Сегодня шум и запах кафе неимоверно раздражали его. Вечером, когда включили музыку и встречали гостей, искорки недовольства, целый день вспыхивающие в его душе, превратилась в бушующее пламя. Словно стог сена, загоревшийся от случайной грозы, он пылал от ярости и злобы. Огонь всё разгорался и подобно безудержному лесному пожару рвался наружу. Несмотря на преклонный возраст, а было ему уже под семьдесят, он вылетел из квартиры подобно пробке из бутылки.

– Да как вы смеете, да что вы себе, собственно, позволяете, – в состоянии полнейшего помешательства кричал он. Из-за вашей треклятой возни, я собственных мыслей не слышу, а мне меж тем, уверяю вас, есть над чем подумать. Тихон Романович едва ли отдавал себе отчёт в том, что стоит в центре любимого когда-то кафе и вопит как одержимый.

– Тише, тише, дедуля, – сказал ему молодой человек, по всей видимости виновник всей этой вакханалии.

Парень добродушно встал из-за стола и подошёл к именинному торту, отрезав большой кусок, он налил бокал игристого и протянул ополоумевшему старику.