В заточении. Бочка дёгтя
К сожалению, сегодня нам не приходится идти долго. Спустя всего несколько извилистых кривых коридоров мой надзиратель уже открывает передо мной дверь и вталкивает вовнутрь.
Я даже не успеваю испугаться как следует, когда натыкаюсь взглядом на две чёрточки глаз Фугу. Именно так в Питомнике я рисовала глаза человека, пока не научилась изображать их более круглыми.
– Ну и где ты ходишь, паршивец? – голос её звенит… нет, не колокольчиками. Скорее – разбитым окном. – Пора давно начинать…
– Сию минуту…
Плюкаш толкает меня вперёд, туда, где сиротой застыла пузатая бочка. А с потолка мелодично падает вода, разбиваясь о каменный пол.
– Итак, вот мы снова и встретились… – Фугу смотрит с презрением. – Что ты мне скажешь сегодня?
Меня начинает трясти. Взгляд так и притягивает эта странная бочка. Что в ней? Кислота? Змеи?
– Мне нечего сказать… – произношу очень тихо, но слова мои, отталкиваясь от стен, разрывают тишину вокруг.
– Плюкаш! Приступай!
Вопреки своему решению принять пытку с достоинством, я начинаю визжать и вырываться из цепких лап своего конвоира, но что может ослабевшая девчонка против громилы? Точно я тряпичная кукла, болтаюсь в его руках.
Бочка становится всё ближе, а потом Плюкаш хватает меня за голову и опускает прямо в неё лицом и начинается ад.
34 глава. Наказание
Как бы там ни было, но сегодняшняя ночь превращается в настоящее мучение. То мне снится Олимп, охваченный огнём, то Магнус, указывающий на дверь.
Все страхи смешались в один нескончаемый поток и душат, душат, душат…
Я просыпаюсь вся в поту и снова долго не могу уснуть, а стоит задремать, всё повторяется вновь.
Город, объятый пламенем. Магнус, выгоняющий меня с острова. И Дин, который почему-то смотрит куда угодно, но только не на меня.
Промаявшись почти всю ночь, встаю в прескверном настроении, но зато с первыми лучами солнца. Сегодня мне выпало дежурить на Кухне, так что решаю позавтракать сразу там – видеть островитян не хочется совсем.
Стоит появится в Королевстве Ви-Ви, как она тут же начинает кудахтать:
– Птенчик, ты э… чего это так рано поднялась?..
– Не спится… Зато сразу примусь за работу! Я сегодня дежурю у тебя…
– Ох, милая моя… – Ви-Ви отчаянно краснеет. Никогда не видела её такой красной, даже у горячей плиты. – Мне очень жаль, но…
Сердце тревожно забилось, а потом как будто замерло. Земля ушла из-под ног. Неужели сон оказался в руку и меня выгоняют с острова?
– Что?.. – шепчу едва слышно.
– Вчера меня вызывал к себе Магнус… Сказал отменить все твои дежурства на неопределённый срок. Тебе запретили дежурить до его специального распоряжения…
Ви-Ви на меня не смотрит, только комкает полотенце и тихонько вздыхает.
– Меня что, перевели на Ферму или в Теплицу в наказание? – рассуждаю я вслух.
– Боюсь, что тебе нигде нельзя пока дежурить.
– Но ведь каждый на острове должен приносить пользу… – тупо повторяю слова Дина, сказанные когда-то. – Меня что, выгоняют?..
– Нет, что ты! Магнус так никогда не поступит. Это что-то вроде выходных. Зато у тебя будет время подумать…
– Ах, подумать?! Может, пока я не поменяю мнение меня и кормить не будут? – произношу с сарказмом, понимая, впрочем, что бедная Ви-Ви тут вообще ни при чём.
– Да как ты можешь… – произносит повариха с укором. – Магнус не изверг. И кормить тебя будут, как и всех остальных.
Сначала чувствую облегчение, но затем будто под лёд проваливаюсь – кому из свободных понравится пахать, пока кто-то прохлаждается?..
– Но это нечестно по отношению к остальным, – не унимаюсь я.
– Понимаю. Но об этом тебе лучше с Магнусом поговорить… – советует Ви-Ви, пряча глаза.
– Хорошо. Я так и сделаю… И прямо сейчас!
– А как же завтрак?..
– Что-то мне совсем расхотелось есть, спасибо.
Покидаю кухню в смешанных чувствах. Ночные страхи испарились подобно утреннему туману и чем больше я думаю о Магнусе и его решении, тем больше меня разбирает злость.
Солнце едва забрезжило над верхушками деревьев и утро только-только вступило в свои права. Спит ли ещё Магнус? Есть лишь один способ об этом узнать – наведаться к нему в кабинет.
Дом дремлет, будто исполинское чудовище, застывшее посреди леса. Сейчас его чёрные глазницы-окна мрачно взирают на меня, словно говоря – ты здесь чужая.
Тихонько поднимаюсь на крыльцо и вхожу. По тёмным коридорам крадусь к кабинету Магнуса, раздумывая, что же ему сказать…
Возле двери замираю на мгновенье, но потом, боясь струсить, заношу кулак и стучусь. В тишине стук разносится эхом, и я сама вздрагиваю.
За дверью слышится какой-то шум, потом она резко распахивается и на пороге появляется… Илва.
– Ты кого-то ищешь? – приторно спрашивает она.
– Магнуса.
– О, он отлучился. У нас ведь столько дел с подготовкой… – от её хищной улыбки у меня мороз по коже. – Пока его нет, я за главную. Так что ты хотела?..
Лучше удавлюсь, чем буду рассказывать Илве о своих бедах. Тем более, что она, похоже, и так всё знает.
– Спасибо, ничего. Дождусь, пока он вернётся.
Спешу поскорее покинуть Дом. Не желаю никого видеть. Не желаю ни с кем говорить.
В заточении. Решение принято
Вода повсюду. Словно меня столкнули в море, и я с головой ушла под воду. Держусь из последних сил, но лёгкие, протестуя, требуют воздуха. Ничего не могу с собой поделать. Рот сам собой открывается, и я делаю вдох. Но вместо жизненно необходимого кислорода, получаю порцию солёной морской воды.
Плюкаш выдёргивает меня из бочки. Отплёвываясь, я всё-таки делаю спасительный вдох. Ноги подгибаются, и я чуть не падаю, но мой конвоир удерживает меня на месте, больно дёрнув за плечо.
– Ну-с? Тебе появилось что сказать? С кем ты лазала по Арке, как обезьяна?
– Вы можете меня убить, но я ничего не скажу, потому что ничего не знаю…
– Да легко! Плюкаш, действуй!
И снова бочка. Снова тонны воды, её столько, что лёгкие захлёбываются.
Соль разъедает горло, и я захожусь в приступе кашля.
Отплёвываясь, я судорожно дышу, будто про запас.
– Что ж. У нас в арсенале множество рычагов, и мой тебе совет: не доводи до них.
Я молчу. Решение принято. Как бы там ни было, но Либерти – это мой Дом… И я его не предам. Уж лучше умереть, чем предать Крэма, Анису, Тьера, Шпанса и остальных.
35 глава. Сказ об Одинокой роще
Блуждаю по дорожкам острова, не желая возвращаться в Дом. С некоторых пор я чувствую себя там чужой. Да и не хочу видеть косых взглядов… Щёки снова пылают, а горло будто колючей проволокой сдавило. За что они так обошлись со мной?
Слова Ви-Ви отдаются эхом в голове.
– Боюсь, что тебе нигде нельзя пока дежурить…
Сворачиваю на узкую тропинку, ведущую к склону, утопающему в синих цветах. Выбравшись на опушку леса, замираю на мгновенье…
Здесь так тихо и спокойно. Только ветерок слабо колышет васильки, будто волны, да слышится стрекот насекомых в траве… Но в цветах больше нет сочности, они состарились и потускнели – вот-вот зачахнут, совсем как я.
Вглядываюсь в осеннее небо, выискивая признаки опасности, но на горизонте только мутные лохмотья облаков и больше ничего.
Ноги сами несут меня к статуе Либерти. Вот и она. Поднятые над головой руки обрели свободу, разорвав тяжёлые цепи, и теперь путаются в облаках.
Застывшее меж скал каменное изваяние взирает на меня, точно пытаясь что-то сообщить. Но Либерти не нужен язык, чтобы что-то сказать, ей не нужны слова, чтобы ты её понял. Разорванные цепи в её руках сильнее любых речей. Она словно взывает ко мне: я боролась за свободу, и ты борись.
Но сил на борьбу нет… Если ты в одночасье превращаешься в изгоя там, где царит свобода, значит что-то с этой свободой не так…
Впервые с появления на острове ощущаю себя чужой здесь, а статуя Либерти выглядит жалко. Всего лишь кусок камня, проку от которого не больше, чем от речей Регента.
Ухожу прочь, лишь бы не глядеть в эти пустые мёртвые глазницы. В них – ничего. Только камень.
Иду и иду. Ноги уже ноют от усталости, но всё же лучше бродить по острову, чем вернуться в Дом.
Даже не замечаю, как выхожу к ручью, а ведь именно здесь я с жаром высказывала Фолку всё, что о нём думаю.
Нагибаюсь, загребаю полную ладонь камешков и начинаю бросать их один за одним в воду, совсем как Фолк когда-то… Вот бы можно было бы утопить и слова, сказанные в мой адрес.
Раз – и унижение пошло ко дну.
Два – и это уже приговор Магнуса потонул, громко булькнув.
Вглядываюсь в мутную поверхность воды, пытаюсь разглядеть очертания своего лица, которое расплывается, будто клякса.
– Попала в немилость?..
Поворачиваю голову – у гнилого дерева стоит Фолк: руки в карманах, волосы торчком, на губах кривая улыбка…
– Да нет… – отвечаю небрежно. – Просто у меня выходной.
Зачем-то отчаянно вру, хотя уже к обеду весь Дом и так будет знать о моём отстранении, но ведь остаётся малюсенький шанс, что Магнус всё-таки отменит свой запрет. Мне бы только поговорить с ним…
– Ты забываешь, что я тоже живу здесь, – он кивает в сторону Дома, которого за густыми деревьями отсюда и не видно.
– И что с того?.. – огрызаюсь я.
– А то, что я тоже не всю жизнь был под командованием Бублика. Привыкай, здесь всегда так – высказываешь своё мнение, которое идёт вразрез с мнением Магнуса, – придётся платить. Делаешь что-то, что противоречит правилам – снова плати. А в этом, уж поверь мне, я ушёл далеко вперёд… У меня на острове самый большой счёт.
Фолк тоже нагибается, подбирая несколько камней. Плюх. Первый полетел в воду.
– Ну так посвяти меня, чем ты так провинился…
– Много чем. – Он пожимает плечами, отправляя очередной снаряд в ручей. – Вот в последний раз мне пришлось несколько месяцев просидеть на острове – Магнус не пускал меня в город. И только когда нужно было встретить тебя, он всё-таки дал добро, но главным назначил Буббу…
– Что ж ты такого натворил?
– Нарушил приказ. – Невесело улыбается Фолк. – Как-то раз, возвращаясь с задания, мы наткнулись в тоннелях на мужчину. Он умирал…
– Шпанс? – догадываюсь я.
Фолк только кивнул.
– По инструкции мы не должны были привозить его на остров. Нам надо было сообщить о нём Магнусу и после его одобрения вернуться за ним.
– Но вы его привезли?
– Иначе бы он точно помер. Я решил рискнуть. Но Магнус не оценил… С тех пор группой командует Бубба.
– Но ведь без Шпанса не было бы ничего: ни меня, ни Музея, ни дневника…
Я вспоминаю, с какой гордостью Магнус говорил о спасении Шпанса, как радовался, что тот попал на остров, ведь без его знаний и навыков свободные не смогли бы перейти к решительным действиям.
– Угу. Ты это Магнусу скажи… – усмехается Фолк. – Нет, на самом деле, как лидер, он поступил верно. А иначе каждый второй будет поступать по-своему.
– Но ведь в твоём случае риск был оправдан…
– А это уже не важно. Авторитет Магнуса должен быть незыблемым. Каждый житель острова должен знать, что за неповиновением последует наказание. То же касается и тебя. Здесь не принято поступать вразрез желаниям Магнуса, не принято и высказываться против его идей. А ты ещё и при всём честном народе поставила под сомнение его решение. Такое просто так не прощается…
– Ох, извините, но мне при входе на остров никто свод правил не показывал… – я начинаю злиться.
– Свод правил ты найдёшь у Регентства, а у нас… у нас с Магнусом все соглашаются по доброй воле…
– Значит ты согласен с тем, что тебя заменили Бубликом, а меня отстранили? – сердце ёкает.
– Магнус не может поступать по-другому. Иначе всё развалится. А вот остальные… Кто-то, скорее всего, согласен с тобой, но не смеет возражать Магнусу. Даже его собственный сын…
При упоминании Дина душа заныла, а в сердце будто гвоздь загнали и где-то внутри начинает скрестись пресловутая кошка. Но я не подаю виду, что меня это задевает. Фолк наступил на больной мозоль и, подозреваю, сделал это намеренно.
– Дин просто не переносит конфликтов. – Мой голос немного дрожит.
Сама не знаю, чего я больше хочу: оправдать Дина в глазах Фолка или в своих? А есть ли разница?
– Ну да… Очень удобно! – Фолк кривит губы в усмешке, демонстрируя сколотый зуб.
– Ну а чем ты лучше? Между прочим, ты тоже не встал на мою защиту.
– Но я и не лез к тебе в штаны, знаешь ли! – ещё один снаряд летит в воду, перелетает на другой берег и с глухим стуком падает на землю, а вот попадает он прямёхонько мне в душу.
– Зачем же так грубо?.. – щёки начинают пылать, как если бы меня окунули в кипяток.
– Предпочитаю называть вещи своими именами, – новый камешек полетел в воду.
– Или просто привык быть грубым… – возражаю я.
– А ты хотела, чтобы я упомянул про свадьбу?..
Свадьба. Со всеми этими переживаниями я совершенно о ней забыла. На душе становится совсем скверно.
– Мы с Дином… в общем, всё сложно.
– Ёпта, да в жизни и не бывает просто! Но если он тебя выбрал, то должен был поддержать.
– Ладно, меня наказали… – меняю тему. – И что мне теперь делать?
– Ничего. Ждать. И наслаждаться свободой в Раю.
– Так ты об этом меня тогда предупреждал?..
– Да, но я надеялся, что ошибся, и ты не будешь лезть в петлю.
Рука сама тянется к кривобокому камню, что висит у меня на шее. Теперь он безжалостно тянет вниз, будто весит целую тонну.
– Ты сильна духом и плотью, душа. Но перст судьбы уготовил тебе немало испытаний! И лишь от тебя будет зависеть их исход.
Так, по-моему, говорила Рагна? Не то ли это испытание, которое она обещала? В глазах начинает щипать и мне нестерпимо хочется уйти.
– Что ж, спасибо за то, что просветил… – во рту появляется горький привкус. – Поздновато, конечно, но всё-таки.
– Если тебя это утешит, я на твоей стороне. Но у Магнуса своя правда. Так всегда было. И так всегда будет.
– Угу… – усиленно моргаю и слёзы проходят. Вот бы можно было вытравить боль из сердца так же легко и просто. Но душа плачет иначе.
– Ты никогда не думала, почему это место прозвали Одинокой Рощей? – ни с того ни с сего спрашивает Фолк. – Хотя правильнее было бы назвать его одиноким деревом или одиноким дубом…
Это правда. Вокруг сухие, давно скончавшиеся дубы, в мольбе сиротливо тянут свои ветви в равнодушное небо. И только один дуб шелестит зеленью и выглядит до того величественно на фоне убогих мёртвых собратьев, что хочется любоваться им вечно.
– Честно говоря, нет. Наверное, остальные засохли от старости.
– Наверно… Только этот отчего-то цел и невредим. – Он кивает на единственный зелёный дуб здесь. – В детстве я слышал легенду про то, как жила и погибла дубовая роща. Этот дуб будто из той самой легенды.
– Расскажи… – прошу я. Почему-то мне очень важно услышать эту историю.
Сначала Фолк долго молчит, но потом всё-таки начинает рассказ и голос его теперь совсем иной – вкрадчивый и тихий:
– В далёкие-далёкие времена населяли землю колдуньи. Встретятся в полночь и давай зло творить. То урожай помнут, то скот перепугают, а то и дома спалят. Ловили их люди, да где им, без волшебной силы-то.
После ночных проделок больше всего колдуньи любили отдыхать в кронах дубов, что росли у пропасти. Стоило им подлететь к деревьям, да прошептать нужные слова и могучие дубы раскрывают объятия, только и слышно, как скрипят под их ногами ветви, как зелень шуршит, как стонут стволы. А людям и невдомёк, где прячутся ведьмы. Так и повелось.
Но однажды молодой дуб восстал против колдуний и зашумел:
– Разве правильно это, что мы укрываем зло своей листвой?
– Уж не жалеешь ли ты людей, что рубят наши стволы? – загремели собратья. – Таков уж этот мир, всем достаётся. Мы терпим дождь, снег, ветер. Так пускай и люди потерпят колдуний.
– Вы только о себе и думаете… – возразил молодой дуб. – Как хотите, но ни одна колдунья больше не коснётся моих веток, ни один мой листик не станет им прибежищем.
И сдержал он слово своё. Не пустил зло. Колдуньи хотели сначала проучить упрямца, но потом решили, что упрямство его – дурной знак и засобирались покинуть эти места. А на прощанье за верность старых дубов пообещали исполнить их заветное желание.
– Мы хотим такие листья, чтобы звенели точно драгоценные камни и переливались на солнце… – загудели дубы, что росли справа.
Исполнили колдуньи их желание, одарив дубы хрустальными листьями, что заблестели на солнце и зазвенели колокольчиками.
– А мы хотим, чтобы листья наши были мягкие, как луговая трава, и ароматные, как розы!
Исполнили колдуньи и это желание. И вот разнёсся вокруг аромат да такой дивный, что впору было старым дубам зацвести вновь.
Только один молодой дуб ничего не получил.
Колдуньи полетали вокруг, позлорадствовали, да и улетели в далёкие края.
Фолк замолкает. И ещё один камушек находит свой приют в ручье.
– Что же было дальше?
– А ты как думаешь? – он разворачивается, глядит с прищуром.
– Да откуда ж мне знать?.. Давай уже, заканчивай свою сказку.
– Всё банально и просто.
Шли на следующее утро разбойники и увидали, как блестят хрустальные листья на солнце. Влезли на деревья, оборвали все и ушли довольные.
Звон хрустальных листьев услышали козы, что паслись на соседнем лугу. Подошли они ближе, и чудный аромат ударил им в ноздри. Пастух обрадовался, да и оборвал все листья с дубов слева на корм для своих коз.
А молодой дуб зеленел по-прежнему, но в гордом одиночестве.
Вот так. Ты как тот самый дуб из сказки – сражаешься со злом. И однажды добро победит.
Меня разбирает злость. Что понимает этот парень? Не он сейчас в опале, а я.
– Не всё так просто. Добро не бывает абсолютно белым, как и зло не выкрашено в угольно чёрный… Спасибо за сказку.
Развернувшись, плетусь в сторону Дома. Очередной всплеск воды возвещает, что Фолк ещё не наигрался.
В заточении. Хруст костей
Я иду по каменному полу, то и дело наступая босыми ступнями на камни. С непривычки они горят огнём – слишком редко мне позволено полноценно ходить. Но этот огонь – ничто по сравнению с тем, что полыхает сейчас в моей душе. Страх неизвестности сжигает меня изнутри. Что они придумали на этот раз?
Наступив пяткой на очередной острый камень, даже не вскрикиваю – загрубевшую кожу так просто уже не поранить. Вот бы и с душой так можно было – топчи сколько хочешь, рви на части, а ей всё нипочём. Мысленно обращаюсь к эйдосу, умоляя бездушное божество пощадить меня.
На сей раз мы входим в совершенно другую пещеру, и я позволяю себе выдохнуть. По крайней мере, здесь нет того безумного старикашки или бочки с водой…
Мой надзиратель толкает меня вперёд. В страхе озираясь по сторонам, я оглядываюсь. Стены увешаны электросвечами, отчего здесь царит полумрак. И, слава эйдосу, нет никаких печей или бочек!
– Топай давай!
Охранник в нетерпении снова меня толкает, и я чуть не падаю. Это у нас уже такой ритуал.
Проход ведёт направо, а дальше – кривая каменная арка, прорубленная прямо в скале. Где-то чуть слышно капает вода.
Оказавшись по ту сторону, осматриваюсь вокруг. В свете ламп на стене поблёскивают кандалы. В иссушенном горле становится совсем сухо. Сглатываю подступивший комок, но в глотке ни капли слюны, так что он остаётся на месте.
– Твои новые апартаменты! – кивает конвоир. – Располагайся.
Я не могу пошевелить и пальцем. Мои мышцы, высохшие, словно молодое деревце без воды, совершенно не слушаются.
Охранник, не церемонясь, хватает меня за шкирку и тащит к кандалам, точно я нашкодивший котёнок.
Щёлк. Руки надёжно пристёгнуты к стене. Запястья сдавливает металл. Щёлк. Щёлк. Ноги наливаются свинцом.
– Что со мной сделают? – ненавижу себя за то, что пищу, будто храмова мышь.
– Сейчас узнаешь! – охранник на секунду прикрывает свой поросячий глаз, подмигивая.
Спустя целую вечность появляется моя старая знакомая. Фугу. Уверена, что ничего хорошего её появление не предвещает.
– Приведи… – командует Фугу охраннику.
Тот с довольной рожей выходит, но очень быстро возвращается и уже не один… С ним девушка.
Вглядываюсь в худое бледное лицо, и оно кажется смутно знакомым. Никак не могу вспомнить, откуда могу её знать. Где-то на задворках сознания мелькают образы прошлого, но это было так давно и словно не со мной… Но стоит ей прошептать моё имя и всё сразу встаёт на свои места.
– Саюр… – выдыхаю я.
Мы никогда не были особо близки, да и как, если в нашем обществе главный лозунг – Личное пространство. Индивидуальность. Сдержанность.
С самого нашего появления на свет мы ведём индивидуальный образ жизни. Отношения не приветствуются. Мы живём в одиночных отсеках. Нас сознательно огородили друг от друга, в этом Магнус был прав. Поэтому кроме имён мы фактически ничего друг о друге не знаем. Но в моём случае достаточно и просто имени.
Мы с Саюр работали вместе в Музее. Наше общение сводилось к приветствиям и прощаниям. Но этого хватило, чтобы приковать её к стене рядом со мной. Теперь мы снова соседи.
– Кара… – меня снова зовёт Саюр.
Я поворачиваю голову в её сторону и натыкаюсь на взгляд, полный смятения и ужаса. Она не понимает, почему оказалась здесь, как умудрилась угодить в Кульпу.
– Ну-с, рада, что вы друг друга узнали! – злорадствует Фугу. – Итак, – теперь она обращается ко мне, – не хочешь ли ты мне что-то рассказать о том, где пропадала после побега?
Надзиратель тем временем быстро приковав Саюр рядом, услужливо ставит стул для Фугу, словно она зритель в театре, а мы – актёры, которые должны её развлекать.
Та устраивается поудобнее, откидываясь на спинку стула. Не знаю, откуда, но в руках охранника появляется какое-то устройство с проводами. От страха у меня сводит челюсть. Боюсь даже спрашивать, что это за штука…
– В… в-в диких з-землях… Одна… – заикаюсь я.
– Уверена? – она театрально вздыхает. – Что ж, тогда приступим-с.
Я непонимающе перевожу взгляд с этой ужасной женщины на охранника, потом кошусь на Саюр… И так по кругу… Что они задумали?
Охранник присоединяет один провод к мизинцу моей бывшей коллеги, а другой к пальцу на ноге.
– Я дефектная… И я ничего не делала… – причитает Саюр.
– Я знаю, дорогая… – сочувственно произносит Фугу. – Ты действительно ни в чём не виновата… А вот твоя коллега…
Ненавижу её! Всей своей ущербной душой ненавижу!
– Я ничего не знаю, правда! – Саюр уже рыдает навзрыд. – Прошу, не делайте мне больно!
– А это будет зависеть от неё…
Саюр поворачивает ко мне голову. Грязь размазана по всему лицу, щёки блестят от слёз. В глазах мольба.
Надзиратель поворачивает какую-то ручку на своём устройстве и пещеру наполняет невыносимые вопли.
– Перестаньте! – кричу я, дёргая изо всех сил руками, но цепи держат крепко.
Фугу поднимает вверх ладонь, приказывая своему верному псу остановиться. Саюр затихает, слышны только негромкие всхлипы. Я отворачиваюсь, чтобы больше не смотреть на неё, потому что это просто невыносимо…
Но зато теперь мне отлично видно, как Фугу закидывает одну ногу на другую, а руки складывает на груди. Она выглядит очень довольной.
Чтоб ты сдохла…
– Ну! Есть что сказать? Всё зависит от тебя.
– Возьмите меня… Зачем вам она?
– Затем, что ты слишком упряма и норовиста.
Я закрываю глаза, мечтая оказаться где-нибудь за тридевять земель.
Как же виртуозно Кульпа ломает тебя.
Хрустит твоими костями.
Сминает в кашу.
Как поступить, кого выбрать? Какой сделать выбор, если оба пути ранят?..
Будто бы наяву я вижу остров. Величественный и такой неприступный… Фестиваль Свободы. Крэм, вцепившийся в канат. Аниса и Тьер, танцующие так, словно вокруг нет ни единой души. Магнус с факелом в руках. И даже Илва с улыбкой на лице, благодаря которой черты её лица кажутся гораздо мягче. Бубба и Фолк, пляшут возле костра… Даже Тина поёт о несчастной доле свободных. А устроившись прямо в траве – я и Дин…
Открываю глаза и мираж тает, как неожиданно выпавший в мае снег.
Я в пещере.
Я здесь, в этом страшном месте, но я не могу допустить, чтобы Либерти канул в небытие, а его жители тоже угодили сюда.
Саюр, прости. Но я не могу.
– Я была одна. В диких землях. – На этот раз голос звучит твёрдо.
– Нет, Кара, пожалуйста… – всхлипы Саюр становятся громче.
Щелчок и новые вопли разносятся по пещере. К сырости примешивается зловонный запах фекалий.
Из моих глаз текут реки.
– Будьте вы прокляты! – захлёбываясь слезами, кричу я. – Будьте вы прокляты…
Бесполезно. Никто не покарает их и не поразит молнией.