– А вот вас, уважаемый, я, кажется, припоминаю – улыбнулся старик. – Вы ведь хирург, не так ли?
–Да, я хирург. Но я не лечил вашу жену. Странно, что вы запомнили меня. Мы ведь даже ни разу не разговаривали.
– Не обязательно разговаривать, чтобы запомнить кого-то. Вы шли по коридору и были очень уставшим. Больницы безумно утомляют. Даже не представляю, как тяжело находиться там изо дня в день. Все суетятся, нервничают, занимают очереди и куда-то бегут.
– Да уж. И эта беготня под названием жизнь. Ради нее все это и делается.
–Простите, как вас зовут?
–Семен Семенович.
– Так вот, Семен Семенович, если много бегать, можно упустить что-то очень и очень важное. Иногда необходимо заставить себя притормозить и задуматься над тем, что мы имеем, а не над тем, к чему стремимся. За это я и люблю кладбище. Здесь так спокойно. Когда ты приходишь сюда, тебе не важно, сколько тысяч составляет твоя зарплата, не важно, есть ли у тебя счет в банке или уважаемая профессия, не важно, сколько образований ты получил и сколько машин объездил. Ты жив. И это самое большое чудо на свете. Ты особенно ощущаешь это здесь, на контрасте с теми, кто больше никогда не улыбнется, не съест яичницу на завтрак и не поедет в погожий денек на рыбалку. Здесь ты просто человек…
– Если я остановлюсь и задумаюсь о жизни прямо во время операции, это приведет не к самому приятному исходу – усмехнулся Лозицкий.
–А я не об операциях говорю. А обо всем остальном вашем времени. Я расскажу вам историю. Один легкоатлет в день соревнований сказал себе: «я не остановлюсь, пока не достигну цели». Он бежал, он несся со скоростью света, он обогнал всех своих соперников, он бежал так быстро и стремительно, что даже не заметил того, что уже давным-давно пересек линию финиша. Он бежал до тех пор, пока не выбился из сил и не умер, так и не поняв, что он победил.
– Я согласен, что иногда целеустремленность и трудолюбие доходят у некоторых людей до абсурда.
– У некоторых? – улыбнулся старик.
–Ну, хорошо. У многих.
– Вы все стоите … Как неудобно получилось. Смотрим на вас, а пригласить присесть с нами никому и в голову не пришло – всполошился сердобольный Сергеич. – Подвиньтесь все! Присаживайтесь с нами, пожалуйста, коли не торопитесь. Антон сейчас организует чай.
– Эксплуатируете молодежь? – поинтересовался старик, следивший, как я управляюсь с разномастными чашками и доисторическим чайником.
– Да какой там эксплуатируем…Антоха нам всем как сын родной – поделился секретом Сергеич. – Ну, или младший брат – он кивнул в сторону Пилюли. – Только не говорите ему. А то на шею сядет и ножки свесит. Знаю я его.
– А свои дети-то у вас есть?
– Да. Две дочери – гордо сообщил Лозицкий.
–Нет. Я сам еще дите – засмеялся Пилюля.
–Представляю, как бы родители обрадовались. Сто пятидесятикилограммовый и двухметровый ребенок – мечта любой семейной пары – съязвил я, оторвавшись от заварочного чайника.
– Не отвлекайся, хозяюшка, а то чай остынет и пироги заплесневеют. Так вот, Кирилл Игнатьевич, про Антоху даже не спрашивайте. Он еще не успел.
– А вы? – старик выжидающе посмотрел на Сергеича.
– А я уже не успел.
Помолчали. Я принес чай и постарался незаметно затолкать под стол пустые пивные бутылки. Я расставлял чашки, а старик улыбался. Они совершенно отличались по цвету, форме и размеру. Наверное, он, как и я, сравнил их с сидящими за столом людьми. Я любил замечать подобные мелочи, отчасти, поэтому и хотел стать художником. Но наше училище закрыли, группу расформировали, пришлось бы уехать жить в такую даль, куда я никак не мог себе позволить. Я опустил руки и решил, что все только к лучшему. Я бросил рисовать и специально начал заниматься делами, не имеющими никакого отношения к творчеству. Однако иногда меня все-таки прорывало. По мелочи, как с пугалом. Сущая ерунда.
Чай мы пили молча. Никому даже в голову не приходило нарушить эту прекрасную тишину. У каждого создалось впечатление, что старик – это тоже наш друг, который просто давно нас не навещал. Истина познается в молчании. Если никто не чувствует себя неловко, значит, компания подходящая.
– Познакомились мы, когда нам было лет по двадцать пять… – внезапно заговорил старик. – Война закончилась около года назад. Я был в депрессии и понятия не имел, чем себя занять. Слонялся по дому, как привидение. За какую работу ни брался – все шло наперекосяк. Отвык я, знаете ли, от мирной жизни. По ночам я шатался по улицам, потому что бессонница мучила со страшной силой. В общем, не жизнь, а так, пустота. И тут мне приходит письмо от Витьки, товарища моего фронтового. Зовет в гости к себе в деревню. Вот в эту самую деревню и позвал. Я ведь не местный, москвич я… Сначала не хотел никуда ехать, но мать с отцом меня уговорили. Сказали, мол, езжай, сменишь обстановку, свежим воздухом подышишь, глядишь, и успокоишься немного… Отец еще прибавил : « в деревне девушки хозяйственные живут, авось невесту найдешь». Подмигнул мне, шутя, и по голове потрепал. Я тогда дернулся, сбросил руку его. Какая невеста? Мне бы в себя прийти хоть чуть-чуть…
Старик вдруг замолчал и отпил немного из чашки. Он виновато посмотрел на нас, и я сразу понял, что он сейчас скажет.
–Простите меня. Вам, наверное, не интересно стариковские бредни слушать…Пойду-ка я лучше домой. Спасибо за чай и гостеприимство. Было очень приятно познакомиться.
– Что вы, Кирилл Игнатьевич! – всполошились мы и наперебой стали кричать «нам очень интересно» и «останьтесь, пожалуйста».
–Правда? Вы ведь не из вежливости это говорите?
–Конечно, нет – улыбнулся Пилюля. – Мы никогда не отличались вежливостью.
– Ну, тогда слушайте… Постараюсь рассказать вам правдивую историю, ничего не исказив и не выбросив из нее. Буду с вами предельно честным. Признаться, я никому ничего подобного не рассказывал. Так вот. На чем я остановился? Ах да. Приезжаю я, значит, ночью в вашу деревню. Разумеется, с пересадками, долгими ожиданиями и пешими прогулками. Когда я, наконец, добрался до начала деревни, Витька меня встретил. Подходим мы к его дому, и он говорит:
– Ты только не пугайся. У меня шесть сестер.
–Как шесть? – удивился я. – Ты никогда о них не рассказывал.
– Отец не гордится тем, что у него столько дочерей и всего один сын. И мне не советует.
–Какая глупость – возмутился я. – Не бери в голову. Я уверен, твои сестры очень…
– Привет, Витька! Привет, ночной гость! – завопило маленькое приведение в белоснежной сорочке, распахнув дверь настежь.
–А вот и моя самая младшая сестрица. Кирилл – Елена. Елена – Кирилл – усмехнулся мой друг, проходя мимо нее.
– Здравствуйте, Елена – улыбнулся я, присев на корточки. – Отчего ж вы не спите в столь поздний час?
–Никто не хочет мне рассказывать сказку. Родители спят, а сестры противные.
–Неправда. Тебе просто не нравятся наши сказки – девушка в длинном темно– синем халате подошла к сестре и обняла ее за плечи.
Я встал с корточек и выпрямился. Стоит ли говорить, что я никогда раньше не встречал таких прекрасных девушек? Она была невысокого роста, с очень длинными темными волосами и удивительно синими глазами, идеально подходящими под цвет халата. Она приветливо улыбнулась мне и протянула руку для пожатия, а я, как дурак, отпрянул, вытянулся по стойке смирно и отчеканил:
–Зимин Кирилл Игнатьевич. Из Москвы. Приехал погостить у друга. Мы вместе служили.
– Да-да, брат очень много о вас рассказывал. Как вы закрыли его собой, когда услышали звук взрыва…
– Я тогда просто споткнулся.
– В самом деле? А как насчет того случая, когда вы накормили всю роту вкуснейшим ужином, внезапно взявшимся из ниоткуда?
–Мне просто повезло. Я случайно набрел на заброшенный дом посреди чащи. Там были продукты.