Мне хочется быть нормальным, но это невозможно.
Это чересчур сложно. Как же это чертовски сложно и… больно.
Может, я чувствую себя так из-за ДУБЛИКАТОВ? Может, им дать понюхать металла. Этим орущим козлам. Недовольным, раздражительным, с которыми нельзя даже поговорить, просто по-человечески. Я их уничтожу, и ОНИ вернут мне настоящих родителей. Мою маму, с которой я мог говорить, которая могла улыбаться, пусть и было сложно; отца, который мне был почти другом когда-то. Нет, я их не верну. Я обречен.
Решил сегодня напороться. Пить, пока не отрублюсь. После больницы зайти и накупить алкоголя. Четверку водки, пива, мороженого, чипсов, пюре быстрого приготовления и свежего хлеба.
Сам не помнил, как положил в пакет нож. Я заметил его лишь, подходя к больнице. Зачем он мне? Ответа нет.
В кабинете врача принял удрученный вид. Когда она спрашивала, принимаю ли я лекарства, которые она выписала – смотрел ей в глаза таким невинным ягнячьим взглядом и кивал башкой. Пожаловался, так между делом на то, что горло першит. Врач поглядела его, засунув металлическую лопаточку. Согласилась с тем, что она и вправду красноватое. Спросила про температуру. Я сказал, что небольшая до сих пор есть. Врач послушала меня. Сказала, что я, должно быть, волнуюсь – сердце колотится, как у загнанного зайчонка. Я натянуто улыбнулся и сказал, что спокоен. Потом она замеряла мне давление. Прибор показал 165/100. Неудивительно после такого близкого посещения Фрэссеров. Врач выписала мне еще какое-то лекарство и велела придти в пятницу (в этот день она принимала с трех).
По дороге из больницы я купил видеокассету у уличного торговца, который то и дело торговал здесь за овощным магазинчиком. Иногда он торговал и книгами, но в основном кассетами, поставленными друг на друга в больших картонных коробках. Я выбрал кассету с фильмами «Расплавленное тело» и «Живодер». Первый фильм я не стал смотреть: начало мне не понравилось. Я сразу промотал до второго фильма. Название привлекало меня. Хотя почти каждый знает, что эти названия подбирают так, чтобы привлечь простой люд. Чуть ли не всегда оказывается, что название классное, и в мозгу нарисуешь суперфильм, который будешь смотреть, затаив дыхание, но в итоге после просмотра остается лишь неудовлетворенность и опустошенность. Несмотря на то, что мне это хорошо известно, я то и дело попадаюсь – меня привлекает названия, и где-то глубоко внутри я надеюсь, что это будет крутой фильм. Бывают времена, что названия не расходятся с самим фильмом, и сюжет у него очень даже чем ничего, и смотришь его с затаенным дыханием, но такая удача подкатывает не часто.
У этого уличного торговца я заметил в углу коробки кассету в самом низу, на которую была приляпана скотчем бумажка (скорее всего от тетрадного листа) и фломастером на ней было выведено: МУЛЬТИКИ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ 3:00. Может, раньше я бы и заинтересовался и купил эту кассету, но не сегодня. Я глядел подобное то ли с Риком, то ли с Серым, но меня хватило не надолго. Я выяснил, что такое вообще представляют собой эти мультики – и все, точка. Я смотрел тогда, скорее, из любопытства. Первое время было смешно и мне даже нравилось, если честно сказать, но потом надоело и появилось отвращение. В конце концов лучше уж потратить время на нормальный мультфильмы, чем пялиться на придурков, бегающих со своими штуковинами, размером с них самих, (и не понятно, как они вообще передвигаются, а не заваливается на спину, точно жук или черепашка).
По пути домой я купил пива, чекушку водки, пюре в пластиковом стаканчике быстрого приготовления и половинку черного суворовского хлеба (я умял кусок прямо на пути к дому. Вспомнил деревню. Я любил отрезать кусок хлеба, когда моя бабуля возвращалась из магазина, мазал его подсолнечным маслом, посыпал щедро песком и бежал за Геной и другими чуваками; соседские баушки постоянно бубнили, что, мол, Димка, постоянно кусочничает, но моя бабуля говорила, что если нравится пусть есть, он ведь ребенок).
МОЯ БАБУЛЯ. ЗАХОТЕЛОСЬ ПЕРЕНЕСТИСЬ В ТО ДАЛЕКОЕ ВРЕМЯ, КОГДА Я ГОСТИЛ У НЕЕ И ВСЕ БЫЛО ПО-ИНОМУ. Я БЫЛ ТОГДА НОРМАЛЕН, НО ДО НАЧАЛА НЕНОРМАЛЬНОСТИ ОСТВАЛОСЬ ЧУТЬ-ЧУТЬ. К СОЖАЛЕНИЮ, НЕВОЗМОЖНО ВЕРНУТЬСЯ НАЗАД.
Заходя в подъезд, я подумал о дожде. Сильном ливне. Было бы прекрасно, если бы он пошел. Деревья качаются из стороны в сторону, точно пьяные. С листьев ручейком бежит дождевая вода. Небо заволокло. Сквозь завесу дождя трудно что-либо рассмотреть.
Небо было пасмурным, но вряд ли сегодня бы пошел дождь, и сейчас я убеждаюсь в правильности своих предположений. Дерьмово, что дождя не было. Я люблю дождливую погоду, и сам не знаю почему. Наверно, потому, что она ярко отражает мое внутренне состояние. Да, именно. Поэтому я и люблю сильный дождь. Дождь, который стирает все, уносит прочь и приносит нечто новое, приносит освежение.
Живодер оказался чушью немногим лучше чем первый фильм – «Расплавленное тело». В этом фильме только вставили парочку стоящих сцен, только чтобы разбавить трепотню.
Молодой студент приезжает подработать. Он должен помогать по хозяйству: колоть дрова, носить воду и помогать Гарри (который его и нанял) в починке разваливавшегося летнего дома. Парень знакомится с женой Гарри, его сыном. Ему показывают его комнату. Студент сближается с мальчиком, сыном Гарри и его жены. Он гладит ласкового пса, любимца мальчика, как-то ненормально, точно собирается вытрясти из него все внутренности. Мальчик этого не замечает и продолжает открыто делиться со студентом о своем псе, о том, как он почти поцеловался с соседской девочкой и как они (он, девочка и пес) бегают к ручью, где у них построен шалаш, который мальчик называет штаб-квартирой. Студент кивает, поправляя съехавшие очки.
Ночью студент убил доверчивого пса мальчика в сарае, стоявшем вдалеке от домов у самого леса, и выпотрошил его (В этот момент хмель у меня немного отступил; меня заинтересовал фильм). Парень подвешивает шкуру пса, с которой сочится кровь, на крюк, торчащий из потолка. Внутренности он так и оставляет валяться на полу. Потом уходит, лишь прикрыв дверь сарайки (видно, это была какой-то старый заброшенный сарай, который никто давно не посещает, если он так спокойно сваливает, даже не страшась, что растерзанную собаку найдут). Дальше показывают, как мальчик расстроен в связи с пропажей четвероного друга; как отец и мать успокаивают сына, заверяя его в том, что песик скоро вернется (ЩАС!).
А студент наблюдает за родителями и плачущим мальчиком, вытирая пот со лба, поглядывая на небо, продолжая методично колоть дрова и временами поглядывать на сарай вдали.
К этому моменту я изрядно нахлестался и с трудом держался на плову. Тошнило и чувствовался сушняк, но мне западло было шевелиться, а уж тем более идти куда-то. Я наклонил пакет с чипсами, надеясь найти там что-нибудь, но удача мне не улыбнулась.
Дальше было малость поинтереснее. На экране полная луна, а затем перед нами предстает верещащий студент весь в крови. Перед ним лежит старушка (скорее всего, соседка, у которой и жила маленькая подружка сына Гарри). Студент орет и отдирает что-то от старухи (камера показывает только его сатанинскую рожу).
На следующее утро девочка прибежала в дом Гарри, рыдая и бормоча, что бабушка исчезла. Гарри с женой забеспокоились. Другие же соседи, которых по пальцам можно было перечесть, как-то спокойно отреагировали на эту весть. Один толстый уволень-алкаш предположил, что бабуля решила отправиться среди ночи в город (видно хотела приехать к самому открытию, чтобы не стоять в очереди). После того, как поволновались, жизнь потекла своим чередом, а девочка стала жить в одном доме с Живодером, и никому в башку не пришло в башку заглянуть в сарай у леса.
На этом моменте я отключился. Устал от этого тупорылого фильмака, у которого кроме названия и пары страшненьких сцен ничего хорошего не было – треп-треп и скукотища.
В конце этого «страшненького» фильма, я думаю, этот уволень-алкаш забредет по пьяни каким-то образо м в сарай-скотобойню и сообщит о своей находке другим. Студент-живодер сорвется, вооружившись лопатой или топором, и начнет мочить всех подряд. К концу фильма раненный и едва держащийся на ногах Гарри разделается с Живодером, который казался таким милым мальчиком-студентом и которого очень сложно было вычислить (ну, конечно, если бы его сразу вычислили, то не было бы и такого захватывающего фильма). Камера показывает нам, как отец, мотаясь, спускается по лестнице, которая вся скрипит, и приводит в сознание жену, которую огрели то ли лопатой, то ли шваркнули об стену. Она приходит в себя и таким тоненьким голоском спрашивает: «Что… уже все кончилось, милый (какая любящая женушка: ее чуть не кокнули, а она «милый» употребить не забыла)»
«Да». – Гордо отвечает Гарри.
Тут откуда ни возьмись появляются мальчик и девочка. Охи-вздохи и т.д. и т.п.
Повисает тишина, и мы видим, что на том месте, где Гарри оставил студента-Живодера с торчащим из пуза топором или еще чем-нибудь, пусто. Живодер отправился завершать свое дело, или же он испарился – это уж каждый должен решать сам, потому что экран погружается в темноту – начинаются конечные титры.
Я не стал досматривать фильм, чтобы убедиться в правильности своего предположения, когда проснулся с тяжелой тыквой. Наверняка остаток фильма будет еще дерьмовее. Мне вообще надо было сразу его вырубить и не смотреть, посмотрел бы уж на худой конец какую-нибудь комедию или комедийный боевик – и то пользы больше.
Казалось, что выкинул в сортир частицу себя.
Решил больше не покупать подобные фильмы, но я хорошо понимал, что обманываю самого себя, потому что в другой раз также могу купиться на манящее название.
Я МЯГКОТЕЛ
Остаток дня провел точно лунатик. Звонил телефон. Должно быть, это был Рик или Серый, а может и Натали, с которой я давно не разговаривал и не звонил. Я не поднял трубку.
ПОЛНАЯ ДИЗОРИЕНТАЦИЯ. ПАНИКА. ПСИХОЗ. ЧЕРНОТА. ФРЭССЕРОВ Я НЕ ЧУВСТВУЮ, НО ОНИ ГДЕ-ТО РЯДОМ.
Желудок тяжелый после пьянки. Вспомнил про гору посуды. Вымою ее завтра. А сейчас спать. Мне по-настоящему хочется. Приятное спокойное бездействие. Превосходно, что есть сон. И счастливцы те, кому снятся интересные сны. А что, если и мне приснится классный сон? Было бы здорово. Приснилась бы Натали. Следует ей позвонить. Она, наверно, волнуется. Я поступаю, как эгоист. Но мне страшновато звонить. Телефон вызывает во мне какой-то непонятный страх (хотя бы в настоящий момент), да я и не знаю о чем говорить. Когда я вижу лицо человека, то придумать тему для разговора намного легче, но когда слышишь лишь голос из трубки, то теряешься. Если так посудить, то я боюсь чуть ли не всего – лишь когда кто-то рядом я напускаю на себя такой крутой вид, хотя и в такие минуты мне бывает чертовски боязно. Но ведь главное не умение ораторствовать и знать, что сказать – а внимание, знание того, что о тебе помнят, а для этого достаточно и нескольких минут разговора. «Привет», «как дела?» и достаточно. Нэт расскажет мне о чем-нибудь своем. Как, например, танцы продвигаются. Она найдет, что сказать, с этим у нее проблем нет. Завтра, так и поступлю. Надеюсь, все будет хорошо. Где-то внутри меня гложет червь, который треплет, что Нэт на меня раскричится, что она на меня злая и лучше не звонить. Но я все равно позвоню. Позвоню-позвоню-позвоню.
Надеюсь, мне приснится крутой сон, наполненный смыслом и динамичный, вроде тех, когда мне снилось, что я летаю на летающем ковре из трех дубовых листочков. Но под подушкой же их нет. Ну и дурачок же я – сон придет ко мне и без этого, это я знаю теперь очень хорошо.
6 апреля
Сон мне не приснился классный. Снилось много всего, но я ничего не запомнил. Это плохо. Остается некое чувство незавершенности, словно я что-то упустил или меня насильно этого лишили.
Я снова, кажется, существовал, функционировал. Мозг прострелила мысль о том, что у двери стоит Кунер. Показалось. Его там не было. Отголосок страха, что-то вроде иллюзии. Отлепил скотч от окладок и от пола и двери. Открыл дверь. На часах было 8:04. Натали, наверно, уже встала. Снова кто-то советовал мне довольно навязчиво не звонить ей, а то будет беда, что-то плохое. Я послал этого козла и взял трубку. Меня прострелило минутное сомнение, по телу пробежала дрожь, когда я набирал номер, но как только пошел вызов, нерешительность и боязнь исчезли. Я надеялся, что хоть голос Натали поможет мне выбраться хоть на некоторой время из-под апатии и хандры. Как впоследствии оказалось, мои надежды осуществились, и Нэт исцелила меня на какое-то время.
«А-алло-о!»
«Как делишки?» – Чувства были напряжены, меня обдало приятным холодком, точно в лицо дул теплый ласковый ветерок.
«Пропащий! – Воскликнула радостно Натали. Но потом эта радость стала немного поменьше. Это восклицание было некой вспышкой, порывом, и она заговорила уже более спокойнее.
Апатия и хандра стали трескаться и уменьшаться в размерах.
«А я тебе звонила».
Хоть я и не видел ее лицо, но она словно была передо мной: черные кудряшки волос, лучистая улыбка. Апатия и хандра сузились до размера спичечной головки. Мне стало полегче. Знание того, что о тебе думали (так как звонили) и что тебе рады, наполняет сердце теплом. На это сладкое мгновение забываешь о ОДИНОЧЕСТВЕ, чувствуешь себе нормальным.
«Да я в больницу тут таскался. Наверно, ты звонила в те моменты, когда я отсутствовал».
ВРУН-ВРУН, ЖАЛКИЙ ЛГУН. Но не говорить же ей, что у меня был безумный рецидив и что Фрэссеры чуть не прикончили меня.
Не мог?
Да, не мог.
Почему?
Потому.
В голове прозвучал это диалог, и мне казалось, что вопросы задает мне самостоятельная другая личность.
«Скорее всего. – Сказала Натали. – Значит, отдыхаешь от тюряги?»
«Угу»
«А ты болеешь или как?»
«Что-то типа».
Нэт засмеялась после моего ответа. Это у нее получилось мило и даже, можно сказать, грациозно. Я был очень горд, что знаком с нею, что она моя девушка, мой друг (Да-да! И хватит подозревать всех и вся! НАТАЛИ НЕ ФРЭССЕР!!!), дружбу с которым я чуть не разрушил в хлам.
«И как балдеется?».
Хреновее некуда, Нэт. Мне безумно плохо, и чувствую я себя законченным говном. Ты ощущала себя когда-нибудь подобным образом – так, что думаешь о смерти? Думаю, что не-а. Но вместо этого я сказал:
«Нормалек. Всяко лучше, чем париться в исправительно-образовательном учреждении, верно?».
«Верно». – Согласилась Нэт.
«А что нового в тюряге, замаскированной под школу?» – Нэт хмыкнула, подобно маленькой девочке. Мне это понравилось. Мне это кажется, или я сияю?
«Бочонок собирается провести самостоятельную или как-то по-другому эту дурь он называет?»
«Класс! А я пропущу такую радость».
«Смотри, заставит тебя потом писать эту работу, как появишься».
«Черта с два. У меня официальный документ. Не имеет права».
«Да плевать сейчас всем на права. Взбрендит ему, и будешь писать. Тем более какие у вас с ним отношения».
«Близкие».
«Да уж. Ближе некуда».
«А Цифроед как поживает?»
«Здесь пока все нормально. Решаем задачки, проходим темы, готовимся к ЕГЭ, но тоже скоро собирается то ли зачет, то ли контрольную провести».
«Полная жопа». – Брякнул я.
«Забыла сказать: классная собирается проводить письменную работу на повторение».
«Правда?» – Переспросил я, точно даун.
«Ага».
«Мне надо обязательно попасть на нее. Обязательно».
«Какое у тебя рвение к биологии-то».
«Не то слово».
Я уж напишу этой Раиске-эволюционистке такую работу, что опупеешь просто – ФАНТ. РАССКАЗ ОТ ДИМЫ ВЕРСОВА.
«А когда состоится это грандиозное событие?»
«На следующее неделе, кажись. Я толком не поняла. Там гам был полный».
«Ясно. А Серый и Рик часто посещают исправительный дом знаний?»
«А ты что им не звонишь?»
«Да я звонил, но не дозвонился». – ВОНЮЧИЙ ЛГУН.
«Вчера вроде Рика видела. А Серый такой же сачок, как ты».
«Молоток». – Вырвалось у меня (хотя я и не намеревался этого говорить).
«Я бы так не сказала. Балбес. Вот кто. И ты тоже не лучше. Осталось чуть-чуть уж помучаться – и свобода. Дотерпел бы». – Когда Натали отозвалась так обо мне, я не обиделся. Она сказала это как… друг, почти как мама, которой у меня на данный момент не было, потому что ее мозгом завладел ДУБЛИКАТ.
«Да ты чё, Нэт. Я запарился. Неохота полнейшая».
«А меня, по-твоему, не запарило?»
«Думаю, по самую макушку».
«Но я хожу».
«Я так не могу. Ты другая».
«Другая?».
«Ну да. Лучше меня. А я такой вот ненормальный».
«Да нормальный ты. Всего лишь ленишься и не прикладываешь ни малейшей крупицы старания и терпения».
«Прикладываю».
«Ага-а. Не там, где надо».
Я хохотнул. Почувствовал легкость, подобную пуху, и что-то вроде благодарности. Нэт разговаривала со мной как мама-друг (моей настоящей мамой, с которой я любил делиться и разговаривать, рядом не было, но надеюсь всей душой, что она выберется из-под линии ниже ДЕТСТВА и пойдет на поправку. Я надеюсь. В конце концов, что еще остается?): властно, но в то же время, не перегибая и не стоя, как баран тупо на своем, – что было свойственно ДУБЛИКАТУ ПАПОЧКИ. Еще Натали говорила по-доброму и шутя, говорила как друг, которому не по фигу. Такие разговоры я обожал, но, к сожалению, они были практически также редки, как и падающие звезды.
«Что смеешься?»
«Да так. Забавно у тебя получилось сказать». – Если бы Нэт булла сейчас рядом со мной, я бы ее поцеловал, не раздумывая. Один легкий мягкий поцелуй в губы.
«Ладно, Дим. Позвони мне во второй половине. Я буду дома».
«А ты вроде сегодня не идешь на танцы?»
«Сегодня не пойду».
«А что так?» – Весело спросил я (Как хорошо, что я тебе позвонил Нэт, детка). В этот момент я был нормален, обычен, как и все.
«А как думаешь?»
«Не имею понятия».
«Неохота. Я ведь такой же человек, хоть и лучше».
«Ну-ну». – По-умному пробурчал я.
«Мне пора, а то опоздаю в исправительное учреждение».
«Не переучись. Хочу видеть тебя такой же улыбчивой и лучезарной».
«А как ты знаешь, что я лучезарная?»
«Глупый вопрос. Лучи, исходящие от тебя, проходят через трубку и светят на меня».
Натали засмеялась. Она была довольна моей образной шуткой-комплиментом. Мне она пришлась тоже по душе. Она возникла у меня сама собой, пришла будто из неоткуда.
«Покедова, Дим. Рада была тебя слышать. Молодец, что позвонил».
Мне почудилось, что у меня за спиной большие крылья, и я готов воспарить. Я чуток замешкался, но потом сообразил, что сказать в ответ:
«Ты же добрая белочка, пообщавшаяся со мной».
«Целую».
«И я».
Дыхание перехватило. Натали только собралась повесить трубку, как я вышел из ступора.
Нэт».
«Да-а?»
«А что если…
Ты не пойдешь в исправительный дурдом, а проведешь этот день со мной? С тобой я не чувствую себя таким одиноким, бесполезным и покинутым, мне практически не приходится притворяться. Ты заполняешь пустоту внутри меня и гонишь тьму прочь. Общение с тобой приносит мне спокойствие.
…мы сходим в кино после обеда?»
ТРУС. СЛАБАК. НУ, ПОЧЕМУ ТЫ НЕ СКАЗАЛ ЕЙ, ЧТО БЫЛО НА СЕРДЦЕ? ДЕРЬМО СОБАЧЬЕ.
«С удовольствием. Какой фильм?»
«Не знаю».
«Ну, ничего. Там разберемся. До встречи».
В ответ я промолчал. Язык у меня будто выдрали. В трубке слышались короткие гудки. Я сидел, точно в трансе. В душе снова стало тускло, ощущалась тоска, печаль и потерянность. Почему?
Комната будто разверзлась и проглотила меня.
Медленно по маленьким частичкам сознание вернулось ко мне, и комната выпустила меня. Пожалел опять о том, что не хватило мужества сказать Натали действительно то, что собирался. Чувствовал бы себя лучше. Выросшие до этого при разговоре с Натали отпали. Появилось подозрение, что разговора с Натали вообще не было, и я его придумал. От этой мыслишки стало холодновато. Разговор этот был таким заряжающим и нес луч надежды, но он так быстро закончился, точно его прокрутили в ускоренном режиме. Вам когда-нибудь казалось, что время выпадает из вашей жизни, точно вы переноситесь из одной точки сразу же в следующую, минуя ту, что находится посередине? Именно подобное чувство возникло у меня тогда.
Раздался громкий хлопок двери. Из своей берлоги вылез ДУБЛИКАТ матери. В одних трусах, которая чуть съехала, и футболке, он протопал в сортир. Видок не фонтан. Стало не по себе. Если лопать в кайф – лопай, но хоть цепляй что-нибудь на себя – у нас тут не порносалон. Типа ходим, как кому нравится, и начхали мы на остальных, потому что мне самой на себя насрать. В тыкве появилась дурацкая идея о том, чтобы ходить по дому с голым задом и болтающейся штуковиной. Что интересно, тогда подумает ДУБЛИКАТ матери? Да ей-то до фени, а я сам докажу лишь, что такой же придурок (хотя, наверно, я уже и так придурошный, и терять мне особо нечего), у которого имеется недостаток мозгов или мозгами которого завладели.
Посмотрел дневник, чтобы узнать, какие сегодня уроки, но безрезультатно (дневник не заполнял месяца два да и расписание к тому же меняется постоянно). Так что самое позднее Нэт придет часу в третьем. Проверил, на месте ли оставшиеся деньги от тысячи, которые теперь спрятал под грудой всякой всячины в ящике тумбочки. Я знал, что они там, но мне хотелось убедиться – почудилось, что их сперли.
На фильм потребуется около двух сотен. Мне было не жалко их потратить. Натали как всегда захочет заплатить сама, но я все же сломаю ее и заплачу. Кстати, то, что она так сопротивляется, чтобы я платил, свидетельствует о ее чувстве собственного достоинства, а также в какой-то мере и скромности, она не наглеет. Я плачу за нее не потому, что хочу покрасоваться или типа того, а потому что мне это доставляет удовольствие, и я не страшусь Фрэссеров, о которых я думаю все чаще и которые ко мне все ближе.
Возьмем мороженого, попить что-нибудь и будем балдеть. От этих мыслей по телу пробежала приятная дрожь, я был в предвкушении.
Башка пошаливала, но я намеревался остаться сухеньким, хоть и подмывало промочить горлышко.
Натали позвонила мне сама в начале двух. Сказала, что последнего урока не было, потому что историчке нужно было куда-то уходить. Спросила меня, узнал ли я, какие фильмы идут в «Звезде». Я сказал, что самый нормальный фильм, на который стоит сходить, – это «Раскол». Я видел афишу к этому фильму (там были изображены мужчина и женщина – очевидно, муж и жена – которые лежали на разных концах кровати и злобно посматривали друг на друга, а над ними был вопрос: «Кто кого?»), и она мне приглянулась. Муж с женой, наверно, поссорятся из-за какой-нибудь мелочи и начнут учинять друг к другу различные гадости (кто на что горазд). Натали согласилась сразу. Сеансы были в половине третьего и в четыре двадцать. Мы встретились с Натали около кафетерия, который был в меньше пяти минутах ходьбы от моего дома, а от дома Нэт, так вообще рукой подать. Купили по пирожному и смолотили их, запивая апельсиновым соком (если, по правде сказать, то жалкой имитацией сока, – всем ведь известно, как делаются подобные соки: водичка с рыженьким красителем и подсластителем). Настроение у меня снова поднялось. Я чувствовал себя особенно. Нэт сияла, но все равно не так, как утром – все-таки побывала в исправтельно-образовательном центре по запичкиванию мозгов. Но я надеялся, что вскоре она будет сиять как прежде, эта усталость после учебной тюряги мигом скатится с нее. Натали рассказала о школе, о том, что чуть не уснула на обществе, пока разбирали такую нужную тему как «Технологический и научный прогресс и его черты». Потом добавила, что была готова чуть ли не прыгать, когда сказали, что истории не будет (запрыгаешь тут, когда тебе объявляют, что вас освобождают от сорокаминутных мучений в сфере истории, когда бы историчка с наслаждением начала доканывать вас галиматьей похлеще научного или технического прогресса). Добавила так между слов (пока мы шли вдоль ларьков), что отец уехал и даже не звонит.
«Я вначале ждала, что он позвонит, но потом я плюнула на это, на него да и вообще на все это. Меня достало это поганое чувство ожидания. А знаешь, что самое обидное, Дим?»
«Что?»
«То, что, собирая свои вещи и уезжая, он так чмокнул меня в щечку и сказал, что позвонит, а сам наврал. Вот, что самое обидное. Я ждала, а он, значит, бросил это словцо так для виду. Кинул меня. А я ему и поверила, вот дурочка».
«Не говори так, Нэт».
«А что?»
Я промолчал. Я не знал, что ответить в ответ.
«Когда мать сказала, что они собираются разводиться, я чувствовала, что меня предали, а когда отец пообещал, и не сделал, то чувство, что меня предали, стало намного сильнее, а еще чувство, что меня растоптали и вдавили лицом в грязь».
«Плюнь ты на него. Забудь. – Я обнял Натали и прижал к себе. Она подалась. – Не позвонил, ну и плевать».
«А я уж и не жду. Внутри все умерло. Хоть я и видела его отчасти, и общались мы редко, но я любила его в какой-то мере, даже больше чем мать. Но теперь у него любовница, кажется, у нее даже есть ребенок, и ему я ни к чему. Я не говорю, что я жду от него что-то особенное, и он оставил квартиру, и это уже очень хорошо, но мог бы хоть позвонить. Это бы заняло не более двух минут, а то и меньше».
«Ну, может, еще и позвонит, кто знает?».
«Да-а, может». – В голосе Натали промелькнула нотка отчаяния, сарказма и обиды. Она едва ли верила, что такое произойдет. Если ее отец не позвонил сейчас, то вряд ли он позвонит вообще. Я понимал это очень хорошо, но не мог же я сказать Натали прямо так без обиняков: «Да, Нэт, хрен он позвонит. У него новая подружка, с которой он развлекается, да еще с ребенком. Ну-у! Так, естественно, он тебе не позвонит, обещай он хоть сотню раз. И не надейся».
ЧЕЛОВЕК ПРОДОЛЖАЕТ ВСЕ ЕЩЕ НА ЧТО-ТО НАДЕЯТЬСЯ ГЛУБОКО ВНУТРИ, НА САМОМ-САМОМ ДНЕ СОЗНАНИЯ, ДАЖЕ КОГДА ЕМУ КАЖЕТСЯ, ЧТО ОН БОЛЬШЕ НЕ ИМЕЕТ НАДЕЖДЫ И ВЕРЫ. ОН ГОВОРИТ СЕБЕ, ЧТО ДЛЯ НЕГО ЭТО НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЕ, НО ОН ВСЕ ЖЕ САМУЮ МАЛОСТЬ, КРОШЕЧНУЮ ЙОТУ, НАДЕЕТСЯ, ЧТО ПРОИЗОЙДЕТ ТО, ЧТО ЕМУ ХОЧЕТСЯ – НАДЕЕТСЯ НА ЧУДО (ХА-ХЕ-ХЕ!!!)
Чтобы хоть как-то развеселить взгрустнувшую Нэт, я рассказал ей шутку, пока мы добирались до «Звезды». Слышал от моего отца (не ДУБЛИКАТА). Я ее малость переделал, но суть я передал верно:
Два парня-тугодума увидели сидящего осла. Один спрашивает другого: «Не знаешь, кто это?». Тот, которого он спросил, чешет репу, а потом выдает: «Кажется, заяц». «А с чего ты решил?» «А ты глянь, какие длинные уши». «Ты совершенно прав. Но тогда этому зайцу лет триста».
Натали рассмеялась. Когда мне папа рассказывал эту шутку (а у него это выходит очень прикольно, хоть он и делает это редко), я тоже хохалился или лучше сказать ржал.
Классная шутка может приободрить и поднять настроение.
УЛЫБКА И СМЕХ – ЭТО СИЛА
Я был счастлив, что вызвал улыбку у Натали. Улыбку видишь не очень часто, потому что тяготы, суета и усталость лишают сил, которых даже порой не хватает пусть и на усталую улыбку. ДУБЛИКАТЫ никогда не улыбаются. Я помню улыбку матери, а вот улыбку и смех отца я забыл. В то же самое время мне кажется, что отец и не улыбался вовсе, словно мне это приснилось, или я это вообразил – иллюзия. Порой я думаю, что он всегда был только злым, придирчивым и раздраженным. Но мы с ним когда-то, так что трудно даже сказать точно когда, были близки… близки почти как друзья. Но потом он умер, и его место занял его ДВОЙНИК, ДУБЛИКАТ, который идентичен ему внешне, но не внутри.
Эти тоскливые мысли навалились на меня, когда мы выбрались из маршрутки. Натали, выходя из маршрутки оперлась на мою руку – все же отец научил такого засранца как я хорошей вещи. Поднял взгляд на афишу «Раскола». Внутри пробежала дрожь (наверно, от предстоящего просмотра; фильм будет классным, да и тем более я Нэт). Гнетущие мысли никак не отваливали от меня. Сердце, казалось, было сдавлено тисками. В глазах почувствовал какое-то давление, похожее на то, когда подступают слезы. Я опустил голову и сделал вид, что мне что-то попало в глаз. Сердце продолжали сдавливать. Я мог не выдержать.
Если я не справлюсь с этими мыслями и воспоминаниями, то могут придти Фрэссеры. Свет в кинотеатре погаснет, и я буду у них как на ладони, – подумал я в тревоге.
«Все нормально, ты как-то поник?» – Натали взяла меня за руку и сжала.
Я кивнул, а потом выдавил из себя:
«Все путем, Нэт».
МОЯ СПАСИТЕЛЬНИЦА, КОТОРОЙ Я ДОЛЖЕН ВВЕРИТЬ КЛЮЧ ОТ ДУБОВОЙ ДВЕРИ. СКОРО. Я РЕШУСЬ.
Чернота и дрожь отступала. Нэт помогла мне. Она сжала мне руку, и мне стало легче. Дружеское прикосновение, в котором была заключено внимание и своего рода забота, придало мне сил.
«Мне показалось, что нет. Я почувствовала, как что-то переменилось, ты изменился».
«Все в порядке». – Я наклонился и поцеловал Натали в щеку. Она не возражала.
Во мне снова как никогда загорелось желание, чтобы мы с Натали были женаты. С МОИМ ДРУГОМ ЖИЗНИ.
«А тебе по-настоящему понравилась шутка, или ты улыбалась… так типа из вежливости, а?»
«Да ты чё, Дим! – Нэт толкнула меня плечом, слегка улыбнувшись. – Конечно, понравилось. Если бы нет, то я бы сразу скривила такое лицо, как если подопрет «по-крупному», (я улыбнулся: не в манере Нэт было так выражаться, но когда она так выражалась, то было смешно) и сказала бы так эдак по-детски: «Фу-у, какашка!»
Я рассмеялся, глядя прямо в глаза Нэт. Я не очень-то люблю смотреть в глаза и избегаю этого (скорее всего, потому что боюсь. Именно. Жалкий трус, который прячется под крутым видком), но в ту минуту мне давалось это без какого-либо напряга, я спокойно и без какой-либо мысли о боязни или фобии смотрел в зеленые притягивающие глаза Нэт. Она, по-видимому, не выдержала такого пристального взгляда, так как опустила глаза, все еще улыбаясь. Постояв несколько секунд, созерцая ее, я не сильно дернул Натали за ее черный локон (только чтобы подзадорить), и побежал вверх по лестнице кинотеатра «Пламя».
«Поймаю! Не уйдешь!».
«Это мы посмотрим!» – Крикнул я сквозь смех.
Нэт воспротивилась, когда я заплатил за два билета (как я того и ожидал). Она засунула руку в сумочку, чтобы достать кошелек (он у нее был черный, походил на кожаный, но это была подделка, как пить дать). Я, замотав головой, точно бычок, сказал: «И не думай. Я не возьму твои деньги».
«Дим, но мне неудобно как-то».
«Я знал, что такое будет опять».
«Какое?»
«Ты начнешь приставать ко мне, чтобы я взял деньги, мне будет не по себе, но я все-таки настою на своем».
Вау! Это вышло совсем непроизвольно. Я сказал о том, что чувствовал («будет не по себе»). И мне даже не было стыдно или страшно.
ОТКРЫТОСТЬ И ЧЕСТНОСТЬ ВЕДЕТ К СОЗИДАНИЮ
«Но мне совестно, поэтому я к тебе и пристаю, выражаясь твоим языком. У меня фиговое ощущение».
«Руку вынь из сумочки. Давай-давай. Не торопясь, вынь руку из сумочки».