– Урок второй, – снова произнес Картер. – Ударить первым похвально, но побеждает тот, кто бьет последним. Ну?
Димка поднялся с пола, с неприятным стоном.
– Ритка, – шепнула Рая, – если преподаватель увидит, Ильясу крышка.
Я вздрогнула от ее горячего дыхания позади себя. Вскочив с места, я подбежала к парням, загораживая собой Ильяса.
– Прекратите сейчас же, – сказала я.
– Рит, лучше уйди, – выдавил из себя Димка.
– Чего? – скривился Картер, дотрагиваясь до моих плеч, а меня буквально пронзило током.
– Ильяс, пожалуйста, – прошептала я, оборачиваясь к нему.
– Ну, что? Будешь дальше продолжать или ты умеешь только чужих баб клеить? – выпалил мой парень.
Я удивленно взглянула на него.
– Она девушка, – сказал Картер. – Рит, мы сами разберемся.
– Ты с ума сошел? Хочешь вылететь из универа?
– Ты за кого переживаешь-то? – возмутился Кудрявцев. – А знаешь ли ты, Маргарита, что вот этот самый человек поспорил со мной на то, что затащит тебя в постель как не фиг делать.
Горячая волна обиды разливалась по моему телу со скоростью ветра. Я посмотрела на Картера, который стоял как вскопанный с округленными глазами.
Нет, только не плакать. Он не достоин твоих слез. Ни один из них. Черт.
Я отвела взгляд и выбежала из аудитории.
Как я могла поверить в то, что нравлюсь ему? Как? И ведь сама поверила в то, что он нравится, а он…
Я выбежала из коридора на лестничную площадку и, схватившись за перила, дала волю слезам.
– Рита?
– Ильяс, оставайся на месте. Не подходи ко мне, пожалуйста, – сказала я, показав ему жестом оставаться на своем месте.
– Рит, это все ложь, я сказал не так, как он это передал.
– Отвали от меня, Картер, ты подлец! – Я направилась вниз по лестнице. Но парень в несколько шагов нагнал меня и развернул к себе, обхватывая мое лицо своими горячими руками.
– Послушай меня, послушай, – шептал он мне, прикасаясь своим лбом к моему. – Я не говорил так.
– Ты лжец, Ильяс, я поверила тебе, думала, мы можем быть неплохими друзьями, но ты так все легко растоптал, – выла я, вытирая слезы рукавом.
– Глупая, ты поверила ему? Почему? Потому что он твой типа парень?
– Но разговор же был?
– Да, был, но я сказал только то, что ты будешь в моей постели и все. Что с тобой, стукачка? Я и тебе это постоянно говорю. Неужели ты думаешь, что после всего, что было, я смогу так жестоко предать тебя? Я общаюсь с тобой не потому, что мечтаю, чтобы ты оказалась в моей кровати, а потому что мне нравится говорить с тобой, смеяться, ругаться, задевать и изводить тебя.
– Ильяс, ты и Димка вечно что-то делите, от этого страдают другие, понимаешь? Больше всего от войны страдают невинные, которые оказались втянуты в сражение против своей воли, – кричала я, но он будто бы меня не слышал, Ильяс стоял и смотрел будто бы сквозь меня своими круглыми черными глазами, губы его округлились, как от удивления. Я продолжала закидывать его упреками, но парень стоял ошеломленный какой-то моей фразой и даже не пытался уже убеждать меня в своей правоте. – Чего ты так смотришь?
Он шумно выдохнул и широко улыбнулся, проводя рукой по волосам.
– Не могу в это поверить, – прошептал он.
– Поверить во что? – не понимала я, но и не успела сказать ничего, как он подхватил меня руками и закружил. – Картер, что ты делаешь? Мы на лестнице!
Но он не слышал ничего, и все продолжал кружить меня и улыбаться. В какой-то момент я не выдержала и рассмеялась вместе с ним. Что так сильно удивило его и заставило улыбаться, я не знала, да это и не имело значения.
Так промчалась незаметно еще неделя, мы защитили проект, и, кажется, начали чувствовать друг друга. Мы оставались после занятий и подолгу репетировали в актовом зале. Ильяс по-детски дурачился, смеялся, а я получала огромное удовольствие от этой улыбки. Кажется, тогда я больше общалась с Картером, чем с Раечкой или Димкой. Хотя, если подумать, больше всего я общалась с Соболевой. Мы подолгу сидели в кафе, болтали и весело проводили время. Но не смотря на это, я не заметила, как Ильяс стал ближе. Вечерами, ложась в постель, я долго думала о нем.
Почему мы так сблизились? Я постепенно узнавала его с другой стороны или, может быть, он дал мне возможность увидеть эту сторону. Каждый день я с большим нетерпением ждала конца пар, чтобы начать репетицию. Чувство вины по отношению к Димке мучило меня, но желание находиться рядом с Картером всякий раз одерживало победу. Общение с Ильясом зарождало во мне какое-то чувство радости, легкости и совершенства. Но моя радость внезапно сменилась черной полосой печали.
~ Глава 12 ~
Маргарита
Сегодня наконец-то мы с Ильясом выступим в роли ведущих. Я так долго этого ждала, и вот он долгожданный момент. Руки ужасно трясутся, ладони потеют, а ноги подкашиваются. Я постоянно повторяю слова, боясь что-то забыть.
– Не вертись, – цыкнула Рая.
– Не могу, – вздохнула я, – так нервничаю.
– Да брось, – зевнул Киря, листая странички каталога. – Если что, Ильюха подхватит.
– Ой, не знаю, что он там подхватит. Ему лишь бы дурачиться, – проворчала я.
– Да ладно тебе, Рита, все хорошо будет.
– Долго еще?
– Сейчас закреплю лаком и все, – сказала Синицына.
Я закашлялась от большого количества лака для волос, распыленного в воздухе.
– Ритка, какая же ты красотка! – Всплеснула руками Раечка.
Я встала со стула и подошла к зеркалу. Оттуда на меня смотрела прекрасная незнакомка. Длинное серое платье уходило в самый пол, на шее красовалось сверкающее колье. Серьги с брюликами доставали почти до самых плеч, волосы были туго уложены в переливающийся хайратник. Пышные длинные ресницы доставали до самых бровей, ровно уложенных гелем. На губах тонким, растушеванным слоем нанесена помада красноватого оттенка. На лице светился яркий румянец и маленькие блестки.
– Уау, Рит, – подошел Киря, – я в восторге! Ты так… Прекрасна!
Я смущенно ему улыбнулась. Раечка стояла в изумлении и широко улыбалась.
– Илья будет в шоке, – прошептала она, подталкивая меня локтем.
– Да ну тебя, – отмахнулась я.
– Волнуешься?
– Очень, – закивала я головой. – Главное, чтобы этот придурок Картер ничего не натворил.
– Не переживай, – похлопал меня по плечу Киря, – все пройдет хорошо. Не теряйся.
– В зале очень много людей? – взволнованно спросила я.
– Не очень. Студенты, родители, гости, преподаватели, – отозвался парень.
Я вздохнула, растирая ладони:
– Ну, все. Пошла.
Мы втроем вышли из гримерки. Рая с Кириллом в обнимку шли впереди меня.
На Кире был темно-синий костюм и галстук, волосы аккуратно уложены на бок, туфли натерты до блеска, все в нем было идеально. Настоящий джентльмен.
На Раечке струилось темно-зеленое с отливом длинное платье. Прическу она старалась сделать с самого утра, пучок с кучей завитушек. Макияж ей был очень даже к лицу. Вообще, Рая не пользовалась косметикой. Она была как куколка. Без макияжа красотка, а с макияжем еще красивее. Длинные, прямые волосы, ровно подстриженная челка, круглое лицо, большие карие глаза, пухленькие губки, розовые щечки. Ну, совершенный идеал. Они с Кирей так хорошо смотрелись вместе.
Мы вошли в актовый зал. Я искала среди людей знакомую фигуру, но в такой толпе найти кого-то было труднее, чем отыскать черную кошку в темной комнате.
– Круглова, – окликнула меня методист, – вы что стоите? Пора уже начинать.
Я кивнула и быстрым шагом направилась за кулисы. За сценой стояли все выступающие, громко что-то обсуждая. Они напоминали мне рой пчел в улье.
Я поднялась по ступенькам.
Где же Ильяс? Нам сейчас выходить.
– Круглова! – Я вздрогнула. – Где второй ведущий? Где Ильяс Картер?
– Я… Я не знаю, – промычала я.
– Как это вы не знаете? – Лицо Людмилы Викторовны вытянулось. – А как же концерт?
Было понятно, что он либо где-нибудь выпивает, либо вообще дома спокойно спит, забыв про все. Чувство стыда и обиды захлестнули меня, слезы подкатили к глазам.
Проклятый Картер! Как он мог меня так подставить? Что я теперь буду делать? Что я одна буду делать на этой сцене?
– Рит, что случилось? – подбежали ко мне Раечка и Киря.
– Ильяс не пришел, – выдавила из себя я.
– Что? – ужаснулась подруга. – Как не пришел? А что же теперь…
– Я не знаю, Рай.
– Не плачь, Рит. Не плачь. Мы найдем его. Может, он где-то среди людей.
– Как ты найдешь его? – удивился Кирилл. – Там человек четыреста, а то и больше будет.
– Что делать, Рай? – дрожащим голосом спросила я.
– Так, – подошла к нам методист, – больше нельзя ждать. Круглова, поднимайтесь на сцену.
– Одна? – удивленно сказала я.
– Да, вам придется нести ответственность за двоих. Мне очень жаль, деточка, – жалостливо посмотрела на меня Людмила Викторовна. – Ты должна провести все так, будто ничего и не произошло.
Тело стало ватным, придется говорить слова не только свои, но и Картера. Я знала их… Знала наизусть, но знание слов не решало ситуации. Ильяс забил на все и не пришел. Как он мог так поступить со мной, хоть бы предупредил.
– Рита, – крикнул кто-то, – начинайте.
Занавес поднялся, я с дрожью в ногах подошла к микрофону и уставилась в зал.
Переведя дыхание, я собралась с духом и начала:
– Добрый вечер, уважаемые гости, преподаватели, студенты и родители! Мы рады приветствовать вас на нашем культурно-развлекательном мероприятии посвященному осеннему балу. Осень пригласила вас сюда, чтобы подарить всем свои последние, чудесные мгновения, чарующий, еле уловимый аромат осенних цветов, яркую заманчивую красоту и, конечно же, по-осеннему задумчивое и в то же время радостное настроение. Да, да, ведь действительно, осень – это не только пора грусти и печали, это еще и пора радости.
– А как насчет того, что это еще и пора для любви? – голос из зала прервал мою речь.
Я растерянно посмотрела в сторону, откуда звучал голос. Яркий свет прожектора направился в глубину зала и осветил фигуру Ильяса Картера, сидящего на высоком стуле.
– Да, да, – сказал он, оглядываясь по сторонам и крепко сжимая микрофон в руке, – почему-то многие думают, что осень – пора печали и мрака, но они не правы. Ведь осень – это прекрасная пора для любви. Вот уже несколько дней, как осень как полноправная хозяйка принесла с собой нежное, чарующее чувство и подарила его многим из нас. Не так ли?
В зале засмеялись.
– Вы не согласны со мной? – Картер спрыгнул со стула и направился к сцене. – Вот вы, сэр, что вы думаете насчет любви?
– Осенью погода всё больше огорчает. Дожди барабанят по крышам домов, по асфальту, а порывистый ветер поднимает столбом опавшие листья. Но даже в такую погоду вас ничего не омрачает, если ваша душа полна любви, – сказал ректор, смеясь.
– Вот и я говорю, что… – Ильяс замолчал, наши глаза встретились. Я в изумлении смотрела на него, а он с восхищением смотрел на меня.
На Ильясе был потрясающий смокинг, который бесподобно ему шел. Волосы были уложены назад, улыбка не исчезала с его лица, глаза необыкновенно горели.
Нависла странная пауза. Все гости смотрели на нас. Я забыла обо всем на свете. Какие там слова, когда он смотрит на меня так, будто я само совершенство. Он смотрит и улыбается еще шире. А я не могу вымолвить ни слова, мое тело будто парализовало.
– Дорогие друзья, вы знаете, в нашем институте столько прекрасных девушек! Все как одна красивые, милые и просто очаровательные! Вот как тут можно не влюбиться?
– Я бы сказал сногсшибательные! – Крикнул кто-то из зала.
– Круглова! – Шепнула мне методист.
Я наконец-то пришла в себя и сказала:
– Что!? Прям так и сшибают?
Ильяс улыбнулся, не отрывая от меня взгляда:
– Нет. Идя по коридору, любуясь красотой наших прекрасных девушек, мы теряем бдительность, вот тут-то нас и сшибают преподаватели.
Зал покатился от смеха.
– А-а вот, оно что! – Отозвалась я, глядя на него.
– Привести нас в чувства могут только… – он запнулся. – Пожалуй, шанс на совместный танец.
– Что же, тогда мы не можем отказать в такой просьбе. Объявляется осенний вальс! – Грянула музыка. Я зашла за кулисы и громко выдохнула, держась за сердце.
– Да, да, хорошо, так держать, – услышала я голос Картера недалеко.
– Ильяс, – я потянула его за рукав, – где ты был? Сколько мне еще нужно было тебе повторить, что ты должен был стоять здесь за кулисами за пять минут до начала, где тебя черти носили? Ты хоть знаешь, как я волновалась? Я чуть с ума не сошла!
– Ничего ты не понимаешь, – отмахнулся парень. – Я подумал, что если я неожиданно появлюсь в зале, то все запрыгают от радости, так и случилось! Чего ты так волнуешься?
– Ильяс, я уже устала от этой твоей манеры появляться в последнюю минуту.
– Послушай, стукачка, ничего же не случилось. Тем более, я тоже ведущий и имею право поменять, что хочу и когда хочу.
– Что? Заткнись! – Не выдержала я.
– Сама заткнись, – ответил парень.
– Устроил черт знает, что…
Картер резко притянул меня к себе:
– Эй, ты чего? – возмутилась я.
– Когда ты сердишься, мне это нравится, – прошептал он. – Ты очень красивая, Рита.
Я смутилась и опустила глаза, уставившись в пол, но не отдалилась от парня.
Нельзя сказать, что концерт был провален. Мы вместе идеально сочетались, Ильяс смешил публику, я спорила с ним и получала удовольствие от нашего диалога. Нам аплодировали, свистели и дарили цветы. Счастливая улыбка не исчезала с наших радостных лиц, однако счастье было недолгим.
После торжественной части все встали со своих мест и прошли в другую часть зала, где располагались столы с большим изобилием закусок и напитков. Играла музыка, все веселились, а, присев на край сцены устало наблюдала за всеми.
– Рит, – ко мне подошла Раечка, – это было чудесно! Вы такая классная пара! Выступили прекрасно! Посмотри, какие фотки я сделала!
Раечка протянула мне телефон. На фотографии были мы с Ильясом. Картер, смеясь, что-то говорил в микрофон, а я задумчиво смотрела на его лицо и мило улыбалась.
– Классная фотка, – согласилась я. – Пришли мне потом.
Телефон в моих руках завибрировал, и на экране высветилась надпись «Валерия Михайловна».
– Что это? – нахмурившись, спросила я. – Почему она тебе звонит?
Рая растерянно замялась.
– Алло? – я приняла вызов.
– Рита? – послышался голос мамы.
– Мам? Почему ты звонишь Рае? Что-то случилось?
– Рита, наконец-то ты готова поговорить. Я думала, что прошла целая вечность. Почему ты не подходила к телефону? Долго ты еще будешь капризничать? Если ты не согласна, я буду вынуждена уехать без тебя.
– Что, – перебила я ее, – куда уехать? О чем ты говоришь, мам? Ты за все это время мне ни разу не позвонила. И папа тоже хорош, несколько звонков за месяц.
– Рит, о чем ты говоришь? – рассерженно спросила мать. – Я звонила тебе все две недели как сумасшедшая, но ты не хотела разговаривать.
– Что за бред? – вспыхнула я. – Где папа? Дай ему трубку.
– Рита, ты издеваешься? Твой отец ушел из дома.
– Что? – меня затошнило, ком подкатил к горлу. – Что ты такое говоришь?
– Рая же рассказала тебе? Она все это время говорила, что ты не хочешь разговаривать.
Я уже не слышала того, что говорила мне мама. Я смотрела на подругу, которая стояла рядом и испуганно качала головой.
– Я перезвоню, – прошептала я и протянула Раечке телефон. – Что происходит? Мои родители развелись, а ты ничего мне не сказала?
– Рит, – начала говорить Синицына взахлеб, – прости меня. Я не знала, как сказать тебе. Твоя мама не могла дозвониться до тебя и позвонила мне, рассказала все. Я как раз пошла тебе за кофе, помнишь? А потом я пришла в класс и хотела тебе все рассказать, но не знала, как правильно это сделать. Твой отец переехал к другой женщине, твоя мама была в истерике, она хотела увезти тебя в Краснодар, а ты только здесь адаптировалась, да и к тому же Илья…
– Что Илья? – крикнула я. – Кто дал тебе право так поступать? Как ты могла скрыть от меня такое? Это моя семья! Моя, Рая, моя! Все это время, засыпая, я думала, что родителям плевать на меня! Но нет, все это время они звонили мне! Даже мама! Даже она звонила! Ты не дала мне возможности поддержать ее в тяжелый момент! Я не могу поверить, что ты так сделала!
– Рит, – плакала Рая, вытирая следы туши с лица, – прости меня.
– Ненавижу тебя, – прошептала я и бросилась вон из зала.
Рая что-то кричала мне вслед, но я уже не слышала ее, быстрым шагом направилась к ледовому дворцу, где никто бы меня не нашел. Мне нужно было побыть в одиночестве. Для детей, как и для их родителей, развод – это всегда стресс, с той лишь разницей, что взрослые сами принимают решение расстаться, а дети вовлечены в этот водоворот событий помимо своей воли. Поэтому, разводясь, родители часто полагают, что детей надо полностью оградить от возникших в семье проблем. Но это только усиливает напряжение. Споры и напряженность в отношениях родителей зачастую приводят к тому, что дети начинают чувствовать свою вину за происходящее в доме. А попытки каждого из взрослых привлечь детей на свою сторону ведут к тому, что дети перестают доверять обоим родителям и чувствуют себя полностью одинокими. Дети разведенных родителей становятся заложниками ситуации, средством самоутверждения мам и пап, которые так часто мстят друг другу за любовь, которую сами же и уничтожили.
Мне было больно. Я не представляла жизни без моего папы. Он был для меня всем, а теперь… Он решил бросить все и уйти. Мне хотелось встать и швырнуть все, что стояло на столе в сторону, ногтями разорвать все обои, бить посуду и кричать изо всех сил. Боже, помоги мне…
Ильяс
– Ну, ты, конечно, дал жару! – Кричал Тим, отпивая шампанское из бутылки. – Зал просто по полу катался от твоих шуток! Молодец!
– Да, – поддержал Дин, – молодец, Ильюх! А какая барышня около тебя стояла. М-м-м.
– Так, попредержи язык, Дилан, – рассмеялся я.
– Черт, а сигарет нет? Минуту, парни, я мигом.
Я вышел из спортивного зала и пошел в раздевалку. Пробежав по карманам, я понял, что их нет.
– Эй, красавчик, не это ищешь? – прошептала мне на ухо девушка.
Я обернулся, в темноте я без труда мог понять, кто стоит передо мной.
– А тебе родители никогда не говорили, что воровать плохо? – сказал я.
– Ох, Ильясик, если бы они еще были, – она лениво села на полку с обувью, оплетая мое тело ногами.
– Праздник удался?
– Удастся, если ты уделишь мне минутку своего внимания, малыш, – она впилась в мои губы, проникая языком мне в рот. Я, недолго думая, отстранился.
– Зачем это, Наташ?
– А в чем дело? Я тебя больше не возбуждаю? Или тебя привлекают такие, как Круглова, которая наверняка наматывает сопли на кулак.
– Не понял? – встрепенулся я. – Что это значит?
Девушка весело хихикнула.
– Где она? Какого хрена вообще произошло? – начал кричать я.
– На складе. Смотри, как бы ты в нее не влюбился, – прошептала Соболева и ушла прочь.
Во мне что-то бурлило. Нет… Не так. Во мне реально все кипело! Я ненавидел Натку за то, что она так спокойно об этом говорила, хотя бы потому, что неоднократно видел их вместе. Что между этими девушками общего, я не понимал. Но теперь, когда Рита была на складе, как сказала Наташка, а она спокойно умоляла о сексе со мной, я окончательно понял, что дружба эта ни что иное, как симбиоз, но чем была выгодна Соболева для моей новой…
Стоп. Что я несу? Кто она для меня? Что я хотел сказать? Новое увлечение? Новая подружка? Новая игрушка? Нет. Маргарита не была таковой. Тогда кто?
Времени на рассуждения не было, и я решил, что подумаю о статусе Кругловой в моем окружении немного позже, поэтому я рывком сорвался с места и направился на склад, в то время как все веселились в актовом зале.
Она сидела на холодном полу в вечернем платье, обхватив колени и рыдала, что было мочи. Уже забежав в ледовый дворец, я понял, что произошло что-то очень нехорошее.
К моему несчастью, она услышала, как закрылась дверь, как я шел, чтобы нагло разрушить мертвую тишину склада, и когда я ступил на порог, она быстро вытерла слезы руками.
– Привет, – сказал я, входя внутрь.
Злость, ненависть, разочарование переполняли каждую клетку ее тела, но она все же выдавила из себя хриплое «привет».
– Тебя так долго нет в зале, я, было, подумал, что тебя похитили инопланетяне. – Я хмыкнул.
Господи, Ильяс, что ты несешь? Почему при виде ее ты только и делаешь, что хочешь подколоть. Ты должен поддержать ту девушку, которая тебе нравится. Да, да, да. Она нравится тебе. Ты это знаешь, но не можешь признать.
– Тебе смешно? – злобно спросила девчонка. – Чего ты ржешь?
– Нормальным людям в такой ситуации бывает смешно.
– То есть, ты хочешь сказать, что я ненормальная?
– Если ты нормальная, тогда я Чак Паланик, – я снова рассмеялся.
– А мое мнение, что это ты ненормальный! – Выкрикнула стукачка. – Ведешь себя так, будто ты все обо мне знаешь! И знаешь целую сотню лет!
– Не сотню, а много сотен лет. Мне кажется, мы чем-то с тобой похожи, – тихо сказал, вглядываясь в ее глаза. Но она отвернулась, будто бы боясь, что я могу что-то в них прочитать. То, что она так усердно хотела скрыть где-то в глубине своей крохотной души.
– Ты всего лишь мой однокурсник, так вот и веди себя, как однокурсник.
– Хорошо, хорошо, что я должен сделать? Прийти и сказать «Дорогая, Маргарита, ты сделала право? Дай, пожалуйста, списать?»
– Как смешно! – Вздохнула она.
– Я знаю, – ответил я.
– Послушай, вместе с этой своей дружелюбной натурой иди и поговори с кем-нибудь другим.
– Хорошо.
– Я не заинтересована. И вот еще, что…
– Тс-с, – не выдержал я и наклонился к ней.
Девушка столкнулась спиной с ледяной стеной.
Черт, как же я люблю такие моменты, когда между нами остается всего лишь полметра или того меньше.
– В чем дело? – она нахмурилась.
– В чем твоя проблема? – спросил я.
– Проблема? – повторила стукачка.
– Да. Почему тебе кажется, что тяжесть всего мира лежит на твоих слабых плечах? Кто ты? Кто ты такая?
– Эй! – Ее брови сдвинулись.
– Не надо, стукачка. Какой смысл жить, если не умеешь ценить то, что у тебя есть?
– Прошу прощения. Что ты знаешь о моей жизни?
– Немного. То, что ты имеешь, на твой взгляд этого не достаточно. Но если посмотреть со стороны, у тебя есть много чего, – начал я.
– О, Боже… Теперь придется слушать лекцию, – недовольно промычала дерзкая.
– Послушай, – я взял ее руку. – Живи, будь счастлива, улыбайся, кто знает, наступит завтра или нет. Какие слова… «…наступит завтра или нет», какой я хороший! Ладно, забудь. Давай, я научу тебя улыбаться, это очень простой процесс. Ну-ка, попробуй, – я протянул руки к ее щекам.
– Не прикасайся ко мне! – Отмахнулась Круглова.
– О Боже, бедняжка забыла, как улыбаются! Но ничего, если будешь практиковаться, научишься.
– Отстань, пожалуйста, – сказала она и попыталась уйти, но я преградил путь.
– Давай, я покажу тебе.
– Чего тебе надо, Картер?
– Как грубо, – обиделся я.
– Послушай, дай мне спокойно пройти и прожить этот чертов вечер! – Громко крикнула Маргарита, чувствуя, что сейчас заплачет, но было видно, что она не могла позволить себе плакать при мне.
– Ты снова злишься? Почему? Разве ты не можешь на все реагировать спокойно? Просто взять и улыбнуться, тебе же легче станет.
– Не могу! От того, что я улыбнусь, явно легче не станет! – Стукачка отвернулась от меня, с трудом сдерживая нахлынувшие слезы.
– Эй? – я развернул ее лицо к своему, понимая, что я полный придурок. – Рит, что случилось?
– Картер, оставь меня в покое, – она попыталась вырваться из моих рук, но я не собирался отпускать ее. Оставить ее наедине с собственными мыслями, было подобно тому, что я брошу девчонку на растерзание зверям.
– Не оставлю.
– Слушай, мне сейчас не до твоих глупых шуток! У меня родители разводятся!
Руки ее ослабли. Я замолчал. Глупо было нести всякую чушь в такой переломный момент в жизни этого прекрасного создания. Наверное, она никогда не знала, каково это, когда твои родители разводятся. Маргарита уткнулась лбом в шкафчик и заплакала. Молча, без всхлипываний, закрыла глаза и дала волю слезам. Ее маленькое тело содрогалось, короткие волосы, выпавшие из хповязки, падали на щеки и губы, закрывая заплаканное лицо. – Уходи, Ильяс, пожалуйста, уходи…
Я опустил голову и сделал шаг в сторону выхода, но еще раз шагнуть не смог. Будто невидимая сила остановила меня.
Что ты делаешь, Ильяс? Ты уходишь? Оставишь ее одну? Оставишь ту, которая принесла в твою жизнь смех? Сейчас ты ей нужен, как никто другой. Просто будь рядом и ничего не бойся. Она никуда не уйдет от тебя, потому что нуждается в тебе так же, как и ты в ней.
Я медленно обернулся, она все так же продолжала стоять в таком же положении. Подумав еще с минуту, я подошел к ней и резко повернул к себе и…обнял. Девушка обхватила меня руками и заплакала громче обычного.
– Рит, возможно, ты не станешь меня слушать, потому что эти слова простого нахала, даже не твоего друга, но я хочу сказать тебе, что в этой жизни много несправедливости. И сколько ты будешь жить, столько будешь с ней сталкиваться. Проливать свои слезы это не выход, а вот уверенно сжать кулаки и идти навстречу этим трудностям, вот это выход, – сказал я.
– Это всего лишь слова, Ильяс. – Сказала Круглова, пытаясь отступить, но я не дал возможности отстраниться.
– Да, это слова. Мои слова. А знаешь, почему я имею право так говорить? Потому что… Потому что хоть ты и не считаешь меня своим другом, я все равно буду рядом с тобой! Сегодня, завтра, всегда! И когда весь мир отвернется от тебя, я возьму тебя за руку и дам новую жизнь! Твой отец уходит из семьи? А ты спроси у него, почему. Я уверен, что твой папа хороший человек, потому что иначе и быть не может. Может быть, это всего лишь на какой-то неопределенный срок. Так бывает, люди, прожившие долгое время, рано или поздно хотят перемен, им нужно пожить отдельно и подумать, – говорил я, обнимая сильнее.
– А что, если они никогда не будут вместе? – она посмотрела мне в глаза.
– А что для тебя важнее собственная прихоть или их решение?
– Мне нужно идти, – промямлила она и, на этот раз, отстранилась от меня.
– Рит, подожди, – я дотронулся до холодной руки девушки, заставив ее вздрогнуть.
Боже мой, это не она вздрогнула, а я. Мне так хочется ее…поцеловать. Что же со мной происходит? Я должен держаться от нее подальше, ведь я не знаю, надолго ли эти чувства? Быть может, через неделю, я остыну к ней, заставив полюбить.
– Ну что еще? – раздраженно спросила она.
– Я хочу помочь… – Прошептал я.
– Что? Ты серьезно? Кому помочь? Мне? Кто? Ты? Ильяс Картер? Кому плевать на всех? А какое тебе дело до меня? Скажи, пожалуйста.
– Зачем ты так? – улыбка с лица разом исчезла. – Я действительно хотел помочь. Пусть я не до конца понимаю твою боль, но моя собственная боль сильнее.
– Послушай, не читай мне больше нотации. Я прекрасно знаю таких, как ты. Пустил в ход свое обаяние? Для чего? – девчонка сделала шаг вперед.
– Потому что мне не плевать на тебя, – прошептал я, чувствуя, как от ее слов сжимается сердце.
Маргарита остановилась. Я сделал шаг на встречу, но она не двинулась с места.
– Мне не плевать на тебя, – повторил, подходя ближе.
– Ильяс, мне так… Плохо… Если бы ты знал… – Она закрыла лицо руками.
– Иди ко мне, – сказал я и снова обнял ее. – Ты можешь доверить мне все, слышишь? Я клянусь, что никогда не предам тебя.
– Спасибо, – прошептала стукачка.
Я все сильнее прижимал ее к себе, а она, вдыхая запах моей одежды, была рада, что я не бросил ее и остался.
– Даже заплаканная, ты все также красива, Маргарита, – не выдержал я.
Девушка улыбнулась. Печаль моего сердца была огромной, но рядом с ней мне почему-то становилось легче.
– Нужно идти, Ильяс, – прошептала она, но мне не хотелось от нее отходить. Нужно признать. Она просто искала повод, быть подальше, чтобы не привязываться ко мне, – нас будут искать.
– Идем, – сказал я, – целуя ее в макушку.
Круглова толкнула дверь, но она не поддалась, испуганно она посмотрела на меня. – Она захлопнулась.
– Что? – не поверил я.
– Эй, кто-нибудь! Откройте дверь! – Крикнула стукачка.
– Успокойся, девочка, – сказал я, – сейчас нас выпустят.
– Мы на складе ледового дворца, знаешь, какая здесь температура? Пятнадцать градусов ниже нуля, если повезет, продержимся часа четыре.
– Да. Жаль, нет спиртного, оно согревает и да здравствует жизнь, которой тебе так не хватает, стукачка!
– Спиртное расширяет сосуды, так быстрее потеряешь тепло. Твои мышцы начнут сокращаться, а ритм сердца замедлится, – сказала она.
– Перестань перечислять мне сотни способов умереть на складе ледового дворца. Что насчет того, чтобы попрыгать? Можем устроить забег. Тебе холодно?
– Нет, – отозвалась дерзкая.
– Нет? А твоя кожа думает иначе.
Она посмотрела на руки, которые покрылись мурашками.
– Ильяс, – прошипела девчонка, – прыжками ты только быстрее потеряешь калории, понятно тебе?
– Кто бы умничал, да на тебе платье на бретельках, – я оттянул ткань на спине. – В этой одежде ты замерзнешь. Сама знаешь. Надень вот это, – сказал я, протягивая ей свой парадный пиджак.
Она схватила его и быстро натянула на себя.
– У тебя же должен быть телефон, – сказала она.
– Да, но он в куртке, а куртка в раздевалке. А ты? У тебя нет телефона?
–С некоторых пор, благодаря тебе, Картер, у меня нет телефона.
– Благодаря мне? – не понял я.
– Да. Мой телефон сломан. И все из-за тебя, это ты потащил меня на вечеринку, после которой мы попали в аварию, это ты притащил меня к себе домой и увидел меня… – она замялась.
На этом моменте я снова вспомнил Маргариту, стоящую в моей ванной. После ее прихода, я так и не стирал то самое полотенце, которое спало с красивого тела девушки. Черт. Да. Я был одержим ею. Меня безумно тянуло прикоснуться к ее гладкой коже. Тяжелый ком скатался внизу живота, я хотел ее. Здесь. Сейчас. Стянуть это серое платье, распустить ее волосы, взять грубо и по-свойски, но в то же время узнать, какая она, я хотел почувствовать ее ногти, скользящие по моей спине. Хотел услышать, как эта дерзкая девчонка сладко стонет, как произносит мое имя в порыве страсти и дикого оргазма.
– Эй, – она щелкнула пальцами перед моим лицом.
– Тогда ничего не остается, как ждать, пока нас кто-нибудь хватится и найдет, – выдохнул я.
– Ты дрожишь, – сказала она.
– Естественно, я на холоде дольше тебя, стоял около института с парнями, а теперь еще и без верхней одежды.
– Хочешь засунуть руки под платье? – неожиданно спросила дерзкая.
– О-о, – засмеялся я, не веря тому, что услышал, – стукачка, что ты такое говоришь? На тебя странно действует холод. Ты обвиняешь меня в краже, затем из-за тебя я попадаю в драку, потом заключаешь со мной сделку, злишь меня, потом устраиваешь концерт перед девушкой, попадаешь со мной в аварию, обнимаешь меня, устраиваешь лекции по выживанию, а потом предлагаешь мне засунуть руки под твое платье?
– Ты просто невыносим! Нечего придумывать себе, черт знает что, я спросила, потому что так мы хоть как-то сохраним тепло! Мы же замерзаем! Или ты стесняешься? – ухмыльнулась она.