– Неужели? Думаешь, нам было легко? Не страшно до жути в первое время? Ты, правда, считаешь, что мы здесь не тосковали по близким? У нас было достаточно времени для того, чтобы понять – оно не лечит. Вика! – он сжал мою руку. – Черт возьми, мы как чужие! Для меня прошло пятьдесят лет, не для тебя! Когда ты успела все забыть? Я как сумасшедший искал любой способ вернуться, пока не потерял всякую надежду. Видел тебя во сне так ясно…

– Да, ты тоже мне снился…

Грудь сжало, так что стало трудно дышать, и долго сдерживаемые слезы хлынули по щекам. Дима прижал меня к себе и нежно гладил по голове. Но сомнения не утихали, и, немного успокоившись, я отстранилась, вытерла слезы и повернулась к окну.

Мы уже въехали в город. Если вчера трамвай вез нас с Дашей по окраине, то теперь мы двигались в основном по широким главным улицам, приближаясь к центру города. Да, это был действительно Луилир – Сияющий! Белые высокие здания, множество окон, бьющие фонтаны, мраморные статуи. Было заметно, что город еще молод, но, несомненно, – это столица.

Я обратила внимание, что люди оборачиваются вслед машине, дети бегут следом по тротуару, стараясь подольше не терять нас из виду. Они что-то радостно кричали и размахивали руками.

– Приветствуют своего Пастыря? – усмехнулась я.

– Нельзя заставить любить.

Впереди уже возвышались башни Трэдо Дэма. Не задержав нас ни на секунду, распахнулись ажурные ворота, и машина въехала в раскинувшийся за оградой парк. Остановившись перед главным крыльцом, шофер тут же выскочил, чтобы распахнуть дверцу. Вслед за Димой я поднялась по ступенькам, и мы прошли целой анфиладой роскошных залов. Попадавшиеся на пути люди почтительно отступали и кланялись. Наконец, подошли к массивной двери, охраняемой высокими солдатами в белых мундирах. Створки отворились, и я увидела просторную комнату, в центре которой стоял большой круглый стол. Помниться, при дворе короля Артура такая форма подчеркивала равенство всех рыцарей, восседающих за столом. Но здесь удивительным образом сразу становилось понятно: кто главный, хотя внешне Отца выделяла лишь тонкая цепь на груди.

Олег Иванович первым поднялся и пошел мне навстречу. На его лице читалась такая искренняя радость, что моя решимость ослабела, и когда он, со словами: «Добро пожаловать», – обнял меня, я не воспротивилась. Но тут же заметила, что цепь украшена шестью камнями, поблескивающими внутренним алым светом. Геласер! На Земле он не казался таким красивым. Притягательно красивым! Так вот, что случилось с кольцами ребят. Я отстранилась. Полоцкий тревожно посмотрел на меня, но ничего не сказал.

Между тем, нас окружили ребята. Нет. Все-таки Пастыри. Все были в тех самых серебристых костюмах, удивительно хорошо скроенных по фигуре. Кое-кто в алых струящихся плащах.

Возможно, потому что Дима приехал в простой белой рубашке, а может, потому что я любила его (значит, всегда он казался мне лучше, чем есть на самом деле), в нем перемена не была столь очевидной.

Глядя на эти серебристые фигуры, я опять поймала себя на обманутых ожиданиях. Пусть это было глупо на фоне всего, что происходило, но я вспомнила, какими видела во сне подобные встречи. Радостные, внезапные, где есть место и слезам, и смеху, и болтовне. Я не смогла бы поболтать с теми, кто стоял сейчас передо мной. Ни поболтать, ни поплакать на плече от радости. И теперь я понимала, почему все охотно принимали их за богов. И видела, чего лишились Даша и другие вместе с кольцами.

Дети Неба были похожи на эльфов – такие же мудрые и вечно юные. Словно излучающие сияние. Они были доведенными до совершенства копиями тех ребят, которых я знала.

Пастыри так же внимательно рассматривали меня. Инга улыбнулась и заговорила первой (впрочем, она всегда стремилась быть в авангарде):

– Не будь это Вика, подумала бы, что она растерялась.

– Или что не знает нас, – тонко подметила Наташа.

– В этом я как раз и не уверена, – с Натой мы никогда не ладили. – Вас, действительно, не узнать.

– Так здесь полвека пробежало, – вставил Максим своим приятным голосом.

Он стоял за Ингой, словно загораживаясь худенькой фигуркой. От меня? Или, как всегда, старался держаться чуть в тени, несмотря на свою красоту, ставшую просто ослепительной. Интересно, любит ли его Даша по-прежнему? И Марина с Пашей тоже рядом – привычная парочка.

– Полвека-то полвека, но Даша или Женя ничуть не изменились, – невольно покривила я душой.

Алексей почувствовал эту ложь:

– «Ничуть» – это уж слишком, тебе не кажется? В сущности, нелестная характеристика. Если люди с годами не развиваются – это печально.

– Смотря, в какую сторону развиваться, – сжала я кулаки.

– Давайте присядем, – предложил Полоцкий.

За столом он усадил меня по правую руку, рядом с Димой.

– Конечно, тебе уже рассказали о том, что произошло за эти годы и с нами, и с этим миром в целом. Но, как и любой рассказ, он был субъективен. Не будем начинать длинную историю снова и повторяться. Может быть, у тебя есть вопросы?

– Не много. А точнее – всего один, – я выдержала паузу, чтобы не дрогнул голос. – Как вы могли это сделать?

Все равно получился страдальческий вопль. Это было неприятно.

– Сделать что? – фальшиво хлопнула глазами Юля, став вдруг опять самой собой.

Рома поморщился:

– Не надо. Все мы прекрасно понимаем: Вика хочет узнать, как мы могли выгнать… ребят.

Он произнес это слово с запинкой. Видимо, Пастыри давно уже не называли себя так.

– Предателей, – холодно поправила Инга.

– Кого же они предали?

– В первую очередь самих себя, – посмотрел на меня Алексей; и я вдруг поняла, что от прежнего его заикания не осталось и следа. – Сломали свою жизнь из-за глупого тщеславия.

– Их жизнь – это их беда, – нахмурился Рома, – но они предали общее дело. Предали страну, где нас приняли как своих. Предали Отца!

– Постой, Роман, – примирительно подняв ладонь, остановил его Олег Иванович. – Сейчас не будем об этом. Возможно, рассказывая Вике об изгнании, они не совсем честно описали его причины.

– Причиной было их несогласие с вами. Попытка опровергнуть вашу «божественность» перед жителями страны, которыми вы помыкаете.

Олег Иванович горько рассмеялся, за столом послышались гневные возгласы.

– Почему ты им поверила? – прошептал Дима над ухом.

Я повернулась к нему, но тут заговорил Полоцкий.

– Что ж, позволь оправдаться. Если уж употребили такой термин, то богами возомнили себя как раз они. Это было вовсе не желание открыть людям глаза, а попытка революции, несомненно, скатившей бы страну в пучину хаоса. Мы не могли этого допустить. И не допустили ради тех самых людей, для которых трудимся уже многие годы, и которыми якобы «помыкаем». Вчера ты была в городе. Видела страх на лицах? Тревожные взгляды? Полицию повсюду? Полно! Двадцать человек, даже с нашими возможностями, не могут поработить целый народ. Все свои силы, все умения мы направили на то, чтобы улучшить их жизнь. Как бы предвзято тебе ни рассказывали об этом, нельзя отрицать, что благодаря нашим трудам страна совершила небывалый скачок в развитии. Это огромная потеря, что ребята предали свое дело, ведь каждый был важен в своей области. Каждый стоил целого института и мог сделать еще много важных открытий. Но они захотели власти. Исключительной власти! Увы, Вика, должен предупредить и тебя: уникальная сила кружит голову, заставляет забыть о своем долге. И так вознесенные над другими людьми, ребята захотели стать единственными. Но тут им не хватило упорства. Или решимости. Узнав о том, что заговор раскрыт, они струсили. Честное слово, большее уважение у меня вызывают их сообщники! Сразу после того злополучного совета, когда они отдали кольца, – заметь, отдали сами, по своей воле, – и мы еще пребывали в растерянности от случившегося, приближенные к бунтовщикам люди умоляли их о решительном выступлении, которое тогда еще было возможно. Призывали стоять до конца. Но тщетно. Все последующее – запрет на жизнь в столице, работу – не месть, а вынужденная мера. Пока они не одумаются.

Он говорил мягко и спокойно, и, признаюсь, решимость моя угасла. Я разом вспомнила все странности, что заметила вчера. Почему они так спокойно смирились с изгнанием? Отчего притворились, что не знают о разнице во времени между нашими мирами? Что обсуждали на местном языке, отослав меня спать? Очевидно, что-то такое, о чем я не должна была знать.

Я ухватилась за последнее слово Полоцкого:

– Пока не одумаются?

– Конечно! Я не сомневаюсь, что они поймут свою ошибку и признают, как важен наш труд. Согласятся с тем, что мы были призваны спасти этот мир.

– Призваны? – насторожилась я.

– Ты еще многого не знаешь о камне. Тебе не показалось странным, что геласер достался не маленьким детям, не состоявшимся уже взрослым, а вам – молодым, смелым и чистым? Вы были избраны!

– Очень лестно считать себя избранным, которому все позволено.

– Поверхностное суждение. С тех пор, как мы оказались здесь, жизнь твоих друзей – это ученье и труд. Кто захотел бы добровольно взваливать себе на плечи такую тяжесть? Вместо радостной и беззаботной юности – долг и ответственность. И как оказалось, не все готовы были нести эту ношу.

– Теперь ты все знаешь, – сказал Дима.

– Знаю? Теперь я знаю две правды вместо одной, вот и все. Точнее, две версии правды. А что здесь истина – уже не разберешь.

– Зачем нам лгать? – пожал плечами Алексей.

– А им зачем? – парировала я.

– Чтобы использовать тебя! Кольцо, – прищурилась Инга.

– Может быть, и вы хотите меня использовать?

– Стоп! – вмешался Олег Иванович. – Этот разговор ни к чему хорошему не приведет. Вика права – на нее свалилось слишком много информации. Нужно все обдумать. Мы ничего не навязываем. Ты сама решишь, что делать. Если понадобится, я рад буду помочь, захочешь сама осваиваться в этом мире – ты свободна в своих поступках. Но как бы там ни было, надеюсь, эту ночь ты проведешь в моем доме. Это просьба, – он накрыл мою ладонь своей, ласково глядя в глаза. – В память о нашей прежней жизни.

Я неохотно согласилась: не могла уехать от Димы так сразу. К тому же возвращение в эту минуту к ребятам, означало бы признание их правоты. А я совсем не была в ней уверена. Пусть так: ночь там, ночь здесь. Утро вечера мудренее.

По приказу Полоцкого мужчина в белой униформе проводил меня в большую комнату с кремовыми стенами и светлой мебелью. Я вышла на балкон. Невысоко – второй этаж. С этой стороны дворца раскинулся великолепный парк. Аллеи высоких деревьев с пышными зелено-синими кронами. Цепь аккуратных прудов с фонтанами. Внизу – кусты с темными, почти черными листьями. Налетевший холодный ветер взлохматил их, потревожив перламутрово-белые соцветия. Я поежилась и поспешила закрыть дверь.

Не надеясь еще на знание языка, я знаками объяснила слуге, что хотела бы принять ванну, и он с поклоном провел меня в соседнее, не менее роскошное помещение, где все уже было готово. Я поблагодарила и отпустила его. Только оказавшись в теплой ароматной воде, почувствовала, как напряжена. Очень хотелось ни о чем не думать. Как же это мучительно! Я оказалась меж двух огней и никак не могла решить, что делать. Но ванна оказала благотворное действие, и я немного успокоилась.

Завернувшись в просторный мягкий халат, опять подошла к окну. За это время собиравшиеся у горизонта тучи успели затянуть все небо. Вдалеке поблескивали зарницы. Приближалась гроза.

Никогда еще я не была так одинока. Раньше хотя бы оставалась память о тех, кто безвозвратно исчез, словно между нами протянулась тонкая ниточка. Теперь не было ничего. И никого. Те, кого я нашла, уже не были прежними. Я не понимала их и не знала, кому можно верить. Очевидно, и те, кто оставался в маленьком домике, и те, кто встретил в этом дворце, хотели, чтобы я встала на их сторону. Почему? Предположим, первые – потому что их мало. Они обижены. И у меня есть кольцо. Совет, возможно, не хочет помощи для изгнанных, а может быть, они надеются, что я смогу быть чем-то полезна. Мне стало тошно.

Предположим, с Ингой, Натальей и Кариной я никогда особо не сближалась. Но Ольга была лучшей подругой Кристины. С Лешей я долго сидела за одной партой, и не знала мальчишки добрее и справедливее. Ромка безуспешно ухаживал за Полей, рыцарски отступив, только когда она выбрала Сашу. А с Женей они вообще были не разлей вода. Живущие теперь в изгнании ребята не были в школе сплоченной компанией. Почему именно они объединились против Совета? Как рвались связи, сплетавшиеся годами? Почему однокашники стали чужими друг другу? Камень, все проклятый камень! Мало того, что лишил дома, он еще украл нас у самих себя.

Что же делать? Можно ли еще что-нибудь исправить? Нельзя терять голову. Нужно присматриваться и сохранять осторожность. Пожалуй, еще рано делать выводы.

В дверь постучали. Я встрепенулась, но это оказались две милые девушки, видимо, горничные. Тоже в белых нарядах. Они с поклоном установили маленький стол и накрыли его к ужину. Все выглядело очень аппетитно, но мне кусок в горло не лез. Я вспомнила, что просила Дашу оставить суп. Что они теперь подумают обо мне? Но ведь это всего одна ночь, я все объясню. С другой стороны, что если они и вправду предатели?

Напиток, оказавшийся в графинчике, был похож на легкое белое вино, но душистое и пряное на вкус. По телу разлилось приятное тепло, и стало немного легче. Я вяло пожевала барик – есть по-прежнему не хотелось.

В дверь опять постучали. Меньше всего в ту минуту я ожидала увидеть Олега Ивановича. Он вошел, тихо затворив за собой дверь.

– Похоже, ты ожидала увидеть кого-то другого, – он улыбнулся и сел рядом. – Я специально запретил ребятам приходить к тебе. Да, не удивляйся. Не хочу, чтобы кто-то повлиял на твой выбор. К тому же, тебе сегодня нужен покой. А каждый из них, хоть формально теперь и старше своих родителей, хотел бы узнать новости из дома. Тоска не исчезла до сих пор.

– Скажите… Неужели, действительно, нет никакого способа вернуться?

Он печально покачал головой.

– Для нас нет пути назад.

Только тогда я поняла, как сильно надеялась, что уже после изгнания ребят выход нашли. Горло сдавило, и я судорожно вздохнула, не давая себе заплакать. Олег Иванович ласково погладил меня по плечу.

– Вот так же я утешал и их: то одного, то другого… Сначала ребята держались, и ведь у нас была надежда. Но время шло, ее место занимало отчаяние. Я представляю, как ты тосковала, но ведь каждый из них оставил дома значительно больше. Повезло только мне, и я долго считал это чудом, пока не понял, что здесь им просто необходим был наставник, руководитель, отец… Прежде у меня был один сын, а теперь он стал одним из многих. Я помогал, утешал, радовался успехам. Поэтому – как бы ни выглядело со стороны – вынужденное изгнание Кристины и других причинило мне сильную боль. Прошло много лет, но в чем-то они по-прежнему дети. И понять свои ошибки, признаться в этом, переступить через свою гордость – им очень трудно. Поэтому твое появление для всех – большая радость. Надеюсь, ты сможешь перекинуть спасительный мост понимания между нами.

Я вытерла глаза, в голове шумело. Олег Иванович встал и подошел к столику с накрытым ужином. Он налил в бокал пряный напиток и добавил по ложечке желеобразного вещества из двух маленьких пиал, размешал и протянул мне.

– Местная флора очень богата. Многие обычные продукты питания не только полезны, но и обладают целебными свойствами. Выпей, это поможет успокоиться и снимет усталость.

Он наклонился, поцеловал меня в лоб и вышел.

За окном совсем стемнело. Послышались глухие раскаты грома. Повозившись с выключателем, я погасила люстру и маленькие уютные светильники. Комнату затопила темнота. Я подошла к окну.

Теперь слышно было, как шумит ветер в ветвях деревьев. Внезапно ослепительная молния разрезала тучи, и через пару минут глухо заворчал гром. Гроза началась. Тогда еще я не знала, что подобные ненастья здесь не редкость, в нашем же мире никогда подобного не видела. Казалось, небеса кипели! Разветвленные, слепящие молнии секундной вспышкой освещали парк так, что я могла видеть отдельные листья на ветках.

Съежившись в мягком кресле, я сидела напротив окна, не в силах оторваться от этого зрелища разбушевавшейся стихии. На какое-то время все сомнения и проблемы отступили. Я ни о чем не думала, сливаясь с грозой. Наконец, молнии стали реже, ветер тише, и хлынул дождь. Потоки воды лились на землю, снимая напряжение бури. И под этот шум я заснула.

Сны были тревожными, и, проснувшись, я почувствовала, как затекла шея.

Утро едва начиналось, а от ночной грозы не осталось и следа: в чистом небе гасли последние звезды. Открыв дверь, я вышла на балкон. Свежесть, какая бывает только после дождя, взбодрила меня лучше холодной воды. В листве ближнего дерева мелодично тенькала невидимая птица. Ей ответила другая. И пока яркие краски восхода раскрашивали небо, парк просыпался для нового дня, наполняясь шелестом и пеньем.

Вдруг внизу послышался тихий голос:

– «О чем она задумалась украдкой?

О, быть бы на ее руке перчаткой,

Перчаткой на руке!»

– «О горе мне!» – подала я реплику, глядя на Диму, облокотившегося на постамент статуи под балконом.

– «Проговорила что-то. Светлый ангел,

Во мраке над моею головой

Ты реешь, как крылатый вестник неба

Вверху, на недоступной высоте,

Над изумленною толпой народа,

Которая следит за ним с земли».

Он до сих пор помнил эти строчки! Когда наш класс к семинару по английскому готовил отрывок шекспировской пьесы, как-то само собой решилось, что Ромео и Джульетту будем играть мы с Димой. Надо сказать, тот спектакль удался, зрителям понравилось. Как много времени прошло. И как мало…

– Ну, и как там видно с земли?

– Неплохо, – ответил он. – Но все-таки, если не возражаешь…

И он с необычайным проворством взобрался на балкон, цепляясь за выступы барельефа.

– Привет, – улыбнулся Дима, сидя на перилах и болтая ногами.

Он опять был не в одежде Пастыря. Тонкий свитер, брюки. Словно ничего не случилось, а он просто вернулся из долгой поездки.

– Тебе, кажется, запретили приходить.

– Поэтому я и заявился только сейчас.

– К тому же под дождем лезть неудобно.

– Но промокшего и холодного ты бы меня пожалела и сразу пригласила в комнату, – хитро посмотрел он.

– Не факт. Я бы могла принять тебя за ночной кошмар.

– А что, похож?

– Временами.

– И местами?

Мы рассмеялись.

– Ладно уж, ночной кошмар, входи.

– Ты неплохо устроилась.

– Да, у вас шикарный дворец.

– Я здесь редко появляюсь. Часто в разъездах. И вообще это не дом, а резиденция Совета.

Он смотрел спокойно и нежно, но, исчезнувшая было, стена опять выросла. В комнате повисло напряженное молчание. Я не знала, что делать.

– Давай убежим!

– Что?

– Пока все еще спят, сбежим в город. Давай! Я покажу его тебе.

– Но как же я…

– Иди сюда, – Дима схватил меня за руку и подвел к шкафу, где оказалось много одежды на любой выбор.

– Еще прохладно, поэтому накинешь плащ. Надень вот эту юбку: сейчас такие в моде. И эти туфли подойдут.

Он всегда хорошо разбирался в одежде, и я любила советоваться с ним в магазинах. Раньше…

– Ну, что ты стоишь? Давай быстрее! Если хотим уйти незамеченными, нужно торопиться.

Подчиняясь его уверенному голосу, я быстро переоделась, стянула волосы в узел. Мы выбежали на балкон и, спустившись, помчались по парку, скрываясь в тени деревьев. Перелетев через высокий забор, чудом разминулись с патрулем, охранявшим Трэдо Дэм, и припустили по периметру площади. В груди щекотало веселое возбуждение, словно мы сбежали с урока. Свернув на еще безлюдную улицу, пробежали пару кварталов и остановились, задыхаясь от смеха. Я и не заметила, что все это время мы крепко держались за руки. Как прежде. Но теперь, зябко поеживаясь, я освободилась и сунула руки в карманы плаща. Дима хотел что-то сказать, но я опередила:

– Идем же.

И первая пошагала вниз по улице. Она вывела на крупный перекресток. Здесь движение было гораздо активнее. Город просыпался: люди торопились на работу, позванивая, проехал трамвай.

– Рядом смотровая площадка. Пойдем встречать рассвет, – предложил Дима.

Мы влились в постепенно увеличивающийся ручеек прохожих, ничем не выделяясь. «Рядом» оказалось на деле не так уж и близко, но оно того стоило. Вид со смотровой площадки открывался великолепный! Лучше, пожалуй, только с башен Трэдо Дэма. Над крышами разлилось розовое сияние, становившееся все ярче. Легкая дымка таяла в воздухе. Наконец, утренние лучи победно брызнули из-за горизонта, разливаясь по крышам и зажигая окна домов.

– Волшебно! – прошептала я.

Дима осторожно обнял меня.

– Ты совсем замерзла: здесь сильный ветер. Нужно позавтракать!

И мы опять побежали, с трудом удерживаясь от желания взлететь.

На улицах бурлила жизнь. Распахнули свои двери магазины и лавочки, а также – многочисленные крошечные закусочные. Но Дима вел меня мимо, объясняя на ходу очень тихо, чтобы не привлекать внимания русским языком:

– Многие приезжают на работу из ближайших деревень или маленьких городков. И завтракают уже тут, буквально на бегу. Да и жители Луилира не утруждают себя утренней готовкой. Так что мест, где можно перекусить на скорую руку, хватает. Но есть особенно уютные.

Выбранная им закусочная выходила окнами на большую шумную улицу, где теснились высокие пафосные здания. Но вход в небольшое уютное помещение шел из боковой улочки, поэтому, сидя за круглым столиком, накрытом клетчатой скатертью, среди стен, увешанных картинами сельских пейзажей, можно было подумать, что вместо стекол здесь – огромные экраны, показывающие совершенно иной мир. Столик мы нашли с трудом – народу, действительно, было много. Заведение явно пользовалось успехом. Люди оживленно болтали, обменивались новостями. Некоторые наоборот – угрюмо жевали, глядя прямо перед собой, не очень-то радуясь новому дню.

Дима протиснулся с подносом, нагруженным едой, и принялся, как заправский официант, расставлять чашки и тарелочки, вполголоса объясняя, что к чему.

– Здесь, в пиалах, – каша. Наподобие нашей овсянки, только вкуснее. Утренний сиорд, – он разлил по чашкам густой темный напиток. – Крепкий, хорошо бодрит – лучше, чем кофе.

– А это барики, – кивнула я на мисочку.

– Не совсем, это вроде печенья. Стандартный завтрак: сытно и просто.

– И вкусно, – подытожила я, попробовав кашу.

Мы не торопясь завтракали, пока оживленный поток спешащих на работу не поредел. В закусочной кроме нас оставалась пара человек.

– И что теперь? – тихо спросила я.

– Пойдем гулять.

– А нас не будут разыскивать?

– С какой стати? Мы взрослые свободные люди. Если же сорвали план какого-то официального мероприятия, – тут он лукаво подмигнул, – оно и к лучшему.

– А своих планов у тебя нет? Я поняла: вы все очень заняты. Ты чем-то руководишь?

Дима поморщился.

– Да. Я занимаюсь строительством. Не архитектурой, это Дашина область. Была, – поправился он. – Сейчас по всей стране идет масштабная стройка. Это новые предприятия, перепланировка населенных пунктов, возведение новых.

– Много работы. А ты взял и сбежал.

– На что ты меня провоцируешь?

– Ни на что. Хочу понять.

– Что? – он вдруг взъерошился. – Я могу допустить, что ты не веришь Отцу, не веришь Совету. Но почему ты не веришь мне?

Он говорил так громко, что на нас стали оборачиваться. Хорошо, что посетителей оставалось – раз-два и обчелся.

– Пошли, – прошипела я и выскользнула из-за столика.

Дима догнал меня на улице и крепко схватил за руку. Мы шли молча, и я не решалась перечить, чувствуя, как он напряжен. Дима привел меня в сквер, еще пустой ранним утром. Затащив в беседку над прудом, развернул лицом к себе.

– Ты не ответила.

– А что я должна ответить? Вы выгнали их. Даша – моя лучшая подруга. Она говорит одно, ты – другое. Кому мне верить?!

– Они предатели!

– Это я уже слышала! И их версию тоже. Не сходится. Кто-то из вас врет.

– И ты сразу решила, что мы? А они не говорили тебе, что собирались убить Отца? Сказали про этот пунктик программы?

– Какой программы?

– Плана переворота! Эти бумаги, между прочим, нашли у твоей подруги. Там все было очень логично и продуманно. И время, и слаженные действия. Одно из первых – удар под дых – устранение Бренина.

– Не может быть… Это какая-то ошибка. Программу составляли не они!

– Хорошо, – он перевел дух (щеки пылали, значит, очень сердит). – Давай сегодня, на один день, забудем все это. Черт возьми! Да я уже не надеялся увидеть тебя! Только сны, только тоска. Вика…

Он наконец-то обнял меня так крепко, словно лишь сейчас увидел. Все остальное стало неважно. Кажется, мы оба шептали – я люблю тебя! – много раз, пока слова не потеряли значение.

Мы договорились ни о чем не вспоминать в этот день. Просто провести его вдвоем. Пожалуй, это был единственный, самый лучший день, который я провела в Виире. Безмятежный и спокойный. Дима стал моим гидом, а посмотреть было на что. Думаю, я застала его лучшую пору Луилира. Это было законченное творение. Уникальное! Он не рос со временем, соединяя в себе старое и новое, как обычные города, а возник сразу, единым ансамблем. Это создало неповторимую атмосферу: в молодом городе бурлила жизнь.

Как я узнала позднее, новая столица стала подлинным сердцем страны. Административным, экономическим и культурным центром. Промышленных предприятий не было, ничто не портило красоту и белоснежное сияние города. Словно кровеносные сосуды, от Луилира сетью расходились дороги, поддерживающие связь со всеми концами Мунунда.

Возможно, в тот день мои глаза затуманило счастье, но я видела довольных, энергичных людей: работающих, спешащих по делам, отдыхающих в парке. Их никак нельзя было назвать «стадом».

После полудня на улицах появились школьники: учебный год здесь заканчивался с первым месяцем лета. Озорное, радостное, беззаботное племя – будущее страны. И знают это.

Между тем, я опять проголодалась. Мы как раз подошли к большому строгому зданию. Уже кое-чему научившись, я смогла разобрать слова на портике.

– Университет?

– Да. Главный университет столицы. Да и страны тоже. Очень кстати. Сейчас и пообедаем.

– Нас пропустят в студенческую столовую?

Дима пожал плечами.

– Мы могли бы пройти. Но зачем? В это время года студентов можно встретить где угодно, только не в столовой.

Он улыбнулся и повел меня вокруг здания. Там был сад: невысокие раскидистые деревья росли рядами, а под ними, прямо на траве, группками расположились наши ровестники. Они ели, листали тетради или просто лежали, закинув руки за голову. Большинство девушек были в брюках и с короткими стрижками. Очевидно, такой чинный вид, как у меня, не соответствовал свободе студенческой жизни. Небольшие очереди толпились у тележек с пестрыми зонтиками. Мы тоже встали. Очередь двигалась быстро.

– Фастфуд? – шепнула я, и Дима улыбнулся.

Вскоре мы отошли от крикливого усатого продавца с бумажным пакетом и бутылкой воды.

– Студенты – народ небогатый, – объяснил Дима, когда мы нашли уютное местечко под деревом. – Поэтому безо всяких изысков.

В пакете оказались бутерброды с котлетами и кулечек с зажаренными во фритюре ломтиками овощей.

– Вкусно, – подытожила я, облизывая пальцы. – Слушай, я сейчас подумала – город совсем молодой, а деревьев здесь много и такие высокие. Как вам это удалось?

– Ольга занималась озеленением.

– Оля Солодова?

– Да. Это она подбирала быстрорастущие сорта, следила за тем, чтобы большие уже саженцы прижились. Что-то вместе с Ромой хитрили над удобрениями.

– Здорово получилось.

Среди сидевших неподалеку от нас студентов разгорелся спор. Двое мальчишек горячо доказывали что-то, а остальные изредка поддерживали их репликами. Единственная в этом кружке девушка с горящими глазами слушала спорщиков, забыв о зажатом в руке бутерброде.

Чуть в стороне, пристроив тетрадь на сумку, худенький студент торопливо перелистывал конспект. А под соседним деревом, аккуратно расправив широкую кокетливую юбку, девушка с нежностью смотрела на молодого человека, положившего голову ей на колени и, по-моему, совсем не слушала, что он ей читал.

– О чем задумалась? – поинтересовался Дима.

– О том, что мы никогда не будем как они. Знаешь, я ехала на первый день занятий, когда… когда это случилось. Ехала… и не доехала, – он стиснул мою руку. – А помнишь, мы планировали встречаться в столовке после лекций, вместе готовиться к экзаменам? Летом хотели автостопом отправиться в Алушту, к твоим родственникам. Помнишь?

Он помрачнел.

– Нет. Это было давно… Сейчас уже не важно. Главное, что мы вместе. Разве не чудо? И я тебя больше не потеряю.

Последние слова он произнес так властно и строго, что у меня сжалось сердце. Видимо, Дима заметил мой испуг:

– Мы засиделись. Пойдем, я приготовил тебе сюрприз.

– Вот как? – я насторожилась.

– Тебе понравится, я уверен. Идем.

Мы пересекли университетский сад и вышли на другую улицу.

– Бежим! – Димка вдруг рванул меня за руку.

К остановке как раз подъехал трамвай, мы едва успели заскочить внутрь.

Пришлось остановиться на ступеньках – дальше было не пройти. Дима схватился одной рукой за поручень, а другой крепко прижал меня к себе. На нас никто не обращал внимания – парочка студентов. Мог ли кто-нибудь из них вообразить, что вместе с ними едет Пастырь? Точнее, два Пастыря… Ведь я тоже Дитя Неба, как сказал Артем, хочу того или нет. Только потому, что у меня на пальце кольцо? И что это значит? Действительно ли сила накладывает ответственность, и я должна чувствовать ее только потому, что случайно нашла камень? Почему я что-то должна этим совершенно чужим людям в чужом мире, который с радостью бы покинула?

Прервав эти размышления, Дима помог мне спуститься на очередной остановке.

Все это время мы не покидали центр города – улицы были широкими, а постройки многочисленными. Но даже на этом фоне выделялось здание, которое я увидела на перекрестке. Чем-то оно напоминало готические храмы, а витражи многочисленных окон были настоящим чудом.

– Что это? – прошептала я.

– А на что похоже? – усмехнулся Дима.