Матвей сунул руку в карман. Брошка была на месте.
Посидев немного, он достал матрас, разложил его на полке, и лег. Уже через несколько мгновений он спал.
Под утро, он проснулся от того, что люди начали готовиться к выходу. Окрики, возгласы, шаги людей. Матвей стал усиленно тереть глаза, чтобы согнать сон.
Поезд прибывал в Петербург. Временная петля закончилась. Наверное. Люди были одеты в современную одежду. Большая часть пассажиров была прикована к своим смартфонам. Матвей достал отдохнувший телефон и включил его. Тот сразу же поймал сеть. Значит, все-таки 2015-й.
Матвей вышел из поезда. Вот он и приехал туда, куда намеревался изначально. И что теперь? Он проверил содержимое своего кошелка – было много старых рублей и сто долларов. Следовало позавтракать. Матвей зашел в обменный пункт, здесь же, на площади Московского вокзала, и, разменяв деньги, отправился в ближайшее кафе. Он заказал себе яичницу, кофе и свежую, пахнущую корицей булочку. Хотя ему очень хотелось есть, но он не был поглощен завтраком полностью. Отпивая очередной глоток кофе, он осматривался. Он и сам не знал, что искал. Какие-то знаки, может вход в другое измерение или указание, как попасть снова туда, к ней.
Позавтракав, он отправился на Исаакиевский собор. Он был молод, но не слишком спортивен, и подъем на Исаакиевский собор стоил ему одышки. Оттуда, с высоты птичьего полета, город был как на ладони. Он разглядывал крыши неизвестного ему, но такого притягательного Петербурга. Оглядев крыши, он стал всматриваться вниз, на площадь, разглядывая точечки людей и кляксы машин.
И вдруг… Ну, конечно, это ему показалось… Нет! Это было ее пальто, ее походка, и весь облик. Он стремглав бросился вниз по лестнице, боясь упустить.
Он выскочил на площадь. В воздухе повеяло осенью, ветром пронесло мимо него по земле три красных кленовых листа, хотя всюду уже лежал снег, и листья давно опали. Он огляделся – женская фигура в светлом пальто завернула за угол здания. Матвей бросился за ней, боясь прикоснуться, позвал: «Аня!»
Она обернулась. Это была дама, лет около пятидесяти, хорошо выглядевшая. Это была не она. Он ошибся. Извинившись, вернулся к вокзалу.
Нет! Нужно возвращаться домой, иначе Петербург своей таинственностью, неизведанностью точно сведет его с ума. И точно в знак того, что Вселенная согласна с ним, в кармане зажужжал телефон. Это звонила Таня.
– Моть, Моть! Ты где?
Он сразу вспомнил ссору:
– Какая разница?
– Мотичка, прости меня, пожалуйста… Я дура… Прости!
Матвей замялся.
– Да, конечно! Это я виноват, вел себя как дурак.
– Ты где?
– В Питере.
– В Питере?!
– Я сейчас беру билет и возвращаюсь.
– Оо, ну ты мне позвони, как сядешь, я тебя встречу.
– Да не надо. Я сразу домой поеду.
– Ну, хорошо. Я тебе вкусненькое приготовлю что-нибудь, да?
– Да, хорошо. Пока!
– Пока, бобрик!
– Пока, сладенькая!
Матвей положил трубку. Все это было так глупо. За эти сутки он даже ни разу не вспомнил о Тане, она сейчас казалась ему какой-то совсем чужой, из другого мира. Но раньше, до того, как он оказался в 93-м он ведь любил ее? Любил. Он рассердился за ту ссору, но не разлюбил же. А как же Аня? Или все это совсем другое?
Ладно, у него будет восемь часов, чтобы обдумать все это.
Он пошел на вокзал и стал внимательно изучать расписание. Он хотел увидеть какой-то необычный поезд. Такой поезд в расписании был, он отправлялся через два часа и прибывал в Москве на Курский вокзал – проходной поезд. Матвей подбежал к кассе. Осталось всего несколько билетов и все на верхние полки в проходе. Он взял один билет.
Оставшиеся два часа он бродил неподалеку, разглядывая здания, вышел к Неве, но быстро ретировался – холодный сырой ветер встретил его на набережной уж слишком неприязненно.
Он все пытался увидеть какие-нибудь оставшиеся с осени листья, но таковых не было, и по асфальту лишь бежала поземка, напоминая о приближающейся зиме. Такая тоска разобрала Матвея, что он решил заглушить ее древним, всем известным способом. Он зашел в небольшой симпатичный бар и выпил там рюмку коньяка. Тоску это особо не разогнало, но на душе как-то потеплело. У Матвея даже мелькнула мысль взять с собой в поезд бутылку и упиться там в щепки. Но напиваться он не любил, и подобная авантюра, скорее всего, ни к чему бы ни привела.
Он еще раз перекусил в том же кафе, где завтракал, и отправился на вокзал. Все было как обычно. Его было привлекли часы, остановившиеся на цифре «12», но вероятнее, это было лишь проявлением халатности ремонтника, а не временного континуума.
Вместо бутылки коньяка, Матвей скучно купил на вокзале бульварный детективчик, и всю дорогу с интересом следил за развитием уже заранее известного сюжета.
В окне проносились почти не меняющиеся пейзажи. На кромках оврагов лежал снег. Чем дальше поезд удалялся от города, тем плотнее земля была закрыта снегом. На Бологое он, уже скорее по привычке, вышел. Но, конечно, ее там не было.
Из соседнего с ним вагона вылетела, кажется, та же самая стайка парней, что и в первый раз. Теперь зажигалки у них были. И они опять были в подпитие, хотя было еще обеденное время.
Один из них подошел к Матвею, решив завести светскую беседу.
– Добрый день! Позвольте, мне кажется, мы с Вами встречались?
Матвею не хотелось участвовать в этих глупостях, но было скучно, и он решил отшутиться:
– И точно! Третьего дня вы были здесь же в сопровождении своих товарищей.
Парни развеселились.
– Сударь, вы путешествуете один? Не желаете ли присоединиться к нашей компании? Отличное вино, прекрасные женщины – всего этого у нас в избытке.
– Сожалею господа! – ответствовал Матвей, – еду в аббатство, и если я пригублю вина в постный день, аббат наложит на меня епитимью.
Ребята вторично рассмеялись.
– Ладно, пока! Но если что, заходи – 7-й вагон, там нас сразу найдешь!
– Не сомневаюсь, – улыбнулся Матвей и вернулся на свое место.
Расследование, разворачивавшееся в бульварном детективчике так поглотило Матвея, что он совершенно забыл обо всем, и, закрыв книгу, обнаружил, что поезд подъезжает к Москве.
Матвей вышел на улицу и сразу с вокзала поехал к Тане. Он скажет ей все, как есть, что вот, мол, случились такие обстоятельства, что он встретил другую женщину. И понял, что с Таней вместе вряд ли он сможет быть, поэтому лучше им разойтись, чтобы друг друга не обманывать.
Он вышел к Садовому кольцу, чтобы немного размяться, и там поймал такси. Машина двинулась к Маяковской, где Матвей с Таней снимали квартиру. На Садовой-Самотечной такси встало в пробку. Из окна Матвею хорошо было видно главное здание ГИБДД. К главному входу подъехал белоснежный лимузин, и к его задней двери подошел человек в форме, чтобы придержать дверь даме. Дама эта вышла из главного входа здания, сопровождаемая несколькими людьми.
Когда она вышла из здания, все вокруг преобразилось. Откуда-то вдруг появилось солнце, заиграв на голых ветках деревьев и припорошенных снегом клумбах золотыми лучами. Матвею не видно было ее лица, но это совершенно точно была она.
Он выскочил из такси и стремглав кинулся к главному входу здания ГИБДД, совершенно не отдавая себе отчета в том, что он делает. Поравнявшись с лимузином, он понял, что его не пропустят прямо к ней, и вот уже который раз прокричал: «Аня!»
Как ни странно, женщина обернулась.
Это была она. Хотя ей действительно должно было быть уже больше сорока лет, выглядела она очень хорошо. Современная косметология делала настоящие чудеса. На вид ей было чуть больше тридцать лет. Эффектная прическа, идеально сидящий костюм, мягкое пальто, макияж – все было безупречно. Но вот глаза… Ожесточенные, почти злые глаза настоящей стервы.
– Это Вы мне, молодой человек? – подняв брови в презрительном удивлении, спросила она его.
Матвей замялся. Узнает ли она его.
Он достал из кармана ее брошку.
– Простите… Мне показалось, Вы уронили…
Она узнала. Не брошку – его. На миг на ее лице отразилось искреннее удивление. Но оно тотчас исчезло.
– Молодой человек. Неуместная шутка. Всего хорошего! – Она подошла к лимузину.
– Анна, простите, Анна, мне нужно увидеть Вас!
Она не удостоила его ответом и, молча подошла к лимузину.
– Анна! Скажите, где мы встретимся?!
Она бросила на него злой взгляд.
– Матвей, кажется?
– Да-да! Это я!
– Матвей, вопреки Вашему идиотскому совету, я тогда пошла к Белому дому.
Матвей глядел на нее, не понимая.
– Там я познакомилась со своим мужем. Пока!
Она села в лимузин.
Матвей проводил взглядом отъезжающий лимузин, затем перевел взгляд на сопровождавших Аню мужчин в форме, и что-то подсказало ему, что пора удаляться.
Он бросился к такси, которое за время этой странной сцены не продвинулось ни на йоту в пробке.
Таксист, видимо наблюдавший за происшедшим, захотел узнать подробности.
– Ты чего это парень? – спросил водитель. – Штраф что ли какой неправильный пришел?
– Да нет. Это моя старая знакомая. Я ее искал. Не знал, что у нее теперь такое высокое положение.
– А… Да, так бывает. Сначала водку с тобой на рыбалке пьют, картошкой закусывают, а потом знаться не хотят. Деньги им все затмевают.
Матвей оглянулся на таксиста. Кажется, это была больная тема.
– Люди – они же сволочи. Ты думаешь – он тебе друг, не откажет, а потом приходишь, а он тебе секретаря присылает, мол, чего изволите, барин занят. Тьфу!
Пока таксист изливал душу, пробка постепенно продвинулась, и вот уже появился слева театр Сатиры. Матвей вышел здесь же на Садовом и пошел к Тане.
Чтобы смягчить удар, он приобрел букет цветов в магазинчике, и, кажется, решив уже окончательно, зашел в подъезд.
Таня встретила его на пороге, сразу кинулась ему на шею.
– Мотенька, прости меня, пожалуйста, дура я… Это все гормоны. Ой, какие красивые цветы! Давай, ты раздевайся, я пойду поставлю.
Она убежала на кухню, продолжая что-то щебетать.
Матвей не стал снимать ботинки, понимая, что после того, что он скажет, ему лучше сразу уйти.
Таня вернулась в коридор.
– Ну ты чего не раздеваешься-то?
– Тань… слушай… Ты знаешь…
– Погоди, Матвей, сначала я. Ты не упадешь?
Он замолчал, выжидательно глядя на нее.
Она перевела дух.
– У нас будет ребенок, – выпалила Таня.
Матвей прислонился к стене.
Затем пятка о пятку скинул ботинки.
– Слушай, если будет девочка, я хочу Аней назвать. Как ты думаешь?
Матвей подошел к Тане и обнял ее.
– Хорошо. Пусть будет Аня.