– Добро пожаловать! – из толщи тьмы вновь послышалось глухое приветствие, но уже произнесенное бесцветным неживым голосом.
Дети невольно попятились назад к двери. Она оказалась запертой.
– Ни о чем не беспокойтесь, присаживайтесь. Вам здесь будет удобно, – прошептал голос.
И из темного угла показалась знакомая фигура хозяина, облаченная в безупречно белую одежду.
Словно приведение в ночи, она приближалась медленно и беззвучно, что-то тихо бормоча себе под нос. Потеряв остатки уверенности в себе и надежду найти выход из этого дома, дети покорно опустились на грубую жесткую циновку, гостеприимно расстеленную возле двери.
Однако причины для страха безобидный с виду хозяин не подавал и продолжал нашептывать успокоительные речи:
– Здесь вы будете самыми счастливыми детьми на свете.
Тихий вкрадчивый голос теплым ветерком проникал в сознание двух мало что понимавших детей и наполнял их души покоем и забвением. Все слилось в их глазах: и белый силуэт Глада, и мрачные стены неуютного жилища, и множество колес и колесиков, начавших медленно вращаться в тусклых бликах старинных зеркал. Под успокаивающее нашептывание хозяина дом будто наполнялся добром и тихой радостью. Даже жесткая подстилка на полу показалась детям мягкой постелью, на которой они, забыв обо всем на свете, погрузились в крепкий беззаботный сон.
Резкий стук в дверь заставил Востока открыть глаза. Весна мирно спала на полу, положив голову ему на колени. Она ничего не слышала. А он, сидя на полу и прислонившись спиной к стене, слышал все и все видел через узкий прищур глаз.
Сначала он заметил, как Глад быстро подошел к двери, немного приоткрыл ее и каким-то другим неприятным и гнусавым голосом грубо произнес:
– Нет, не сегодня. Приходите завтра или совсем не приходите.
Дверь с шумом захлопнулась, пламя свечи задрожало, белая фигура быстро приблизилась к большому напольному зеркалу, опустилась перед ним на колени и посмотрела на свое отражение.
Восток, внимательно наблюдавший за Гладом через щелки глаз, вздрогнул: с темной зеркальной глади зеркала глядело на него страшное лицо старика, всего седого, с клоками жидких седых волос, с сухим морщинистым лицом, с длинным кривым носом и со зловещим ядовитым блеском холодных колючих глаз, которые смотрели исподлобья хмуро и ненавистно.
Восток крепко зажмурился и затаил дыхание. Ему показалось, что так он просидел вечность, боясь шевельнуться и выдать свое внимание. Однако любопытство победило страх, и он решился приоткрыть один глаз.
Еще больший ужас заставил его вздрогнуть так, что он чуть не вскрикнул, и зажать себе рот руками. Теперь перед чурбаком со свечой сидел на коленях низкорослый сухопарый старик в черных лохмотьях, свисавших с него жалкой паутиной, а из зеркала на него глядело улыбающееся милое лицо молодого красавца Глада.
– Добрый день, господин Гнус, – ласковым напевным голосом произнесло отражение и застыло в ожидании.
– Никакой он не добрый, и вовсе сейчас не день, а вечер, – прогнусавил старик. – Зачем ты явился ко мне, гадкий Глад? Я тебя не звал.
Он прошептал еще что-то, вероятно, малоприятное, фыркнул и повернулся к собеседнику спиной, давая понять, что разговор закончен. Теперь Востоку стало видно лицо старика Гнуса, – оно было точь-в-точь тем самым страшным отталкивающим отражением, которое он видел в зеркале в первый раз. Восток открыл второй глаз и, забыв о всякой предосторожности, глядел теперь в оба, не желая ничего проморгать.
– Послушай, Гнус, не злись, – уже без всякой улыбки серьезно заговорил Глад. – Я пришел, чтобы серьезно поговорить с тобой.
– Мне не до разговоров. Убирайся прочь!
Гнус даже не повернулся в его сторону.
– Напрасно ты так. Я ведь хотел тебе помочь.
– Чем это, интересно, ты мне поможешь?
– Ты позвал к себе в дом двух бездомных детей, у которых к тому же нет ни отца, ни матери.
– Ну и что?
– Ты же ведь мог их отдать на воспитание двум чудесным людям, Эну и Эне, добрым, но бездетным. Они заходили к тебе сегодня, чтобы…
– Ну и что?
– Ты мог бы сделать счастливыми их и…
– Ха! – на этот раз старик не только повернулся к говорящему зеркалу, но и подошел к нему вплотную, уставившись пристальным взглядом. – Что ты называешь счастьем? Эти людишки понятия не имеют о том великом счастье, которое доступно только мне.
– Ты думаешь, что ты счастлив? Ты, жалкий старикашка, сидящий во тьме и творящий темные дела, называешь себя счастливым?
– Еще бы! Мне любой позавидует. Я живу уже тысячу лет, притом не зная никакой нужды. А почему? Потому что питаюсь той энергией, которой расплачиваются со мной семейные пары, желающие иметь детей. Они дают мне деньги, их я превращаю в зло. Именно оно и дает мне силы и долголетие.
– А как же Эн и Эна?
– Эти-то? Они слишком добры. Они не получат от меня ничего. Я продаю детей только людям с черствыми сердцами. Тогда приемные дети в новых семьях становятся несчастными, а я счастливым.
– И этих двух тоже продашь? – Глад указал взглядом на коврик возле двери.
Восток зажмурился.
– А как же!
Восток вздрогнул.
К счастью, ни старик, ни его молодое отражение не заметили этого. Они продолжали вести оживленный спор.
– Зачем же тебе жить столько лет и творить столько зла?
– О, ты ничего не понимаешь, – Гнус потер свои сухие костлявые руки и, посмотрев на Глада жадно горевшими глазами, продолжил возбужденно гнусавить: – Я хочу большего, я хочу власти над всем миром.
– И как же ты этого достигнешь?
Глад не стал проявлять должного внимания к словам спорщика и, сам повернувшись на этот раз к нему спиной, продолжал слушать его с рассеянным равнодушием. Но Гнус был настроен на решительный разговор и, разгорячившись, убедительно доказывал свою правоту, не меняя при этом гнусавого тона голоса.
– Ты хочешь знать тайну моего совершенства? Так слушай. Я покорю мир с помощью колеса времени.
– Чего? – Глад живо развернулся и чуть не вылез из зеркала наружу.
А неусыпный Восток еще больше обострил внимание.
– Ты ничего о нем не слышал? Это колесо управляет всем – и временем, и пространством. А еще оно намерено заставить мир вращаться вокруг себя. Но этому не бывать! Как только оно попадет мне в руки, я сам смогу раскрутить его с такой силой, что оно подчинится мне. И тогда весь мир будет вращаться вокруг меня одного.
Теперь уже Глад заметно разволновался.
– Разве есть такое колесо? И где же оно? И как ты его добудешь? – заговорил он дрожащим голосом.
Тут Гнус замялся, сник, а потом резко прогнусавил:
– Не… не… не твое дело. Сгинь!
С этими словами он дунул на свечу, ее пламя заколыхалось, но не погасло. Зато исчезло отражение Глада в зеркале.
Восток, сжавшись в комок на своей подстилке, весь напрягся, готовый к самым решительным действиям, только не знал к каким. Он ждал, что же будет дальше.
А дальше, сидя на полу перед чурбаком со свечой, Гнус зашептал горячим шепотом, глядя в зеркало и не находя в нем ничего, кроме темной мертвой глади:
– Колесо, вертись, крутись.
Сила зла, ко мне явись.
Колесо, сильней кружись.
Белый свет, мне подчинись.
С этими словами он поднялся с колен и быстро с завидной для старика ловкостью завертел деревянное колесо, висевшее над большим зеркалом. Оно завертелось, как бешеное, и вслед за ним все остальные медленно вращавшиеся колеса в доме пришли в неистовое движение. Множество теней замелькало во множестве зеркал, наводя ужас, от которого стыла кровь.
У Востока закружилась голова, он закачался как маятник и едва не упал на спящую Весну. Тут он вдруг заметил среди хаоса света и мрака в противоположном углу комнаты неприметную дверь, спрятанную за тяжелой темной портьерой. В этот миг пламя свечи дрогнуло и погасло. Все вокруг погрузилось непроглядную тьму. А через минуту старческий храп оповестил Востока, что хозяин дома уже спит. Однако тот не мог этого слышать, потому что сам провалился, вопреки своей воли, в глубокий непробудный сон.
Ночь была необычайно темной, будто залитой черной краской. Казалось, небо за что-то обозлилось на землю, накрыв ее непроницаемым мраком. Ни луны, ни одной звездочки на небе, только низкие тяжелые грозовые тучи. Даже фонари на улицах, и те потускнели, будто придавленные тьмой. А за городом хоть глаз выколи.
Только странный одинокий странник во всем белом тихой крадущейся походкой, словно блуждающий огонек, пробирался сквозь толщи тьмы, пока наконец не достиг дверей дома, стоявшего на высокой горе, и не постучался.
– Кто там? – послышался изнутри недовольный скрипучий голос.
– Это я, Глад, открой, – последовал ответ запыхавшимся взволнованным голосом. – Мне нужно сказать тебе что-то очень важное.
– Убирайся прочь! Мне не до разговоров.
– И это туда же, – обиженно вздохнул незваный гость. – Я должен тебя предупредить: тебе грозит несчастье.
– А можно ли ждать счастья от такой гнуси, как ты?
– Несчастья желает тебе Гнус. А я Глад, я хочу спасти тебя.
– Ты и Гнус – одно и то же: личины разные, а суть одна.
– Ты право, мы вместе – это один человек, но с разными лицами, телами и душами. Я добрее его… Глад, умолк, будто не веря собственным словам, потом вздохнул и еле слышно добавил: – Чуть-чуть.
Вероятно, незримый хозяин жилища не расслышал его вздоха и поверил в правдивость сказанного. Он вновь заскрипел тем же неприятным голосом, словно не смазанная телега, но открывать дверь нежданному посетителю даже и не думал. А скрип внутри все продолжался.
– Знаю, что ты хочешь мне сказать, – донеслось оттуда. – Твой гнусный хозяин никак не насытится властью над людьми. Он жаждет подчинить себе и меня. Ему хочется держать меня в руках и вертеть мною по своему усмотрению. Ему нужна моя сила, чтобы управлять и временем, и пространством.
Глад молчал, не решаясь заговорить. Услышанное им потрясло его, обрушившись своей неприкрытой беспощадной правдой. Наконец, преодолев неловкость, он заговорил пересохшим от волнения голосом:
– Откуда тебе это известно? Я ничего никогда ему… честное слово. Я не понимаю, откуда он узнал о твоем существовании. Я себя… я тебя… не выдавал.
– Чушь! Моя тайна известна не только тебе, несчастный трус, но и некоторым другим темным силам.
– Но я не темная сила, я не Гнус! – захныкал раздосадованный Глад. – Ты сможешь убедиться в этом, когда выслушаешь меня.
– Валяй, только покороче.
– Я пришел сюда, чтобы предупредить тебя…
– Еще короче!
– Да, да, сейчас… – Глад заметно засуетился. – Гнус с помощью своих темных заговоров собирается найти тебя и очень скоро обязательно найдет. Тогда тебе конец, и мне тоже, ну и всем людям.
– Тьфу ты! – возмутились за дверью. – Как бы ты сам не навел этого Гнуса на мой дом. Он ни о чем не догадывается?
– Нет, нет, что ты! Я и в душе не имел…
– Ха-ха! А в тебе разве есть душа, жалкое ничтожество? Ты лживое отражение гнусной силы зла. И вообще, ты меня утомил. Сгинь!
Неудачливому посетителю ничего не оставалось, как сгинуть да поскорее. Он опасался, как бы его хозяин, проснувшись, не найдет в зеркале свое отражение и догадается о причине такого исчезновения. К тому же в воздухе запахло надвигающейся грозой.
А внутри дома что-то невидимое продолжало скрипеть и двигаться с угрожающей силой. Потом все стихло, и вдруг явственно послышался сначала тихий, а потом все громче и громче тот же зловещий скрипучий голос:
– Не бывать черным замыслам негодяя! Я сильнее, умнее и злее его в тысячу раз! Это мне подвластно все вокруг. Это я могу заставить крутиться вокруг меня и землю, и всех людей на ней. Лишь мне одному под силу разгонять и замедлять и время, и пространство. И я это сделаю и докажу всем, на что я способно. И тогда Гнус разгневается еще больше, но будет поздно. Он ни за что не отыщет меня. И никто меня не найдет. И я буду править миром вечно. Ха-ха-ха!
Громогласный хохот разразился с невиданной силой, заставив сотрястись землю, и достигнул небесных высот. Оттуда эхом скатился страшный гром, а вслед за ним обрушился сильнейший ливень.
Дождь нещадно стучал по темной покатой крыше, грозя пробить ее насквозь. Вспышки молнии озаряли небо каждое мгновение, будто хотели обогнать друг друга в приступе страшной ярости. Казалось, небо уже устало пребывать в своей громовой горячке и непроизвольно в безнадежном отчаянии, рассеивая один за другим раскаты, продолжало лениво сотрясать и воздух, и землю, и маленький деревянный дом с одним окном. Но в какой-то миг гром, точно опомнившись, грянул напоследок с такой невероятной силой, что можно было подумать, расколются надвое небеса.
Но не раскололись. Зато распахнулось окно дома, в котором крепко спали бесприютные дети, попавшие в него обманом.
– Весна, проснись! – взволнованно прошептал Восток, склонившись над сестрой.
Он первым проснулся от внезапного шума, ворвавшегося вместе с вихрем ветра в дом. Весна, потирая глаза, чуть приподнялась со своей жесткой постели и никак не могла понять, что вокруг происходит.
– Какая неудобная кровать, – зевая, проговорила она. – Где это мы?
– В западне у Гнуса. Нам нужно выбираться отсюда как можно скорее.
– Какого Гнуса? – растерянно спросила Весна. – Я никуда не хочу бежать. Я хочу спать.
– Не время, сестренка. Слышишь? Да проснись же! – Восток стал отчаянно трясти ее, взволнованно шепча: – Послушай меня. Помнишь, как родители одного малыша в парке пугали его страшным Гнусом? Так вот, это он.
Восток надеялся, что это признание заставит Весну испугаться и подскочить с места. Но она даже не открыла глаза и, засыпая, упала ничком на подстилку. Тогда он приподнял ее и начал снова судорожно трясти за плечи.
– Не спи, пожалуйста, – шептал он горячим шепотом. – Ты не все знаешь. А я знаю тайну колеса времени. Гнус хочет завладеть им и подчинить себе весь мир. Нужно бежать сейчас же спасать его.
– Кого? – сквозь сон пролепетала Весна.
И тут резкая вспышка молнии, прорвавшаяся через распахнутое окно, блеснула ей в глаза. Она мгновенно открыла их и села возле брата.
– Мне страшно! Пойдем отсюда побыстрее! – вскрикнула она встревоженным голосом и кинулась к двери.
Восток едва удержал ее и прикрыл ей рот рукою.
– Тс-с, тише. Разбудишь.
– Кого? – непонимающе проговорила она.
А Восток еще крепче сжал ей рот и потянул ее в темный угол комнаты. Она вяло поплелась за ним, еле переставляя ноги.
– Ой! – вскрикнула Весна, натолкнувшись на что-то большое и темное на полу.
Это был Гнус.
– Опять ты, Глад, со своими дурацкими советами. Уходи прочь! – прогнусавил старик и, повернувшись на другой бок, громко захрапел.
Восток и Весна застыли на месте. Они и хотели бы пойти прочь, но боялись даже дышать. Тихо, на цыпочках, едва касаясь скрипучего пола, они пробрались в полной темноте, пока не добрались до портьеры в углу.
– Куда ты меня тащишь? Ведь дверь там, – не вытерпев, прошептала Весна.
– Та заперта, а эта…
На счастье маленьких беглецов, тайная дверь, прятавшаяся в укромном углу, оказалась открытой. Еще мгновенье, и оба были уже в темных объятьях незнакомой безлюдной улицы в пору ночного ненастья. Непроницаемый мрак, черные тяжелые тучи, сильный ветер и бурный непрекращающийся ливень – вот что предстало перед взором недавних пленников, стоявших на заднем крыльце дома под узким козырьком. Но назад пути не было.
Вдруг молния, будто желая сбросить остаток зла, блеснула короткой вспышкой. Яркий свет, словно пламя пожара, залил весь дом.
– Улица Темная, дом 13, – прочитал Восток дощечку на стене.
Тут дождь, истощив все свои силы, брызнул жалкими каплями и совсем прекратился. Дети увидели перед собой глухой тупик улицы, залитой глубокими лужами.
Выплеснув на землю остатки гнева, небо, однако, не перестало хмуриться и не выпускало из своих владений зловещие грязные тучи. Ветер тоже не собирался сдаваться и с озлобленным воем кружил по улицам и переулкам, забираясь в темные углы, прорывался наружу из городских теснин на поля и лесные просторы.
Дети, высвободившись из застенок Дома добра и дождавшись окончания стихии, поначалу увидел мрачные и узкие тиски забытого всеми тупика. Серые одноэтажные дома, окруженные глухими заборами, неприветливо встречали маленьких ночных бродяг и не обещали им ни крова, ни защиты. Детям самим нужно было искать выхода из своего незавидного положения.
А он был только один – противоположный конец улицы, оказавшейся тупиковой. И ребята, не колеблясь, покинули этот мрачный замкнутый угол. Улица же, будто издеваясь, извивалась змеей, заставляя путников плутать и поворачивать то туда то сюда, пока наконец девочка не заметила слабый просвет между домами.
Дети быстро заскочили туда и оказались среди безлюдных огородов с редкими полуразрушенными домишками, вероятно, брошенными хозяевами. А вскоре и они исчезли из виду, предоставив странникам любоваться пустынным видом полей, заросших густым бурьяном, по которым гулял только ветер, оставшийся от недавней стихии. После тесноты узких городских улиц широта просторов ничуть не утешала их.
– Куда мы попали? – чуть не задыхаясь, прошептала Весна; губы ее дрожали. – Мы заблудились.
Но о поиске пути назад, в город, таивший зло на них, нечего было и думать. А впереди ждали пустота и безысходность.
– Не стоит расстраиваться, сестренка, – постарался подбодрить ее Восток. – Все равно нужно идти. Если нет пути, его надо найти. А стоять и ничего не делать бессмысленно. Вон, смотри, тучи уже расходятся.
И впрямь, сильный ветер, не желавший никак угомониться, разогнал понемногу толщи небесных странников, обнажив тонкие пробелы среди печальной серой пустыни. На душе стало веселее, и брат с сестрой уверенно продолжили свой путь вперед, никуда не сворачивая и крепко держась за руки.
А он оказался нелегким. Им приходилось, пробираясь по бездорожью, падать на острые камни, проваливаться в ямы, спотыкаться о немилосердные кочки, путаться в высокой траве и царапать руки и ноги о сухие колючки. Встречный ветер будто не хотел пускать их в неведомые дали и толкал в обратную сторону. Но упорство ребят уже ничем нельзя было остановить. Будто не чувствуя препятствий, они шли все дальше и дальше, подгоняемые собственным воодушевлением.
Но обстоятельствам все же не терпелось сыграть с неутомимыми путниками еще одну злую шутку. Сначала на фоне темных ночных просторов показалось нечто огромное и бесформенное. Потом оно стало расти, расти, поднимаясь ввысь и растягиваясь в стороны, пока не превратилось в высокую каменную гору, вставшую перед ними непроходимой стеной.
Дети стояли перед ней, не зная, что делать. И тут им на помощь пришло само небо: тучи над головой окончательно рассеялись, а над горизонтом, прямо за их спинами, загорелись яркой вспышкой первые лучи восходящего солнца. Упав к подножию горы, они медленно, но верно поползли все выше и выше, пока не достигли ее вершины.
– Ах, какое чудо! – воскликнула Весна, радостно хлопнув в ладоши.
Тонкие лучики света сорвались с них и помчались вслед за солнечными бликами туда, куда был устремлен ее взгляд. А там, на самом пике, и вправду, возвышалось настоящее чудо.
Дом, с виду необыкновенно красивый, походил скорее на сказочный замок с высокими зубчатыми башенками, с красной черепичной крышей, с водосточными трубами в виде змеек, с высоким полукруглым крыльцом и гладкими перилами, с ровной кирпичной кладкой, украшенной пышной зеленой лепниной в виде стеблей и листьев, и круглым слуховым окошком над входной дверью. Другого убранства у дома на горе не было, но он будто дышал воодушевлением и светлой радостью и заставлял поверить в гостеприимство его уюта.
– Нам нужно туда! – Весна отчаянно потянула за руку брата, увлекая его за собой навстречу чудо-дому.
Но Восток повел себя странно. Он не торопился разделить с ней радость предстоящего визита и не собирался отправиться в путь.
– А если в этом доме тоже живет зло? – неуверенно предположил он, не желая двинуться с места. – Дом красивый, но… но как будто…
– Что? Что?
– Как будто нежилой.
– Пустяки! Ты же сам говорил, что не стоит ничего бояться, когда мы вместе. И потом… – Весна немного задумалась, – и потом, если дом такой чудесный снаружи, то внутри он тоже должен быть и уютным, и теплым, и добрым. Ну а если в нем никто не живет, тогда мы будем жить в нем сами.
– Идет, – решительно согласился Восток.
И оба маленьких героя вновь пустились к неизведанному.
Было яркое солнечное утро. Тепло и светло было не только на небе, но и во дворе большого дома на улице Радости. Мальчишки и девчонки, забыв про вечную привычку драться друг с другом, на редкость дружно гоняли по детской площадке старую автомобильную шину, пока кто-то из ребят не предложил:
– А давайте поиграем в солнышко.
Это сказала маленькая шустрая девчонка с растрепанными рыжими косичками и смешными веснушками на носу. Она сама была похожа на солнышко и так же мило улыбалась.
Ребята на миг остановились. Шина, оставленная без внимания, шлепнулась в лужу с веселым плеском и забрызгала грязью стоявшего рядом мальчишку. Правда, это нисколько не испортило его внешнего вида, и без того добросовестного запачканного и порванного. Утерев грязным рукавом брызги, он с самым невозмутимым видом заявил:
– А че? Давайте. Водить буду я.
– Как бы не так! – раздался чей-то уверенный голос.
Это была долговязая девчонка с умным лицом и длинными косичками. Но мальчишка-грязнуля не удосужился принять во внимание ее пожелание и грязной рукой показал ей убедительную фигу прямо перед ее умным носом. Получив в ответ звонкую затрещину, он насупился и отошел, пробормотав себе под нос:
– Так бы сразу и сказала.
Девчонка, вытянувшись, как генерал перед парадом, приказала повелительным тоном встать всем в круг и голосом диктора из телевизора начала скороговоркой:
– Будет солнышко всходить —
Буду я сейчас водить.
Солнце, солнышко, вставай,
Свет свой яркий зажигай.
Тот, кого твой луч коснется,
Ни за что не увернется.
Нынче солнцем буду я.
Убегайте от меня!
Дети бросились врассыпную. Не успела ведущая оглянуться, как вокруг нее уже никого не было. Спрятавшись кто за качели, кто под скамейку, кто на дереве, дети с радостным визгом сообщали:
– Чур, я тучка!
– Чур, я тоже тучка!
Девчонка-ведущая металась по двору с проворством ошпаренной кошки, но не могла найти не одного не спрятавшегося игрока. И тут ей на глаза случайно попался маленький мальчишка, выбежавший из подъезда с собачкой на поводке.
– Гав! – тявкнула собачка.
Девочка чуть не упала, споткнувшись об нее.
– Что ты тут лезешь со своей собакой? – набросилась она на маленького хозяина собаки. – Не видишь, мы тут играем? Я солнышко.
– Не-а, вон солнышко, – возразил тот, указав пальцем на переулок между дворами.
– Гав! – подтвердил четвероногий друг и посмотрел в указанную сторону.
Девочка тоже невольно повернула туда голову, а за ней весь двор высыпал из своих укрытий и с нескрываемым любопытством разглядывал то, что было названо солнышком.
По пыльной тропинке между кустами чертополоха катилось колесо. Это была не автомобильная и не велосипедная покрышка, не железное колесо от трамвая или вагона поезда и не шасси от самолета. Старое деревянное колесо, снятое, вероятно, с какой-то телеги, с тяжелым скрипом, ведомое неведомой силой, само прокладывало себе путь по ямам и кочкам, поднимая клубы пыли. Оно раскачивалось и грозилось повалиться набок, но каждый раз при резком подъеме или повороте удерживалось, как будто боялось удариться или испачкаться.
Но даже не само колесо-самоходка поразило собравшихся: вращаясь вокруг свей оси, оно сверкало, искрило, словно солнце, маленькими лучиками и оставляло на пыльной земле следы в виде солнышек. При этом оно напевало скрипучим голосом:
– Я круг солнца золотой.
Мир, вращайся подо мной.
Спица, весело крутись,
Обод, весело катись.
Чтобы мне не оступиться,
Ровно ступица кружится.
Время, время, торопись.
Мир земной, за мной гонись.
Выше солнца стану я,
Подчинится мне земля.
В круге времени со мной
Закружится шар земной.
Там, где север, будет юг.
Там, где жарко, ждите вьюг.
Вместо лета быть зиме,
Вместо дня – кромешной тьме.
Мир пройду я, колеся!
Подчинись мне, все и вся!
Ослепленные необычным светом, оглушенные необычным голосом, озадаченные необычным явлением, дети стояли в полной растерянности, не зная, что и подумать.
– Что это?
– Кто это?
– Чье оно?
– Откуда оно взялось?
– Как здесь оказалось?
Вопросов было много, а ответить никто не мог. Даже умная ведущая, и та молчала и только пожимала своими острыми худыми плечами.
Меж тем самоходное средство передвижения с небрежным скрипом перевалило через бордюр и оказалось на грязном асфальте. Оставив после себя несколько солнечных следов на размытой луже, оно самым бесцеремонным образом скрылось за углом дома и растворилось в вихре городской суеты.
– За ним! – скомандовал мальчишка в перепачканной одежде и первым рванул со двора на улицу.
Больше приглашений не потребовалось. Самым дружным образом разноголосая толпа оголтелых мальчишек и девчонок с громкими криками устремилась вслед ускользающему чуду. Но едва неудержимый поток ребятни оказался на широкой дороге, резкий визг автомобильных тормозов заставил его остановиться. Виновником внезапной остановки оказался городской автобус с цифрой «7» на стекле.
Из кабины выскочил разъяренный водитель и схватил за шкирку мальчишку-предводителя.
– С ума сошел! Под колеса лезешь! – взревел он.
– Не под колеса, а за колесом, – невозмутимо поправил его мальчишка и попытался выбраться из крепких тисков. – Понимаешь, папка, тут было такое колесо… настоящее… волшебное… живое и скрипучее.
– Что ты мне голову морочишь? Приду с работы, всыплю как следует. А сейчас мне некогда. Марш домой!
Водитель, не теряя времени, сел в автобус и скрылся за ближайшим перекрестком. А толпа детей стояла вокруг мальчишки, сыны шофера, и в немой рассеянности глядела по сторонам. Ни колеса, ни его следов не было видно, будто им это только привиделось, будто все это было неудачной детской выдумкой.
А меж тем прохожие, привлеченные необычным оживлением, окружили ребят и с шумом начали растолковывать случившееся на свой лад.
– Это все малолетние хулиганы творят, – возмущался высокий старик в шляпе, устремив недружелюбный взгляд на мальчишку-грязнулю. – Это из-за них аварии на дорогах происходят.
– Какие такие аварии? – послышался неприятный женский голос, и сквозь толпу протиснулась толстая рыжая тетка. – Эти шалопаи только драться и обижать малышей умеют. Я-то знаю.
– Нет, я знаю. Я все знаю, – перебила ее другая, не менее просвещенная тетка, с высокой копной волос и длинным указательным пальцем.
Волосы у нее на голове все время шевелились и готовы были рассыпаться при очередной вспышке недовольства, а палец, точно жезл регулировщика, водил по просторам улицы, притягивая внимание случайных зевак.
– Я все видела, я одна все видела. Я все расскажу. Никто не уйдет от наказания, – предвещала немилосердная свидетельница важного события. – Эти дети, эти маленькие негодяи, они раскрутили колесо, а оно чуть не задавило автобус, и машины, и людей..
– Где же это колесо? – спросил кто-то из толпы.
– А… а… колесо? А колеса-то вовсе и нет. Это все они придумали, эти дети, эти бандиты!
– А что же тогда они раскрутили?
Последний вопрос остался без ответа. Все внимание взрослых было теперь приковано к маленьким непослушным «бандитам», которых, вероятно, ждало самое суровое наказание. И все взрослые как один поверили всезнающей тетке, и никакие оправдания детей не могли поменять их мнения. Ребятам пришлось признать свое поражение и вернуться во двор с пустыми руками и затаенной обидой.
– Может, оно еще вернется, – неуверенным голосом проговорила девочка-солнышко.
Но никто из детей этому уже не верил.
И только один взрослый был убежден, что такое колесо не просто существует, но и обладает сверхъестественной силой. Это был добродушный дядька в синем комбинезоне, работавший оператором в парке развлечений. Раскрутив свое колесо обозрения так, что невозможно было разглядеть мелькавших по кругу кабинок, он громко и выразительно хвастался:
– Так быстро ни одно колесо не может крутиться. Подходи, народ, убедиться!
Но не народ, соблазненный заманчивым обещанием, возник перед взглядом созывалы. Самоходное колесо с светящимся солнечным ободком и хвастливой скрипучей песенкой привлекло его внимание.
– Я круг солнца золотой.
Мир, вращайся подо мной…
Дядька, не веря своим глазам, зажмурился, а когда открыл их, колеса уже не было. Зато на небе показались черные грозовые тучи, за которые сиротливо спряталось светившее тусклым светом солнце. Он глянул вокруг себя и вздрогнул: листья на деревьях внезапно пожелтели, и их безжалостно срывал пронзительный осенний ветер.
Дядька поежился от быстро надвинувшегося на него холода и вновь зажмурился. Когда же он осмелился взглянуть на белый свет, то обнаружил его по-ночному темным и по-зимнему холодным.
Солнце светило ярко и грело своим теплом Весну и Востока. Казалось, под его добрыми лучами им не будет никакого труда взобраться на вершину горы с чудесным милым домом. Но путь таил в себе множество преград.
Сначала им пришлось идти по плохо протоптанной тропе среди густой травы, цепляясь то за корни, то за кочки. А потом и эта дорога пропала, предоставив странникам самим прокладывать себе путь. Вскоре трава сменилась сухой глинистой почвой с песком и пылью. А подъем тем временем становился все круче и круче, пока не превратился в почти отвесную стену, усыпанную мелкими и крупными камнями.
– Как по этому склону поднимались люди? – спросила, запыхавшись, Весна и остановилась перевести дыхание
– И зачем нужно было строить на такой высоте дом? – в свою очередь спросил Восток и тоже остановился.
– И кто этот дом строил?
– И как?
– И для кого?
Вопросы сыпались, как камни из-под ног, а ответы на них не находились. И тем не менее юные искатели продолжили подъем к загадочному дому. Восток все время посматривал на сестру, ожидая услышать от нее просьбу остановиться и отдохнуть. Но она двигалась молча, путаясь в складках плаща, оступаясь и падая на острые камни. Он невольно любовался ее стойкостью и старался поддерживать ее на самых трудных уступах.
Наконец они достигли вершины. Оставалось преодолеть самый последний каменный выступ, преграждавший им путь и словно желавший еще раз испытать героев на выносливость. Хватаясь за выбоины и трещины, подталкивая друг друга и подавая руки, они наконец сумели зацепиться за его край. Восток подтянулся и перевалился через него. А у Весны не хватило сил. Она упорно держалась за камень руками и пыталась ступить ногами на его неровную поверхность. Но не удержалась, одна ее рука соскользнула…
– Я держу тебя! Не падай! – отчаянно закричал Восток, хватая ее за другую руку.