Тайга

Лыжные следы привели детей к деревянной избушке, одиноко стоявшей на поляне. Так вот куда, оказывается, шел человек. Не в деревню, как они надеялись, а в охотничий домик, построенный очевидно промышлявшими в таёжной глуши охотниками. Даже они, истинные уроженцы мегаполиса, понимали, что такие жилища строятся вдали от людских поселений. Разочарование охватило обоих, и надежда, что заставляла их без устали двигаться вперёд, отодвинулась куда-то далеко-далеко. Матвей решил не поддаваться на провокацию надвигающегося чувства безысходности, и твердым шагом двинулся к дверям избушки. Вика поспешила за ним. Они постучали, но изнутри никто не отозвался. Было тихо, только где-то в таёжной дали перекликались птицы. Дети постучали сильнее, но мертвая тишина за дверью по-прежнему оставалась единственный ответом. Матвей толкнул дверь, но та оказалась запертой изнутри. Он навалился на неё, к нему присоединилась Вика. Дети изо всех сил толкали дверь вдвоем, но все их усилия казались напрасными. Запоры в этой избушке были сделаны охотниками на совесть крепко и прочно, и рассчитаны они были на звериную силу, а не хрупкие детские плечи.

Матвей понял, что можно отбить себе оба плеча, но так и не добиться результата. Надо было найти другой способ проникнуть внутрь. С правой от двери стороны виднелось маленькое окошко с закопченным стеклом. Вика постучала.

– Эй, есть кто-нибудь? Пустите нас, пожалуйста.

Из избушки по-прежнему не доносилось ни звука. Вика поднялась на носки, пытаясь рассмотреть, что там внутри, но сквозь грязное стекло ничего не было видно. Матвей толкнул окошко, раз, другой, третий. Толкнул сильнее. Успехом его усилия не увенчались. Окошко упорно не желало сдаваться и пропускать внутрь непрошенных гостей.

Вика нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, холод пробирал её до костей, а вместе с ним иррациональное чувство страха. Сибирский день, едва успев начаться, близился к концу, и что они будут делать, когда ночь войдёт в свои права? Остаться в ночном лесу, полном диких зверей, ужасно не хотелось. Девочка уже видела, чем заканчиваются встречи с ними. Только бы им поскорее открыли дверь.

Матвей это тоже понимал, он с утроенной силой скрёб раму, пытаясь потянуть её на себя. Сквозь мутное стекло он разглядел прикрепленную к внутренней части рамы ручку. Значит, окно можно открыть, лишь попав внутрь. Мальчик уже было отчаялся, но тут заметил торчавший в стене меж брёвен ржавый гвоздь. И усмехнулся предусмотрительности охотников, оставивших его на крайний случай. Воспользовавшись этим импровизированным ключом, он открыл окно и просунул голову в отверстие. Когда глаза мальчика привыкли к царившему в избушке полумраку, он смог разглядеть грубо сколоченный деревянный стол в центре и наполовину лежавшего за ним человека. Голова человека была опущена.

– Простите, мы с Викой боимся волков и хотели бы войти, если это возможно. – Человек за столом не шевелился. – Вы меня слышите?

Не дождавшись ответа, Матвей вылез.

– Кажется, он там без сознания, – сказал он Вике. После короткого раздумья, решил: – Сделаем так, я залезу через окно и открою дверь изнутри.

– В чужой дом? Без разрешения?

– Пока дождёмся разрешения, замёрзнем от холода. Или станем обедом для голодных волков. Они уже идут наверняка по нашему следу.

Вдали, словно подтверждая обоснованность его опасений, раздался протяжный волчий вой.

– Ну чего ты стоишь, лезь скорее, – испуганно озираясь, торопила Вика.

Казалось, она уже забыла о своих сомнениях о незаконном проникновении в чужое жилище. Но стоило Матвею ухватиться руками за раму, как Вика судорожно вцепилась в его пуховик.

– Я тут одна стоять не буду! Мне страшно!

– Ок, лезь ты.

– Нет, там мне будет страшнее.

– Задала задачу, и так нельзя, и так нельзя. – Матвей даже опешил от тупиковости положения. – И что же нам теперь делать? Вечно тут стоять?

– Давай так, ты лезешь первым, а я следом за тобой. Только ты мне руку сразу подай!

– Замётано!

Матвей полез в окошко, но оно оказалось столь маленьким, что он смог протиснуть в него только половину своего тела. Чтобы пролезть дальше, нужна была хоть какая-то опора для ног, а ноги Матвея бестолково болтались в воздухе, и упереться им было не во что. Чтобы вылезти обратно, нужно было аналогично упереться во что-нибудь руками. Внутри таких спасительных предметов тоже не нашлось. После нескольких безуспешных попыток продвинуться в ту или иную сторону, он пришёл к выводу, что просто-напросто застрял. В памяти всплыл похожий сюжет из любимого в детстве мультфильма о Винни-Пухе, когда тот, наевшись до отвала в гостях у Кролика, тоже застрял на выходе из норы. И несмотря на идиотскую ситуацию, он рассмеялся.

– Что ты там смешного увидел? – не поняла причину его веселья Вика.

Ей было страшно стоять у бревенчатой стены одной, её била мелкая дрожь то ли от холода, проникшего под одежду, то ли от жуткого волчьего воя, доносящегося из таёжной глуши. Какой уж тут смех!

– Винни-Пуха вспомнил.

– Ты издеваешься? – едва не задохнулась от возмущения Вика. – Я тут трясусь от страха, а ему смешно.

– Да я бы не смеялся, если бы не застрял. Тяни меня.

Девочка ухватилась за его дрыгающиеся ноги и насколько хватало десятилетних сил потянула назад. Матвей извивался ужом, тщетно стараясь сделать этот процесс результативным.

– Ничего не получается, – Вика расстроено отпустила его, с трудом переводя дыхание. – Почему ты такой толстый?

– Просто у кого-то слишком узкие окна. – Матвей снова процитировал мультфильм и задней частью своего тела почувствовал, что юмор его снова не был оценен. – Давай так. У меня плечи шире талии, то есть задницы, подтолкни меня вперёд.

Ситуация повторилась, девочка пыхтела, мальчик трепыхался ужом, только вектор направленных действий сместился в противоположную сторону. Анатомические расчёты оказались верными, и Матвей наконец протиснулся в оконце и плюхнулся на дощатый пыльный пол, который похоже со времени постройки избушки никогда не мыли. Он поднялся и посмотрел на охотника. Голова и руки его всё так же лежали на столе, а сам он по-прежнему не двигался.

– Эй, ты где там? – донесся до него тонкий девчачий голосок.

Матвей протянул в окошко руки. Вика была стройнее и пролезла внутрь безо всяких проблем. Стряхнув пыль с пуховика, она заметила неподвижного человека. Глаза её вновь распахнулись от ужаса.

– А вдруг он мертвый? – сказала она почему-то шепотом

– Эй, вам помочь? – тихо спросил Матвей.

Ему тоже было не по себе, но он старался, чтобы Вика этого не заметила.

Человек за столом не издал ни звука. Медленно ступая, Матвей приблизился к охотнику и осторожно протянул к нему руку. Как только рука мальчика коснулась чужого плеча, человек, к ужасу детей, сполз со стола и грузным мешком повалился на пол. Глаза его неподвижно смотрели в потолок. Лицо, на котором сквозь запекшуюся кровь виднелись рваные раны от волчьих клыков, выглядело жутко. Такие же кровавые следы от ран были видны и на шее. Охотник был мертв. И умер он, судя по всему, от потери крови. Вика прижалась к спине Матвея, чтобы не видеть страшного лица мертвого охотника. Матвей с грустным вздохом стянул с лежанки грязное покрывало и накинул его на тело охотника. Безжалостная схватка диких зверей с человеком больше не была их детской догадкой, а оказалась суровой реальностью. Теперь им не на кого было надеяться, а надо было как-то выжить. По крайней мере до того времени, пока их не найдут спасатели.

Матвей обернулся к девочке.

– Ему уже ничем не поможешь. Давай лучше я попробую печку разжечь, хоть согреемся.

Вика взглядом указала на мертвого охотника.

– Я его боюсь.

– Что же нам с ним делать?

Матвею самому не улыбалось провести ночь под одной крышей с мертвецом. Он был нормальным мальчишкой, и всяческие жуткие сказки про вампиров и ходячих мертвецов имели свою привлекательность ровно до тех пор, пока оставались сказками, не претендуя на реальный мир.

– Придется вытащить его наружу. Ты мне не поможешь?

Вика так испуганно затрясла головой, что он понял, придется действовать самому.

Матвей взялся за тулуп, что был на охотнике, и поволок мертвеца по деревянному полу, искоса поглядывая, чтобы покрывало не сползло с его лица. В глубине души мальчику совсем не хотелось увидеть это жуткое исполосованное клыками лицо еще раз. Ему повезло, если конечно это можно назвать везением, тело охотника оказалось не столь тяжёлым. Оттащив труп от стола, мальчик почувствовал, процесс остановился. Поясной охотничий ремень, из которого торчали патроны, зацепился за вылезший из половой доски ржавый гвоздь. Мальчик отцепил ремень и продолжил путь. Отодвинул задвижку на двери, выволок тело наружу. Сердце гулко билось о рёбра, казалось, сейчас оно выскочит из груди. Но иного выхода не было, это дело надо было довести до конца. Дотащив мёртвого охотника до сугроба, Матвей спешно забросал его снегом. Покончив с этой жуткой для детской психики процедурой, он со всех ног, словно за ним самим сейчас неслись голодные волки, кинулся назад в избушку и задвинул прочный засов на двери.

Теперь можно было подумать и о ночлеге.

Матвей взял с прибитой к стене полки большие сибирские спички, разжег печку дровами, которые наготове лежали тут же рядом с печью.

– Никогда не видела такие огромные спички! – удивленно сказала Вика.

– Их делают специально для Севера, чтобы ветер не гасил, и тогда костер можно разжечь быстрее.

Дальнейшие объяснения, для чего в Сибири нужно быстрее разжечь костер, замерзшей девочке не потребовались. Она кивнула головой и сказала:

– Хорошо, что в этой избушке есть такие замечательные спички.

Огонь медленно разгорелся. Дети, наконец, могли осмотреться и перевести дух. Поле для осмотра было нешироким. Избушка оказалась крепким, сколоченным из толстых брёвен строением, в которой охотники могли отдохнуть после трудных переходов, подкрепить силы, переждать пургу, очень суровую в этих краях, а весной и осенью – холодные проливные дожди. Для этого в избушке и держали все необходимые вещи и продукты. Вдоль правой от двери северной стены стояли сколоченные из досок две лежанки. Одеял, подушек и прочих городских излишеств не было, а лежали телогрейки и старые шубы, пусть не идеальной чистоты, но зато очень теплые. Напротив, у южной стены железная печка на четырёх ножках, в пасти которой уже весело плясало ярко-оранжевое пламя. У двери лежали заготовленные для печки дрова. Чуть дальше у той же стены небольшой разделочный стол-шкаф, над ним двухъярусная забитая всяческими предметами полка, где Матвей и нашёл спички. Рядом со столом, видно для улучшения видимости в процессе приготовления пищи, еще одно окошко. Середину комнаты занимал сколоченный из строганных досок стол, по обеим сторонам его две лавки. Вот и вся скудная меблировка охотничьей избушки. Нехитрое и простое убранство домика как отражение того образа жизни, к которому привыкли местные обитатели. Главным украшением, по мальчишескому мнению, было вне сомнения оружие. На противоположной от двери западной стене висела на гвозде малокалиберная винтовка, рядом с ней на другом гвозде Матвей и разместил оброненное погибшим охотником ружьё. Затем закрыл окошко, через которое они проникли.

Избушка набиралась уютным теплом, и Вика уже не дрожала как осиновый лист на холодном осеннем ветру. Но для девочки, привыкшей к московскому бытовому изобилию, слабый свет сибирского солнца, что с трудом просачивался сквозь два небольших оконца и никак не мог разогнать полумрак в избушке, был недостаточен. Матвей взял с полки ещё пару свечей, зажёг и поставил на стол. В домике сразу стало светлее, и через некоторое время дети почувствовали, что их клонит ко сну. Сказывалось все – и пережитые волнения, и долгая дорога по глубокому снегу. Матвей и Вика, не сговариваясь, и не говоря друг другу ни слова, повалились на охотничьи лежанки и, укрывшись старыми шубами, крепко заснули.

Матвей с трудом разлепил глаза. Ему показалось, что он закрыл их всего на пару минут, а сквозь мутные оконца уже пробивался тусклый утренний свет. Свеч за ночь погасли и растеклись по столу. С соседней лежанки из-под сбитой в кучу шубы не доносилось ни звука, и Матвей понял, что проснулся первым. Комната за ночь так остыла, что никакие шубы уже не грели, холод змейкой проскользнул под них, и зубы уже начинали выдавать кавалерийскую дробь. Дрова в печи давно сгорели. Городские дети, конечно, не могли знать, что в дровяных печах огонь нужно постоянно поддерживать, потому что сосновые поленья быстро сгорают, и огонь, дающий необходимое в это время года тепло, просто погаснет, как это и случилось. Стуча зубами, Матвей вскочил, накинул на себя телогрейку, что этой ночью служила ему подушкой, и принялся разжигать печку.

– Почему так холодно? – глухо прозвучал голос Вики.

Мальчик обернулся и улыбнулся – из-под шубы виднелись только глаза девочки.

– Это тебе не московская квартира, где и газ, и электричество, а про отопление вспоминаешь только, если трубу прорвет, или она на трассе замерзнет и лопнет.

– А у нас никогда ничего не прорывало, всегда было тепло, – грустно сказала Вика. – Откуда ты всё знаешь?

– Отец часто брал меня с собой в поездки, мы можно сказать полстраны исколесили. Много, где пришлось побывать, в том числе и в таких местах, ну навроде этих – он обвёл взглядом избушку.

– Повезло тебе, романтика по полной программе, – Вика заворочалась под шубой, попробовала выпростать руку и тут же убрала её обратно, в тепло. – А у меня всё так обыденно: школа, курсы по английскому и французскому, уроки рисования, из всех развлечений – игры в мобильнике.

Матвей усмехнулся.

– Романтика? Так ты в ней сейчас по самые уши. Что-то я не наблюдаю счастья на твоём лице.

Печка перестала дымить, огонь радостно заколыхался на покрытых смолой поленьях. Дверцу печки Матвей закрывать не стал, чтобы тепло поскорее заполнило их временное пристанище. С трудом разогнув замёрзшие конечности, мальчик встал и решил сменить тему разговора.

– Пора подкрепиться, есть хочу ужасно. Тут обязательно должно храниться что-нибудь съестное. Я видел в фильмах, в таких домиках всегда держат еду про запас.

– А мой папа всегда говорил, что в кино одно вранье!

– Не всегда, бывает и правду показывают, – машинально отозвался Матвей.

Он сверлил взглядом разделочный стол, который одновременно был и шкафчиком. Только там и могли храниться съестные припасы охотников. При мысли о еде у мальчика потекли слюнки и призывно заурчало в желудке.

Матвей распахнул дверцы стола, пошарил внутри и вытащил алюминиевые тарелки и ложки. Пытаясь замаскировать разочарование, сунул нос поглубже и почти исчез в глубине. Вика уже сидела на лежанке, с любопытством наблюдая за его действиями. Есть уже и вправду хотелось.

– Странно, – пробормотал Матвей, выныривая из недр кухонного стола.

В руках он держал две небольшие картонные коробки, на одной из которых карандашом было нацарапано «Патроны». Уже не скрывая своего расстройства, он бросил коробки обратно в стол.

– Патронами мы завтракать не будем.

– Не будем, – эхом прозвучал высокий голос с лежанки.

Матвей не собирался так легко сдаваться. Взгляд его упал на лежанку, на которой он провёл ночь. Под ней стоял деревянный ящик. Недолго думая, Матвей ухватился за край и потащил. Ящик оказался обнадеживающе тяжёлым, но к разочарованию Матвея в нём находились строительные инструменты: топор, пила, молоток, гвозди, и прочие необходимые для жизнедеятельности в тайге предметы. На всякий случай Матвей проверил, нет ли чего под лежанкой Вики. Откинув свисающую с неё полу шубы, он обнаружил ещё один ящик. На этот раз его ожидания оправдались.

– Так, посмотрим, что тут у нас. О, консервы! Супер! Так, тушенка, ещё тушенка, сухари, рыба, зеленый горошек, ламинарии, о, даже персики консервированные! Ты что будешь есть?

– На завтрак я предпочитаю мюсли и фреш.

– Извини, мюсли в нашем меню не значатся. Могу предложить сухари и морские водоросли.

Вика отвергла сей изысканный завтрак.

– Лучше уж рыбу. Можно с сухарями.

– Понял, принял. Сейчас всё будет. А я тушенку поем. –Матвей уже выкладывал консервные банки на столешницу. – Про московское питание на время придётся забыть. В ближайшие дни в нашем рационе будет только приправленная романтикой тушёнка. Ну, вылезай уже, позавтракаем. Или это у нас обед будет? А, без разницы, до чего я голодный.

Матвей болтал без умолку, одновременно ловко вскрывая консервы открывалкой. Рядом с консервными банками он положил две ложки, приосанился и гордо и торжественно произнес:

– Кушать подано, мадемуазель!

Пафосный вид так не сочетался с убогой обстановкой грубо сколоченной из нетёсаных брёвен избы, что невольно вызвал у Вики улыбку.

– А что насчёт тарелок? – Вика взглядом указала на полку над разделочным столом. – Или про них тоже нужно на время забыть? И помыть эту грязную посуду ты, ясное дело, тоже не догадался?

– Вот черт, об этом я как-то не подумал. Мама к обеду доставала чистую посуду из шкафа.

При воспоминании о маме Матвей почувствовал, как у него защипало в глазах. Он отвернулся, чтобы не показаться слабым. От грустных мыслей его отвлёк весёлый голос. Вика, не подозревая о душевной боли, продолжала подсмеиваться над незадачливым представителем мужского пола.

– Но кто-то же мыл эту посуду прежде, чем в шкаф поставить?

– Мыл? – Матвей наморщил лоб, припоминая цепочку событий. – Точно, вспомнил! Она же и мыла.

Он растерянно уставился на девочку.

– А где нам воду взять?

– А снег, по-твоему, не вода? Видишь, ведро стоит в углу возле печки. Возьми его, и снега с улицы принеси.

– Ха-ха, улица, скажешь тоже, – засмеялся Матвей, – да тут везде улица. Ладно, пошел я за водой.

Выйдя из избушки, мальчик чуть не ахнул от представшего перед ним вида. Грустных мыслей как ни бывало. Вчера, когда они как сыщики топали по охотничьим следам, не замечая ничего вокруг, а после он с трудом тащил тело этого самого охотника, шикарные виды дикой первозданной красоты пролетели мимо. А сейчас он мог бы уверенно про себя сказать – «отпала челюсть». Стройные стволы величественных сосен поднимались ввысь, теряясь где-то в далеком небесном мареве. Разноцветными искорками поблескивал снег под светом редких лучей, едва пробивающих себе путь сквозь пелену облаков. Снег кругом, белый, воздушный, не та серая муть, что липнет к подошвам в Москве. И такая тишина, какой в Москве даже ночью не дождёшься. Её изредка нарушал говор неведомых птиц. День был прекрасен. Мальчик едва не забыл, как и зачем он здесь оказался, но урчание в желудке вернуло мысли в колею обыденности. Матвей двинул было к сугробу, но вспомнив, кто там лежит, быстро развернул в другую сторону. Набрав полное ведро снега, он вернулся в дом и поставил ведро на печь. Пока Вика мыла алюминиевые ложки и тарелки, Матвей занялся мужской работой – натаскал тяжелых сосновых поленьев. В углу возле печки выросла порядочная куча топливного материала. Мальчик быстро учился на собственных ошибках. Трудный опыт с замерзанием этой ночью подсказал, что куда лучше иметь необходимый запас топлива по рукой и сохранять тепловой баланс, подбрасывая дровишки в огонь. Тогда и бегать за ними из безопасной избушки в холодную тайгу не придётся. Закончив все предварительные экзерсисы, дети, наконец, смогли поесть.

После завтрака, или обеда, за неимением часов определение времени превратилось в некое расплывчатое понятие, Вика аккуратно вымыла все столовые принадлежности и поставила посуду на полку. Матвей тем временем занимался детальным осмотром оружия, которое его, как любого мальчишку, заинтересовало в первую очередь. Он снял с гвоздя один из предназначенных для охотничьего промысла экземпляров и, не без тайной мысли, похвастать знанием предмета перед девочкой, сказал:

– Это малокалиберная однозарядная винтовка. Я стрелял из такой. Однажды весь наш класс повели на стрельбище, я участвовал в соревнованиях, и я занял второе место, – добавил он с гордостью, – хотя стрелял в первый раз. Но если по чесноку, другие, тоже стреляли впервые.

– Как же у тебя так получилось?

– Ладно, признаюсь, я в тире пострелять люблю из воздушки. Мы с отцом каждое воскресенье в Измайловский парк ездим. Так что опыт кое-какой все же имею, хоть и не первое место тогда я занял, но и не последнее все-таки.

Вика понимающе кивнула.

– Все вы, мальчишки, одинаковые – вам лишь бы хвалиться и всегда быть на первом месте. Или на втором.

– Главное, что не на последнем, – со значением поднял Матвей указательный палец.

Сказал, а затем оттянул затвор винтовки. Патрона в ней не было. Он повесил оружие на гвоздь и взялся за второе. Это было самое настоящее крупнокалиберное охотничье ружьё. Как и винтовка, оно тоже было однозарядное.

– А вот из такого мне стрелять никогда не приходилось. Видел, как сосед на даче в ворон стрелял. Громыхает – просто жуть! Вороны, бедолаги, ворохом рассыпались.

Он отодвинул защёлку и переломил ствол. В нем торчал неиспользованный патрон.

– Ты бы отложил его куда-нибудь подальше, – девочка с опаской покосилась на оружие. – Нам это ни к чему. Если только тебе не захочется поохотиться на ворон.

– Нет, – рассмеялся Матвей, – на ворон не захочется.

Он аккуратно разместил ружьё на стене рядом с винтовкой, сделал два шага назад и восхищенно уставился на них, словно ценитель искусств на полотна Брюллова в Третьяковской галерее.

– О, Матвей, тут есть радиоприемник! – радостно воскликнула Вика, указывая пальцем на полку над кухонным столом.

– Ну, и что в нем такого особенного? Я давно его заметил, – равнодушно пожал плечами мальчик, продолжая любоваться оружием. – Каменный век! Лучше бы охотник планшет сюда притащил, хоть фильмы бы посмотрели. А ты – радиоприёмник! Да ему давно место в музее.

– Ты опять не догоняешь. Ты пробовал связаться с отцом? Звонил ему?

– Как бы я это сделал? Мобилы нет, да здесь и связи нет. – Матвей обречённо махнул рукой. – Полная глушь!

– А у приёмника связь есть, хоть и односторонняя. Мы сможем хотя бы новости послушать и всё узнать, там всегда передают, что и где случилось.

Наполненные здравым смыслом слова девочки заставили мальчишку оторвать взгляд от оружия. Матвей удивлённо, словно впервые увидел чудо техники двадцатого века, уставился на радиоприёмник.

– Точно! И как я сам не догадался.

Он взял в руки раритетное чудо, которое, по его мнению, впору было в музей сдать, щёлкнул включателем, повертел настройки. Экспонат упорно молчал. Матвей открыл заднюю крышку и обнаружил пустое место для батареек. Он покрутил головой и заметил на полке, где стоял приёмник, шесть круглых батареек. Старательно, соблюдая полярность источников питания, вставил батарейки в приёмник и снова щелкнул включателем. В домике раздался характерный шум радиоэфира.

– Обалдеть, эта древность работает!

– Вряд ли она стоит здесь для украшения интерьера. – Вика вновь блеснула способностью к логическим умозаключениям.

Матвей покрутил колёсико настройки, и дети услышали голос диктора:

– Можно считать, нам крупно повезло, что астероид распался на мелкие фрагменты, и они на наше счастье попадали на безлюдную территорию нашей страны. В противном случае последствия от взрыва астероида могли быть ужасающими. Как в случае падения Тунгусского метеорита в 1912 году. Но, я повторю это еще раз, нам повезло. Шума от падения метеоритных осадков много, а ущерб минимален, не произошло ни пожаров, ни землетрясений, ни наводнений. Если, конечно, не причислять к ущербу страх, что нагнал этот инцидент на обитателей тайги, и прерванный зимний сон медведей. Таких проснувшихся раньше срока, то есть раньше наступления весеннего сезона, медведей местные жители называют шатунами. И если в обычное время бурые звери сторонятся людей, то шатуны крайне агрессивны. Они бродят по лесу в поисках еды, раздобыть которую в этот зимний период проблематично. Голодные медведи способны напасть на кого угодно, даже на человека. Но в данной местности опасаться этого дикого зверя не стоит. Их там практически нет. Людей, конечно. На сотни километров вокруг места падения астероида фактически никто не живёт. Но наших радиослушателей в первую очередь сейчас волнует судьба пассажиров упавшего в Енисей лайнера. К эфиру присоединяется наш корреспондент Денис Шумаков, который сейчас находится непосредственно у берегов Енисея, на месте авиакатастрофы. Денис? Какие новости к этой минуте?

Из динамика зазвучал голос другого корреспондента.

– Да, Алексей, добрый вечер! Я нахожусь на том самом месте, где упал в Енисей «Боинг 777», следовавший по маршруту Москва-Владивосток. По последним данным стало известно, что на борту самолета находилось триста восемьдесят семь пассажиров и одиннадцать членов экипажа. К настоящему времени известно, что сто тридцать восемь человек выжило, им удалось самостоятельно выбраться из самолёта до того, как тот затонул. Из корпуса затонувшего лайнера водолазы извлекли и подняли наверх тела ещё девяносто трёх человек, чьи останки удалось идентифицировать. Судьба ста шестидесяти семи человек остается неизвестной, пока их считают пропавшими без вести. С большей долей вероятности течением реки их затянуло под лёд, откуда они не имели никаких шансов выбраться. Спасатели МЧС делают всё возможное, но дальнейшие поиски пропавших они считают бессмысленными. К сожалению, такое решение обусловлено суровыми реалиями. Полуметровой толщиной льда, сильным течением и глубиной русла Енисея. Это все новости на сегодня.

– Спасибо, Денис, – раздался голос предыдущего комментатора. – Держите нас в курсе событий. Напоминаю, что на прямой связи с нами был корреспондент Денис Шумаков. Дорогие слушатели, оставайтесь на нашей волне. А я передаю слово нашему спортивному комментатору Елене Соловьевой…

Дальше шли спортивные новости, и Матвей покрутил колёсик громкости, решив на всякий случай экономить электропитание. Раздался щелчок, динамик радиоприемника замолчал.

– Так значит, они все-таки упали – произнесла Вика севшим голосом.

– Не волнуйся, я уверен, они выжили, – Матвей старался говорить спокойно, но ему это трудно давалось. Его, как и Вику, тоже потрясло сообщение о крушении их авиалайнера.

– Ну почему, почему это произошло именно с нами, а не с кем-нибудь другим? Ты уверен, что они спаслись? – вытирая слезы, спросила Вика.

– Конечно! Мой папа хороший пловец, он и озеро целое переплыть может, не то, что реку. И твоего отца он в беде не оставит! – Матвей помолчал немного и добавил: – Пойду, принесу сырых веток. Когда над нами начнёт кружить вертушка со спасателями, бросим их в печку. Сырые ветки сильно дымят, по этому дыму нас сразу обнаружат.

– Смотри, что я нашла, – сказала Вика, когда мальчик вернулся с охапкой сосновых веток.

Она вертела в руках пистолет с толстым и коротким стволом. Матвей бросил ветки возле печи и подошел к ней.

– Откуда?

– Из второй коробки рядом с патронами, что ты предлагал мне на завтрак.

– Это ракетница. И патроны, которые я НЕ предлагал тебе на завтрак, предназначены для неё. Это сигнальные ракеты. Как жахнешь в небо, так никакой дым не нужен будет. Да-а, нам повезло, что охотники такие запасливые.

Матвей, задумавшись, свёл брови.

– Я где-то слышал, что патронами от ракетницы можно зарядить охотничье ружьё, если калибры совпадут.

Мальчик взял один патрон из коробки и попробовал вставить в ружейный ствол. Слышанное им где-то, когда-то, оказалось правдой. Калибры ракетницы и ружья были одинаковыми.

Так прошел день первый. За ним последовал второй, затем третий, а спасатели не появлялись, и даже гула от двигателей вертолетов дети, как ни напрягали слух, не слышали. По приемнику передавали все те же сообщения, что в районе катастрофы по-прежнему ведутся безуспешные поиски пропавших без вести.

– Да как они ищут! Не в том же месте совершенно ищут! – возмущалась Вика.

– Конечно, не в том, – соглашался Матвей. – Это мы с тобой пропавшие без вести, искать надо нас, и не на реке Енисей, а здесь, в лесу. Не догоняю, чего они так тупят?

И, тем не менее, дети не теряли надежды, что их, в конце концов, найдут. И вот на четвертый день ведущий новостной радиопрограммы сообщил о том, что поиски пропавших прекращены, и начал зачитывать имена оставшихся в живых. Первой вскрикнула от радости Вика, она услышала имя и фамилию своего отца, затем засияла от счастья физиономия Матвея.

– Я знал! Отец всегда говорил, нужно уметь выкручиваться из любой передряги. Он сумел! И мы сумеем.

– Матвей, я так счастлива!

Они так безудержно радовались услышанному сообщению, что едва не пропустили мимо ушей новую информацию. Диктор продолжал читать, а из динамиков старенького приёмника еще неслись имена и фамилии спасшихся людей. Матвей вдруг замолчал и ткнул пальцем в приёмник.

– Слушай.

– …так как найти остальных без вести пропавших пассажиров не удалось, было принято решение прекратить дальнейшие поиски, – бесстрастно продолжал говорить радиоведущий. – МЧС сворачивает операцию в данном секторе. Мы приносим искренние соболезнования родным и близким погибших. Список имен и фамилий тех, кто погиб в авиакатастрофе над Енисеем…

И то, что дети услышали после этих слов, прозвучало словно гром среди ясного неба. Среди озвученных диктором имен Матвей и Вика услышали свои собственные. От изумления они застыли на месте. Улыбки медленно сползали с их лиц, а выражение радости и счастья, что переполняло их всего минуту назад, сменилось на растерянность и непонимание. Первой пришла в себя Вика.

– Что же это получается, я – мертва?

– Могу тебя успокоить, я тоже, – Матвей попытался шуткой смягчить удар, хотя не меньше Вики был поражен таким поворотом судьбы.

– Мне сейчас реально не до смеха, Матвей! – резко ответила девочка. – Получается, нас никто не будет искать? Как мы отсюда выберемся?