Я орал долго, будучи в полном беспамятстве, перестав понимать, сколько проходит времени и меняется ли что-то вокруг. Орал, пытаясь извергнуть из себя беспросветный ужас, разрывавший меня изнутри на кровавые лохмотья, но с криком он лишь немного вылезал наружу, тут же заново вонзаясь в меня своими ядовитыми зубами.
Потом я сорвал голос. По наступившей тишине понял, что снос дома закончился. Или это я потерял слух?..
Я лежал среди обломков, не в силах больше издать ни звука. Ещё продолжали бесшумно течь слёзы, заполняя солёными струями мои нос и рот, не давая дышать.
Где-то вблизи послышались грубые возгласы и гнусавый смех. Вдруг я почувствовал сильную боль в животе, а потом и в других частях тела – понял, что меня бьют. Боль вспыхивала то там, то там. Ничего не понимая, я съёжился и отключился.
Сначала я оказался в каком-то безвременье, плавая в густой чёрной пустоте. А потом что-то потащило меня за руки наверх. Я не мог разглядеть ничего отчётливого – лишь тёмный силуэт на лиловом фоне, который, подняв меня, прислонил к себе. Знакомым голосом прозвучало сочувственное «Как же ты так», и меня куда-то поволокли.
Очнулся я в тёплом помещении с приглушённым светом под тихое бурление воды в электрочайнике. Передо мной был деревянный стол, покрытый изрезанной клеёнкой с цветочками. Оглядевшись вокруг, я понял, что это была чья-то кухня.
Из-за двери показался Рома.
– О, ожил! – радостно воскликнул он. – Сейчас буду тебя лечить.
Он подошёл к столу и положил на него кулёк, сложенный из тетрадного листа в клетку. Отключив электрочайник, Рома сел на табуретку напротив меня.
Я посмотрел на свои руки – они были все в синяках. Рома ответил мне сочувствующим взглядом.
– Угораздило же тебя нарваться на каких-то выродков! Ну ничего, сейчас станет хорошо…
Облизываясь, он стал разворачивать кулёк – в нём оказался светло-розовый порошок, в некоторых местах слипшийся в небольшие комочки. Несколькими ловкими движениями Рома достал откуда-то снизу телефон, банковскую карту и пятидесятирублёвую купюру. Положив телефон в центр стола, осторожно высыпал из кулька на экран небольшую часть порошка, а затем с помощью карты сделал из этой горстки ровную полоску. Затем, взяв купюру, свернул её в узкую трубочку. Один её конец приложил к своей ноздре, а другой – к краю дорожки и резким движением вдохнул в себя весь порошок. Потом чуть запрокинул голову назад и на несколько секунд задержал дыхание. Наконец, выдохнув, с улыбкой сказал мне:
– Теперь ты!
Рома высыпал ещё одну горстку порошка на телефон, так же выровнял её в полоску и протянул мне трубочку. Я медленно наклонился к дорожке, зажмурился и резко вдохнул её в себя. Почувствовал, как глубоко в носу зачесалось.
– Теперь ещё по одной, – сказал Рома и повторил ритуал.
Когда я вдохнул свою вторую дорожку, он весело похвалил меня:
– Ого, это было уже почти профессионально! Ещё немного, и можно будет идти работать в МИД!
Положив пакетик чая в чёрную кружку и налив туда кипяток, Рома придвинул её ко мне.
Я сделал несколько глотков и вдруг уловил приятное чувство, которое стало усиливаться с каждой секундой. Мне показалось, будто туго завязанный где-то внутри меня узел стал постепенно ослабляться и позволять мне глубже дышать. Я наблюдал, как хаос вселенной утихал, и впервые за долгое время всё вокруг перестало вызывать у меня раздражение – напротив, лишь принятие и согласие.
Я настолько погрузился в это давно забытое ощущение, что не заметил, как оказался в потряхивающемся такси на заднем сидении. В машине помимо меня был только водитель, который бодро мотал головой в такт песне. Удивительно, но меня не раздражали ни старая машина, подпрыгивающая на каждой кочке, ни играющий на весь салон шансон. Я улыбался, лелея где-то внутри себя чувство, что скоро должно произойти что-то очень важное. Мне больше не казалось, что всё вокруг бессмысленно, – напротив, я был отчего-то уверен, что практически достиг какой-то очень важной своей цели.
Приехав, я зашёл в подъезд и взглядом поприветствовал кошек, спящих в картонной коробке, нежно прижавшись друг к другу.
Зайдя в квартиру, заметил, что трещина на обоях, которая постепенно расходилась последнее время, наконец дошла до пола, и листы обоев упали, красиво свернувшись, как цветки.
Внутренний голос подсказал мне подойти к окну. Я послушался. Оказавшись около батареи, я осторожно опустил на неё руку и обомлел: впервые она оказалась тёплой! Крепко ухватившись за стальной радиатор, я почувствовал, как внутри него журчит горячая вода.
Потом внутренний голос велел мне посмотреть в окно: я тут же поднял глаза и увидел в нём именно то, что хотел. Прямо передо мной, сияя в темноте, словно большая прекрасная звезда, стоял Жёлтый Дом. Невредимый. Любимый. Родной.
В другой ситуации я бы не поверил своим глазам – ведь даже до сноса его никогда не было видно из этого окна. Но сейчас я уже не терзал себя никакими сомнениями – я просто знал, что всё именно так, как должно быть. Жёлтый Дом был здесь, и я понимал, что теперь он будет со мной всегда. Из глубины него издавались два голоса, сначала совсем тихие, с течением времени становясь всё громче. Это были те самые два голоса, ещё хоть раз услышать которые я мечтал больше всего на свете. Те самые два голоса, которые я так боялся забыть, но всё-таки сумел сохранить в памяти. И вот сейчас они звали меня к себе. Мама и папа.
Дёрнув за ручку и открыв створку, я перелез через оконную раму. Не отрывая глаз от Дома ни на секунду, сделал шаг вперёд. Резко опустившись вниз, машинально зацепился руками за выступ под окном. Задумавшись на мгновение, разжал пальцы.
Полетел вниз. Свободно и легко.
А потом стало темно.