Убить журналиста

Пожар на улице Гайдара

Ирина вышла из ванной и направилась на кухню.

– Ты кофе будешь? – спросил она.

– Я бы поел чего-нибудь.

– К чашке кофе могу предложить бутерброд с «Докторской» колбасой.

– Давай твоих докторов, уж больно кушать хочется, – пошутил Гарик.

– А ты не разлеживайся здесь. Сейчас журналисты наедут, мало не покажется, они всю ночь звонили. Пришлось телефон отключить.

Гарик подошел к окну.

– Беги, они тебя уже ждут, – показал он на стоящую у подъезда иномарку с надписью «Pressa». – Камеру поставили.

– Это Би-Би-Си, – определила Ирина.– И что делать? У меня нет никакого желания с ними общаться.

– Тогда иди на рыбалку, если не хочешь говорить с журналистами.

– Что ты сказал? Какая рыбалка?

– У меня плащ есть офицерский и удочки. Могу загримировать под мужика.

– А на ноги что я надену?

– Кроссовки.

Гарик достал с верхней полки шкафа рыжую бороду и мужской парик.

– Давно я хотел из тебя мужика сделать, – пробормотал он, надевая на жену мужской парик. – Вылитый сосед-пьяница. Теперь бороду приклеим, брови. Плащ. Класс. Рыбак один к одному. И накомарник возьми. Он не только от комаров спасает, но и от любопытных граждан. Короткую дорогу к вокзалу знаешь?

– Направо через кусты, а там по дворам. Я ходила по ней к вокзалу.

– Своим позвони оттуда, чтоб не волновались, а еще лучше пересели их на время, пока шумиха не закончится.

– А ты что будешь делать?

– Завтракать. Кушать очень хочется.

Ирина осторожно приоткрыла дверь. На лестничной площадке никого не было. Она хотела спуститься вниз, но потом передумала и поднялась на два этажа вверх. Ирина боялась, что репортеры остановят ее у входа, и она не сможет сыграть роль рыбака. Через мутное окно в подъезде женщина увидела подъехавшую к дому вторую машину с крупными буквами на крыше «PRESSA». Минут через десять снизу потянуло дымом. Ирина громко закашлялась, на третьем этаже кто-то закричал: «Пожар! Горим!» И тут же хлопнула дверь ее квартиры. На лестнице появилась узкоглазая старуха в бигудях, с ярко раскрашенным лицом, в мужских туфлях на босу ногу. Старуха была похожа на японскую гейшу с цветного календаря. В правой руке она держала горячую сковородку с яичницей, а в левой мешок с вещами.

– Горим! – визжала на весь дом старуха. – Спасайся, кто может! Пожар!

Через минуту на площадке перед домом появились первые погорельцы.

– В пожарную звоните! В пожарку! – кричали они, показывая на горящий балкон.

Ирина побежала вниз, вслед за старухой.

– Я яичницу жарила, а тут балкон внизу как загорится! – кричала женщина противным скрипучим голосом. – Ну, я и побежала вниз со сковородкой.

Оказавшись на улице, она подбежала к телеоператору Би-Би-Си, и с криком «Держи глазунью!» сунула ему в руки горячую сковородку. После чего понеслась по тропинке куда-то вверх.

– Ну, Гарик, ну, артист! Такое придумал, – чуть слышно произнесла Ирина, направляясь вслед за ним по тропинке. Она хотела догнать «женщину в бигудях», но та куда-то пропала.

Убить Македонского!

– Вызывали? – просунув голову в приоткрытую дверь, спросил Кривуля.

– Проходи, Кривуля, проходи, – придирчиво осмотрев редактора, произнес Македонский. – Докладывай, что там, на торгово-рекламном фронте.

– Все идет по плану. Я передал двадцать книг «прикормленным» журналистам. Уже есть первые рецензии в центральных изданиях. Все положительные. Торговля готова внести аванс за половину тиража книги «Сумасшедшая любовь».

– И сколько они берут? – уточнил Македонский.

– На сегодня подписаны договора на пятьдесят тысяч книг, – ровным спокойным голосом продолжил Кривуля. – Кроме этого, за два дня распроданы практически все его детективы. Тысяч десять можно было бы допечатать.

– Детективы – это вчерашний день! – возбужденно забегал по кабинету Македонский. – Через месяц публика переключится на другой скандал, и мы должны быть готовы к этому. Короче, я подумал и решил запустить его «Пятую колонну» в авторской редакции, без твоих правок.

– Вы хотите опубликовать все, что Маркус Крыми понаписал о грантоедах и ЦРУ? – возмутился Кривуля.

– Всё! Без купюр! – плюхнулся в кресло Македонский. – Запятые расставишь и ошибки исправишь.

– Но это же неслыханный скандал! – повысил голос Кривуля. – Это же удар по основам демократии, по грантоедам и ЦРУ. Они же нас в порошок сотрут.

– Это я уже слышал, другие аргументы у тебя есть?

– Есть! Он же в этой книге обвинил американское посольство в том, что оно создает на Окраине тоталитарные секты и «пятую колонну» из шпионов-грантоедов! А это недоказуемая клевета. Господин директор, после такой книги вам же визу в Америку закроют.

– Да был я в твоей Америке, – скривился, как от кислого лимона, Македонский. – Там даже баб приличных нет. Пришлось со своими спортсменками форму ночами поддерживать. Короче, визы мне не нужны!

– А что же вам надо?

– Слава и деньги! Ты представляешь, какую волну поднимут на западе все эти демократические СМИ?! Да я стану героем дня! За такую книгу я бы на месте президента наградил директора издательства «Ваш детектив» Орденом мужества! Вспомни, тот, кто первым в СССР опубликовал Солженицына, стал всенародно известным. Редактора до сих пор хвалят за смелость и мужество.

– Сравнили Соженицына с Маркусом Крыми. Солженицын – это глыба. Его книги теперь в школах изучают. Он рассказал правду о КГБ!

– А Маркус Крыми рассказал правду о ЦРУ и грантоедах. Ни один писатель, ни у нас, ни за границей, на это не отважился!

– Правильно, потому что они умные люди, им посмертная медаль «За отвагу» не нужна, – продолжил Кривуля. – Да они убьют вас за эту книгу! Вот увидите. Да и президент у нас за дружбу с Америкой выступал.

– Ты меченного имеешь в виду, так его время уже ушло, а президент России – мужик боевой, он как Ленин с броневика речь держал во время путча.

– И бежать в посольство США собирался, когда припекло в Белом доме. Он не пойдет против ЦРУ и ничем вас не наградит. А уж его помощники и министры, так те вообще на прикорме в посольстве США стоят.

– Да не нужна мне медаль от Ельцина посмертная. Я жить хочу сегодня на все сто, не доживать, а жить! Жить так, чтобы молодым фору дать и у женщин глаза горели во время разговора со мной.

– Так у нашей секретарши и так глаза горят при вашем появлении в издательстве, – буркнул под нос редактор.

– Кривуля, ты что, совсем тупой?! – заорал директор. – Я не о секретарше с тобой говорю, а о женщинах! О женщинах-журналистках, которые будут брать у меня интервью. Я хочу, чтобы было всё так, как в моей юности, когда я только начинал спортивную карьеру. Ты бы видел, какими глазами на меня смотрели женщины, причем разных возрастов, от 16-ти до бесконечности. Они сами на мне висли и ничего за это не требовали! А сейчас все не то! Куражу нет, Кривуля, одна механика процесса осталась. А мне нужны глаза, огромные влюбленные глаза, как тогда, чтобы каждое слово мое ловили! Чтобы интервью писали со мной, а не с этим Маркусом Крыми, потому что я пошел ва-банк и опубликовал «Пятую колонну», невзирая на угрозы и смертельный риск быть убитым. Короче, Кривуля, тащи рукопись, и мы запускаем в работу «Пятую колонну».

– А у меня ее нет, – чуть слышно произнес Кривуля.

– Как это нет?! – вскочил с кресла Македонский. – Рукопись неси, грантоед хренов!

– Ее украли! Вчера еще в столе была, а сегодня пришел на работу, дверь в кабинет нараспашку и рукописи нет. Ее украли в мое отсутствие.

– И я тебе даже скажу, кто ее украл, два недоноска из «Просвиты», которые корчили из себя иностранцев перед Олей. На ломаном русском говорили, и часы швейцарские светили, чтобы мозги секретарше запудрить. А ну, колись, сука, кто приходил к тебе? – схватил за горло Кривулю Македонский.

– Они иностранцы, не с «Просвиты», настоящие. Мамой клянусь!

– И откуда они? – понизил голос до зловещего шепота Македонский.

– Из Канады, оба, – задыхаясь, прохрипел редактор. – Отпустите меня, я правду сказал.

Македонский брезгливо отшвырнул от себя Кривулю, поправил галстук, и как ни в чем не бывало, продолжил беседу.

– Вот, скажи-ка мне, львовский гастарбайтер, почему ко мне никакие иностранцы не ходят, а к тебе как на водопой всякие козлы прут бесконечным потоком? Что у тебя за дела могут быть с иноземцами? Я бы еще понял, если бы к тебе бабы табуном ходили, но чтобы мужики канадские? Ну, что ты им можешь дать?! А может, ты «голубой»?

– Как вы можете такое говорить, – обиделся Кривуля. – У меня жена бухгалтер, уважаемый человек. А я в бога верую. Это грех большой.

– Тоже мне, верующий нашелся! – продолжил Македонский. – Да если бы ты по-настоящему в бога верил, то заповедь «не укради» соблюдал. Ты рукопись этим канадцам отдал!? В глаза, в глаза смотреть!

– Нет, – стоял на своем Кривуля. – Ее украли.

– Значит, правду говорить не хочешь, ворюга, – перешел на крик Македонский. – Ну, что ж, будем разбираться с тобой в милиции. Это кража интеллектуальной собственности! Маркус Крыми на тебя в суд подаст, и ты заплатишь за роман миллион долларов. Но у тебя есть еще шанс. Верни рукопись, и я забуду наш разговор. Сутки даю, но если ее завтра не будет на моем столе, то тобой займется милиция. За этот роман Маркус Крыми тебя по судам затаскает. До конца жизни не рассчитаешься, – сжимая кулаки, пошел на Кривулю Македонский.

– А никто судиться со мной из-за «Пятой колонны» не будет! – отскочив в сторону от директора, крикнул Кривуля.

– Это почему же? – остановился Македонский, собираясь врезать редактору в челюсть.

– Потому что Маркуса Крыми вычеркнули из списка живых. Он умер. Его больше нет на этом свете.

– С чего ты взял? – удивленно уставился на Кривулю Македонский.

– За ним сотня журналистов гоняется по всей Москве, и найти не может. «Желтая газета» отрядила на его поиски своих лучших репортеров, деньги пообещали тому, кто укажет место, где он прячется. И ничего. Они все подвалы облазили, все больницы. Нет Маркуса, сгинул! Мало того, его жена Ирина вернулась к первому мужу. Вы себе можете представить, чтобы жена бросила мужа-миллионера?

– Так уж и миллионера, – недоверчиво посмотрел на Кривулю Македонский.

– Миллионера, потому что в договоре написано, что при тираже его книг от 50 тысяч и выше, автор получает 20 процентов от стоимости всего тиража. Вы же сами подписывали этот договор.

– Подписывал, потому что его книги выходили пятитысячным тиражом и потом месяцами в магазинах лежали. Вот и добавил я туда этот пункт, кто ж думал, что он станет таким популярным. Мне нужно было на десять лет привязать его к издательству. При малых тиражах он получал 1 процент от изданных книг натурой. Вот и приходилось ему писать по нескольку детективов в год, чтобы премию получить за перевыполнение плана, – пояснил Македонский.

– Так и я вам о том же говорю, Маркус Крыми живой никому не нужен, ни жене, ни издательству, – заговорщицки подмигнул Кривуля.

– Ты кому подмигиваешь!? – дико вращая глазами, заорал Македонский. – Рано хоронишь, он еще тебя переживет. И гонорар я выплачу Маркусу весь до копейки, потому что договор дороже денег. Если я что сказал, то выполняю обязательно, потому что мужик сказал, мужик сделал! А ты, сука продажная, чтобы завтра мне рукопись вернул, всю до единого листочка! А не принесешь, задушу собственными руками!

Горячая сковородка для телеоператора Би-Би-Си

Джон Смит, тощий, двухметровый телеоператор с мясистым жирным носом держал в руках горячую сковородку, на которой шипела глазунья, а сам глазами выискивал в толпе своего коллегу. Наконец, он увидел корреспондента Би-Би-Си в фирменном жилете с надписью «PRESSA» и стал махать ему рукой.

– Ты все снял?– подлетел к нему Олег Есаулов, плотно скроенный тридцатилетний мужчина, с незапоминающимся лицом. В отличие от англичанина-оператора, корреспондент Би-Би-Си был из местных и говорил с иностранцем на русском языке, изредка вставляя английский слова.

– Я ничего не снял. У меня была в руках горячая сковородка. Подержи.

– На хрена тебе сковородка? – заорал корреспондент. – Толпу надо было снимать, выбегающую из подъезда. Откуда у тебя эта сковородка!? Выкинь ее на хрен!

– Погоди, не кричи. Я все сейчас понял. Эту сковородку мне передал сумасшедший писатель. Он в бабу переоделся и убежал вверх по тропе.

– Джон, ты понял, что сказал? – спросил журналист.– Баба-писатель выскочила из подъезда со сковородкой в руках?

– Да, да, правильно. Он не просто баба, он гейша был с белым лицом и узкими глазами.

– Если гейша, то это меняет дело, – забрал у оператора сковородку журналист. – Надо было поймать его, гейшу эту, твою мать. Или меня позвать.

– Понимаешь, она горячая была, прямо с плиты. Я палец обжог даже. Но я не сразу понял, что это писатель-поджигатель.

– Чего? – удивленно посмотрел на оператора журналист.

– Он вначале поджог дом, а потом схватил сковородку и побежал на улицу вместе с толпой.

– Ты, что, хочешь, чтобы я это все передал в Лондон?

– Да, да, от него бензином воняло. Я сейчас сниму сковородку вместе с тобой.

– Ты хочешь, чтобы меня выгнали из БИ-БИ-СИ за профнепригодность?! Какая, на хрен, гейша, какая сковородка? Где видео? Где подтверждение из второго источника? Да они меня в порошок сотрут за такой репортаж.

– Есаул, погоди, – попытался остановить своего коллегу оператор. – Ты зачем в каждое предложение вставляешь этот овощ?

– Что я вставляю? – удивленно посмотрел на англичанина Олег.

– Я вчера специально смотрел словарь. Там написано, что хрен – это овощ. Сельскохозяйственная культура. А ты эту культуру в каждое предложение вставляешь.

– А хрен с бугра есть в твоем словаре?

– Нет, при чем тут бугор? – удивленно посмотрел на Олега оператор.

– При том, что ты и есть – этот хрен с бугра! – заорал журналист. – Полночи хату искали. Всех знакомых я на ноги поднял. Нашли, первыми приехали! Стой и снимай! А он сковородку с глазуньей взял подержать! И что мы сейчас в Лондон пошлем?

– Я хотел сейчас тебя снять на фоне дома со сковородкой в руках, чтобы ты рассказал о том, что тут случилось. И его тут искать уже не будем. Мы с тобой сейчас поедем по городу, и по дороге будем смотреть гейшу с мешком в руках из окна автомобиля.

– Погоди, искать писателя в городе я согласен. Вдруг, повезет. Но говорить в камеру со сковородкой в руках я не буду.

– Почему?

– Потому, что эта тощая мымра, из «Новостей», сейчас же потребует твою гейшу. И что я скажу ей в ответ, что от гейши одна сковородка осталась?! И как ее мужики трахают, такую страшную?

– Ее не трахают, она карьеру делает на Би-Би-Си.

– Да у вас там, в редакции, ни одной симпатичной бабы. Они, что там, все на карьере помешены?

– Да, конечно, сначала надо имя сделать, а уже потом себе мужа искать. Но мы с тобой отвлеклись. Я тебя сейчас снимаю со сковородкой на фоне дома, после чего мы едем по Москве гейшу искать. У меня карта есть. Этот писатель далеко уйти не мог.

За пожаром на улице Гайдара внимательно наблюдала и неприметная женщина в джинсах и черном шелковом платке.

«Похоже, Гарик оказался умней, чем я думала. Сейчас журналисты начнут обсасывать в своих репортажах горячую сковородку с яичницей и забудут о том, кого искали», – подумала Вера.

Опознала она и его жену Ирину в рыбацком плаще. Бородатый мужик двигался неправильно, как-то неуверенно, по-женски. Журналисты в два счета могли бы раскусить ее, но помешала баба с яичницей. Вера вначале прислушивалась к разговору журналистов, а потом подошла к погорельцам. Жильцы дома пытались выяснить, кто поджог балкон, выдвигали разные версии, требовали создать комиссию «по хламу на балконах», ругали начальника ЖЭКа и почему-то премьер-министра правительства России. Но никому из них в голову не пришло, что дом поджег сбежавший от журналистов Маркус Крыми.

«На дачу он в таком виде не поедет, – подумала Вера. – В пригородной электричке к японской гейше тут же подойдет милиция с вопросами. Значит, он решил остаться в Москве. И я, похоже, знаю, где он завершит свой утренний забег.

Но идти за ним она не стала. Веру заинтересовал болтающийся за спиной рыбака солдатский вещмешок.

«Туда можно не только рукопись спрятать, но и кучу вещей. А Гарик не рискнул бы брать с собой „Пятую колонну“, – подумала женщина. – Если б его опознали возле дома, от журналистов и доброжелателей с дебильной внешностью „известный российский писатель“ уйти бы не смог. Поэтому, самое ценное он передал своей бывшей жене».

Вера вышла на дорогу, и, остановив проезжавшие мимо «Жигули», отправилась на Курский вокзал. Минут через тридцать сыщик-любитель засекла у пригородной кассы бородатого рыбака.

Бурная ночь со стриптизером

Гелла Дмитриевна Краснова после бессонной ночи отмокала в ванной. В воду она добавила морскую соль и итальянский шампунь с запахами моря. Вообще-то, ночное приключение она не планировала. Просто зашла в бар «Клубничка» немного расслабиться.

Гелла Дмитриевна прикрыла глаза и попыталась вспомнить, с чего все началось в «Клубничке». Выпив для храбрости, она пригласила стриптизера Тарзана на приватный танец, и он назвал цену за услуги.

– Тысяча долларов, и после работы я ваш.

– Я согласна, при одном условии, мы едем ко мне домой вместе. Здесь я заниматься этим не хочу.

– Домой, так домой, кто же против, – улыбнулся Тарзан.

В этот момент приятные воспоминания прервал громкий стук в дверь.

– Открывай, – противным голосом орала из-за двери женщина. – Ты мне квартиру затопила, уже вся комната под водой.

– Этого еще не хватало, – испугалась Гелла, выбираясь из ванны. – На полу сухо. Может, труба подтекает?

Гелла набросила на мокрое тело махровый халат и открыла дверь. В прихожую с криком влетала женщина в бигудях. Ее китайское лицо с узкими глазами было покрыто толстым слоем белил.

– Где он?! – завизжала женщина, закрывая входную дверь на ключ.

– Кто он? – опешила Гелла.

– Муж мой, Тарзан! – бегая по квартире, кричала женщина. – Так, в ванной нет, в туалете пусто, под кроватью никого. Ты его в шкафу прячешь?

– Вы что, с ума сошли, – наконец-то пришла в себя Гелла. – У меня никого нет.

Незваная гостья распахнула дверцы шкафа и побежала на кухню. Осмотрев кастрюли, она села на стул и приказала: «Борщ наливай, быстро! Кушать очень хочу».

– Какой борщ? – перешла на крик Гелла. – Ты кто такая?

Кто украл «Пятую колонну»?

Кривуля, дрожа от страха, выскочил из кабинета директора и побежал к себе.

– Надо что-то делать, – бубнил себе под нос редактор. – Македонский придурок, он и убить может. У него ручищи, как клещи. Задушит, и всё.

Кривуля остановился у своего стола, заваленного рукописями, вытащил из-под бумаг телефон и быстро набрал знакомый номер.

– Посольство США, – после четырех длинных гудков услышал он в трубке знакомый голос.

– Билл, это я, Кривуля. Тут страшный скандал. Македонский требует вернуть в издательство «Пятую колонну». Его секретарша видела, как канадцы что-то выносили из моего кабинета.

– Не трясись, Кривуля, – проговорил человек из посольства. – Сколько он хочет за рукопись? Все имеет свою цену.

– Ему деньги не нужны, – зачастил главный редактор. – Ему нужны глаза, огромные влюбленные глаза, как тогда, в юности, чтобы женщины ловили его каждое слово!

– Кривуля, ты с ума сошел, – резко оборвал его собеседник. – Я тебя просил назвать сумму, за которую Македонский продаст нам «Пятую колонну».

– Я же сказал, ему деньги не нужны, – продолжил Кривуля. – Я цитирую дословно. Македонский хочет, чтобы женщины-журналистки интервью писали с ним, а не с этим Маркусом Крыми, потому что он опубликует «Пятую колонну», невзирая на угрозы и смертельный риск быть убитым.

– Это сказал Македонский!?

– Да!

– Тот самый Македонский, который после телефонного звонка заменил «Пятую колонну» на «Сумасшедшую любовь»?

– Да! Да! Он убьет меня, потому что сошел с ума! Ему надо вернуть рукопись или…– сделал долгую паузу Кривуля. – Или убить!

– Убить? – удивился американец. – Я тебя правильно понял?

– Да, убить! Он унизил меня, обозвал львовским гастарбайтером, а завтра задушит, если я не верну рукопись.

– А ты, что, уже не львовский гастарбайтер? – уточнил сотрудник посольства.

– Он меня унизил этими словами. Я редактор издательства!

– Хорошо. Я подумаю, что мы можем сделать для тебя, львовский редактор издательства.

У Тарзана сумасшедшая жена

– Украинский борщ давай! – неожиданно забилась в истерике женщина. – Все соки из мужа высосала за одну ночь! Борщ наливай, борщ!

Гелла с ужасом смотрела на орущую бабу. Она и представить не могла, что у Тарзана сумасшедшая жена.

«Это же бред ревности, – неожиданно вспомнила врач-гинеколог лекции Старкова по психиатрии. – Такая и убить может. Ее надо успокоить, переключить внимание».

– Хорошо, я накормлю вас, – с трудом произнесла Гелла. – Но я хотела бы знать, с кем имею честь? Вы, собственно говоря, кто?

– Кто-кто? Сейчас узнаешь! – женщина сорвала с головы парик с бигудями и стала стирать белила с лица.

– Гарик, это ты? – рухнула на стул Гелла. – Ты что тут устроил? Я чуть инфаркт не получила. И вообще, что у тебя за вид?

– Вид голодного человека. Я с утра ничего не ел. Ты можешь мне налить борща?

– Могу.

– Ну и чего ждешь?

Гелла включила электроплиту, накрыла на стол.

– Ты этот маскарад для меня устроил?

– Еще чего, для америкосов. За мной американские журналисты гонятся, интервью взять хотят, а я не даю, потому что честная девушка. А тебя вчера в «Клубничке» видели с Тарзаном, а у него жена певичка из ресторана. Может лицо отретушировать. Не боишься?

—Я знала одного китайца, который разносил сплетни по чужим квартирам.

– Это не ответ, – подошел вплотную к женщине Гарик.

– Не была я там, – отмахнулась Гелла. – Ты лучше скажи, что произошло?

– Пока тебя на этой кровати стриптизер ублажал, я бесов изгонял из твоего первого любовника.

– Из какого любовника?

– Из самого первого, Старкова.

– Он не был моим любовником, – соврала Гелла.

– Не был, был. Ты покайся перед господом лучше, пока я с остальными не разобрался, – с жадностью набросился на борщ Гарик. – Целый день не ел.

– И что ты сделал со Старковым?

– Поговорил по душам. Теперь его навсегда закроют в психушке.

– Так это он тебя так отделал?

– Нет, другие. Но мы отвлеклись. Ты про Старкова расскажи, что и как. Говорят, красавец-мужчина был? Студенток-первокурсниц портил.

– Не буду я с тобой говорить о Старкове, столько лет прошло. Да и не было у меня ничего с ним.

– Хорошо, дело давнее, тогда давай про вчерашнюю ночь. И как тебе этот Тарзан?

– Какой Тарзан, какой стриптизер, что ты несешь?

– Стриптизера мне твоя соседка слила. Она его в глазок вчера видела, а неделю назад по телеку с женой, певичкой из кабака. И знаешь, что она мне еще сказала? – Гарик перешел на таинственный шепот. – Тарзан за ночь берет штуку баксов.

– Не было у меня никого, – решила стоять на своем Гелла. – Даже тебя не было, а соседка эта просто дура, она на учете у психиатра.

– А мы сейчас проверим, вот только доем котлету, и сразу начнем.

– Губу раскатал, я тебе, что, «скорая помощь»? К жене иди, пусть ублажает, – а потом вдруг сменила тон. – Ты, может, расскажешь, что случилось. У тебя же лицо, как у настоящего китайца стало. Глазки узкие, заплывшие, а вокруг сплошной синяк. Если б я тебя ночью увидела, умерла со страху.

– Это долгая история, а у меня времени в обрез, – допив кофе, произнес Гарик. – Ты мне лучше скажи, как узнать, в какую больницу поступили мужики с переломом ключицы.

– Мужики? Их, что, несколько было?

– Трое. Гастарбайтеры с Окраины. У каждого перелом ключицы.

– Узнать можно, а зачем они тебе?

– Они у меня рюкзак с вещами одолжили, а он мне дорог, как память. Воспоминания навевает. А еще там фотографии мои были.

– Сейчас узнаю в справочной. Странный ты сегодня какой-то, – удивленно посмотрела на Гарика Гелла.

– А ты, что, и вправду ничего не знаешь?

– Нет.

– Телевизор включи, там мою жену по всем каналам с утра показывают. Телезвездой стала.