Айседаль

Защищать слабых… Вершить справедливый суд… Скольких людей он спас? Добрые поступки не должны иметь счета, ведь если в этом мире прибавится хоть одна счастливая улыбка, где-то там, на небесах, Даля улыбнется в ответ.

Все, что он делал, делал ради Нее. Просто не мог позволить сгинуть ее последнему дару – силе девина. Случалось ли такое прежде? Разве могло волшебство переходить от одного к другому? Когда-то Тео мечтал быть таким же, как она. Между ними не существовало бы той пропасти, которая разверзлась между обычными людьми и девинами. Им не приходилось бы скрывать свои чувства от других. Ее народ не относился бы к нему так настороженно и враждебно. А его народ… Не убил бы ее.

Ее выследили из-за него, он виноват в том, что случилось. И каждый следующий день, на протяжении десяти лет, он нес тяжкое бремя вины. А часть ее силы, наполнившая его тело, позволяла хоть немного ее облегчить. Волшебство Дали, его Снежной королевы, было легким, как первый пушистый снег, чистым и искрящимся. Нежным и сияющим, как лепестки георгина. А ему достались острые ледяные осколки, разящие в самое сердце. Горькие лезвия отмщения за ее смерть.

Кончики пальцев привычно закололо, и Тео вовремя спохватился. Такое часто бывало – им овладевали воспоминания, и сила начинала рваться на волю. Только сейчас он находился в экипаже вместе с братом и его невестой, и должен был сделать все, чтобы себя не выдать. Он открыл глаза и посмотрел на сидящую напротив Мираэль. Голова ее склонилась к плечу Дириона и тот тихо сидел, боясь потревожить ее сон. Увидев, что брат проснулся, он приложил палец к губам, давая понять, что нужно соблюдать тишину. В любой другой ситуации Тео бы поднял шум, выкинул бы что-то особенно жестокое, но, посмотрев на спокойное лицо принцессы невольно залюбовался… и промолчал. Отвернулся к окну и сложил руки на груди, спрятав побелевшие от инея пальцы.

Вдруг карету тряхнуло, и экипаж остановился.

Глава 4

Мира

– Что? Что случилось? – Она сонно моргнула, смущенно выпрямилась, осознав, что все это время сидела, тесно прижавшись к Дириону.

– Оставайся тут, я разберусь, – сказал он и вышел из кареты. Тео последовал за ним.

Снаружи все громче и отчетливее слышались резкие возгласы, свист кнута, детский плач. Как будто что-то приближалось. Что-то очень страшное. Внутри все похолодело, она вспомнила нападение троллей, кровавую бойню, в которой ей удалось выжить только благодаря чуду. Впрочем, у чуда имелось имя, Айседаль. А вдруг это опять он? Вдруг, он теперь сам в опасности? Дирион ни перед чем не остановится, лишь бы получить его голову! Девушка решительно отворила дверцу, быстро спустилась по ступеням и тут же обмерла: перед глазами открывалась страшная картина.

По дороге, закованные в тяжелые кандалы, гремя массивными цепями, длинной вереницей брели пленники. Грязные, измотанные, в ссадинах и рваной одежде, едва прикрывающей изможденные тела. Но что самое страшное, чудовищное, противное здравому смыслу – все они были детьми. Некоторые из них едва достигли четырехлетнего возраста, самые взрослые – двенадцати-четырнадцати лет. Старшие, как могли, помогали младшим. Поддерживали за худенькие плечики, сжимали маленькие ручки, не давая упасть. И что-то Мире подсказывало, стоило им споткнуться, то уже не суждено было подняться, ведь по обеим сторонам дороги на огромных конях следовали угрожающего вида всадники, готовые в любой момент пустить в ход длинные жесткие кнуты.

– Я же сказал, не высовываться, – рыкнул Дирион, в его голосе проскользнули нотки недовольства. И Мира слишком поздно поняла, почему, стоило ей столкнуться со взглядом одного из всадников. Он окинул ее жадным, липким, раздевающим таким взором, что она физически ощутила омерзение и невольно поежилась. Его губы скривились в плотоядной ухмылке, пока властный голос Дириона не заставил его отвести от нее глаза.

– Кто позволил вам переводить зараженных по основной дороге?

Всадник сделал знак процессии остановиться, спешился и внимательно осмотрел их экипаж. Чтобы не привлекать внимания, принцы путешествовали инкогнито, без отличительных знаков и королевской символики. Однако от острого глаза не могли укрыться ни породистые лошади, ни добротные кареты, ни хорошо обученная охрана, хоть и не в доспехах. А этот, похожий на главаря, высокий и мускулистый мужчина, по всей видимости, умел разбираться в людях. Он учтиво поклонился и спокойно произнес:

– Мы законопослушные ловчие и всего лишь делаем свою работу.

– Для таких, как вы, существует объездной путь, – жестко продолжал Дирион. – Немедленно разворачивайтесь, пока я не заявил о нарушении королевского указа!

– Мы бы с радостью, но вы, верно, не в курсе. Накануне случился ураган, большая часть запасной дороги завалена и совершенно непроходима. Боюсь, места назначения не достигла бы большая часть зараженных, и мы понесли бы невосполнимые убытки.

Пока Дирион разбирался с предводителем, как тот назвался, «ловчих», Мира смотрела на несчастных пленников. Сердце замирало каждый раз, когда в воздух взвивался кнут и с резким хлопком ударялся в землю в опасной близости от очередной жертвы. Пугающая, стремительная плеть заставляла все существо сжиматься от ужаса и, судя по несчастным, обреченным лицам детей, не безосновательно.

Как такое может быть? Постепенно до нее начал доходить смысл спора. Дирион возмущен, но не ужасным положением пленников, а тем, что их вели не по той дороге. Если они заражены какой-то болезнью, то почему их сопровождают вот так, скованными и под охраной? Что происходит?

Последнюю фразу, похоже, она произнесла вслух, потому что Тео тихо ответил:

– Это дети, в которых попала искра Бездны. Девины. Пока они не развили силы, их находят ловчие, специально обученные воины, и отправляют на чистку.

– Чистку? – прошептала Мира, понимая, что ничего хорошего это слово не сулит.

– Процедуру по выжиганию искры Бездны.

Она осмелилась перевести взгляд на младшего принца. Его лицо ничего не выражало: отстраненное, застывшее, безучастное. Только в потемневших, как небо перед грозой, глазах, скользнула тень зверя. Свирепого и беспощадного.

Свистнула плеть, и на этот раз она достигла цели. Сильно отстающий малыш, находящийся в конце процессии упал, обессиленно зарыдал. Девочка, находящаяся неподалеку, бросилась его поднимать. На вид лет двенадцати, в драном платьице, со спутанными светлыми волосами, падающими на чумазое лицо.

В воздух взвился кнут и Мира охнула. Еще секунда и жесткая плеть опустится на бедняжку! За то, что решилась помочь, за то, что вступилась за малыша…

Плеть стеганула… Но не пленников.

Не веря своим глазам, Мира посмотрела вбок, где только что стоял Тео. Раздвоился он что ли? Как мог так быстро переместиться? Или же кнут обвился не вокруг его руки, а кого-то другого, очень похожего. Принца рядом не оказалось, значит, это он! Он бросился туда, к девчушке, перехватил кнут, намотал на кулак и с силой дернул на себя. От неожиданности всадник слетел с лошади и теперь барахтался возле его ног.

– Тео!

Голос Дириона вывел ее из ступора.

– Тео, дьявол тебя подери! Что ты творишь!

Тот, не обращая внимания на крики брата, не дал ловчему опомниться – наступил ему на горло, жестко придавил к земле и зло прошипел:

– Еще раз ударишь хоть кого-то из детей, найду тебя и убью. И дружкам твоим предлагаю не двигаться, спасти тебя они не успеют.

– Господин, – тут же нашелся главарь, примирительно вскинул руки, давая знак остальным не вмешиваться, – нападение на ловчего карается по закону. Но, раз уж мы все немного провинились, предлагаю закрыть глаза на наши проступки и разойтись мирно…

– Тео! Немедленно отпусти его! – Дирион побагровел от злости и, наконец, брат его услышал. Отшвырнул кнут в сторону, убрал ногу с горла хрипящего уже охранника. – Ты совсем идиот!? Куда ты полез!

– Это дети, Дир. Пусть девины, но они – дети. – Голос его дрожал от едва сдерживаемой ярости, и Мире показалось, что именно сейчас с младшего принца слетела ледяная маска и показала его настоящего, охваченного бурей эмоций. Она его понимала и чувствовала тоже самое. И не могла взять в толк, почему Дирион не прикажет отпустить пленников, почему он разгневан оттого, что его брат заступился за несчастных? Следующая фраза наследника ввергла ее в шок:

– Детьми они станут после чистки. А сейчас – это твари, представляющие опасность для королевства.

Тео скрипнул зубами, зло пнул землю. Не обращая внимания на ругательства чертыхающегося ловчего, направился к экипажу. Проходя мимо обоза с багажом, сунул руку в один из сундуков и вытащил бочонок с вином. Откупорил и сделал большой глоток.

– Полезайте в карету, – тоном, не терпящим возражений, произнес Дирион. – Мы и так задержались дольше положенного.

Глава ловчих проводил их взглядом и едва заметно кивнул одному из надзирателей. Тот отделился от процессии и поехал за следом за путниками.

– Мира, мне очень жаль, что тебе пришлось это увидеть, – попытался сгладить повисшее напряжение Дирион.

После неприятного инцидента никто из них не проронил ни слова. Тео продолжал молча заливать глотку вином, принцесса же изо всех сил старалась сохранить самообладание. Правда, удавалось ей это плохо. В голове никак не укладывалось – какую опасность могли представлять несчастные, измученные, беззащитные дети?

– Поверь, – продолжил Дирион, успокаивающе прикрыв ладонью руку невесты, – мы делаем все необходимое, чтобы оградить людей от угрозы новой войны. После того, как девины пройдут обряд очищения, они смогут вернуться в наше общество и жить как обычные люди.

Тео не выдержал. Фыркнул и оторвался от горлышка бочонка. От выпитого взор его помутнел и стал рассеянным. Слегка заплетающимся языком он медленно произнес:

– Обычные люди… Если птице отрезать крылья, она сможет жить обычной жизнью?

– Вот только не начинай!

– А еще, – продолжил тот, – ты забыл рассказать, что чистка – процедура… – Он умолк, подбирая нужное слово. – Мучительная. Чудовищная. Мало кто из тех детей выживет.

Принцесса побледнела, губы ее задрожали, она недоверчиво замотала головой, будто бы это помогло избавиться от ужасных мыслей, забыть все, свидетельницей чему она стала.

– Почему ты вечно лезешь не в свое дело? – разозлился Дирион. – Все еще питаешь слабость к этим тварям? Вспомни, чем все закончилось десять лет назад.

Тео застыл, сильно сжав бочонок с вином. Какое-то время он молча смотрел куда-то вдаль, в прошлое, а потом сделал большой глоток. На окаменевшем лице не отобразилось ни единой эмоции, только жилка на виске запульсировала часто-часто, и Мира не могла сказать точно, то ли от болезненных воспоминаний, то ли от алкоголя.

– Ты прав, Дир. – В конце-концов хрипло заключил он. – Не стоило мне защищать их.

Девушка удивленно вскинула брови. Уж чего-чего, а она никак не ожидала, что Тео откажется от своего поступка, будет сожалеть, что вступился за несчастных, согласится с диким, невообразимым даже мнением своего брата. Мире казалось, что она спит и вот-вот проснется. Какими бы чудовищами ни были девины, ни одно живое существо не заслуживало подобных издевательств. Разве люди, творившие подобное, пусть и во благо страны, не занимали сторону зла? Чем бы тогда они отличались от безжалостных тварей? Неужели она ошиблась в младшем принце? И сегодняшний благородный поступок его – не более чем глупая выходка, чтобы насолить своему братцу? В таком случае, он человек еще более страшный, чем ее жених. Во всяком случае, последний не скрывается за личиной безразличия и говорит правду прямо и без утайки.

Тео

«Зря он вмешался. Если бы ловчий забил девчонку до смерти, что нередко случалось с пленниками по дороге, то подобный исход считался бы самым легким, потому как то, что ее ждало на чистке, гораздо, гораздо хуже…»

Однако, эти слова застряли в горле, так и не вырвавшись наружу. Сегодня он и так натворил слишком много. Ходил по лезвию клинка, рискуя с каждым шагом сорваться в пропасть, выдать в себе личину девина. Но как только он увидел пленников, не смог совладать с собой и потерял контроль. Та девчонка, которую защитил… Издалека она казалась неотличимой от той, которую потерял десять лет назад. Невозможно так походить на Далю! Те же серебристые длинные волосы, то же точеное лицо, небесно-голубые глаза и хрупкая фигура. И хотя здравый смысл кричал, что это не может быть она, хотя бы потому что еще ребенок, инстинкты утверждали другое. И, прежде чем задуматься, он уже летел ей на выручку, бросился под кнут, принял удар на себя.

Руку все еще саднило – жесткая плеть обвилась вокруг предплечья, рассекла кожу, но сейчас Тео злился. На свою несдержанность, на то, что чуть не раскрыл свою тайну. Один удар сердца – и ледяная сила вырвалась бы наружу, смела ловчих, превратила бы их в заиндевевшие изваяния. Вовремя взять себя в руки, обуздать рвущуюся наружу магию, сохранить человеческий облик дорогого стоило…

– Позвольте, я посмотрю.

Принц даже не понял, что Мираэль обращается к нему. Ее голос вернул в реальность, и он удивленно на нее посмотрел.

В руках девушка держала пузырек из толстого стекла, доверху заполненного каким-то темно-желтым вязким веществом. Пахло оно специфически, каким-то растением, но каким – понять было сложно.

– Ваша рука, – Мира указала на проступившие кое-где на ткани пятна крови, – будет плохо, если в рану попала инфекция.

– Ерунда, – отмахнулся было Тео, но девушка потянула за локоть и задрала рукав. Он поморщился и зашипел, чем заработал еще один укоризненный взгляд в свою сторону.

– Не дергайтесь. Гораздо хуже, если пойдет заражение и вы свалитесь от лихорадки.

– Твоя невеста еще и целительница?

– Поверь, брат, я только сейчас об этом узнал, – пожал плечами Дирион, а Мира улыбнулась. И улыбка шла ей гораздо больше, чем печальная задумчивость, в которой девушка постоянно пребывала. Она озаряла все вокруг солнечным светом, искренним теплом, готовым растопить самую твердую глыбу льда.

Тео покорно наблюдал, как ловко принцесса наносит мазь. Ее прикосновения казались удивительно нежными и ласковыми. А вот само лекарство – жгучим и едким. Он стиснул зубы, выдерживая пытку, только непонятно чего ему хотелось больше – как можно быстрее покончить с мучительной процедурой или же продлить ее как можно дольше, чтобы насладиться легкими касаниями ее пальцев к своей коже. Внезапно ему захотелось взять ее руки в свои и долго, очень долго не выпускать их…

– Вот и все, – довольно произнесла Мира, заканчивая накладывать повязку. Вздохнула и отвела за ухо упавшую на лоб прядь. На ее запястье мелькнула отметина в виде черного лотоса – королевской печати, свидетельствующей об одном…

Тео тряхнул головой сбрасывая морок, пристально рассматривая рисунок. Мира почувствовала его взгляд, покраснела и натянула рукав платья, скрыв даже пальцы.

– Дирион, – он кашлянул, прочищая внезапно севший голос, – мне казалось, что ритуал в храме Чистой воды уже давно не проводится, почему ты решил возродить подобную дикость? Ты не доверяешь своей невесте?

Девушка покраснела еще больше.

– Наоборот, – гордо произнес тот, – я был уверен, что она пройдет испытание, поэтому одобрил его.

Уже в какой раз за этот тяжелый день Тео пришлось приложить все силы, чтобы скрыть снежные искры, готовые сорваться с пальцев. Больше всего хотелось впечатать брата в ледяную стену, показать ту тонкую грань, которая отделает жизнь от смерти. Сам он никогда не придавал значения всевозможным ритуалам, но сейчас впервые почувствовал все то унижение и страх, через которые пришлось пройти Мираэль. Дирион прекрасно знал, что подвергает жизнь своей невесты опасности и, тем не менее, пошел на это. Понимала ли сама она, что малейшая ошибка – и она бы навсегда сгинула в черных водах храма?

Мира

Целительством заниматься ей нравилось – она знала, что это у нее получается хорошо, не зря ведь уроки ей давал лучший королевский лекарь и очень хвалил, пророча прекрасное будущее. Ощущение, что ее дело приносит пользу другим, давало уверенность, что живет, а точнее, осталась в этом мире вместо брата, не зря. Вот и сейчас, нанося мазь на руку Тео, вновь почувствовала ту умиротворенность, в которой очень сильно нуждалась. Ей нравилось разглядывать его красивые длинные пальцы, аристократически тонкое запястье, притрагиваться к его коже и ощущать, как у самой отчего-то покалывает где-то внизу живота. Чувство это было новым, немного странным, но очень приятным. Она не понимала, что с ней происходит и решила, что просто ей радостно вернуться к любимому занятию – помогать людям.

Несмотря на силу удара, кнут прошелся вскользь. Швы накладывать не было необходимости, так что она обошлась лишь мазью, которую привезла с собой с родины. И только наложив повязку заметила на себе пристальный взгляд младшего принца. Он внимательно рассматривал черную отметину на ее запястье и недобро хмурился. Мира почувствовала, как щеки заливает румянец и потянула за рукав платья.

Ей казалось, она уже пережила. Перемолола и отпустила. Только этот самый лотос постоянно напоминал о себе, зудел в мыслях, мелькал перед глазами. Нет, не так она представляла «проверку» на невинность, о которой ее, безусловно, предупреждали. Она смирилась, приняла это как неотвратимое, необходимое испытание, но никак не ожидала того, с чем на самом деле ей пришлось столкнуться.

В храм Чистой воды ее отправили на четвертый день после прибытия во дворец. Накануне она снова провела страшную, бессонную ночь. Каждый раз, смыкая глаза, слышала, как вокруг кровати кто-то ходит, шлепает босыми ногами, разливает лужи воды, источавшие тухлый запах тины. Но стоило ей открыть глаза, как наваждение проходило, а следы тут же высыхали. Она не выключала свет, попросила поставить несколько дополнительных свечей по разным углам комнаты, но виновника ее кошмаров так и не смогла увидеть. Может, она просто сходила с ума? Но тогда почему она так отчетливо чувствовала этот самый запах? Запах черной стоялой воды, которая когда-то тащила ее на дно.

– А без коры горь-дерева точно нельзя обойтись?

Не то, чтобы она боялась, нет. Горь-дерево, огромное, не в обхват, с толстыми колючими ветками и черными листьями, росло посреди болота, на острове, угрюмо возвышающемся над топью. Свет был здесь редким гостем: даже в самую солнечную и жаркую погоду под непроницаемой кроной царила мрачная тьма.

К острову вела узкая тропинка, хитро замаскированная ковром из мха и болотной травы. Один шаг мимо – и уже ничто не спасет из черных вязких вод. Тем не менее, именно туда, на одинокий остров, стремилось попасть так много людей. Отщипнешь немного коры и пару листьев, положишь в специально сшитый мешочек и любое желание сбудется! Да что там желание! Счастье и удача уже никогда не покинет того, кому мешочек этот подаришь.

Она хотела сделать такой для брата. Ведь что-то же его тревожило? С каждым днем ее веселый и жизнерадостный Рэйн становился все более мрачным, хмурым. Точно какие-то тяжелые мысли овладевали его разумом, какой-то непосильный груз лег на сердце. Он сильно похудел, побледнел, под глазами от бессонницы легли черные тени. Конечно же, он отмахивался от вопросов, утверждал, что все хорошо, но она чувствовала, что-то точно не так!

– Глупая! – подруга задорно смеется, хитро подмигивает. – Без горь-дерева амулет не сработает! Мешочек сделать каждый дурак может, а вот добыть основной ингредиент дано единицам. Чтобы желания сбывались, нужно пойти на риск!

И она пошла… Она была готова на все, лишь бы только помочь брату. Кто же знал, что все обернется так…

Храм Чистой воды она увидела еще до того, как королевская процессия к нему подъехала. Огромный, с острыми башнями, пронзающими небо, сияющий, словно лучи восходящего солнца.

– Смотри, сам Халдэр приветствует нас, – благоговейно произнес Дирион, помогая невесте покинуть карету.

– Кто? – пораженная величием храма, Мира не сразу заметила того, кто вышел к ним на встречу: старца, одетого в длинные белоснежные, расшитые золотом, одежды. Его окружали девушки – послушницы. Головы их украшали венки из живых цветов, полупрозрачные шелка не скрывали, а скорее, подчеркивали тонкие, грациозные тела. Буйство и красота молодости, рядом с увяданием и дряхлостью… Мира почувствовала отвращение. Казалось, что старик прямо-таки всасывает в себя жизненную силу послушниц, наслаждается их юностью.

– Великий человек, мудрец и провидец. Главный жрец храма Чистой воды. Ну и, возможно, ты не в курсе, мой дед.

Мираэль удивленно вскинула брови.

– Выходит, твой отец…

– Нет, мама. Когда-то она была здесь жрицей.

Чем дольше девушка тут оставалась, тем меньше ей нравилось. Нехорошее предчувствие пробралось в душу. Казалось, все вокруг просто призвано услаждать глаз – и величественный храм, и разбитые повсюду клумбы ярких цветов, каких она никогда не видела, и прекрасные девушки. Только вот этот иссушенный, сморщенный, седовласый жрец жутко диссонировал с жизнерадостным окружением.

Вблизи он оказался еще более отталкивающим. Вроде, и улыбался, только острый взгляд черных глаз оставался холодным. Губы его были настолько тонкими, что рот растягивался в узкую щель, за которой прятались желтые прогнившие зубы. Дыхание его тоже отдавало тухлецой, слово он только что жевал падаль.

Гостей он поприветствовал, кивнул Дириону, благосклонно принял поклон от дочери и самой Мираэль. При этом у нее по спине поползли мурашки, звуки голоса этого Халдэра напоминали шелест ветра, гуляющего по заброшенному кладбищу. Ледяного. Мертвого.

Возможно, сказались бессонные ночи. Возможно, теперь ей виделось и чудилось то, чего на самом деле не существовало. Разозлившись на свое состояние, Мираэль приказала себе взбодриться и прийти в себя. И что она так раскисла? Вообразила не пойми что и теперь даже вздохнуть от страха боится!

Их пригласили внутрь. Надеясь, что за вратами ее встретит такая же красота и величие, она проследовала за Дирионом. Однако, переступив порог, принцесса почувствовала дикий, пронизывающий холод. За стенами храма царил сумрак, кое-где разбавленный мерцающими отблесками факелов. Мерно журчала вода, едкий запах благовоний ударил в голову. Перед глазами все поплыло, а ведь к ритуалу даже не приступали! Сама не своя, она уже не отдавала себе отчет, что происходит. Бездумно следовала указаниям – пройти с юными жрицами в отдельную комнату, где ее раздели и облачили в белое платье из шелка настолько тонкого, что, считай, оставили обнаженной. Волосы распустили, на руках, словно кандалы, защелкнули широкие золотые браслеты. Все действо сопровождалось монотонным песнопением и размеренной дробью барабанов, от которого Мира впала в некое подобие транса. Она словно раздвоилась. Одна ее часть покорно делала все, что говорили, другая, пребывая в мутном сознании, наблюдала за собой со стороны.

Наконец, под усилившееся пение, ее вывели в центр храма, где находился бассейн, наполненный черной, непроницаемой водой. По всей ее поверхности плавали лотосы: прекрасные цветы теперь казались хищными созданиями, плотоядно перебирающими щупальцами – корнями.

Ужасная догадка ослепила сознание и привела ее в чувство. Она. Должна. Опустится. В воду.

Внезапно все затихло: главный жрец взошел под арку – месту служения, находящемуся на возвышении, прямо перед бассейном, вскинул руки, призывая внимать его речи.

– Сегодня у нас великий день! – надтреснутый голос прокатился между колоннами, эхом отозвался под высоким сводом храма. – Сегодня мы возрождаем древний ритуал, призванный определить, достойна ли будущая невеста королевского трона, принесет ли супругу своему счастье и здоровых наследников. Мираэль, подойди к воде.

Принцесса, зачарованная, остановилась прямо у кромки. Почерневшая вдруг жижа зашлепала у ее ног, дыхнула тухлецой.

– Чтобы пройти ритуал, ты должна быть невинна. Никакой мужчина не должен был касаться твоего тела. Так же, ты должна быть здорова, способна к деторождению. Водоем примет только ту кровь, в которой нет ни единой искры Бездны. Но и этого недостаточно. Твоя душа должна быть чиста, без злых умыслов, а сердце искренним. Только тогда ты выживешь.

Мира невольно попятилась, обернулась и в ужасе замерла: прекрасные жрицы теперь безжалостно сжимали острые копья, и направлены они были в ее сторону. В поисках поддержки умоляюще посмотрела на Дириона, но тот стоял с каменным выражением лица, всем своим видом показывая, что и от него помощи она не дождется. Выхода не оставалось – либо она опускается в воду, либо… О самом страшном думать не хотелось.

Барабанный бой возобновился, теперь он отдавался в груди, колотился так же часто, как ее сердце. Шаг, еще шаг… Ступень, еще ступень. Ледяная вода стала еще гуще, захлюпала вокруг ее тела, сдавливая и увлекая за собой… Все, чего она больше всего боялась, поглотило целиком…

Мох приятно стелился под ногами, слегка пружинил, прохладным ковром укладывал путь к горь-дереву. На всякий случай она захватила длинный удобный шест и по нескольку раз проверяла, безопасен ли следующий шаг. Конечно же, она боялась. Того, что ясное небо внезапно заволокли тучи и холодные капли дождя заколотили по поверхности топи. Того, как отвратительно зачавкала и запузыриласьу ее ног пучина, источая дурной воздух.

– Мира! – окликнул знакомый, родной голос. – Мира! Стой! Не двигайся!

В наплывающем тумане она увидела очертания фигуры Рэйна. Брат торопился следом за ней, голос его звенел в панике.

Она не знала, что на самом деле пути к острову не существует. Что тропа обрывается и заканчивается для всех одинаково… Злая выходка подруги и собственная глупость привели ее к смерти… Нога скользнула вниз и, охнув, она провалилась в черноту.

Барабанная дробь била сильнее и быстрее, звуки странной песни ввинчивались в сознание. Мира замолотила воду руками и ногами, чувствуя, как вокруг тела обвиваются водоросли… откуда они в бассейне? Крепкие, жгучие путы все крепче врезались в лодыжки, запястья. С огромным усилием она сделала несколько гребков вверх, успела хватануть ртом воздух, прежде чем ее утянуло на самое дно…

Чем дольше она брыкалась, тем глубже проваливалась в холодную трясину. Легкие пылали огнем и уже невозможно было терпеть, чтобы не сделать смертельный вдох. Неужели это конец? Самый настоящий? Таков итог ее жизни, которая толком не успела начаться? Это не игра, это не сон, это все по-настоящему!

Сильные руки подхватили ее и дернули вверх…

– Мира, не смей сдаваться!

Отплевываясь, она вдруг оказалась на поверхности, с хрипом хватая живительный воздух. Вода в бассейне постепенно бледнела, пока не сделалась совсем прозрачной, лотосы ласково касались ее тела, а на запястье проступила черная печать. Еще не до конца понимая, где сон, а где явь, она выбралась из бассейна, чуть ли не упала в объятия жриц. И, судя по тому, как торжественно засияли факелы и загремела музыка, ритуал, наконец, признали свершенным.

– Скоро еще до постоялого двора? – Тео сменил неприятную тему, продолжая, однако, смотреть на рукав платья, скрывшего отметину.

– Думаю, мы уже на подъезде.

– Прекрасно, – бросил тот и опрокинул в себя остатки вина. – А то этот бочонок уже пуст.