Просочившись сквозь этот праздник чревоугодия, Адель очутилась напротив искомой вывески, и лысый охранник, дружелюбно улыбаясь, пригласил ее войти. В темном зале было свежо и прохладно, на сцене играли улыбчивые артисты, легко и виртуозно обращаясь с инструментами, ярко блестели трубы, а гости, сидевшие на диванах, держали в руках бокалы с шампанским или виски и неподдельно улыбались выступающим музыкантам. Брюнетка в черном платье, сидевшая в одиночестве за столиком у сцены, будто ни капли этого одиночества не чувствовала или просто старалась не замечать, а перед ней красовалась бутылка шампанского в ведре со льдом – знак чрезмерности и пресыщения. Пространство искрилось и сияло, душой овладевали восторг и умиление, радость момента и его будоражащая праздничность вытесняли из сознания весь оставшийся за дверями мир. Давид был в темноте, в дальнем углу на бархатном диване он был почти не виден, и только пройдя вглубь зала, Адель нашла его столик. На ней было черное платье с пышной юбкой на тонких бретелях, черные ремешки туфель украшали стройные щиколотки – сгущение женственности, слишком броско по европейским меркам.
– Вам нравится здесь? – спросил Давид после обмена приветственными репликами
– Да, я чувствую себя хорошо… и спокойно.
– Именно так… Поэтому я не продал это место, – он прочитал тщательно скрываемое удивление на лице Адель. – На заре моего бизнеса, – он усмехнулся, все же это звучало так напыщенно – я владел несколькими такими заведениями во Франции, от всех них я уже избавился, и только этот бар решил оставить.
… И он оставил его, как сувенир на память, как отголосок начала. Для того чтобы не забывать, откуда пришел и кем являлся. И темное сырое прошлое – самое драгоценное в руках миллионера. А первые крупные успехи, возвышающие над остальными, первые трофеи – после них уже стало ясно, что впереди еще большее богатство и успех.
Ей показалось удивительным сочетание силы, уверенности и, на первый взгляд, присутствовавшей душевности ее собеседника, которые были чертами почти взаимоисключающими, но в сознании ее уже формировалась очаровывающая иллюзия. Он вдруг осознал, что показался слишком сентиментальным, и, увидев умиление на лице Адель, решил перевести тему и спросил Адель о ее деятельности.
– Я архитектор и дизайнер интерьера, также занимаюсь реставрацией.
– Удивлен. Я думал вы модель или стюардесса. А чаще всего с такой внешностью девушки из России, которые здесь встречаются, не работают, – сказал он, не скрывая некоторого цинизма. – Что тебя привлекло в этом деле?
– Я люблю красоту форм, когда камень обретает структуру, образует нечто устойчивое и соразмерное, воплощающее гармонию линий. А еще мне нравятся исторические памятники архитектуры. Я восхищаюсь тем, как они хранят величие прошлого.
Он молчал. Удивленный осмысленностью ее высказываний, отражающих незаурядный интеллект, весьма необычно сочетавшийся с яркой внешностью, он, казалось, был несколько разочарован.
– А я умею только покупать и продавать… Не умею привязываться к вещам, ценить красоту. Ценность для меня – это всего лишь стоимость.
– Но это противоречит тому, что ты сказал об этом месте…
– Это место связано с моим прошлым. А прошлое мира слишком абстрактно. Я живу сейчас. И меня интересует только то, что касается меня лично, – сказал он, будучи немного раздосадован неожиданной провокацией собеседницы. Его довольная улыбка сменилась растерянной задумчивостью.