В заточении. Время
Кручу в руках моё сокровище – полупустую фляжку с водой. На ощупь она шершавая и холодная. Впрочем, холод здесь – полноправный хозяин. Даже мои кости промёрзли насквозь.
Отвинчиваю крышку и смачиваю иссушенные губы. Воду приходится экономить, но с каждой новой фляжки я позволяю себе смочить край рубашки и протереть лицо… Жалкое подобие душа. И каждый раз в нос ударяет знакомый аромат. Рубашка до сих пор пахнет им.
Игра воображения.
Ведь не может вещь хранить чей-то запах так долго, особенно после всего, что со мной произошло?
Голова кружится от недостатка еды и воды. Слабость такая, что порой кажется, если усну – не проснусь. Иногда я даже малодушно помышляю о смерти – лучше умереть, чем гнить здесь до скончания времён. Тем более, время здесь совершенно другое.
Суровое и беспощадное.
Я как будто угодила в безвременье и застряла тут навеки. Порой мне чудится, что секунды застыли или едва ползут престарелой улиткой.
Мир всё-таки исчез.
Остались только его очертания где-то в глубине памяти, на верхнем этаже и за массивной железной дверью с несколькими засовами.
Будто сон.
Далёкий и нереальный.
Где-то там бродят люди, которых я когда-то знала.
Мелькают места, где бывала.
И витают чувства, которые испытывала когда-то.
Даже он притаился в самом тёмном углу, делая вид, что не помнит меня. Не знает. Или не хочет знать. Впрочем, как и я его. Гоню от себя бесполезные мысли – какой от них теперь прок?
Пытаюсь сосчитать, сколько меня уже тут держат. Пробую вести счёт минутам, часам, дням, но слишком часто проваливаюсь в беспокойный сон, а, проснувшись, снова теряюсь во времени, словно корабль, сиротливо дрейфующий в море.
В какой-то момент вся прежняя жизнь начинает казаться иллюзией, а я себе – одиноким призраком. Всё, о чём мечтаю – хоть одним глазком увидеть клочок неба, и без разницы, каким оно будет: лазурно-молочным или дождливо-тоскливым.
А ещё до безумия хочется глотнуть свежего воздуха и ощутить кожей нежные поцелуи ветра.
5 глава. Прогулка с ветерком или игра в прятки
Заскрипев, кабинка сильно наклоняется, бросая нас вперёд, прямо на прозрачную стену. Затем, снова качнувшись, она возвращается на место. От подобных качелей в животе у меня образовалась такая же пустота, как и снаружи.
Слава эйдосу, мы остановились. Наступила тишина. Такая звенящая, что аж уши заложило.
– Ты идиот! – вскинулась Тина. – И что теперь?
Лицо девушки превратилось в гримасу и стало походить на сморщенного мопса.
– Помолчи! – Фолк со всей силы тянет двери в разные стороны, стараясь их раздвинуть. – Бубба, помоги!
Бублик бросается к нему, а мои внутренности сводит так, что я не могу пошевелиться. Через минуту створки разъезжаются, образуя по середине щель.
– Высоты боишься? – спрашивает меня Фолк.
– Не знаю… – от его вопроса в области живота теперь всё похолодело и свернулось тугим узлом.
– Сейчас узнаешь…
– Шевелись! – Тина толкает меня вперёд. – Первой пойдёшь!
Её доброта не знает границ.
– Главное, не смотри вниз… – инструктирует Фолк. – В остальном все просто… Лазила когда-нибудь по деревьям? – ошалело киваю. – Ну вот, здесь ещё проще – «веток» тьма и ни одна под тобой не обломится.
Я выглядываю наружу, но порыв ветра заставляет отшатнуться назад.
– Я не смогу… – мотаю головой. – Точно свалюсь…
– Да что ты резину тянешь? – шипит Тина. – Жить надоело?
Она отталкивает меня и бесстрашно встаёт на край кабинки. Оценив все возможности, тянется к металлической балке, на которой крепится один из двигателей. Если Арку сейчас запустят…
Но Тина ловко спускается вниз, как по лестнице, словно всю жизнь только этим и занималась. Даже Бублик присвистывает от её бесстрашия. Ну или от её глупости.
– Теперь твоя очередь! – произносит Фолк. – Иначе… добро пожаловать в Кульпу.
Я бросаю быстрый взгляд на застывшую в отдалении унылую скалу, на верхушке которой призывно развевается флаг. Что ж. Свобода стоит того, чтобы рискнуть.
Вместо молитвы эйдосу, считаю до трёх и высовываюсь из кабинки. Ветер словно сорвался с цепи и снова атакует, громко завывая, но на сей раз я не отступаю. Тянусь к той же балке, которой совсем недавно воспользовалась Тина.
Честно говоря, наблюдать за ней было куда легче… Металл на ощупь оказывается холодным, и пальцы сразу же перестают меня слушаться.
– Эйдос всемогущий… – причитаю, забыв, что всегда была далека от веры. – Помоги…
Нащупываю ногами нижнюю балку и выдыхаю, а потом случайно опускаю взгляд вниз и меня прошибает холодный пот. Далеко внизу голубой гладью блестит вода канала.
Одно неловкое движение – и шмякнешься со всего размаху. Высота такая, что голова идёт кругом – падать придётся несколько долгих секунд…
Беспомощно смотрю на Фолка с Буббой, застывших у дверей кабинки. Попытаться вернуться назад – тоже форменное самоубийство.
– Давай! – Фолк машет мне, призывая двигаться. – Ну же…
И я двигаюсь. Как кукла на верёвочках – сначала одна рука, затем вторая. Потом в ход идут ноги. Хорошо, что одежда дефектных не стесняет движений – специально разрабатывалась для продуктивной физической работы.
И снова рука.
Опять нога.
Если не думать, что это смертельно опасно, то напоминает гимнастическую стенку в Питомнике на уроках физкультуры.
Когда я спускаюсь больше, чем наполовину, на соседней полосе одна из кабинок проплывает мимо в сторону Олимпа. Любопытные зрители прилипли к стеклу, отчего их носы смахивают на свиные рыльца.
Задираю голову вверх, чтобы поторопить парней, но они и без моих подсказок уже спускаются, да так быстро, что совсем скоро начнут наступать мне на пятки. Точнее – на пальцы рук.
Наконец-то ноги касаются земли. Казалось бы – всё, можно расслабиться, по крайней мере превратиться в лепёшку мне уже не грозит, но меня начинает трясти даже сильнее, чем там, на высоте.
– Ну как? Прогулка вышла с ветерком? – Тина злорадно ухмыляется, но тут невдалеке раздаётся вой сирен, и улыбка с её лица сразу сползает.
Бубба как раз успевает спуститься, а вот Фолку везёт меньше – ему остаётся преодолеть с десяток метров, когда движение Арки восстанавливается, да ещё и в обратную сторону – кабинки снова ползут вверх.
От напряжения начинаю кусать костяшки пальцев – вдруг Фолк свалится?
Но нет.
Этот парень, похоже, сделан из такого же прочного металла, как и конструкция самой Арки – ему всё нипочём, так что спустя пару минут он уже стоит рядом с нами и вытирает ладони о штаны.
Оглядываюсь. Кругом собираются зеваки, их так и тянет сюда, точно мух на дерьмо… Но все они сейчас нам на руку, потому что сирены вопят чуть ли не под ухом, значит подкрепление уже близко.
– Куда теперь? – спрашиваю у Фолка. Может, Бубба и командует парадом, но сейчас доверить ему свою жизнь я не готова.
– Чёрт… Не знаю. – Честно признаётся тот. – Нам нужно в сторону Западной Стены. Но вряд ли успеем добраться.
Мы продираемся сквозь толпу, когда ближайший динамик оживает и мерзкий услужливый голос сквозь невыносимый вой сирен просит нас оставаться на месте.
Никак смотритель Арки очнулся!
Никто из зевак даже не пытается нас задержать – народ наш проявлять инициативу не особо любит, потому как никогда не знает, за что огребёт по итогу. Так что нам удаётся выбраться из толпы, лишь поработав как следует локтями.
Теперь мы несёмся прочь от Арки и от сирен, только вой её застрял у меня в голове. Лёгкие свистят на каждом вдохе и дышать становится всё больнее.
– Я больше не могу… – стонет Тина. – Не могу… не могу… не могу…
Бросаю на неё быстрый взгляд. Несмотря на скулёж, темпа она не сбавляет и продолжает нестись вперёд. Люди шарахаются от нас в разные стороны, матерясь на чём свет стоит. Я задеваю кого-то плечом, но на извинения нет ни времени, ни сил.
Оказавшись в каком-то проулке, Фолк останавливается, согнувшись пополам, и глотает ртом воздух.
– Куда… – вздох. – …Теперь? – Бубба держится за живот.
– До Норы не дотянем. И долго бегать тоже не сможем… Или сдохнем, или поймают. Надо где-то спрятаться…
Я верчу головой, чтобы понять, где именно мы находимся. Но вокруг только жилища особенных, укрытые за высоченными заборами.
Прохожу чуть вперёд и осматриваюсь. За стеклянной крышей одного из жилищ что-то блестит. Да это же…
– Эй, по-моему, я знаю, где мы и что нам делать!
Хватаю Фолка за локоть и тащу за собой. На удивление, он не сопротивляется и даже ничего не спрашивает. А вот Тина возмущённо шипит где-то сзади, но на неё мне сейчас плевать.
– Если у тебя нет своих идей, заткнись и топай! – рычит Фолк.
Конечно, он не за меня заступился, но я всё равно ему благодарна, потому что эта девица ужасно действует на нервы.
Мы ныряем в очередной проулок, затем сворачиваем на улицу Труда, где в самом конце уже виднеется Храм с золотистой чашей на крыше – символом благополучия и процветания.
Считается, что каждый человек стремится наполнить свою чашу пищей и дарами эйдоса. Жаль, что от припасов ломятся только карманы особенных, а наши остаются пусты.
Все Храмы похожи друг на друга, только в Яме они поменьше и чаши не такие начищенные. Молю эйдоса, чтобы и в остальном всё совпало, иначе ничего не получится.
Узорные парадные двери Храма распахнуты настежь, но людей не видно, ведь утренняя служба уже закончилась, а обеденная ещё не началась, что нам, конечно, только на руку – никто нас не увидит.
Мы огибаем Храм и оказываемся на неприметном внутреннем дворике, где по всему периметру приютились хозяйственные постройки.
– И что дальше? – Фолк озирается по сторонам. – Стоит нам войти в одну из дверей, нас сразу же сцапают.
– Сюда… – зову, подходя к уходящей до самой крыши пожарной лестнице, прикреплённой к стене Храма. – Высоты боишься?
Фолк хмыкает.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь?
– Думаю, да! – я уже карабкаюсь по лестнице. – Не отставайте!
В этот раз мне почти не страшно. Потому что однажды, много лет назад, я уже это проделывала. Долезаю до верха за считанные секунды: всё-таки, когда под пальцами ступеньки, а не балки – всё намного проще.
Стоит оказаться на крыше, как взгляд упирается в чашу. С этой стороны она вся в пятнах, разводах и ржавчине. У нас всегда так – если фасад не выходит на главную улицу – можно не ремонтировать. Дороги тоже по тому же принципу делают. В нашей Яме – ухаб на ухабе, но дорога к Арке – ровный и гладкий асфальт.
– Куда теперь? – Фолк уже здесь.
– Куда, куда? В чашу…
– Ладно, давай подсажу.
Он присаживается на корточки и, крепко схватив меня за щиколотки, поднимает вверх.
– Эй…
– Не ерепенься. Времени нет…
Времени у нас и правда в обрез, так что хватаюсь за край чаши и с помощью Фолка подтягиваюсь вверх.
Внутри она и вовсе вся ржавая и покрыта трещинами – ещё бы, ведь сюда точно никто не заглядывает. Порой я думаю, что наше общество как эта чаша – снаружи всё пристойно и помпезно, а внутри – гниль, только она скрыта за лозунгами, красивыми речами и великими законами.
Перекидываю ноги и съезжаю по шершавому металлу вниз. В центре скопилась многолетняя грязь. И её всё сваливают в уголок, чтоб никто не видел.
– Ну и ну… – рядом вырастает Тина.
– Боишься запачкаться? – не удерживаюсь я от шпильки.
Тина фыркает и оставляет меня без ответа.
– Помёт мне в рот! Вот это да… – Бубба даже присвистнул. – Как ты додумалась до такого укрытия?
– И правда, как? – Фолк отряхивает штаны, оглядываясь.
– Просто я уже так делала… – сообщаю я, а их лица вытягиваются от удивления. – Давно. Нас тогда повели из Питомника на экскурсию в Храм. Не в этот, там, на Бугре. – я машу рукой туда, где по моим представлениям находится мой Питомник. – Так вот, я поспорила, что влезу в чашу. И влезла.
Как у меня тогда тряслись руки, решаю умолчать, чтобы не портить впечатление о самой истории.
– А на что спорили-то?
– На еду, конечно, на что же ещё?
***
Минуты ползут бесконечно долго, складываются в часы, те – в дни, а последние – в годы. Мы торчим в чаше уже несколько часов, дожидаясь, пока стемнеет. Я никогда не отличалась терпением. Пожалуй, если только в работе протирщика. Каждый экспонат, побывавший у меня в руках, будь то запретная вещь или выставочный экземпляр были тщательно протёрты и выставлены по всем правилам.
Но сидеть здесь просто невыносимо. Если бы ещё моих новых знакомых получилось бы вызвать на разговор… Но все мои вопросы остаются без ответа или в лучшем случае никакой информации в себе не несут:
– Придёт время – узнаешь…
– Много будешь знать, быстро подохнешь…
Больше я ни о чём не спрашиваю – всё равно не ответят. Наблюдаю исподлобья за своими спасителями, стараясь догадаться по каким-то деталям, кто они всё-таки такие. Рассматриваю их одежду – такую же серую, как и моя собственная. Да и габариты говорят сами за себя.
Однако это никак не объясняет откуда они взялись и чем занимаются на самом деле. И остаётся главный вопрос – что станет со мной дальше в городе, где все зависят от статуса Внешности и без сканера шагу нельзя ступить?.. Ощущаю себя Гаем из той самой книжки.
Интересно, что с ним всё-таки стало после побега? И что будет со мной?..
Снова поглядываю на эту странную троицу. Они ведут себя совершенно невозмутимо. Фолк сидит, скрестив ноги, и ковыряет перочинным ножиком шершавую поверхность чаши, словно пытаясь её разрушить. Тина уткнулась в колени и ни на кого не смотрит. Все молчат, и только Бублик время от времени сокрушается, что есть нечего.
– Я растущий организм, между прочим… Мне нужна еда, помёт те в рот!
От его причитаний мой собственный желудок сжимается до размеров грецкого ореха. Вот бы накормить его хоть чем-то.
– Бубб, заткнись, а? – просит Фолк. – Мы ведь торчим здесь по твоей милости. Послушал бы меня, уже бы были на месте.
– Но ведь он меня назначил главным. И велел держаться от Бухты подальше.
– Да-да, я помню, – снова раздражается Фолк, ероша свои и без того лохматые волосы.
Я поднимаюсь, подхожу к краю, чтобы вскарабкаться наверх. Хочу посмотреть, что сейчас происходит в городе. Как знать, может там полиции на улицах больше, чем обычных жителей?
– Ты чего удумала, ёпта? – Фолк прячет ножик в карман и тоже поднимается на ноги.
– Хочу проверить, что там и как…
– Давай-ка, лучше я? – он улыбается, но от его улыбки меня передёргивает.
– Ладно…
Дожидаюсь, пока Фолк взберётся наверх, а потом спрашиваю, затаив дыхание, что он видит. Даже задремавшая Тина глядит теперь с интересом.
– Ну… Что там? – теряет терпение и Бубба.
– Арка оцеплена. Куча машин с мигалками… Больше ничего не видно.
– А чего вы ждали? Что нам ковровую дорожку постелют и разойдутся по домам? – кривится Тина. – Хорошо, если вообще выберемся.
– Дождёмся темноты, а там попытаем счастье… – решает Фолк, вклиниваясь между мной и Буббой.
– Лишь бы с голоду не сдохнуть… – ворчит Бубба.
– Вот поймают тебя, посадят в Кульпу, будут кормить по расписанию! – ехидно добавляет Тина, снова утыкаясь носом в колени. – Разбудите меня, как солнце сядет…
Я смотрю на небо, но солнце висит неподвижно – день в самом разгаре… Ждать придётся долго. С завистью смотрю на Тину, которая уже вовсю посапывает. А вот я не засну, даже если выпью тонну снотворного. Мало того, что голод мучает, так ещё и напряжение такое, что того и гляди – током бить начну…
Решаю сразиться со временем, просто начав считать. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть…
6 глава. Мышеловка в Храме
…Пятнадцать тысяч сто двадцать семь…
К тому моменту, когда на горизонте появляются алые всполохи, я сбиваюсь седьмой раз. Пятнадцать тысяч сто двадцать восемь… Тело затекло, мышцы одеревенели, хотя я периодически вставала и разминалась.
А голод уже дыру прогрыз в желудке. Скоро начну скулить, совсем как Бубба. Хотя он в последние пару часов затих и украдкой наблюдает за Тиной, пока та спит.
При взгляде на девушку, глаза парня как будто наполняются теплом, от которого даже мне становится жарко. Чувствую себя неуютно: будто подсматриваю за ним в раздевалке. Только одно дело – смотреть на нагое тело и совсем другое – заглядывать в обнажённую душу.
– Как только стемнеет, выдвигаемся! – предупреждает Фолк, в очередной раз выглядывая из укрытия.
Наконец-то!
Сидеть в этой чаше весь день просто невыносимо.
Снова смотрю в небо – солнце почти погасло, а первые звёзды уже выкатились и мерцают бледными бусинками. Ещё от силы полчаса и тьма окончательно победит.
Скоро придёт наше время.
***
Спустившись всё по той же лестнице, мы снова оказываемся во внутреннем дворике, только сейчас он выглядит совсем иначе: тёмный и мрачный, а его стены напирают на нас, точно желая расплющить.
Нужно убираться отсюда да поживее. Не дай эйдос, нас здесь застукают – деваться будет некуда – кругом кирпичные стены, а по углам притаились тени.
Стоит нам покинуть двор, как невдалеке появляются сине-красные огни полицейских мигалок. Мы уже отошли на приличное расстояние от укрытия и застыли как вкопанные посреди лужайки Храма. Безмолвная, лишённая голоса, машина катится по дороге, точно железное чудовище.
Возвращаться назад не имеет смысла – мы просто-напросто не успеем.
Так что единственный выход – попытаться спрятаться в Храме, двери которого до сих пор призывно распахнуты в ожидании прихожанина, готового перечислить немного эйдов за нехитрую молитву.
– Давайте сюда… – не дожидаясь ответа, бросаюсь к дверям. Мраморные ступеньки скользят подо мной, и я от всей души надеюсь не поскользнуться и не рухнуть прямо на них.
Запыхавшись, влетаю в Храм.
Внутри царит полумрак и витает аромат ладана и воска. Сводчатые витражные окна, на которых цветной мозаикой выложен нелёгкий путь от дефектного к особенному, днём почти не пропускают солнечных лучей, а сейчас подсвечиваются светом от расставленных вокруг лампад.
Между окнами застыли гобелены. На одном из них корчится испорченный в преисподней. Его рёбра выпирают парусом, а кожа иссушена, как осенняя листва, гнилые зубы застыли в безумной ухмылке, а дикие глаза того и гляди вылезут из орбит.
Этакий призыв к человеку – не доводи до крайности, иначе и с тобой случиться то же самое. Подобные сюжеты в детстве вызывали у меня трепет и страх, а когда я стала старше – непреодолимое желание прикрыть их чем-нибудь или вовсе изорвать в клочья.
Следом за мной влетают Фолк и Тина, последним оказывается Бубба – он захлопывает двери с громким хлопком.
– Не стоило этого делать! – качаю головой. – Двери Храмов обычно открыты до поздней ночи. Полицейские могут обратить на это внимание…
– Уже ничего не исправишь, – обрывает меня Фолк. – Но так мы хотя бы услышим, если они появятся. Давайте лучше поищем укрытие…
Мы крадёмся к алтарю. Гулким эхом отдаются наши шаги… Так громко, что нас наверняка слышно даже в Яме.
За алтарём здоровенная фреска с двумя эйдосами. Они взирают с высоты с присущим им снисхождением, словно знают нечто такое, о чём мы, простые смертные, и не подозреваем.
Подобные фрески имеются абсолютно в любом Храме, ведь каждый уважающий себя человек должен стремиться к гармонии и совпадению со своим эйдосом по всем параметрам.
Именно поэтому эйдосы в Храмах являются точным отражением друг друга. Считается, что один из них – это особенный, достигший полной гармонии со своим эйдосом.
Их вытянутые для сканирования ладони почти соприкасаются, они взирают друг на друга, словно зеркальные отражения. Годами ходят споры, какой же из двух настоящий. Но даже служители Храма не знают ответа, ибо эти двое на фреске настолько одинаковы, что в глазах двоится.
Фолк идёт вперёд по широкому проходу между рядами с сидениями. Почти у самого выхода приткнулись деревянные скамьи для дефектных, дешёвые кресла в середине – места для стандартных, а ближе к алтарю стоят широкие диваны для особенных.
Туда-то Фолк и направляется. Я следую за ним. Красная ковровая дорожка заглушает наши шаги…
Слева и справа от сцены высятся громоздкие сканеры. Бездушные аппараты вставлены в резные деревянные коробы, а на экранах вместо логотипа Регентства мерцает надпись:
Совершенное тело – совершенная душа.
Призыв прост как дважды два. Стремись достичь эйдоса и после смерти твоя душа отправится в Рай. А нет – добро пожаловать в Ад. Здесь, как и повсюду в Эйдолоне, торгуют статусами, только мифическими.
Вдруг позади слышится скрип двери. Затылком чувствую – это они. Пришли по нашу душу. Моё тело в одночасье обратилось в камень, а ноги будто увязли в смоле и не желают подчиняться.
– Давайте сюда! – Фолк ныряет в коридор справа от алтаря.
Словно в замедленной съёмке вижу, как Тина и Бубба проносятся мимо меня. Тина, оглянувшись, притормаживает, хватает меня за руку и тянет за собой.
– Давай же, из-за тебя нас всех сцапают!
Несколько глубоких вдохов. Пара шагов.
И вот моё тело снова принадлежит мне. Пролетев мимо уютных белоснежных диванчиков в вип-ложе, мы с Тиной вслед за парнями влетаем в коридор, и я в страхе озираюсь вокруг.
Здесь значительно темнее, чем в зале. На стенах всего пара канделябров с тусклыми фонарями едва освещают двери, приютившиеся по обе стороны от нас.
– Тут ведь есть где-то другой выход, да?.. – с надеждой шепчет Тина. Глаза её, которые обычно глядят с прищуром, сейчас кажутся просто огромными.
– Кара? – Фолк смотрит на меня выжидающе.
– Я… я не знаю.
– Ладно, давайте проверим двери, только тихо.
Фолк и Бубба поочерёдно дёргают ручки дверей, но все оказываются запертыми.
Все, кроме последней.
Небольшая комната тонет в темноте. Окон здесь нет, так что мы сами загнали себя в ловушку, выбраться из которой невозможно.
***
Дверь медленно открывается. Я вижу, как луч света прорезает пространство комнаты, и неясная тень вырастает на полу. Вижу, потому что стою прямо напротив, сцепив пальцы.
Вот тень материализуется и оживает, превратившись в мужчину в форме. Его фуражка сползла ему на лоб.
– Ну вот ты и попалась! – просвистел он. – Эй, она зде…
Договорить мужчина не успел: ему на голову обрушился подсвечник.
– Тина, глянь, где второй… – на пару с Буббой оттаскивая бездыханное тело, распоряжается Фолк.
– Пока никого… – докладывает та, выглядывая в коридор.
– Схема та же! Тина, закрывай!
И снова я погружаюсь в темноту. А Фолк, Тина и Бубба прячутся по углам, буду призраки.
Всё повторяется.
На этот раз полицейский сначала зовёт напарника. Я уже думаю, что он, гонимый каким-то предчувствием или молчанием своего товарища, вернётся назад и вызовет подкрепление.
Но нет… Вот он замирает в проёме, направляет фонарь в комнату и, наконец, замечает меня… Но сам не двигается. Предусмотрительный.
– Где Узо? – голос звучит утробно, а щёки в тусклом свечении надуваются, как у лягушки.
Я продолжаю молчать и молю эйдоса, чтобы он ниспослал гром и молнии на нашего врага. А потом вдруг на меня сходит озарение…
– А я его убила! – произношу с чувством, стараясь, чтобы голос не дрожал, а потом растягиваю губы в кровожадной улыбке. По крайней мере, хочу верить, что она выглядит именно так. – Хочешь, и тебя прикончу?
– Ах ты су-у-ка!
Он бросается в комнату, мечтая, наверное, разорвать меня на части. Хлоп. Это Тина закрыла за ним дверь. Мышеловка захлопнулась.
Бубба и Фолк одновременно обрушиваются на нашего гостя: у одного в руках пустая лампадка, у другого – увесистый томик в твёрдой обложке. У полицейского нет шансов. с криком Он валится на пол.
– Фух… Навоз мне в нос! А ты та ещё штучка! – с восхищением замечает Бублик.
– Нужно убираться отсюда. – Фолк выглядывает в коридор. – Этот говнюк мог вызвать подкрепление. Доберёмся до Норы, там и поговорим.
– До Норы? Что это?
– Скоро узнаешь, если, конечно, нам удастся до неё добраться.