Большая книга ужасов – 86

Глава II

– Та-ак! – Обычно это срабатывает, если произносить с нужной интонацией. Моя собака, например, не знала команд, но знала моё «Та-ак!». Это может значить что угодно – «не лезь в мусор», «брысь с дивана», «не уходи со двора» – вместо тысячи слов. Короткого «та-ак» достаточно, чтобы она поджала хвост и вспомнила о приличиях. С детьми, честно говоря, тоже срабатывает, если применять редко и по делу. Даже с Лёликом сработало однажды, когда он хотел взорвать петарду на парковке. Я как раз возвращалась с очередной вылазки в Дом, где успела поцапаться с охранником, и видок у меня был решительный. Лёлик погасил спичку и даже положил в карман – вот как это сработало! Но произносить такое заклинание стоя в луже с мокрой башкой и потёкшими размазанными бровями, наверное, не очень эффективно.

Дедушка одобрительно смотрел на Сашку, Сашка – ошалело на меня.

– Я ждала-ждала, вы не идёте, я подумала, может, помощь нужна… – затараторила она.

Старик одобрительно закивал: молодец, мол, девочка, уважает старших.

– Саша, а где конкретно ты меня ждала? И как вообще сюда попала?!

– А чего вы мокрая?! – огрызнулась Сашка.

Надеюсь, когда-нибудь я буду рассказывать это своим внукам и смеяться. Но тогда я некрасиво сплюнула под ноги (всё равно мокро), спустилась, взялась за ручку коляски:

– Бери за другую. Да не так…

Со второго раза Сашка взяла как надо, и мы понесли дедушку к машине, то и дело поскальзываясь на мокрых ступеньках. С меня капало.

Он был лёгкий, если нести вдвоём и вниз по лестнице, немного мешали ноги и очень – колёса. Я держалась за перила, Сашка за стенку, и я даже с радостью подумала, что вот, не вечно же мне таскать пустые коляски. Хоть кто-то из моих благотворителей ещё жив, здорово же, чего киснуть. Сейчас погрузимся, накрасимся и будем думать, как дальше жить. К тихому часу мы ещё не опоздали, так что всё не так плохо.

На последнем пролёте я всё-таки поскользнулась, съехала на спине по ступенькам. Сашка со своей стороны отпустила коляску, та накренилась, я удержала её локтем, чтобы не получить по голове.

– Валерий Иванович, – отрекомендовался дед, выбираясь из куча-мала. – Интересная у вас работа, девочки.

Когда мы всё-таки выкатились из подъезда, с меня уже сошло семь потов. Я помогла Сашке подкатить коляску к машине и велела грузить дедушку на заднее сиденье. Закинула в багажник коляску и сумку и опять достала телефон. Из всех подходящих телефонов у меня нашёлся только номер кураторши, которая присылала мне адреса. В Вотсапе. Над аватаркой с задницей хомяка (представляю, как она в жизни выглядит) стояло вычурное имя «Елизавета». Позвонила. Сперва она долго не отвечала на мой звонок, потом долго не могла понять, о чём я толкую… В конце концов она обещала помочь, но голос при этом был такой, что сразу стало ясно: пристраивать старика в Дом мне придётся самой.

* * *

Дедушка пытался захлопнуть дверцу машины. Он уже сидел внутри, Сашка стояла рядом и пыталась помочь, но он ей мешал. Я шуганула обоих, хлопнула дверью. Сашка быстренько уселась впереди, пока я не успела возразить, и тут что-то тяжело ударило по капоту. Я подняла глаза.

– Едем уже! – заволновался дедушка.

– Проваливай! – донеслось откуда-то сверху, и в плечо мне метко прилетел… по ощущениям камень, но отскочила и запрыгала по асфальту гнилая картофелина. Я подняла голову. На балконе стояла Тощая и замахивалась для броска очередной картофелиной.

– Я сейчас поднимусь. – Я старалась говорить строже, но когда в тебя кидаются картошкой, получается не так убедительно.

– Вали!

Я успела уклониться от новой картофелины, она попала в окно и отскочила под ноги.

– Ляля Евгеньевна! – Сашка всё видела. Если при ней меня поколотит какая-то чокнутая, о воспитательском авторитете можно забыть.

– Как ты вообще попала в машину?!

– В багажник залезла. Машина открыта была, места много…

Ну да, тут пол моей группы поместится. Надеюсь, больше никого нет.

Прилетела новая картофелина, на этот раз в крышу, у меня там вмятины ещё с зимы, когда машина полночи орала сигнализацией, а слышал весь дом, кроме меня. Кто-то тоже чем-то кидался… Я села, захлопнула дверь и газанула вперёд…

* * *

– И в полицию не позвоните? – спросила Сашка.

– А толку? Даже если мы снимем побои картошкой, её максимум оштрафуют, и всё. Иванычу это не поможет, да и нам… Нам до Дома ещё через полгорода ехать.

До центра мы добрались быстро и встали в пробке. В спину мне гудел какой-то нервный, часы, которые и без того показывали, что мы опаздываем, неумолимо приближались к отметке «Больше тебе негде работать в отпуске».

Я любовалась на старую площадь и дощатый сортир прямо посередине. Не знаю, кому это пришло в голову, но этот сортир – наша местная достопримечательность. По слухам, какая-то общительная старушка заметила, что в городе мало общественных туалетов, и стала звонить-писать администрации. Дозвонилась, дописалась. Примерно год назад, с оркестром и ленточками, на главной площади открыли это чудо современной архитектуры. Серьёзно, даже зрители были! Дощатый сарай-сортир, покрытый блестящей олифой, аж сверкает на солнышке! На три места, только без перегородок внутри – зачем нам эти излишества! Этих синих штук с абсорбентами тоже нет. Даже дыр для этих абсорбентов нету – забыли сделать! Я когда в газете прочла – не поверила, пока сама не нашла времени сбегать на площадь и посмотреть. Всё так: сортир, которым никто не пользуется, потому что невозможно. Во сколько он обошёлся городу, я боюсь гадать: недвижимость в районе площади стоит, наверное, как в Москве, а в сортире метров, наверное, пять… Мы тогда с Ленкой смеялись, что эту недвижимость в центре можем себе позволить.

…За нелепой сверкающей сараюхой-сортиром торчал цветной шатёр, исписанный блестящими буквами: «Цирк шапито». Сводить, что ли, своих – на класс сделают скидку?

– Смотри, Саш, – я кивнула на цирк.

Сашка вздрогнула, вынырнув из своих мыслей, глянула…

– Садюги!

Я даже не поняла сразу, но Сашка развила мысль:

– Простите, Ляля Евгеньевна, но меня просто бесит, когда животных мучают!

– Господь их накажет, – подал голос Иваныч. Наверное, все старики так говорят, чтобы утешить детей.

– Точно! В другой жизни они будут черепахами!

– Почему черепахами?

– Обидно, когда позвоночник вынесен наружу, да ещё развёрнут навстречу всем палкам, камням и плевкам. И убежать толком не можешь…

Не знала про позвоночник: думала, панцирь и панцирь.

* * *

У проходной Дома нас уже ждали, я вообще такого не видела никогда. Обычно я битый час пререкаюсь с охраной, чтобы пустила машину на территорию, потом, проиграв в очередной раз, пререкаюсь, чтобы охрана меня разгрузила и отнесла барахлишко в Дом, потом, опять проиграв, – чтобы меня с барахлишком пустили на территорию и не забыли выпустить (последнее сложнее всего, они там считают себя юмористами и гогочут: «Сиди, бабуля», пока на них не наорёшь и не пригрозишь Европейским судом).

А в этот раз прям встречали! Две сестрички в медицинских робах и одна постарше, в костюме, должно быть, какая-нибудь заведующая. Только вот ворота проходной были прикрыты: не наглухо, но достаточно, чтобы не заехать. Я припарковалась рядом и не успела поставить на ручник, как к машине подошла эта в костюме и постучала в окошечко.

«Сейчас выйду», – показала я, но она сама открыла дверь – и с ходу:

– Мы не можем вас принять сейчас.

Кто бы сомневался! Я стиснула зубы, превратив озверелый оскал в подобие улыбки, Сашка шумно выдохнула, старик на заднем сиденье что-то прорычал.

– Почему? – Я старалась говорить как можно равнодушнее.

Заведующая (или кто она там) наклонилась ко мне через опущенное стекло, хотела что-то сказать, но Иваныч на заднем сиденье возмутился:

– Я паспорт взял! – В подтверждение своих слов он шумно, с жужжанием молнии, распахнул спортивную куртку. Из внутреннего кармана торчала коричневая корочка, как будто это могло помочь.

Заведующая вздрогнула от неожиданности, дёрнула головой, ударилась о дверь. Откуда такая нервозность в таком спокойном месте?

– Знаю, – говорю. – Фонд предупреждал, что…

Она замахала руками и показала на проходную:

– У нас ЧП. Бабушка… Умерла, – сказала заведующая домом престарелых. – Весь персонал на ногах, никто просто не сможет заняться вашим дедушкой. Погуляйте хотя бы сутки, заодно начнёте собирать документы…

Я слышала в жизни вещи и поглупее, но на всякий случай переспросила:

– В доме престарелых умерла бабушка – и работа встала?

– Да нет же… – заведующая покраснела и уставилась почему-то на Сашку. Сашка дёргала меня за рукав и показывала на приоткрытые ворота проходной.

Я посмотрела – и наконец заметила, что весь почётный караул из заведующей и сестёр вышел встречать не нас. В полуоткрытые ворота был виден кусок территории, там стояли две машины, полицейская и «Скорая», вокруг них суетились человек шесть в двух разных формах. Один сержантик курил у самых ворот.

Сашка сообразила первой:

– Её убили, да?

Заведующая бросила на неё оскорблённый взгляд «Это кто вообще?!»

– Домой ему нельзя! – вступилась Сашка. – Эта мегера…

– Да, её убили! – не выдержала заведующая. – Я всё понимаю, но сейчас безопаснее дома, чем у нас!

Я вышла из машины, хлюпая мокрой обувью. Заведующая только вскинула брови и тут же уставилась в сторону, как будто всё нормально. Да ей и не до того… Мы отошли от машины, и заведующая тут же зашипела мне в ухо:

– Главное, везде камеры – и ничего! Охрана сейчас опять прокручивает запись для полиции, да я десять раз уже посмотрела: ничего!

– Слепая зона?

– Единственная! Так вообще не бывает, я даже не знала, что она есть, нашлась! На тело страшно смотреть.

А кому не страшно? Но вслух я этого, конечно, не сказала.

– Там живого места нет. Нож, не нож…

– Мишка, – сказал подкравшийся сержант. – Из шапито сбежал медведь, мне только что передали. – Вот и весь криминал.

Заведующая умолкла, подумала секунду и закивала:

– Я только мельком видела, но, наверное, вы правы.

– Я всегда прав. – Он надулся как в кино. – Уверен, судмедэксперт всё подтвердит. Эвакуируйте старичков и поднимайте охрану, будем обыскивать дом. А вы уезжайте, – он повернулся ко мне. – Нечего тут!

– Их охрана и памперса поднять не может, – говорю. – Вы уж повнимательнее там…

– Чижик, хорош курить, давай сюда! – крикнул кто-то с территории, и сержантик бодрой рысцой побежал на зов.

Мне отчего-то сразу стало легче. Я уселась за руль и сообщила своим:

– Поедем в лагерь, что делать! Валерий Иванович, вы давно в пионерлагере были?

– Маршировать разучился, трубить могу! – старик издал губами длинный неприличный звук. Что ж, с ребятами он подружится.

Глава III

В лагерь мы влетели за тридцать секунд до тихого часа. Сашка первая выскочила из машины, открыла, багажник, разложила кресло. Когда я вылезла, она уже грузила туда Иваныча.

– Бежим! Опоздаем на тихий час – в углу будем стоять все! А я ещё и полы мыть…

– Ну, если к коляске швабру привязать, то и я помою! – Иваныч хихикал и медленно усаживался, помогая себе неходячими ногами.

Я цапнула из багажника сумку с его приданым, закинула на плечо, щёлкнула брелоком:

– Вот теперь бежим!

Где-то за моей спиной рявкнул громкоговоритель:

– Саша Аленьсьева, вторая группа, возвращайся в корпус.

– Хватились меня! – буркнула Сашка.

– А ты как думала? – говорю. – Объясняйся теперь.

Лена сидела на крыльце корпуса и уже увидела нас. Мысленно я вжала голову в плечи и грохнулась в обморок – на всякий случай. Одно дело, когда подросток загулял, другое – когда подросток загулял где-то с твоим помощником, да ещё старикана какого-то с собой привёз. Впрочем, Ленка истолковала всё по-своему:

– Саша, если к тебе приехал дедушка, это не повод опаздывать на тихий час. А вас я попрошу помнить, что родительские часы у нас после шестнадцати, когда дети уже не спят. Она нарушает режим, а нам потом…

– Что ж мне, на улице жить?! – возмутился Иваныч.

– У меня посидите, чайку попьём. А вы обе быстро в палату, мне ещё проблем не хватает! – Она отобрала у меня кресло и покатила в сторону своей двери. Я замахала Сашке, чтобы бежала в палату, сама прошмыгнула вперёд Ленки с коляской (Ой, а ты чего мокрая?), заскочила в нашу комнату и с рекордной скоростью переоделась, пока Ленка с Иванычем карабкались на крыльцо.

* * *

Группа стояла на ушах, как положено тридцати подросткам во время тихого часа. Никто, конечно, не раздевался, все сидели в джинсах на убранных кроватях – спасибо, если кроссовки скинули. Я вошла к девчонкам, и на секунду они притихли. Только на секунду, потом Семыкина ожила:

– А мы вас потеряли, Ляля Евгеньевна!

– Не дождётесь!

Из палаты мальчишек доносились вопли и выстрелы: кто-то опять врубил игрушку в планшете на полную мощность. Я открыла дверь, разделяющую мальчишескую и девчачью палаты, и заглянула:

– Цыц!

– Да, капитан! – отрапортовал Лёлик, не отрываясь от планшета. – Сейчас, только белого замочу…

– Сейчас у нас тихий час, потом постираешь, если понадобится: и белое, и цветное…

Лёлик рассмеялся.

Я поставила стул в дверях между палатами, Толстый уже протягивал мне книгу. Когда-то я пересказывала им Эдгара По и детские страшилки про красную руку, а сейчас вот читаю Кинга. Лёлик убавил звук на своей стрелялке, и это следовало рассматривать как благородный жест воспитанного мальчика.

Я открыла книгу и стала читать, краем глаза поглядывая на ребят. Лёлик, Профессор и Влад так и сидели, уткнувшись в свои планшеты. Я знала, что они слушают, но всё равно было обидно. Из девчонок только Семыкина не отложила телефон и всё время тыкала пальцем в экран. У неё дома что-то не ладится, так что пускай. Краем уха она всё равно меня слышит, и от этого ей становится легче.

Хурма каждый раз ворчит, когда видит у меня ужастик: «Да что это, да это не учит добру!..» Знала бы она, как виртуозно я научилась смягчать кинговские ругательства! Не делая пауз в чтении, я с ходу подбираю смешной эвфемизм к самому грязному словечку так, что все хохочут. «Король тухлых огурцов», «стриженая выдра», «каша из грязных кедов»… Кажется, дети даже не догадываются, что это моя работа, а не автора. То-то будет сюрприз, если лет через – дцать они решат перечитать эти книжки.

– Из шапито мишка сбежал, – выдал Профессор, не отрываясь от планшета. – И задрал старушку в доме престарелых.

…Но иногда миры Стивена Кинга смешиваются с нашим собственным. Это не по правилам, так нельзя! Неудивительно, что дети нервничают и спешат доложить взрослым. Как будто я что-то могу с этим поделать!

– Знаю, – говорю. – Поймали?

– Да куда там! – Профессор поёжился как от холода. – Даже не нашли!

– Ну и слава богу, – сказала Булка. – Животные должны жить на свободе. Доберётся до леса – и прости-прощай.

– А старушку тебе не жалко?

– Старушку жалко, – согласилась Булка. – Но что с животного взять, он же не понимает, кого жрать, а кого не стоит!

– А если бы он тебя сожрал?

– Он столько не съест… Да и что он, дурак – сюда приходить? Сбежать из цирка, чтобы попасть в другой цирк?

* * *

Из воспитательского крыла послышался грохот, Ленкин визг и ругательства Иваныча.

– Идём посмотрим! – Лёлик вскочил и побежал в нашу комнату, увлекая за собой обе палаты. Ну уж нет, мне достаточно бардака!

– Даму вперёд! – расступились молодцы.

Я быстро промылилась по проходу и проскользнула в нашу с Ленкой комнатушку. Ну, как проскользнула: подошла к порогу. Зайти было нельзя: в проходе, перекрыв вообще всё, гордо лежал опрокинутый стеллаж с книгами. Над ним сидел Иваныч в своём кресле, подбирал книжки по одной, протирал тряпочкой и складывал на кровать. На кровати, поджав ноги под себя, сидела Ленка и смотрела круглыми глазами.

– Ну и бардак у вас, девчонки! – радостно сообщил Иваныч. – Шуруповерт есть? А то опять эта рухлядь на голову свалится.

В затылок мне уже дышали ребята:

– О, бастион образования рухнул!

– Да тут пешему-то не пройти, а на коляске… Немудрено, что всё посыпалось.

– Здравствуйте!

– Здравствуйте, – улыбнулся Иваныч. – Что ж вы в таком бардаке-то живёте, молодёжь? Ну-ка слетайте за инструментами!

Толстый уже пробирался по коридору к техническому шкафчику, где, наверное, должны храниться какие-то инструменты, но это не точно.

Лёлик с бандой демонстративно утёк обратно в палату, чтобы там уткнуться в свою стрелялку, остальные затанцевали вокруг Иваныча, подавая откопанные в шкафчике инструменты и раздавая советы. Сашка с Владом помогли ему взгромоздиться на табуретку и стояли, подпирая плечами, как верные пажи, пока старик закреплял стеллаж.

– Вообще-то у них тихий час, – пискнула Ленка.

– Ляля Евгеньевна читает нам ужастики! – поддержал Профессор.

Иваныч разулыбался:

– Про привидений небось?

– Не…

– А я знаю про привидений. Точнее, про тени. Рассказать?

Все наперебой заголосили: конечно, интересно послушать свежую истории, да и в кровать идти неохота.

– Тени всегда живут рядом с людьми. Вы их не замечаете, а они рядом. Они могут задеть вас плечом в толпе, вы даже почувствуете, но сразу забудете. Потому что тени незаметны. Они могут убивать, разрушать дома и стены, а могут быть тихими и годами не показываться на глаза.

Однажды люди собрались, поймали сразу много теней и посадили в тюрьму. Они думали, что это тени виноваты во всех на свете смертях, убийствах и бедах. Тени разрушили тюрьму, но не освободились: люди переловили их, посадили в поезд и повезли далеко-далеко. Тогда тени разрушили поезд и уже хотели улететь прочь, в свою страну теней, но человек, который их сопровождал, решил им помешать. Он взял пистолет и стрелял, стрелял… Но разве можно убить тени? Они улетели, а этот остался и сам стал тенью. Так и живёт среди людей. Но тени затаили на него зло и однажды вернутся, чтобы отомстить…

Хурма вошла бесшумно, отозвала нас с Сашкой в опустевшую спальню девочек, быстро пропесочила и быстро успокоилась. Сашка ей рассказала о нашем приключении, уже не вспоминая злосчастную кошку. Как всё-таки быстро забывается всё плохое! Хурма посмеялась, узнав, как в нас кидали картошкой, бдительно отнеслась к медведю («Придётся усилить охрану»), разрешила дедушке ночевать у неё в кабинете («Там хоть есть где развернуться с его креслом») и велела приводить его на футбол вечером. Я совсем забыла, что сегодня наши играют со второй группой.

* * *

На футбол Иваныча везли всей группой, кроме Лёлика (он собирался снимать и до последней секунды сидел в палате, перебирая батарейки) и нескольких мальчишек, которые играют в команде.

По нашим дорожкам, разбитым поколениями школьников, коляска еле шла, норовя закопаться в землю как буксующий автомобиль.

А как мы затаскивали её на трибуны! Старик держался бодрячком, смеялся и шутил. Вряд ли он ждал, что поездка в дом престарелых окажется настолько увлекательной. Ну а когда матч начался, думаю, он вообще забыл всё на свете.

Нет, я не очень люблю футбол. Мне интересно наблюдать за зрителями. Здесь все как будто снимают маски и становятся собой. У мальчишек непроизвольно дёргаются ноги, даже у Иваныча, девчонки так и тянутся закрыть руками лицо, все орут, потому что на футболе можно, даже ругаются, а воспитатели делают вид, что ничего не замечают – потому что когда ещё детям выпустить пар?

То, что мои продуют, было ясно с самого начала: команда соперников хоть и моложе на год, но в школе ходит на футбольные тренировки, не то что мои разгильдяи. Я заранее готовилась к нелёгкому вечеру, думала, как буду их утешать, и придумала. К началу второго тайма я тихонько ускользнула, оставив своих на Иваныча с Ленкой.

* * *

Шлагбаум пришлось поднимать самой: охранник на входе, похоже, под шумок тоже смотался смотреть футбол. Я справилась, не впервой, но не поленилась приклеить недопитую чашку к столу (я виновата, что клей на глаза попался?) и оставить дурацкую записку, чтобы охранник Петрович не расслаблялся:

«Мёда нет, малины нет, даже охраны нет! Что вы едите тут в этом лагере?! Обиделся и больше не приду.

Медведь».

Я была довольна своим творчеством. Прислонила записку к монитору, быстренько прыгнула в машину и уехала. Нет, шлагбаум не опустила – ещё чего!

По вечерним пробкам я протолкалась, наверное, час до ларька с мороженым и обратно (да, мороженое – это лучший способ утешить хоть одного подростка, хоть целую футбольную команду), и не сомневалась, что к моему возвращению со стадиона уже все разойдутся и отправятся по корпусам: кто – праздновать, кто – грустить, кто – обсуждать, какие эти старшие косоногие. Шлагбаум был по-прежнему поднят, и Петровича не было, и это странно: неужели матч так затянулся? Я быстренько проскочила на парковку, достала свою сумку-холодильник и побежала к своим.

* * *

Народ потихоньку возвращался со стадиона. Я столкнулась с мелкотой, которые живо обсуждали медведя (вот и до малышей доходят новости из социальных сетей), долго их обходила, а когда встретила своих, меня оглоушил Влад:

– На стадион приезжал медведь на самокате! Вы всё пропустили, Ляля Евгеньевна!

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы переварить новость и вернуть человеческое лицо:

– Ну да, он цирковой… Не поймали?

– Не-а. Он только кружок сделал по стадиону, а когда все завопили, испугался и укатил. Петрович за ним погнался на велике да тренер свистел ещё минут пять…

– Бедное животное! Думаю, он уже далеко.

– А наши продули пять – ноль.

– Зато им есть кого винить, – подошла Сашка, толкая дедову коляску.

– Как вам футбол, Иваныч?

Дед показал большой палец и стал рассказывать мне про медведя.

* * *

Потом мальчишки повезли Иваныча в кабинет Хурмы устраивать на ночь, потом мы читали, но больше обсуждали медведя, потом я всё-таки упала на свой дорогой диванчик, не веря, что этот день наконец-то кончился.