только слаботочную электронику, но и, похоже, даже силовые подстанции электроэнергетических сетей, – всё один к одному!
Неудивительно, развивал он невесёлую мысль, что меня не могут найти пятый день кряду! У них, видимо, сейчас просто нет рабочей наземной и воздушной техники, а спутниковый поиск в условиях подобной облачности совершенно бесполезен. И весь запас сигнальных ракет, которые могли бы помочь, я израсходовал в первый же день своего приземления…
– А где, кстати говоря, мы с вами находимся? – Несколько запоздало спросил «Васька».
– Иде я находюся? – насмешливо передразнила Гайка и назвала ему место в Тургайской степи, национальное наименование которого ему ни о чём не говорило, поскольку аналога в советской топонимике он не знал, а уровень Гайкиных познаний в местной географии, к его превеликому сожалению, оставлял желать лучшего.
– У меня не просто хреново с географией, – гордо заявила леди в почти красном, – У меня вообще топографический кретинизм. Я и работу-то выбрала из-за того, что место её расположения смогу легко найти по рельсам, если только направлением не ошибусь!
Ладно, беззаботно подумал Васька, которого и впрямь проще называть именно так, как нарекла его нечаянная спасительница и, тем самым невольно подарившая ему вторую жизнь. Ничего ни остаётся, думал Васька, как ожидать спасателей там, куда эта Гайка меня довезёт, где бы это место ни находилось, ибо выбора у меня в любом случае нет.
– Я ваша мама, вот мой дом! – Пропела вдруг Гайка неожиданно красивым и сильным голосом арию козочки из хорошо известного Ваське детского фильма, широким жестом обводя рукой открывшееся за очередной лесопосадкой одинокое хозяйство из добротного кирпичного домика, сарайчика, огорода и, понятное дело, деревянного нужника.
– Динь-дон! – охотно, хотя и по-прежнему слабым голосом подпел Васька, – Гайка, а поесть у тебя найдётся? Только что-нибудь лёгкое и, по возможности, жидкое, я ведь пять дней почти ничего не ел. Ума не приложу, кто сожрал мой НЗ! Хотя, неужели это был…
– Обидеть хочешь? – без тени обиды спросила Гайка, бережно перекидывая его облачённую в грязное хлопчатобумажное бельё руку через свою шею и осторожно заводя на широкую и светлую веранду своего, как оказалось, не такого уж и маленького домика.
– Конечно же найдётся, гость мой незваный! – добавила она с иронией, усаживая его к овальному столику на пластиковый стул с подлокотниками, – Думаю, Машкино молоко будет тебе в самый раз. Без паники, Машка – это коза! И вот ещё что, монавт, сегодня уж таки быть, но с завтрашнего дня мыться и доить козу будешь самолично, усёк?
– Чего я только ни делал на курсах выживания для космонавтов, – пробормотал Васька, с жадностью отхлёбывая первый глоток высокопитательной и легкоусвояемой жидкости прямо из молочной крынки, – Но вот козу доить я ещё никогда не пробовал!
– Да научишься как-нибудь! – легкомысленно отмахнулась Гайка, – Не боги молочные горшки обжигают, а у козьего вымени всего-то два соска. Или такая система вам вообще не знакома, мужчина? Ну ладно, утро вечера мудренее, а спать я тебе определю на диване!
Похоже, вживлённые Ваське и двум другим земным испытуемым инопланетные датчики, выполняли не только контрольно-наблюдательные, но и некие регенерационные функции, но в любом случае, следующим утром он проснулся полным жизненных сил.
Из открытой форточки веяло бодрящей свежестью летнего утра, различимая меж оконных занавесок многодневная сизая хмарь так и не развеялась, но, несмотря на август, было всё же достаточно тепло и по-прежнему сухо.
В дверь отведённой для него комнаты постучались, и, сочтя такое проявление вежливости вполне исчёрпывающим, на пороге возникла румяная Гайка, сменившая оранжевый жилет на ладный сарафан и демонстративно позвякивающая эмалированным бидоном.
– Вставай, славный покоритель космических просторов и козьего вымени! – задористо скомандовала ему Гайка, – Самая пора посетить маленький домик на углу двора, принять полагающиеся по регламенту водно-гигиенические процедуры и подоить козу!
– Слова-то какие знаешь, – проворчал вынужденный вставать Васька, – Скажешь тоже, водно-гигиенические! Тогда уж, побренчать бубенчиком, рукомойником и подойником! А то, ишь, регламент! Который час, кстати?
Осуществив первые два пункта рекомендованного Гайкой «регламента», Васька прошёл вслед за ней в небольшой и на удивление чистый сарай, по всей видимости, служивший не только жилищем для её немногочисленной живности, но и рабочим складом.
Привыкший в ситуациях неопределённости не тратить силы на борьбу с безобидными обстоятельствами, Васька не думал кочевряжиться, а потому, усевшись рядом с Гайкой и её козой, стал с возрастающим интересом воспринимать новый для него опыт.
– Знакомьтесь! Машка, это Васька. Васька, это Машка, – начала Гайка курс молодого козьего дойца с взаимного представления сторон, тем самым вызвав у Васьки невольную улыбку из-за всплывшего в памяти образа одной чудесатой девочки.
– Ой, – вырвалось у Васьки, – А у неё глаза, то есть, зрачки горизонтальные, да к тому же ещё и какие-то прямоугольные! И борода! А сосков у неё и в самом деле только два! Я всегда думал, что козы круглоглазые, четырёхсосковые, а борода бывает только у козлов!
Белоснежная с редкими чёрными пятнами коза, услышав сей непростительный с её точки зрения бред незнакомого человека в явно невкусном комбинезоне, тут же высунула свою морду из кормушки, презрительно посмотрела на него, фыркнула и вернулась к завтраку.
– Не отвлекайся! – усмехнулась Гайка, – Вот смотри, сначала тёплой водичкой моем её вымя и соски, насухо протираем, массируем лёгкими движениями пальцев и только после этого начинаем доить, зажимая соски кулаками и перебирая пальцами сверху вниз.