Дыхание светлячков

Кто-то другой на месте Хенрика Василевича сказал бы: «Я так и знал, история с этой тварью этим и закончится!», но профессор без возражений взял Ылкэпэнера с собой к студентам. В прочем, я не сомневалась – наша зверюга окажется поручена Жанне или Жаку, а значит, Ылкэпэнер в надежных руках. Любимое радио Тали без колебаний оставила в комнате, заявив, что сегодня пугать французов не в приоритете.

Рассвет только чуть забрезжил, а машина уже доставила нас к яблочному саду, занимавшему как минимум несколько больших полей.

Северин долго перекидывался любезностями с мужчиной у маленькой пестрой будки, после чего нам выдали странное приспособление – прозрачный рюкзак, от которого к запястьям шли пластиковые шланги с воронками на концах. Их прикрепили к рукам застежками-липучками, наверно для удобства, чтобы не цепляться за ветки. Воронки оказались у запястий, и стало ясно – в них и нужно складывать обрезанные бутоны. Так же в снаряжении входили платки для головы, тряпичные садовые перчатки и ножницы с петлей из нежной ленты, позволявшей вешать их на руку.

С вереницей так же экипированных людей мы направились вглубь сада, где бирки вокруг стволов передвигались по цветным квадратам как настенный календарь. Сами яблони казались невысокими, трех-четырех метровыми, но, взобравшись по стремянке наверх, я едва не потеряла голову от восторга.

Стоя на вершинах лестниц, мы с Тали оказались по пояс в зелени листвы, уходящей во все стороны. Кое-где в просветах крон виднелись внизу люди, а от вида редких поднявшихся наверх работников легко избавиться, повернувшись в другую сторону.

Сердце пело. Раньше я и представить не могла, что нахождение среди макушек деревьев может вызвать такие бурные чувства, да и слышать о подобном тоже не доводилось. Определенно, стоило пережить ужин с устрицами, чтобы попасть сюда, под расцветающее от ласкового солнца небо и зеленые, с белеющими цветами, кроны, красоту которых я не в силах оказалась описать.

Прореживая пышные пучки цветов, я время от времени поднимала руку вверх и добыча скользила по шлангу в рюкзак. Тали первая вспомнила о нашем интересе к необычным яблоням, дававшим урожай круглый год:

– Листья вроде бы ничем не отличаются от обычных яблонь. Но обрати внимание на лепестки цветов.

Я послушно стала разглядывать лепестки. По размеру они не отличались от тех, что нам с сестрой доводилось видеть в городском ботаническом саду, хранившем растительные культуры южных краев от северного холода под стеклом оранжерей. Но только на первый взгляд. Лепестки, казалось, налиты внутри кремом или воском, наводя на мысли о всяких мутациях и генетических модификациях.

– Надо бы поглядеть на сами яблоки.

– Сходим как-нибудь на один из тех базарчиков, которые показывала Жанна, – согласилась Тали. – Наверняка там найдется хотя бы один прилавок с тем, что нас интересует.

Глава 5. Рассказ о зонтиках и дружба в бонус

– Какие черти понесли вас туда?! – на безупречном русском ругалась Жанна, и треск из радиоприемника Тали аккомпанировал ее восклицаниям.

– Мадам Ивонн и ее подруга с такой гордостью говорили о новых яблонях…

– И там такой чудесный вид! Ты выросла не в наших ледяных краях, и наверно не понимаешь в полной мере очарования родной зеленой земли, – усмехнулась сестра, с жалостью глядя на парижанку.

Мы обе немало удивились, когда вчера, после ужина, прошедшего снова в компании клыкастых любительниц просвещения, коими считали себя Ивонн и Джаннет, профессор Василевич, оставшись с нами наедине, передал что его студентке срочно, жизненно необходимо встретиться с нами утром. Пришлось отложить новую поездку к таинственным яблоням.

– Эти вампирские штуки не доводят до добра! – страстно воскликнула староста. – Если вам так нужны деньги, можно устроить платные просмотры видео с северными сияниями. Профессор говорил, у вас куча записей.

– И это сработает? – заинтересовалась Тали.

– Конечно! У одного моего знакомого есть отличный проектор, а у кузины другого знакомого есть знакомый с собственным залом… – тараторила Жанна.

Эта схема, не внушившая бы на родине доверия, из ее уст звучала железобетонно.

– Хорошо, – легко согласилась сестра. – Но сегодня покажи нам спелые яблоки. Странно, что этот расхваленный сорт не употребляют в доме у Ивонн. Только сыры из лепестков и всякие джемы и повидла. Впору вообразить, что с этими яблоками что-то не так!

– О! С ними действительно кое-что не так! – усмехнулась Жанна. – Во всем городе вы не найдете ни одного спелого яблока этого сорта.

– Но делают же из них как-то яблочные десерты.

– Об этом лучше не спрашивать. Это все для любимчиков вампиров.

И бросив эти загадочные слова, Жанна потащила нас в ближайший магазинчик, на витрине которого блестели солнцезащитные очки.

Лекции профессора Василевича длились до двух часов дня. Хоть и без перевода с французского, они затягивали. Но сказать по правде, мы больше наблюдали за студентами, чем пытались вникнуть в иностранную речь. Когда все закончилось, мы с Хенриком смогли прогуляться по городу, где еще продолжался рабочий день, заканчивавшийся на удивление рано. К счастью, прогулка обошлась без болтливой Жанны, из которой так и не удалось выудить тайну.

Профессора интересовали совсем другие магазины, нежели его студентку, потому к нашему восторгу мы очутились в книжной лавке. Во время же прогулок с Жанной, у нас создалось впечатление, что подобных мест в городе не существует.

Хенрик направился куда-то вглубь помещения, а мы застряли у витрины, где покоился огромный фолиант, толщиной в ладонь.

«Сто и одна версия причин Конца Света» – гордо гласили золотые буквы на английском, который при определенном желании могла прочитать даже я. Обложка, имитировавшая кожу, радовала глаз золотым тиснением, а вот ценник никакой радости не вызывал.

Но Конец Света – наша с Тали вторая после Антарктиды любимая тема. Сколько нераскрытых тайн оставило после себя это событие! Некоторые считали, что во всем виновато изобретение аксбертоновой ртути. Якобы, именно из-за нее мертвецы смогли ходить и разговаривать. Ее же воздействию приписывали быструю трансформацию материка Северной Америки в груду новых островов… но тут эта версия давала серьезный сбой – ни в России, ни в других странах, где зафиксировали применение этого вещества, с почвой не произошло настолько масштабных и невероятных изменений. Строго говоря, и первые зафиксированные случаи «воскрешения» мертвецов никак не связаны с аксбертоновой ртутью. Что уж говорить о трансформировавшемся материке, образцы с которого запрещено брать, кроме океанской воды вдалеке от островов? Удивительно, но у этой версии по-прежнему остаются сторонники….

– Смотрите, профессор! – позвали Василевича мы. – В этой книге собраны все-все версии о возникновении Конца Света!

Профессор не торопясь отошел от стеллажа со скучными книгами, чьи одноцветные обложки, содержащие лишь названия, одним видом убивали желание их прочитать.

– Журавлевы, милочки! Положите сейчас же эту ересь туда, где взяли! Истина погребена под годами и пустой болтовней! Вспомните Атлантиду, которую так и не нашли! Сейчас ее место в литературе занял Конец Света. Если вам хочется что-то почитать, я охотно одолжу вам свой экземпляр несокращенной «Психологии вампиров» Эрики Сандрелли на русском языке, когда мы вернемся в дом, – и Хенрик Василевич направился к кассе с одной из тощих книжонок, давая понять, что не одолжит нам ни гроша на призывно блестящий позолотой том.

Оказалось, сегодня мы приглашены в гости к Джаннет. К ее дому мы подъехали засветло – Северин остался дома, машину на этот раз вел Патрис. Мадам Ивонн накинула на себя солнцезащитную вуаль, к тому же в машине подняли вторые, затонированные почти до черноты стекла – сквозь них я с трудом разглядела поле. Похоже, пристанище Джаннет находилось от города еще дальше, чем скромный особнячок ее подруги.

Дом казался картинкой из журнала – деревянная веранда и окошечки с резными ставнями выглядели очаровательно и нереально. Наверное, так показалось бы любому выходцу с севера. Внезапно я почувствовала себя предательницей, любуясь в последних ярких лучах подстриженным газоном.

Фантазия нарисовала голубеющие льдины на месте зеленых лужаек и снег на крыше. Будь я мертва так же, как сестра – могла бы без проблем жить среди снегов в подобном домике…

В гостиной поразил портрет – большая фотография в рамке. Джаннет под руку с Ивонн на залитой солнцем улице, обе с зонтиками. Джаннет как обычно улыбалась, сверкая клычищами невидимому фотографу.

Скорее почувствовав, чем заметив мой интерес, хозяйка дома остановилась и стала изъясняться с нами на английском, не желая привлекать к разговору профессора:

– Окажись вы всего двадцать лет назад в Париже, а на фото одна из его улиц… впрочем, не только там! В любом городе вы бы увидели степенно прогуливавшихся под солнцем бессмертных, защищенных от смертоносных лучей всего лишь зонтиками. То время назвали золотым… как быстро оно закончилось! Я помню аромат нагретых солнцем цветов и сейчас! Обычные люди редко обращают внимание на такие мелочи…

– Почему же оно закончилось? – старательно выговорила на французском Тали.

– Что может быть уязвимее нежной девушки или юноши, чья жизнь зависит от палочки с клочком материи?! – стеная, откликнулась Джаннет. – Вначале ничто не предвещало беды. Стоило подуть сильному ветру, как прохожие бросались на помощь. Какой мужчина устоит перед соблазном почувствовать себя защитником бессмертной мадам, даже в такой мелочи? – на личике вампирши промелькнуло мечтательное выражение.

В этот момент мало кто удержался бы от желания предостеречь бедняжку, озвучив перечень всех тех, кто с удовольствием прикончил бы клыкастую, воспользовавшись редким случаем. Но Джаннет в ответе не нуждалась. Французы любили задавать риторические вопросы и тут же сами на них отвечать:

– Конечно же, нашлись негодяи, совершавшие обратное! Сначала это представляли как несчастные случаи. Они росли, как растет горная лавина. Мерзавцы писали в газетах – приверженцам новой моды разгуливать при свете дня не хватает опыта и внимания! Они сравнивали нас с кротами, выбравшимися на поверхность земли и пытающимися там жить! А затем… затем террористы осмелели и стали нападать не только на одиночек в безлюдных местах! «Несчастные случаи» перестали имитировать – нападения происходили в центре города, на глазах у многих сотен! Психологи уверяют, так эти изверги пытались спровоцировать толпу повторять их действия. Нам пришлось оставить солнце – когда преступников стали массово арестовывать, те пустили в ход специально обученных собак! Несчастных животных выдрессировали вырывать зонты и сбивать с ног, а их хозяева всегда могли сказать, что купили собаку недавно, или в какой-то кинологической школе собак в тайне так выдрессировали без ведома владельцев! Мы до сих пор не можем быть уверенны, что все эти террористы арестованы!

Рассказ Джаннет произвел неизгладимое впечатление. И я, и сестра, принялись утешать всхлипывавшую бедняжку, ужасаясь, как несправедлив к ней мир, и уговаривая поскорее забыть перенесенные ей ужасы. Даже Ылкэпэнер на руках у Тали то подвизгивал, то подвывал всхлипываниям француженки.

Вампирша растрогалась от нашей доброты и неожиданно записала в лучшие подруги. В разгар ее признаний в вечной дружбе и обещаний подарить какие-то очень интересные «дамские» книги, я случайно увидела профессора Василевича, освободившегося от компании, и с другого конца комнаты наблюдавшего за сценой утешения Джаннет. Хенрик смотрел на нас одновременно с насмешкой и с укоризной, как смотрели бы родители, приди мы домой перемазанные грязью и с перьями в волосах. Или если бы потратили крупную сумму денег на что-нибудь сомнительное, вроде собственного участка на Луне.

Смутное ощущение, что в грязь мы все же вляпались, спугнул Патрис, позвавший на веранду. Солнце уже зашло, и стол к ужину успели накрыть.

Веранда выходила на задний двор. За ним лиловые сумерки сгущались над странным полем. Сухие пучки кустов или каких-то высоких растений кое-где складывались в ровные ряды, а может, местные животные просто протоптали там тропинки…

Электрический свет в доме погасили с помощью дистанционного пульта. Патрис ловко зажег масляные лампы, развешанные на веранде.

Перед вампиршами снова очутились причудливые бокалы с таинственной алой жидкостью.

Вежливость, и нежелание показаться простофилями-невеждами, не позволяли напрямую спросить об этой странной субстанции. Но я сгорала от любопытства, ведь даже первоклассникам известно – вампиры не пьют ничего кроме крови.

После ужина, обошедшегося к счастью без устриц, профессор устроился в кресле-качалке и нарезвившийся Ылкэпэнер пристроился у него на коленях, разомлев от сочного мяса, перепавшего ему со стола.

Вновь взглянув на поле, я охнула не хуже Джаннет и дернула Тали за рукав, чего не делала уже лет десять:

– Смотри!

Сестра и так смотрела. Сотни крошечных огоньков мерцали над полем, превращая его не то в иллюстрацию болотной топи, не то в сказочные угодья. Огоньки казались живыми – они перелетали с места на место, словно призрачное море колыхалось над засохшими водорослями. Если бы у северных сияний существовали скелеты, это мог быть один из них…

Однако на лице подошедшей к нам вампирши вместо восхищения застыли отвращение и ненависть.

– Джаннет, скажи нам, что это? – Тали еще не увидела выражения лица клыкастой француженки, абсурдно именовавшей себя «бессмертной». – Мы никогда не видели подобной красоты!

– Проклятые мертвые букашки! – прошипела вампирша не хуже настоящей гадюки, но заметив как мы вытаращили глаза, снизошла до пояснений: – Когда-то, при жизни, это были безобидные светлячки. Не знаю, от чего они передохли в таком количестве: может, здесь даже несколько поколений. Ветер, снег и солнце искрошили в пыль их высохшие хитиновые оболочки. Остались только огни. Мертвые, крошечные огни. Но эта пакость однажды едва не сожгла все поле и близлежащие дома в придачу! Чего мы только не делали, чтобы от них избавиться, все бесполезно! Даже настоящий огонь их не прогнал! А когда-то это было прекрасное поле засеянное лавандой!.. Не подходите близко, иначе проклятые насекомые могут взбеситься и поджечь мой дом!

– Впервые слышим о насекомых. В наших краях такое случается с китами и оленями. Это очень редкое явление…

И мы принялись выпрашивать у Джаннет разрешения подойти поближе, заверяя, что будем осторожными. Тали даже сняла с шеи радиоприемник, чтобы тот не потревожил опасные огни случайными помехами.

Под напором жалобного нытья на трех языках новоиспеченная подружка уступила.

– Помните, что это не невинные букашки, которых можно посадить в банку! – сказала Джаннет напоследок.

Проверив, что наш пока еще белоснежный зверь сладко спит на коленях у профессора, мы зашагали к полю.

– А она подала мне интересную мысль, – улыбнулась сестра, когда мы отошли на порядочное расстояние от веранды. – Мне бы и в голову не пришла идея ловить призраков.

Подойдя к полю вплотную, я смогла рассмотреть растения подробней. Сухая лаванда сохраняла цвет, но ветры и дожди сделали свое дело – наибольшая часть цветов осыпалась на землю, оставив торчать голые стебли.

Призраки светлячков неспешно летали над ними, сновали среди сухих кустиков и у самой земли, где сквозь сушняк пробивалась какая-то зелень. Я вспомнила северные сказки про самоцветы. На миг показалось – стоит лишь копнуть землю, и я добуду россыпь застывших огоньков. Впрочем, ближайший призрак прошел сквозь мою руку, словно она состояла из воздуха. Ни движения ветра, ни тепла, ни холода.

У Тали дела обстояли не лучше. Удивительно, как вампирше вообще удалось разозлить эти создания – сестра раз за разом сжимала ускользающие огоньки в кулачке, но результат был один и тот же. Мертвые светлячки казалось, даже не обращали на ее усилия внимания. Чудо произошло только на пятнадцатой или двадцатой попытке. Огонек беспомощно затрепетал в тюрьме из пальцев, не в силах выскользнуть.

– Он не жжется? – успех Тали я восприняла как должное, ведь кому как не мертвецу удалось бы поймать другого мертвеца, пусть и без тела? Но рассказ Джаннет о воспламенении поля вселял опасения. – Тебя не украсит пара сквозных обгорелых дыр!

– Нет. Отломи-ка веточку для тестирования объекта.

Я так и сделала, просунув тонкий стебелек сквозь брешь в пальцах, и сухое растение тут же вспыхнуло – пленник сестры был не в настроении.

После этого эксперимента Тали вдруг поднесла руки ко рту и проглотила добычу. Выждав какое-то время открыла и закрыла рот. Призрачный огонек не вылетал обратно и лицо Тали, почти не отличимое от моего, засияло озорной улыбкой:

– Поиграем в шаманов?

– Только не говори ей, что ешь призраков, иначе она нас и на порог не пустит, – для порядка проворчала я, но и мои губы уже растянулись в улыбке, а идеи посыпались одна за другой.

Проявить свою фантазию в полной мере нам удавалось не всегда, потому подобные моменты мы обе ценили на вес золота. Вернувшись к вампиршам, мы отозвали Джаннет в сторону и «по секрету» рассказали, что знакомы с одним толковым шаманом, который кое-чему научил Тали. Но это искусство мертвецов, непостижимое для живых, а потому Тали не может ничего о нем рассказать, даже если бы не давала клятвы при посвящении.

Суть наших пространных рассуждений сводилась к тому, что проверив кое-что на поле, мы решили – раз Джаннет наша подруга, то Тали, еще не ставшая шаманом, рискнет и соберет призрачных светлячков в какой-нибудь мешочек или шкатулочку, чтобы избавить подругу от опасности. Потом мы передадим пойманных духов шаману, и тот уж навсегда от них избавится, и светлячки не вернутся обратно к полю. За это шаманы всегда берут плату, но не деньгами. Нашему шаману сгодится какая-нибудь книга про версии о Конце Света – он мнит себя ученым и считает, что постигнет мудрость мира, читая толкования других о том, что произошло.

Джаннет поверила. Может быть, не всему, но пообещала купить любую книгу – вампиршу интересовал лишь результат. Не нужный нам бархатный мешочек от какой-то безделушки мгновенно нашелся, Джаннет удивилась только тому, что все призраки поместятся внутрь куска материи. Возможность же заключить призрачные огни в тряпку ее почему-то ничуть не удивила.

– Призраки способны проходить сквозь друг друга. Фактически, их всех можно собрать в одной точке, размером с жемчужину или горошинку, но лучше оставить немного места, так они будут меньше злиться, – с умным видом изрекла сестра, поразив этой информацией вампиршу, и мы отправились обратно к полю.

Глава 6. После охоты

Болело все. Ноги гудели, словно внутри них протянули высоковольтные провода, спина и плечи отзывались жалобным нытьем при малейшем движении. Не стоило до самого рассвета бродить по полю, выискивая мертвых светлячков среди кустов сухой лаванды – призрачные насекомые не сидели на месте, ожидая, пока их поймают, а разбредались по «зачищенным» участкам зарослей. Мероприятие можно было бы растянуть на несколько ночей, но сестру подгонял азарт и справедливые опасения, что не все обитатели видневшихся вдали домов обрадуются исчезновению красивых огоньков. К счастью, лавандовый сушняк окружали поля, на которых еще не выросло ничего высокого, и беглецы, залетающие на них, виднелись как на ладони. В большинстве же огоньки при жизни облюбовали лаванду и не стремились ее покидать.

Лицо Тали, сидевшей у окна, на секунду показалось мне живым и даже с легким румянцем. Я рассеянно заморгала, пытаясь сбросить остатки сна:

– Жанна убьет нас своими воплями, ведь мы не пришли на встречу.

– Я встретилась с ней и перекинула видео, вместе с остатком сувениров от Петра Георгиевича. Она едва не прыгала от счастья, такое впечатление произвели на нее самовары и медведи. Болтушка приняла меня за тебя и пыталась напоить кофе, – сестра помолчала, давая время осознать свои слова. – А профессор Василевич отругал нас с тобой за ненаучный подход и уничтожение редкого неизученного явления. И еще велел остерегаться «неземного счастья» от внезапно обрушившейся на наши головы вампирской дружбы.

– Полагаешь, он не мог отказаться от гостеприимства?

– Похоже на то. Отказывать вбившим что-то маниакальное себе в голову женщинам опаснее, чем обзывать вампиров тупиком эволюции, – Тали усмехнулась, и в руках у нее что-то треснуло.

Присмотревшись, я поняла, что сестра разламывала одну из игрушек Ылкэпэнера, к которой наш зверь потерял интерес. Теперь Тали взялась за светодиоды, закрашивая их желтым лаком, то ли купленным, то ли одолженным у Жанны. Незнакомый флакончик помог окончательно прояснить мысли, и я озвучила сомнения:

– Мне кажется, или дело не в косметике?

– Я по-прежнему не дышу и испугалась собственного отражения. Кстати, – сестра кинула мне на кровать какую-то книгу, – профессор правда нам это передал.

Книгу скрывала непрозрачная съемная обложка, по виду пережившая немалое, и я заглянула в конец, где печатались выходные данные. Оказалось, Хенрик передал нам книгу Эрики Сандрелли в переводе некой Моревой Л.

– Я думала, это был сарказм. Она же входит в школьную программу!

– Только частями. Профессор пояснил – учебные заведения любят использовать «избранные» главы. Видимо блюдут политкорректность, – хмыкнула Тали. – Хенрик же считает это признаком упадка и деградации социума.

Наскоро приведя себя в порядок, я занялась изучением книги. Ни на что другое сил все равно не осталось, даже позабавить Ылкэпэнера роскошной игрушечной мышью на веревочке, привязанной к «удочке», оказалось выше моих сил. Тали же, покончив с игрушкой, взялась за бархатный мешочек, разрисовывая «темницу призраков» орнаментами ханты и манси. Раньше эти народы называли себя остяками и вогулами. Названия сменились, но орнаменты и их значение остались те же. Привстав, я разглядела глухаря, человека на лошади и особо загадочный орнамент – лягушку. Сестренка развлекалась, как могла.

Огорченный отсутствием внимания песец с умильным видом взобрался на кровать и устроился у меня под боком, с надеждой поглядывая на шуршащие страницы.

В знакомом еще со школы прологе коротко рассказывалось об уходе вампиров «в тень» после Средних веков прошлой эры и «выходе из тени», когда мир стал настолько цивилизован, что закон превратился в защитников кровопийц, чем те не преминули воспользоваться.

Дальше следовала первая глава, не встречавшаяся мне ранее. И неудивительно, ведь к данной теме я не питала не малейшего интереса, а глава расхваливала вампиров, принесших огромный вклад в культурное наследие – «выйдя из тени» кровососы стали строить для себя замки, ничуть не хуже, а порой и лучше некоторых архитектурных памятников минувших веков. Часть этих строений передана в дар людям, украсив города и пригороды…

Чем дальше я читала, тем больше во мне крепла уверенность – Сандрелли показывала эту главу вампирам до того, как завершила работу над книгой, и кровососы пребывали в счастливом заблуждении, что их ожидают нескончаемые дифирамбы до самого конца. Легко представить, что перед итальянкой распахивались все двери, о чем после выхода книги клыкастым пришлось крупно пожалеть.

Дальше автору в изысканной манере удавалось одновременно хвалить и унижать вампиров, подавая их недостатки в интересном ракурсе. Становилось понятно, почему книгу целиком не включили в школьную программу. Под очарованием Эрики я испытала страстное желание пойти раздать милостыню несчастным убогим кровососам…

Но наслаждаться чтением долго мне не дали – казалось, солнце только что село, но Джаннет уже приехала и потащила нас на прогулку по ночному городу. Я кое-как переставляла ноги, притворяясь, что иду так медленно от того, что любуюсь ночным городом, и слушала болтовню вампирши. К слову, на английском Джаннет говорила хуже нас, так что требовалось немало умственных усилий, чтобы толком воспринять обрушивающуюся на нас информацию. А говорила вампирша, как ни странно, о профсоюзе мертвецов, после Конца Света сформировавшемся во Франции рекордно быстро. Сейчас, когда позволяют технологии, государство даже оплачивает гражданам так называемые «вторые тела». Любой, кто погиб до достижения старости, которая почему-то автоматически приравнивалась к «хорошо прожитой жизни», мог подать заявку на включение в очередь по квоте «вторых тел». Если в провинции закончились места, гражданину могли предложить переезд в другой город…

Хитросплетения правил относительно «второго шанса» напоминали целый лабиринт, и послужили бы отличным материалом для новой книги Сандрелли, но неприятное чувство мешало полностью вникнуть в услышанное. Для чего Джаннет затеяла этот разговор?..

– Но с моей помощью это выйдет гораздо быстрее, – веско закончила вампирша, и все стало на свои места.

Худшее опасение подтвердилось, и я неосознанно сжала руку сестры, что не укрылось от глаз «бессмертной». Но прежде, чем она успела что-то сказать, Тали уже спрашивала о том, что нужно для получения подобной помощи:

– Мы с сестрой хотели бы оставить все как есть. Я – любительница экстрима, несовместимого с жизнью, а Тая с детства подумывает о смерти. Но вот мама бы не отказалась. Я не стала бы обсуждать это с посторонними, но чувствую, что тебе можно доверять. Так вышло – наш папа жив, и… ты ведь понимаешь, они любят друг друга, и папа даже не помышляет об измене, а у нас в России со «вторыми телами» серьезные проблемы…

И Тали принялась расхваливать правительство Франции. Лесть и трагическая любовная история произвели на Джаннет нужное впечатление – вампирша растрогалась и пообещала всяческую помощь нашей семье. Даже слова о моем возможном самоубийстве вызвали у кровососки умиление. Она всплакнула, что-то неразборчиво говоря между всхлипами о редко встречающихся глубоких родственных чувствах и о том, как ей повезло нас встретить.

Я выждала время, когда разговор перешел на другую тему, и незаметно воспользовалась дистанционным пультом. Остатки игрушки Ылкэпэнера в мешочке на шее у Тали зажглись таким же цветом, что и мертвые светлячки. Джаннет, прилежно исполнявшая роль подруги в своем понимании – рассказывая про взаимоотношения Патриса, Северина и обожающей пить кровь влюбленных друг в друга мальчиков Ивонн, замолкла на полуслове.

Тали нахмурилась, с сосредоточенным видом прикрыла мешочек ладонью, и «призраки» успокоились спустя пятнадцать секунд.

– Жаль, что нам скоро придется покинуть Францию, но иначе никак, – вздохнула сестра. – Что привезти тебе с Севера в подарок? Чукчи делают аппликации из меха и тюленьей кожи, и резьбу по костям.

– Есть интересные музыкальные инструменты, – подхватила я. – У алеутов это «чаях» – многострунная цитра, а у кетов костяные или деревянные варганы. Правда, варган маленький, выглядит не внушительно, если ты, конечно, не будешь играть на нем. Есть санквалтап, цитра в форме лодки, ее хантыйское название – нарс-юх… – я вовремя прикусила язык, едва не сболтнув, что этот инструмент частенько изготавливают из осины, как и колья для ликвидации «бессмертных» в древние времена. – Что тебя больше привлекает? Может, привести обычный русский самовар? Балалайку?

– Хочешь настоящий шаманский барабан? – предложила Тали. – Или национальную одежду? Есть двойные меховые шубы, с капюшонами, украшенными оленьими ушами и разноцветными кисточками. Продавцы после Конца Света полюбили врать, что это улучшает слух…

– Наверно, что-нибудь красивое из дерева… на ваше усмотрение… – растерялась Джаннет.

В попытке собрать мысли в кучу, она зашла в книжную лавку, специально для вампиров работавшую ночью, но ничего о сувенирах с Севера, ровно как и о наших родных краях, там, разумеется, не нашлось.

Зато книга «Сто и одна версия причин Конца Света» наконец перешла в нашу собственность, но вдобавок к ней Джаннет подарила какие-то романы из своих любимых. Эти книги, разумеется, требовалось перевести с французского, а пока мы не освоили язык, «бессмертная» пояснила, что один из романов о принцессе, хлеставшей принца кнутом, и посоветовала ускорить изучение языка, чтобы и мы насладились этой невероятно захватывающей прозой.

Нам удалось состроить заинтересованные лица. К счастью, почти невесомые прикосновения пальцев к коже выходили даже тише биения сердца, и оставались неслышными для ушей вампирши, так что изучи Джаннет азбуку Морзе, она и тогда бы не услышала безмолвных переговоров между мной и Тали. Закончив совещаться, мы выбрали еще несколько книг с той же полки – уже за собственные деньги.

Джаннет пришла в восторг от нашего выбора, твердя, что не ошиблась в нас, а мы тем временем строили коварные планы, как по возвращении домой соберемся с друзьями всей компанией и позвав одного знакомого городского зазнайку, знающего французский, попросим переводить вслух…

К концу смены под яблонями стали натягивать темные полотна – цветы во всем саду проредили, и, как охотно пояснила одна из работавших вместе с нами француженок, теперь оставалось только ждать, когда опадут лепестки с завязавшихся соцветий. Для их сбора и предназначались полотна, чтобы сохранить как можно больше лепестков.

Обратно мы возвращались на общественном транспорте, ехавшем совсем другим путем, нежели нас отвозил Северин, и смогли увидеть соседний сад. Яблони там закрывались ровными рядами стеклянных сооружений, создававших впечатление оранжереи с тропическими садами. Мне показалось это крайне глупым – зачем прятать за стеклом деревья, отлично переносившие местный климат? Дальнейшие расспросы только усилили чувство нелепости происходящего. Четких ответов никто из окружающих не желал давать. А с яблонями точно было что-то не так, но мы с сестрой и в этот раз не обнаружили ничего особенного.

Попутчики лишь рассказали, что так поступают со всеми яблонями нового сорта: через несколько дней и сад, в котором мы работали, покроется стеклом. Каждое дерево отделят от других герметичными дверями, и такую стеклянную комнату снабдят отдельной вентиляцией. Стеклянные стены, крышу и прочее, разбирают только после сбора урожая и перевозят в следующий сад. Об этом говорили с гордостью, однако, для чего нужны такие космические меры безопасности, никто не мог ответить, все лишь улыбались или пожимали плечами. Еще выяснился странный факт – сбор спелых яблок доверяли только каким-то постоянным сотрудникам. Например, мы с Тали наняться на эту работу не могли…

В итоге, вместо того чтобы по приезде в город возвратиться в дом мадам Ивонн, мы разыскали в здании, где проводил лекции профессор Василевич, Жанну, решив проявить больше усердия при ее расспросе.