Мы начали снижаться, приближаясь к охваченной кольцом зрителей площади. На краю был сооружен деревянный помост под навесом, увитый гирляндами цветов. Завидев нас, люди зааплодировали, я слышала отдельные выкрики: «Дети Неба! Наши спасители! Ура! Да здравствуют Пастыри!».

Собственно, веселье уже началось: на площади исполняли сложный танец девушки в алых и белых платьях. Наше появление на помосте лишь дало сигнал главной части. Юноши в забавных шароварах вынесли и установили на площади три больших батута. Тут же со всех сторон из толпы выбежали девушки. На них были такие же шаровары и тонкие рубашки, как и на мужчинах. Неизвестно откуда зазвучала озорная ритмичная музыка, и гимнасты птицами вспорхнули на батуты.

Не знаю, сколько длилось представление, но на это время я выпала из реальности. Жалея, что у меня не четыре пары глаз, восхищенно следила за взлетающими фигурами. Кувыркаясь, перепрыгивая с батута на батут, танцуя в воздухе, они словно отрицали законы тяготения. Давая им время от времени передышку, музыка наращивала темп и между батутами появлялись танцоры в ярких развевающихся нарядах. Лихо отплясывая, притоптывая, сцепляясь руками, чтобы завертеться волчком – как они отличались от церемонных исполнителей во дворце. Воистину, это был народный танец, впитавший силу и свободу стихий.

– Это сказка! – прошептала я.

– Такие представления проходят в разных частях города. А мы – почетные гости.

Словно не желая отставать, небо окрасилось закатными всполохами: лиловый, розовый, багряный на золотом фоне сливались и меняли друг друга. Никогда на Земле я не видела ничего подобного!

Между тем, веселье подходило к концу. Танцоры отступили к зрителям, гимнасты по одному спрыгивали на землю, пока не осталась самая молоденькая девушка – еще подросток.

Набирая высоту, она несколько раз подпрыгнула, изящно изгибаясь, и вот, взлетев повыше, крутанулась вокруг своей оси и «выстрелила» из рукавов двумя узкими полотнищами флагов, так что они сплелись в причудливый знак. Это было так красиво, что я не выдержала: слетела с помоста и порывисто обняла гимнастку. По толпе пролетел вздох, а девушка остолбенела. Широко раскрыв глаза, она пролепетала: «Госпожа!..» – и вдруг по щекам покатились слезы. Я растерялась. По толпе пролетел вздох, люди ошарашенно переглядывались. Ситуацию разрядил Дима. Взяв меня за руку и улыбнувшись – юная гимнастка и ближайшие к нам зрители поклонились – он прошептал:

– Пора обратно.

И мы покинули площадь.

Почти все уже собрались на открытой площадке, откуда открывался прекрасный вид на город. Отец сам разливал по бокалам легкое светлое вино и, когда вернулись последние – Инга и Максим, провозгласил тост:

– За Мунунд!

– За Родину! – подхватили остальные.

Я была удивлена этим словам, но решила промолчать.

– Что-то Вика притихла, – заметила Юля.

– Она сегодня в два счета завоевала сердца, – рассмеялся Дима и рассказал эпизод с гимнасткой.

– Хватит, – я и сама не удержалась от смеха. – Не знаю, что на меня нашло. Я совсем не хотела ее испугать или смутить. Но представление была таким чудесным!

– Кажется, начинается, – оборвала меня Инга.

Все повернулись к городу, и через несколько мгновений в темное небо взмыл первый цветок фейерверка. Стреляли с трех удаленных точек, но слаженно, как единый механизм. Розовые, белые, зеленые, желтые шары рассыпались звездами, оглашая воздух шипением и свистом. Казалось, им не будет конца, и с каждым взрывом сладко замирало сердце. Но вот три слепящие спирали прочертили небо, вспыхнули фонтаном разноцветных брызг, и все смолкло.

– Потрясающе!

– В этом году очень красиво, – поддержала меня Карина.

– Это был чудесный праздник, – поднял бокал Отец. – Спасибо вам всем. Надеюсь, ты не пожалела, что выполнила мою просьбу, – тихо спросил он у меня.

– Нет. Это было волшебно! Спасибо вам.

Едва стих салют, на площадке стала слышна пленительная мелодия, текущая из открытых дверей.

– Что за чудо! Нет, вы меня, наверное, обманули: не Дуа, а музыка здесь религия! Такое не создают для развлечения.

– Еще одно творение Торуса, – ответил Максим.

– Да? – Отец поджал губы. – Я не знал.

– Называется «Танец листьев».

– И правда, – вслушалась я. – Так и видишь, как они вальсируют. Падают, кружатся. Дима, помнишь, тогда в лесу? Мне тоже хочется танцевать! Идем.

Но он с наигранным испугом помотал головой.

– Нет, нет. Не порти себе праздник!

– Кое-что не меняется, – засмеялся со всеми Отец. – Стыдись! Так и не научился хотя бы вальсу.

Он поставил бокал и, галантно поклонившись, потянул мне руку.

Мы закружились по площадке под звуки музыки, подхватившей нас осенним ветром. Мне было легко, голова чуть затуманилась. И вдруг с такой ясностью, как будто мы перенеслись в прошлое, я увидела наш танец на выпускном. Еще в начале вечера включили «Школьный вальс», и несколько ребят пригласили учительниц на танец. Присоединились Марина с Пашей. Я тоже захотела и, услышав, что Дима отказался, Олег Иванович пригласил меня. Танцевал он превосходно, нам аплодировали. Перед глазами опять промелькнули стены актового зала, украшенные шариками, лица родителей.

Острая боль пронзила так, что я пошатнулась. Отец тут же остановился и нежно погладил по дрожащей спине.

– Тихо-тихо. Вот я старый дурак. Зачем было напоминать?

Освободившись из его объятий, я пробормотала извинения и выбежала с площадки. На ходу вытирая слезы, проскочила освещенную комнату и попала в коридор. Здесь меня догнал Дима.

– Куда собралась? Ты ведь не знаешь дороги.

– Это так глупо получилось. Так неловко.

– Неловко перед кем? Мы все через это прошли. Не в первые дни, конечно. Не хотелось расставаться с надеждой.

– Ну, зачем?! Почему мы попали сюда?

– Нас перенес камень…

– Так пусть перенесет обратно! Я хочу домой!

Мне было плевать в тот момент, что это смешно и по-детски звучит. Отчетливое понимание, что никогда не увижу родителей, не смогу вернуться к прежней жизни, терзало сердце. Прямо в коридоре я села на пол, прислонившись к стене, и плакала, уткнувшись лицом в колени. Дима опустился рядом и обнял за плечи. Он понимал меня лучше Отца, поэтому молчал. Что тут скажешь…

Слезы отняли последние силы, оставшиеся после насыщенного дня. Дима отвел в комнату, где я тут же заснула. И расплывчатые, неясные сновидения успокоили меня.

Проснулась я от звука плещущейся воды. Повернулась – соседняя подушка пуста. Значит, Дима уже встал. Вчера мы так и заснули, обнявшись.

Я с удивлением заметила, что не сняла на ночь кольцо. Оправа не имела острых углов и не могла поцарапать, но я всегда – машинально – избавляюсь даже от гладких колечек, ложась спать. Усевшись поудобнее, я рассматривала камень. Геласер таинственно поблескивал алыми искрами. Здесь, на родине, он стал красивее и ярче. Задумавшись, я смотрела в его глубины и вздрогнула, когда Дима вышел из ванной.

– Проснулась? Прекрасно. Позавтракаем вместе? Потом мне придется бежать по делам.

Я фыркнула:

– Ты же начальник. Никто не будет ругать за опоздание.

– Я должен подавать пример.

Ответил он с таким серьезным видом, что я пожала плечами и пошла в ванную. Когда, завернувшись в мягкий халатик, вернулась в комнату, на столе уже был накрыт завтрак. Прямо картинка из глянцевого журнала: «Утро молодой семьи».

Мы не раз завтракали вместе: в летних походах у костра, на скамеечке Финляндского вокзала, куда ранним утром поезд доставил класс (у нас был йогурт и одна ложка на двоих), на пляже Черного моря, куда сбежали из отеля, тайком от родителей, чтобы встретить рассвет. Как это все далеко и не похоже…

Аппетита не было, и я пила сиорд.

– Слышал: ты хочешь присоединиться к исследовательской экспедиции.

– Да. Забыла сказать. Олег Иванович со мной не согласен, но я надеюсь, что язык Ревеллиров поможет нам больше узнать о том, как можно управлять геласером. И велеть ему перенести нас обратно. Да и вообще… надо же чем-то заняться. Пока я здесь.

Дима ободряюще улыбнулся.

– Я тоже собирался туда наведаться через недельку. А ты отправляешься завтра?

– Ага. И не уверена, что меня так долго будут там терпеть.

– Глупости. Не прояви ты сама инициативу, Отец все равно попросил бы помочь в расшифровке.

– Что ж, надеюсь, действительно помогу… Я хотела сегодня съездить к нашим.

Дима не удивился.

– Да, правильно. Сегодня еще праздничный выходной, ты застанешь их дома.

– Постой. Если выходной, почему ты работаешь?

Он улыбнулся:

– Есть отрасли, где выходные идут не по расписанию, – он посмотрел на часы, торопливо поднялся и чмокнул меня в щеку. – До вечера. Хорошего дня. Да, чуть не забыл! Отец просил тебя заглянуть перед уходом.

– Зачем?

– Не знаю. Эфил проводит.

– Она теперь ко мне приставлена?

Дима уже открыл было дверь, но на этих словах обернулся.

– Что ты имеешь в виду?

– Я не привыкла к личной горничной.

– Эфил не личная горничная. Она помогает тебе освоиться в новом мире. Согласись, ее помощь необходима. Не поднимай бурю в стакане воды. Во дворце не обойтись без слуг, но их работа почетна. Они рады помочь нам, зная, как много Дети Неба делают для этой страны.

Нарочно ли он не употребил термин Пастыри? А может быть, я и правда зря цепляюсь…

– Тебе пора.

Ничего больше не сказав, Дима вышел, а через пару минут в дверь постучали. Как и следовало ожидать – Эфил.

– Доброе утро, Госпожа.

– Доброе. Только давай договоримся: ты будешь звать меня просто Вика.

– Это ваше имя для всех?

– Что?

– У Детей Неба есть имена, которыми их называем мы, и другие, когда они разговаривают друг с другом.

– Ты имеешь в виду – сокращенные. Ну, да, Вика – сокращенное.

– В таком случае, можно я буду называть вас полным?

– Тогда Виктория, – сдалась я, понимая, что спорить бесполезно.

Так же как и отговориться от массажа и укладки волос. Во-первых, выглядит это мелочным капризом, а во-вторых, Эфил действительно делает красивую прическу – мне так не суметь.

Только одеваясь, я вспомнила, что не знаю, как добраться до деревни, где живут ребята. Что ж, все равно нужно зайти к Отцу – у него и спрошу.

Конечно, я не собиралась надевать вновь костюм Пастыря, любезно предложенный Эфил. Исследовав впечатляющие запасы шкафа и руководствуясь подсказками моей помощницы, я наконец подобрала наряд и удобный, и не бросающийся в глаза.

Одевшись, не забыла и про кожаное ожерелье.

– Простите, Госпожа… Виктория, это украшение сюда не подходит.

– Это амулет, так что неважно.

Она удивленно хлопнула глазами и произнесла совсем тихо:

– Но амулетами пользуются только очень суеверные люди.

Я невольно рассмеялась.

– Тогда считай, что это просто память. Память о доме, – и веселость сразу пропала. – О доме, куда я не вернусь.

Эфил смотрела недоумевающе, и я вздохнула:

– Проводи меня, пожалуйста, к Главе Совета.

Кабинет Отца располагался наверху главной башни. И, очевидно, у него тоже выходные идут не по расписанию: в овальной комнате перед кабинетом было много народа. Я растерялась: отвлекать Отца от дел неудобно, ждать пришлось бы долго. Мои сомнения разрешил секретарь. Едва завидев нас с Эфил, он поспешил открыть двери в кабинет.

Олег Иванович за столом подписывал бумаги, которые затем забирал стоящий рядом аскетичный мужчина. Подняв голову, Отец улыбнулся и попросил оставить нас вдвоем.

– Мне неловко отрывать вас от работы.

– Ничего страшного. Я ведь сам просил тебя прийти. Присядь. Вчера ты сказала, что видела ребят во сне, после того как мы оказались здесь.

– Да.

– Ты не снимала кольцо с руки?

– Нет, я клала геласер под подушку, – практически не соврала я. – Кольцо первый раз надела неделю назад, тогда и сработал портал.

– Вот что… Любопытно. Нет ли у тебя сейчас такого же в обратном направлении? Тебе не снился дом?

– Нет. Точнее – не так, как это было раньше, когда я видела во сне Диму. Почему вам это интересно?

Отец улыбнулся.

– Я стараюсь побольше узнать о геласере. В конце концов, от него во многом зависит наша жизнь. А ты, в некотором смысле, особенная. Мало того, что попала в Виир позже всех, но и нашла камень.

– Это имеет какое-нибудь значение?

– Пока не знаю. Может быть, и нет. Где нужно искать причины, а что – списать на случай? И что такое «случай»? С одной стороны, твоя задержка принесла вам с Димой столько страданий, а с другой – благодаря ей появилась третья сторона в этом… споре. И я молю небо, чтобы твоя миссия удалась, – он коснулся ожерелья на своей груди и сказал тише. – Сними с меня эту ношу.

Вопреки театральности момента, он меня растрогал.

– Я постараюсь. Ради ребят.

– Конечно. Но не надейся на быстрый результат. Даже осознав свои заблуждения, отказаться от них совсем не просто. Важен первый шаг. Что ж, машина ждет внизу.

По дороге я попыталась обдумать предстоящий разговор. Честно говоря, попытки были малопродуктивны. Я понимала шаткость своей ситуации. Пообещав вернуться в тот же день, я пробыла в Трэдо Дэм больше недели. К тому же возвращаюсь с таким предложением. Что они подумают? С другой стороны, ребята явно о чем-то умалчивают. И увидев народ Луиллира, я не могу назвать его подконтрольным стадом. Что-то не сходится. Каждая сторона хитрит, а мне нужно принять решение.

За этими размышлениями я и не заметила, как мы доехали. Водитель умело припарковался, машина мягко качнулась и остановилась. Он тут же выскочил, чтобы открыть дверь. Поблагодарив, я глубоко вздохнула и толкнула калитку. Из головы вылетели все более-менее заготовленные фразы, и я робко постучала в дверь.

Открыла Кристина. Не скажу, что она удивилась, но и не обрадовалась. Кажется, даже неохотно пригласила:

– Привет. Входи.

– Привет.

Такой прием меня еще больше озадачил. Я молча прошла за ней в гостиную. Как ни странно, там собрались все наши – словно знали, что я приеду. Но выглядели они, мягко говоря, нерадостно: у Даши глаза покраснели от слез, а Женя сидел, обхватив голову руками.

– Кто там? – вскинулся он и, увидев меня, удивленно спросил. – Ты?

– Привет, – промямлила я еще раз.

Ребята нестройно ответили, но даже Даша не встала, хотя и улыбнулась грустно.

Я села в кресло, чтобы хоть что-то сделать. В комнате сгущалось молчание.

– Как дела? – официально-вежливо поинтересовался Саша.

– Неплохо. Правда несколько дней пролежала в постели, но уже чувствую себя нормально.

Это был не совсем честный ход, но он подействовал: Кристина обеспокоенно спросила:

– Ты заболела?

– Нет. Просто было сильное переутомление. Дима оставил меня в библиотеке с кучей книг, и я не рассчитала силы.

Ребята переглянулись, но промолчали. Сначала я хотела извиниться за то, что не сдержала слова и не вернулась в тот же день. Но холодный прием пробудил упрямство, и я поддержала игру в вежливость.

– А вы как? Вчера были на празднике?

– Нам и здесь хватило, – неожиданно зло отрезал Женя.

«Прикрывая» его агрессию, Полина поспешила спросить:

– Значит, осваиваешься?

– Понемногу. Завтра вот отправляюсь в составе экспедиции к развалинам старинного лабиринта. Вы не слышали об этом открытии?

– О таком не сообщают, – машинально ответила Кристина.

– Строению несколько сотен лет, на стенах сохранились знаки неизвестной письменности, – оживилась я. – Предположительно, это может быть язык Ревеллиров. Я хочу помочь в расшифровке. Если мы узнаем, как Правители управляли геласером, попробуем устроить обратное перемещение. Домой.

Но и на них эта гипотеза не произвела никакого впечатления. Зато мое присутствие явно тяготило. Ребята переглядывались и словно бы продолжали разговаривать без слов. Это меня злило, и одновременно заставляло чувствовать себя виноватой.

– Разумно, – сдержанно поддержал Саша. – Это может быть очень полезно… для науки.

Женя вдруг вскочил и подошел к окну. Даша испуганно посмотрела на него.

– Я принесу сиорд, – натянуто улыбнулась Кристина.

Полина засуетилась, готовя место на журнальном столике, а Саша воспользовался этим, чтобы подойти к Жене. Он шептал на ухо, и это было не очень-то вежливо. Даша по-прежнему не предпринимала попытки сблизиться, и я нарушила молчание, спросив в лоб:

– У вас что-нибудь случилось?..

– А, нет, – встрепенулась она. – Не обращай внимания. Я очень рада тебя видеть. Мы переживали, когда ты уехала.

– Я хотела вернуться, правда. Но так сложилось… Целый день мы гуляли с Димой по городу, потом зашли в библиотеку. В результате я выпала из реальности на пять дней. А потом Олег Иванович попросил меня поучаствовать в празднике, и…

– Правда? – резко повернулся Женя; Саша пытался его остановить, что-то тихо втолковывая, но тот не слушал. – А ничего он больше не просил?

Это меня разозлило.

– Если уж ты сам заговорил, он попросил передать вам предложение вернуться. Помириться.

– Помириться?! – взревел Женя, Саша крепко схватил его за плечи. – Да как он смеет это предлагать?

Я тоже вскочила:

– Не ори на меня как сумасшедший!

– Нет, это ты сошла с ума, если им веришь!

– Я верю глазам и разуму! Луилир – вовсе не царство рабов, как вы мне описали.

– Ты видела только то, что должна была видеть, – вошла Кристина.

– Да? Тогда ответьте мне на парочку вопросов. Почему в ночь, когда я была здесь, вы разговаривали не по-русски, отправив меня спать? Почему при раскрытии вашего плана, не стали бороться, как уговаривали сторонники? И правда ли, что в документах, которые у вас нашли, планировалось убийство Полоцкого?

Кристина смотрела мне прямо в глаза, слушая этот гневный вопль, и потом спокойно ответила:

– Правда.

– Кристина! – Даша наконец подбежала ко мне. – Вика, ты не поняла. Все было совсем не так!

– Не уговаривай ее, – зло усмехнулся Женя. – Не унижайся. Разве ты не понимаешь, зачем она пришла?

– Я пришла, чтобы помочь.

– Кому?!

– Вам, в первую очередь!

– Нееет, – ехидно протянул он. – Давай уж не будем врать. Если ты встала на их сторону, так и скажи.

– Неправда! Я хочу помирить вас.

– Это невозможно, – отрезал Саша. – Ты или не понимаешь, о чем говоришь, или…

– Или попросту лжет!

– Заткнись! – сорвалась я.

– Вон отсюда! – Женя едва владел собой.

– С удовольствием.

Я выскочила из дома, следом выбежала Даша, но Кристина удержала ее. Сев в машину, я хлопнула дверцей:

– Едем обратно!

Машина тронулась. Меня колотила нервная дрожь. Не хотелось ни о чем думать: все вызывало отвращение. Я больше не желаю стоять между вами! Я отказываюсь что-то решать и кого-то судить!

Хотелось спрятаться, исчезнуть, не быть. И как спасение пришла мысль о завтрашнем отъезде. Вот, что мне нужно! Уехать туда, где нет Детей Неба. Занять чем-то голову и руки. А там – как получится. То, что раньше было прихотью, необязательным путешествием, стало единственным выходом из тупика.

Едва вернувшись в Трэдо Дэм, я принялась за сборы. Ошарашенная моей активностью и молчанием, Эфил помогала. Когда все необходимые вещи были собраны, я упала в кресло и попросила принести сиорд. Эфил замялась.

– Что-то не так? – спросила я несколько раздосадовано: хотелось остаться одной.

– Если позволите, Гос… Виктория, я хотела бы просить об одолжении.

– Да?

– Разрешите мне сопровождать вас.

– Тоже хочешь посмотреть на лабиринт?

– О, нет… Я имела в виду, как помощница. Вы ведь будете очень заняты, и кому-то нужно заниматься хозяйством: едой и одеждой.

– А как в этом смысле у остальных участников?

– Я не знаю. Наверное, они все делают сами. Но вы…

Эфил не договорила, и я усмехнулась.

– А я – особенная. Что ж, мне было бы приятно отправиться с тобой. Мы уже подружились, – девушка очаровательно покраснела. – Но это не от меня зависит. Ты ведь работаешь в Трэдо Дэм. Спроси у… своего начальства – можно ли ехать. Я не против.

– Благодарю! – она поклонилась. – Сейчас я принесу напиток. Не желаете поужинать?

– Позже. Да, и попробуй выяснить: когда я могу поговорить с Главой Совета.

Эфил вернулась минут через двадцать вместе с лакеем. Они накрыли столик, где, естественно, оказался не только сиорд, но и бутерброды, и лакомства. Эфил явно не терпелось выпроводить лакея, чтобы рассказать:

– Я сделала, как вы велели, хотя сразу была уверена, что мне разрешат. И, конечно, мне позволили вас сопровождать! Это такая честь!

– Тогда тебе тоже нужно собраться. До завтра ты совершенно свободна, я справлюсь сама. Если захочу ужинать, позову кого-нибудь.

– Спасибо! Я хочу еще написать родителям, рассказать им о своей радости и предупредить, что письма от меня могут запаздывать. Вам стоит только позвонить, придет лакей. Ах, да, я была и у Бренина. Он сказал, что сегодня очень занят, и сам придет к вам завтра перед отъездом.

Честно говоря, я вздохнула с облегчением. Мне совсем не хотелось рассказывать о своей неудачной поездке. По крайней мере, сейчас. Да и вообще, не хотелось разговаривать.

Отпустив Эфил, я выпила сиорд – аппетита не было. Злость растратилась в суете, и осталась горечь. Попытавшись отвлечься, открыла книгу, но скоро поняла, что не могу сосредоточиться на тексте. Что толку обманывать себя? Боль давит на грудь, как камень, и обессиливает. Уже почти две недели я в этом мире. И какой результат? Чужая всем. Нашла своих друзей? Я их потеряла. Не знаю, что двигало Дашей и Кристиной. Возможно, они думали, будто действуют во благо. Каждый революционер, в конце концов, так думает. Но ребята перешли черту.

А богоподобные Дети Неба? На белоснежных агнцев они точно не похожи. Геласер перекроил их так основательно, что это уже и не люди. Мне холодно с ними.

Геласер… Неужели камень так могуществен? Ведь просто кристалл. Там, на Земле, – красивая вещица. Почему именно я должна была его найти? Раньше мне казалось, что участь избранного, безусловно, прекрасна. Как будто одновременно с тяжелой ношей исключительности автоматически появляются знания, сила и умения. Но я чувствовала одиночество и растерянность. Мне забыли вручить самоучитель для героя!

Я сидела, скорчившись в кресле, и даже не заметила, как стемнело. Вдруг дверь распахнулась, впустив поток света. В комнату стремительно вошел Дима, а за ним – два лакея с сервировочным столиком.

– Почему в темноте? Мне сообщили, ты еще не ужинала, чему я, признаться, рад. Успел!

Он был в приподнятом настроении и быстро поцеловал меня. Лакеи накрывали стол, а Дима щелкнул кнопками стенной панели, и светильники вспыхнули по углам комнаты, сохранив романтический полумрак.

Эта суета была мне неприятна. Пошевелив в тарелке листики ароматного салата, я положила вилку. Дима насторожился. Отпустив слуг, он осторожно спросил:

– К поездке приготовилась?

– Да. Мы уже все собрали. Эфил захотела поехать со мной. Вроде бы ей позволили.

– Разумно. Она тебе там пригодится.

Я промолчала. Незаданный вопрос о поездке звенел тишиной. Из динамика лилась приятная мелодия.

– Это тоже Торус написал?

Дима как-то странно посмотрел на меня, прежде чем ответить.

– Нет. Торус ведь не единственный и даже не самый известный музыкант.

– Когда он умер?

– Точно не помню. Ты ведь знаешь, музыкой я никогда не увлекался. Почему ничего не ешь?

– Нет аппетита.

– Может, ты уже не хочешь в экспедицию?

– Зачем ходить вокруг да около? Ясно же, что дело в сегодняшней поездке!

Я встала и подошла к окну. В темноте шумел парк. Еще фиолетовое небо зажигало звезды. Мелодия смолкла.

Дима подошел сзади и обнял меня. Как хорошо. Не хочу ни о чем думать! Я устала, устала! Мне плохо!

Я что-то бормотала, плакала. Он целовал меня, гладил по голове и утешал. Всегда раздражаясь от девчачьих истерик, теперь я понимала: когда нервы на пределе, срываешься от всякой мелочи.

Поцелуи Димы становились все более страстными, и я ухватилась за это, как за соломинку. Отбросила все, упала в сладкий омут, где были только мы, где заканчивалась власть камня.

Проснулась от мелодичной трели. Смолкнув, едва я открыла глаза, через несколько секунда она зазвенела вновь. Я привстала и огляделась, пытаясь определить источник шума. В комнате царил полумрак, а в изголовье кровати мерцала лампочка. Наверное, она и трезвонит. Как же выключить?

– Это будильник, – наконец оторвал голову от подушки Дима.

Он дотянулся до лампочки и нажал кнопку.

– Но мы не включали будильник.

– Нет, – он зевнул, падая обратно. – Так слуги предупреждают, когда пора вставать. Судя по громкости, уже давно предупреждают. И, судя по времени, тебя.

Он покосился на часы. Я так и не научилась в них разбираться.

– Тогда побежала.

Я откинула одеяло и выбралась из постели. Поцеловала Диму – он пробормотал, засыпая: «Счастливого пути. Я приеду», – и поспешила в ванную. Когда, наконец, оттуда я прошла в гардеробную, где ждал приготовленный накануне костюм, Эфил уже чуть не подпрыгивала от нетерпения.

– Мы опаздываем, мы опаздываем! – вместо приветствия воскликнула девушка.

А я-то рассчитывала на завтрак. Напрасно. Помогая одеваться, Эфил протараторила, что машина-то ждет, а вот поезд должен отойти по расписанию. Она давно пыталась меня разбудить, так что теперь ни на что уже не осталось времени. Из комнаты мы буквально выбежали. Только захлопнув дверцу машины, я отдышалась и вдруг вспомнила, что не увидела Отца. Он ведь хотел со мной поговорить. Но возвращаться немыслимо, тогда мы точно опоздаем. В конце концов, Дима ему все расскажет. Провал миссии очевиден, о чем тут долго рассуждать.

В такой ранний час на дорогах было мало машин, хотя троллейбусы так и шныряли. В окно я видела, как по тротуарам текут ручейки спешащих на работу людей. Многие оглядывались, заметив роскошную белую машину. Путь до вокзала не занял много времени, и все же мы прибыли впритык. Нас ждали: дверь машины передо мной распахнул худощавый мужчина в сером плаще.

– Позвольте представиться, госпожа Виктория, – я Дин Ллур – глава экспедиции.

– Рада знакомству. Простите нас, пожалуйста, за опоздание.

– Время еще есть.

– А если понадобиться, задержим поезд, – вдруг заискивающе выгнулся из-за спины Ллура кругленький невысокий субъект, с на редкость неприятным лицом.

Меня покоробило такое раболепие, да и сам Дин поморщился, но не возразил.

Тем временем носильщики выгрузили из машины чемоданы, и мы поспешили к платформе. По пути я осматривалась. Чтобы попасть на пригородные платформы, не нужно проходить через вокзал, поэтому я видела его только снаружи. Между тем, это величественное здание – одна из достопримечательностей города. Многочисленные мозаики с изображением исторических сцен и символических фигур украшали стены, но в то туманное утро выглядели не так ярко.

На путях уже ждал поезд, вокруг суетились люди.

– Он небольшой, – заметила я.

– Для нас отправили специальный состав, – пояснил Ллур. – Его было непросто вставить в обычное расписание, поэтому опаздывать с отправлением никак нельзя.

– Так не будем терять времени.

Нам с Эфил предоставили отдельное просторное купе, занявшее практически целый вагон. Помогая разбирать вещи, я вдруг заметила в окно Отца и, бросив: «Сейчас вернусь», – выбежала наружу.

Это было невероятно: Бренин стоял на платформе чуть в стороне от работающих носильщиков, и его никто не замечал! Одетый в легкое пальто, спрятавшее цепь Главы Совета, он улыбался, глядя, как я бегу навстречу.

– Хотел проводить тебя инкогнито, без шумихи, – объяснил он, открывая объятия.

– Спасибо. Чуть не проспала отправление. Вы, наверное, хотите узнать, как я вчера справилась с заданием?

– Я предупреждал, чтобы ты не ждала многого от первой попытки.

– Боюсь, второй уже не будет.

Поезд протяжно загудел.

– Тебе пора, – заторопил Отец. – Не расстраивайся и не вини себя. Ты сделала, что могла. Удачной поездки!

Махнув на прощанье, я побежала к вагону. Когда вошла в купе, поезд плавно тронулся – мимо поплыли люди, платформа, затем служебные строения. Я сидела у окна, провожая взглядом город, где за две недели кардинально изменилась моя жизнь.

В дверь осторожно постучали, и вошел давешний неприятный человек. На этот раз один. Низко поклонившись, он обратился ко мне, умильно улыбаясь:

– Позвольте отрекомендоваться, Госпожа. Меня зовут Кнур. Кнур Ло к вашим услугам.

Ответить стандартным «Очень приятно» – язык не поворачивался, поэтому я просто кивнула, но Кнура это не смутило.

– Рад предложить свои услуги. Если только что-то потребуется, дайте мне знать. Из кожи вылезу, а выполню! Ллур человек, конечно, очень умный, но лишь наукой и занят, на остальное не отвлекается.

– Спасибо, – холодно отрезала я.

Кнур еще раз раскланялся и вышел. Но я практически тут же спохватилась:

– Ох, Эфил, будь добра, догони его и спроси: долго ли мы будем ехать.

– Это ни к чему, Виктория, я и так знаю, – быстро ответила она.

Я рассмеялась:

– Похоже, Кнур тебе не понравился.

– Я его совсем не знаю, – уклончиво ответила она.

– Ну, а я и знать не хочу. По-моему, он отвратительный. Так сколько мы проведем в пути?

– Почти два дня, приедем к месту завтра вечером. Добрались бы раньше, но чтобы встроиться в расписание, нам нужно будет на ночь остановиться в каком-то маленьком городке и пропустить другие поезда.

– Откуда ты узнала?

– Спросила у мужчины, который помогал занести чемоданы.

– Молодец! Значит, впереди два дня безделья. Надеюсь, книги ты далеко не убирала? Ага! Все на столе. Замечательно. Что ж, давай попробуем устроиться здесь поуютнее.

– Но как же завтрак? Ведь вы еще не ели.

– Твоя правда. Думаешь, для пассажиров уже что-нибудь приготовили?

– Не знаю, вряд ли. Но у меня все с собой.

С этими словами она достала из саквояжа свертки и термос.

– Эфил, ты сокровище!

Девушка отчаянно покраснела. После завтрака (более плотного, чем хотелось бы, но как тут откажешь) я помогла Эфил разложить мелочи, а потом села к столу. Он стоял прямо у окна, так что какое-то время я просто любовалась пролетающими мимо пейзажами. За это безделье меня настигло наказание в виде закопошившихся мрачных мыслей, так что я поспешила зарыться в книги и не выглядывала оттуда до самого обеда. Вагона-ресторана в составе не было. Видимо, готовую еду (то, что можно было с собой взять) просто разогревали. Остальное дополнял сухой паек. Нам обед и ужин принесли на подносе, и это было вкусно. Правда, у меня мелькнула мысль, что для остальных членов команды ассортимент был попроще.

С наступлением сумерек в купе зажгли свет. Абажур настольной лампы разливал теплое сияние. В борьбе с подступающей тоской, я перешла от пассивного чтения к составлению таблиц, в которых систематизировала данные, потенциально важные для расшифровки. За работой время бежало быстро. Настолько, что остановку я заметила не сразу.

– Уже ночь?

– Да, Виктория. Мы встали на запасной путь и пробудем здесь до утра. Вы не хотите прогуляться?

– Пожалуй, нет. Еще поработаю.

Часа через два, наслушавшись в волю вздохов заботящейся о моем здоровье Эфил, я наконец легла спать. Сны были странными: тягучими, переливчатыми, но, вопреки опасениям, не тревожными. Проснувшись, я какое-то время лежала с закрытыми глазами, пытаясь уловить тающую нитку сна. Уже рассвело. Эфил сидела у окна и что-то рисовала, поднимая время от времени голову и вглядываясь. Ее лицо было непривычно строгим и отрешенным.