Небо залилось кровавыми всполохами рассвета. Рей по своему обыкновению сидел и любовался им. Такое неподдельно чистое и истинно прекрасное. Рей знал, что именно здесь оно красивее всех остальных небес, потому, что если подняться выше или полететь на восток блистательная аврора быстрее сменится утром, но это уже совсем не интересно.

Именно такой багряно-алый, небосвод был прекраснее всего, может, и не было на свете и ничего лучше, чем небо. Одно лишь Рей мог понимать абсолютно точно. В его жизни ничего светлее и выше чем самое обыкновенное небо не было и, возможно, уже никогда не будет. А если мысленно оглянуться вокруг, то его сплошь окружали грязь подлость и коварство.

Было ли это чем-то грустным? Нет, скорее всего, это было просто мерзко. И положение дел должно просто немного измениться, чтобы удовлетворить в первую очередь его, Рея…

– Здравствуй, Рей – женский голос распорол тишину.

Клара улыбалась. Она, в принципе, всегда улыбалась. Даже когда ей грубили. Даже когда Арнольд позволял себе ее ударить. Даже когда она убивала людей. Как будто эта улыбка была нарисована на ее лице. Она присела рядом. Багровые ткани ее платья расплылись по траве. Как кровь. Этот мерзкий цвет был отвратителен. Он гнил, он разлагался, он наполнял воздух тошнотворным смрадом, но это был всего лишь цвет платья Клары.

– Ты ведь не хочешь убивать Аскольда, не правда ли? Он хороший мальчик. И та девочка, Китти, и ее старший брат, Джек, и полковник Лоусон. Они не заслуживают смерти.

«Как будто ты хочешь их защитить» – отметил про себя Рей.

– О чем ты, безумная? – Рей уже был не в силах скрыть свое презрение.

– Все в мире уравновешенно. Добро и зло, тьма и свет. Все находиться в постоянном движении. Все меняется и остается в равновесии. Только это неизменно. Когда появляется сила способная уничтожить мир, в противовес ей появится сила способная его защитить. Когда ты похитил Реликвию, для этого мира появился Аскольд, сила способная остановить тебя. Когда из человеческой ненависти и крови, пролитой во имя мести, родилась Проклятая Реликвия, из человеческой веры родилась Благословленная Реликвия. Та, что может скомпенсировать действие Проклятой. Но в отличие от своего темного близнеца Благословленная реликвия тихая и малоизвестная вещь. Найти ее было не просто. Но я ее нашла. И она у меня есть. Я не сказала о ней Арнольду. Он всем желает смерти. Даже мне.

– Тебе? А «даже» тут причем?

– Когда Арнольд озлобился, в нем появился огромный злой потенциал. Я должна была уравновесить его. Исцелить его душу. Но я не смогла. И теперь, я расплачиваюсь за это. Я продолжаю следовать за ним. Но когда-то, он мог любить меня. Когда-то ради меня он отрекся от всего в этом мире… А теперь, я не могу даже коснуться его… Он так далеко… И я все еще люблю…

– Клара?

Она заплакала. Тяжело и горько. Рей никогда не видел, чтобы кто-то так плакал. Она уткнулась в колени и рыдала. Слезы крупным градом катились из слипающихся глаз, боль исказила лицо до неузнаваемости, крик вырывался из самых глубин ее души. А потом…

Потом она рассмеялась

– Какая же я дура! Арнольд с самого начала маньяк и головорез, он ничего не признает, ничего не любит, ни что ему не свято, ни что его не тревожит. Он всегда был таким. Он навсегда такой останется! А я всегда его любила. Всегда буду следовать за ним. Всегда буду рядом. Всегда.

– Сумасшедшая.

Рей посмотрел на Клару. Она была просто жалким подобием человека. Она смеялась во все горло, обливаясь слезами. У нее началась истерика.

Легкие шаги коснулись каменистой земли. Арнольд, погруженный в свои мысли подошел к Кларе. Когда он коснулся ее плеч, она затихла. Как будто опустела.

– Клара… и кто кого уравновешивает… – донеслось до ушей Рея.

Оба они сумасшедшие. И все же. Они любят друг друга больше всего на свете. Тем не менее, больше всего на свете желают друг другу смерти. Вот вам и вся любовь. Да и любовь ли? Арнольд еще тот тип. Заносчивый и глумливый. А что до Клары… с ней тоже не все так просто как может показаться.

Благословленная Реликвия…

Если Клара не врет и не изводится безумной мечтой, как она это умеет, то есть способ просто очистить этот мир от грязи и мусора. И оставить его для таких, как Аскольд. Это будет справедливо, в этом Клара права. Но, возможно ли такое изменение?

***

Рей был, будто, одержим желанием вновь увидеть брата. Что-то в нем еще понимало, что это может сгубить их обоих, но это было всего лишь пустой тревогой. Рей посмотрел в ярко голубое небо. Небо, единое для него и для его брата. Одно на двоих. И разве может его, Рея Фабиана, величайшего антагониста современности напугать какой-то полковник?! Нет, конечно!

К тому же, есть место, священное для них обоих. Туда даже полковник не сможет запретить им пойти. Место, овеянное тайной для Аскольда – могила их матери. Рей сам не часто там бывал, но к приходу Аскольда следовало навести порядок.

Он прошел через гряду серых надгробий и остановился завороженный. То, что сейчас произошло в его душе, он не мог объяснить ни тогда, ни после. Он посмотрел на гранитную плиту и содрогнулся. С глаз его покатились слезы. Все его измотанное тело пробила мелкая дрожь. И все же на душе сделалось светло и радостно.

Исхудавшие пальцы призвали из недосягаемых глубин магию, прекрасную, но ненавистную Рею. Могила быстро обрела свой изначальный облик. И множество свежих цветов окружило камень. Рей стоял в молчании. Ведь Аскольд совершенно не помнил ни брата, ни матери. Но может оно и к лучшему, ведь кто знает, ни память ли о глубоком детстве извратила думы Рея. Ни скорбь ли о матери и брате? Ведь ненависть рождается из любви, и ей в противовес. Да и чтоб наполнить эту зияющую пустоту надо много больше, чем просто человеческая жизнь. Не так ли родилась всепожирающая ненависть озлобленного детского сердца?

Не гордыня, но скорбь породила Рея.

И она же могла его уничтожить.

Он пошел вдоль аллеи надгробий прочь. Куда же ему пойти? Конечно к полковнику. Лоусон ничего не сможет сделать, если он, Рей, придет. Рей стал растворяться в полупрозрачном кладбищенском воздухе, пока не растворился вовсе.

***

Полковник сидел в своем кабинете. Обстановка была мрачноватая, но что поделать. Надо было писать отчет о визите Проклятой Реликвии в «Мадлен». Но, перепуганные до полусмерти, Джек и Аскольд ничего толкового не рассказывали. Свидетелям полковник непредусмотрительно стер память без предварительного допроса. Что там делали приспешники Фабиана и сам Фабиан, выяснить стало совсем невозможно.

Дверь скрипнула. Вошел Джек.

– Ваш кофе, полковник.

– Спасибо. На сегодня свободен.

– Но?

– Ты свободен. Можешь идти.

Джек отдал честь, развернулся на каблуках и вышел.

Юноша очень тихо прикрыл дверь, чтобы она не хлопнула.

Что-то до боли знакомое искривило высеченные из живого мрамора черты его лица.

Все существо юного офицера объяла сплошная агония. Ей сравнительно легко было не поддаваться, но все-таки, такая знакомая магия, будто привет из военного училища. Когда-то его старый друг любил эту детскую шутку. Сейчас он выйдет из тени и гулко зловеще рассмеется. Но прежде повеяло непривычным могильным холодом. Воздух сгустился, руки в нем стали вязнуть. Джек выдохнул горячий пар, вокруг его кистей полыхнуло пламя.

Раздался обещанный смех.

– Рей?

– Джекки! Сколько лет, сколько зим! – раскатилось в воздухе.

– Зачем ты пришел? – шепотом спросил Джек, будто речь шла об экзаменах, на которые заскочил товарищ, несмотря на запрет, а может и еще спокойнее.

– Что ж так резко? Я только повидаться с полковником – перед Джеком начал вырисовываться силуэт Рея, выглядевшего как студент-проказник, просочившийся в аудиторию.

– Шел бы ты отсюда – вздохнул Джек, опуская руки, словно уже почти привыкший к вечным его проделкам.

Пусть, то время давно минуло, пусть, бывших однокурсников раскидало по разные стороны баррикад, кому рай, кому ад не важно, в небе их общего детства пылало знамя. Имя ему Честь. Кто-то как Джек хранил его в сердце, следуя пути непримиримо, ревностно защищая его идеалы, другие же сошли с этого пути, сменив его бюрократией, а то и вовсе, ушли в ремесло или религию… а кто-то и еще дальше…

– Возможно, я и в правду скоро пойду. Но есть вещь, которую я должен сказать Аскольду.

– Что по мне, так и «Мадлен» уже вполне достаточно.

– Я знаю, что вы были в «Мадлен» тайком от полковника. Я вас, двоих идиотов, не сдам. Не в моих правилах.

Может Рей так и вспомнил, как его воспитывали…

Хлопнула дверь кабинета полковника. В коридоре снова стало тепло.

Все это время полковник разбирал дело Элеоноры Фабиан. Это было, безусловно, очень запутанное дело. Не было даже выяснено, самоубийство ли это, или же она умерла от болезни. Да и умерла она при большом количестве свидетелей.

«Отхлебнула шампанского, закашлялась, упала и умерла»

Таковыми были почти все показания. Учитывая, что Элеонора была чахоточной, Ничего удивительного. Но это если не брать в расчет нынешнюю госпожу Фабиан. Тоже, та еще дамочка. Она с помощью юриста отобрала у несчастной матери сыновей-близнецов, подкинула одного из них, послабее, в дом малютки, и в ужасных психологических условиях вырастила другого.

Кому из них больше повезло, становится очевидно, как только берешь в руки нынешнее дело Рея Фабиана. Озлобленный мальчишка, кроме своей ненависти, ничего в мире не видел. А может, и не стоит ему ничего больше видеть? То, что он пережил в детстве ужасно, но то, что заставлял их обоих и Джека вместе с ними пережить полковник Лоусон, было в десяток раз ужасней, даже кошмара детских его дней. Элеонора была убита, и это было очевидно.

– Рей? – удивился полковник, когда передним возникла неровная рябь.

– Да это я. Неужели ты не рад, дядюшка?

– Что ты и твои друзья делали в «Мадлен»?

– Я? Пытался защитить своего неразумного братца от своей полоумной прислуги. Вот и все.

– Клара и Арнольд самовольно напали на Аскольда? Я думал, ты их послал.

Формально Рею даже не пришлось врать. Как странно. Вот вроде что-то ведь заставило его остаться и помешать Кларе, если бы Рей тогда не вмешался, что бы было с Аскольдом? Судя по всему, когда бы пришел полковник, с Аскольдом Алстоном было бы покончено. Но Рей не дал им убить брата. Может он еще не до конца сгнил?

К тому же за Реем очень многих грешков не водится. Не смотря ни на что, Рей был честен, хотя бы, поэтому, ему бы стоило поверить. Но именно эта его честность могла делать его столь блестящим вруном. Пока полковник размышлял, Рей продолжал говорить.

– Я никого не убивал руками этих двоих, сам знаешь. Если мне надо кого-то прикончить, я прихожу сам.

– А как же высшее командование?

– Это была абсолютно их инициатива. Я не при чем. Только если косвенно.

– Не строй из себя ангелочка. Это было акт устрашения? Я прав?

– Я не спорю. Тебе, полковник, лучше знать об устройстве командования этой армией. И об устройстве самой армии. Столько крыс… в одном месте…

– Крысы? А при чем тут генералы?

– Всю армию можно поделить на идеалистов, головорезов и крыс, сейчас крыс больше. И не только в армии. Везде. Во всем обществе, куда не глянешь – крысы, крысы, крысы…

– Зачем ты притащился на этот раз? – Рей оторвался от реальности, совершенно погрузился во внутренний монолог о крысах, но полковнику он нужен был здесь и сейчас – Отвечай!

– Остынь, полковник. Я просто хотел попросить аудиенции с Аскольдом.

– Чего ты хочешь? – полковник опешил.

– Сходить с ним на могилу матери. Только и всего. Это не много, но все же, он должен это помнить. Помнить что наша мать, прелестное при жизни существо, умерла. И помнить что люди, общество свели ее в могилу.

Полковник терпеливо дослушал Рея, если бы он не знал некоторых тонкостей дела, у него осталось бы полное впечатление, что Рей несет какой-то бред. Что касалось трагической кончины реевой матушки, в общедоступной истории люди в ней были ну абсолютно не причем, разве что заразили барышню чахоткой, от которой она и умерла. Господа Фабиан хотели ее выдать замуж второй раз, но та наотрез отказывалась. У нее забрали детей еще до ее смерти…

Но Рей как-то оказался на ее похоронах… уже в шестилетнем возрасте, но эти события в его голове спутались и смешались. А может, Рей знал о смерти матери больше, чем знает полковник? Больше, чем говорят официальные документы и интуиция Полковника?

Но судьба Аскольда много важнее трагедии их матери. А Рей сейчас ставил и ее под вопрос.

– Ты хочешь, чтобы Аскольд озлобился? Стал как ты?

– Таким как я он уже никогда не станет. Аскольд это Аскольд. Но, Все же, я хочу, чтобы он понял меня.

– И простил? Простил тебя? Эгоиста и интригана?

– Может быть.

– Вынужден отказать. Извини, Рей, но нет.

– А если я возьму Джека в заложники?

– Джек офицер. Он не пожертвует гражданским ради своей шкуры. И я его так не унижу, даже не надейся. Он не «Крыса», в отличие от некоторых.

– Как знаешь, полковник.

Рей исчез. Он направлялся по коридору прочь из здания, но вдруг по его костям пробежала дрожь.

Арнольд искал его брата. Искал, чтобы убить. Он всегда обладал большим количеством свободы действий, но редко мешал жить самому Рею.

Что же делать? Бежать ли к брату? Искать ли Арнольда? И что с ним делать? Убить? Абсорбировать, чтоб он больше не мешался? Лишить воли? Стереть память? Что? Или не то и не другое…

«Полковник! Арнольд ищет Аскольда! Поторопитесь, иначе он убьет его!..»

Чьи-то пальцы схватили его горло. Конечно, это был Арнольд. Клара стояла и улыбалась. А Арнольд продолжал душить. Дрогнула ли душа Рея? Нет. Он опалил руку бывшего товарища, а когда тот попытался убежать, выстрели по нему деформирующими чарами, не смотря на то, что они не возымели предполагаемого эффекта, задержали они Арнольда и его пассию на добрых две минуты. Но после они все же ушли.

Теперь они будут стремиться убить Рея. А начнут они с Аскольда.

***

Аскольд сидел неподвижно в кресле, сложив на коленях руки. Ему было очень трудно решить, хорошее у него настроение, или плохое. О чем он конкретно думал, он тоже не знал. Все было запутано и не правильно как-то. Он даже не мог понять, куда именно он смотрит. Он просто сидел, а может и уже просто лежал на собственных коленях. Последнее время такое состояние стало для него нормой.

Тут расплавились оконные решетки, и взорвалось стекло.

В номер ворвался Арнольд. Он метнулся как стервятник к добыче, мальчик не успел даже испугаться. Дверь распахнулась, и Джек, не раздумывая ни секунды, набросился на Арнольда. Полыхнула магия. Блеск сабли отразился в осколках стекла. Аскольд заметил, что Джек будто бы сдерживает собственную мощь, тогда как хохочущий Арнольд вытягивал из себя все, что можно, включая собственную жизнь.

– Беги Аскольд! – прокричал Джек.

Примчался полковник с группой захвата. Арнольд оказался окружен со всех сторон. Бежать некуда. Но он, судя по всему, и никуда не торопился. Его лицо растянулось в уродливой улыбке. Что его так обрадовало, было трудно понять, но все же.

– Ты арестован, Арнольд! Не с места! – скомандовал полковник.

– Ай-яй-яй, какая досада. Но, полковник, как ты можешь арестовать меня, если твои люди даже стоять на земле не могут?

Вся группа захвата повисла в воздухе, будто подвешенная на невидимых нитях. И это так забавляло Арнольда. Остальные же сочли его выходку отвратительной. А Аскольд подумал, почему никто из солдат не сопротивляется чарам Арнольда?

Жизнь их слабела и вскоре угасла.

Джек опомнился от чудовищного зрелища, и как ястреб взвился над Арнольдом, полоснув клинком его спину. Борьба снова перешла в руки Джека. Очень скоро Арнольд оказался скрученным у ног Полковника. Тот, сохраняя невозмутимый вид, обратился к племяннику.

– Отличная работа, Джек.

– Отличная?! – растянулся в истерическом припадке Арнольд – полковник Лоусон, а ты знал, что делали твой племяш и мальчишка в ресторане?

– Да знаю!

– Ничего подобного! – продолжал Арнольд, смеясь и извиваясь, – эти двое игнорировали твой приказ и встречались с Реем!

Аскольд посмотрел на Джека. Джек кивнул головой, еле сохраняя спокойствие. Аскольд опустил виновато голову.

Пришли конвоиры, увести Арнольда. Но тот ловко вывернулся из их рук и, прихватив их жизни с собой, сбежал. И был таков. Лоусон недоуменно посмотрел на племянника. Почему Арнольд не убил его? Не смог убить? Или это прямой приказ Рея? Что сам Рей думает по этому поводу? Или уже ничего не думает? Что бы это ни было, это было очень интересно.

Джек ринулся к конвоирам, но те уже испустили дух. Вот так, нечаянно, случайно по воле рока и одного психопата, прервалась их жизнь, которой они, наверное, дорожили. Джек в молчаливом ужасе поднялся с колен.

– Они мертвы – процедил Джек сквозь зубы.

– И кто же, по-твоему, виноват в их гибели? А? – по язвительному тону полковника, Джек понял, что никто, кроме него не считается виновным в смерти конвоиров. Это было справедливо, но все же…

– Полковник Лоусон! – выкрикнул Аскольд – это я уговорил Джека, я не знал, что все так обернется! Это я во всем виноват!

Лицо Джека искривилось гримасой злости и разочарования. Полковник между ними на мгновение будто растаял, и Аскольд остался один на один с пылающими яростью соколиными глазами Джека. С другой стороны, это был лик отчаяния, знал ли Джек как ему поступить и знал ли, что сейчас произойдет, и насколько легче было ему, и было ли от всего этого и в правду, легче?

– Степень ответственности военных и гражданских совершенно разные. Когда ты, Аскольд, поступаешь безответственно это не страшно, но когда так поступает Джек, это совсем другое дело. Он в первую очередь должен был думать о твоей безопасности, а не о том, что чувствует Рей. Джек, я в тебе сильно разочарован, ты не оправдываешь моих ожиданий. Совершенно не оправдываешь…

Эти слова точно нож впились в плоть и мысли юноши. Джек виновато потупил взор, отчаянье все отчетливее проступало на его по-азиатски благородных чертах. Он уже не смотрел ни на полковника, ни на Аскольда. Весь его мир рухнул. Было ли в этом мире что-то, чем Джек действительно дорожил, или ничего драгоценного в нем не было, трудно сказать. Просто кроме этого у него ничего не было.

Небо отозвалось грохочущим ревом, на трепет истлевшей души. Только оно мятежное, прекрасное, незыблемое могло во всем своем неподражаемом величии отобразить крах юных надежд. И то, как их прах бесчеловечно, бездушно втаптывался в мокрую, скользкую грязь армейскими сапогами. Только бушующая стихия, поднимая ввысь саблю из чистейшей материи – молнию, могла взреветь тем самым звоном лопнувшей струны. И только она, прекрасная низложенная и низверженная природа, ликующая в собственной беспомощности и беззащитности могла отобразить готовность честного сердца пасть. Гордый бесстрашный взгляд пришел на смену ужасу. Джек вытянулся по струночке, так, как его научили. Не важно, за что и как его теперь накажут. В конце концов, он офицер. Опора и надежда родного государства.

Аскольду показалось, что Джек расправил крылья…