Величайший блеф. Как я научилась быть внимательной, владеть собой и побеждать

Потерпев неудачу на раннем этапе, мы получаем прививку объективности. Но если мы в самом начале выигрываем, иллюзия контроля включается на полную мощность. Свою работу Лангер озаглавила “Орел – я молодец, решка – не повезло”. Свой эксперимент она провела еще в семидесятые, но мы с Уолтером, когда я училась в магистратуре, в точности воспроизвели его с другими испытуемыми – и получили тот же самый результат. Итог игры не должен влиять на наше мышление. Однако он влияет, и еще как.

– Прелесть покера в том, что он наказывает тебя, если поддаешься иллюзиям, – говорит Эрик.

В краткосрочной перспективе иллюзия контроля не мешает играть, но если игрок будет упорствовать в ней, то через несколько лет уже никто не вспомнит, как его звали. В обычной жизни мы можем предаваться иллюзиям сколь угодно долго. Но тот, кто предпочтет иллюзию объективности в покере, обречен на провал.

Я признаю́сь, что волнуюсь. Стопроцентной объективности достичь очень непросто. Получится ли у меня?

Вот Эрик точно умеет быть объективным. Даже за завтраком с копченым лососем он умудряется продемонстрировать, как хорошо улавливает обратную связь, делает выводы и меняет свое поведение в соответствии с ними.

– Ты что, не любишь яичные желтки? – спрашиваю я, когда нам приносят наш заказ.

Я выбрала бейгл с рыбой. Эрик тоже заказал лосося, а еще омлет из белков, в точности как в нашу первую встречу. Для меня яйца без желтка – и не яйца вовсе, и хотя мы с Эриком все еще едва знакомы, я не могу удержаться от вопроса.

– Да нет, люблю, – отвечает Эрик. – Но я читал, что для здоровья полезнее есть только белки.

Вскоре мне предстоит узнать, что Эрик прекрасно разбирается в диетологии, но при этом всегда готов выслушать аргументы против собственной точки зрения. И я привожу такие аргументы, и даже достаю телефон, чтобы проиллюстрировать свою мини-лекцию ссылками на новейшие исследования. Диетология – рискованная тема, а давать советы по питанию без спроса еще более рискованно. Многие люди на месте Эрика ощетинились бы, мол, кто ты такая, чтобы говорить мне, как питаться, когда у меня уже есть свое мнение? Эрик слушает. Читает. Кивает. И в следующий раз, когда мы завтракаем, он уже заказывает полноценный омлет. Я прикусываю язык, чтобы не спросить: “Ну правда же, так вкуснее?”, но убеждаю себя, что у него довольный вид. Я снова достаю телефон, на сей раз чтобы процитировать одно из моих любимых эссе Норы Эфрон: “Вы можете есть любые продукты с высоким содержанием пищевого холестерола (например, омаров, авокадо и яйца), – пишет она, – и это НИКОИМ ОБРАЗОМ не повлияет на ваш уровень холестерола. НИКАК. ВООБЩЕ. СЛЫШИТЕ? Простите, что приходится использовать прописные буквы, но что с вами, люди?” И отдельно она сокрушается по поводу омлета из белков: “Каждый раз, когда мне приходится наблюдать, как мои друзья едят омлет из одних только белков, у меня сердце кровью обливается. Во-первых, омлет из белков совершенно безвкусный. Во-вторых, люди, которые его едят, думают, что делают нечто правильное, а на самом деле их просто ввели в заблуждение”. И дальше она добавляет, что сколько ни пытайся переубедить людей, когда дело заходит об убеждениях, что вредно, что полезно, толку никакого. Эрик смеется и ест свой омлет вместе с желтками.

* * *

Возвращаясь на метро в Бруклин, я понимаю, что Эрик так и не дал мне не одного настоящего совета. В наших разговорах по-прежнему сплошная теория, тогда как мне бы хотелось чуть больше практики. Где-то я уже это проходила: топтание на одном месте, когда я не получаю ответов на свои вопросы, точнее, получаю, но в духе: “Что ж, давай поразмыслим об этом вместе”. То есть это не то чтобы диалоги Сократа – Эрик все-таки не до такой степени мурыжит меня в подвешенном состоянии, – но мы обсуждаем больше процесс игры, чем конкретные рецепты успеха, больше исследуем территорию, чем движемся к цели.

Когда я жалуюсь, что мне хотелось бы хотя бы узнать его мнение, как играть, Эрик улыбается и рассказывает историю. В этом году, говорит он, ему довелось беседовать с одним из самых успешных хайроллеров^[19], который еще не вышел из игры. Этот игрок высказал очень четкое мнение насчет того, как именно следует играть с определенными картами на руках. Эрик спокойно выслушал его, а потом коротко обронил: “Меньше уверенности. Больше пытливости”.

– Ему это не очень-то понравилось, – рассказывает он. – На самом деле, он здорово расстроился.

Но Эрик не хотел критиковать его. Он просто поделился подходом, который выработал за много лет: задавай себе больше вопросов. Оставайся открытым к новому.

И тут до меня доходит, что именно мне напоминает наше общение: мы же как Данте и Вергилий. Данте, оказавшись в странном месте, не понимает, что есть что и куда может привести та или иная тропа. Вергилий, его проводник по этому зловещему пейзажу, не указывает, куда идти, но остается рядом с Данте, пока тот сам торит свою тропу.

Услышав, что я учусь у Эрика, люди сразу начинают спрашивать, что он думает об определенных приемах или как бы он сам сыграл в той или иной ситуации. Неужели этот неуловимый чемпион наконец раскроет свои секреты? Ответ Эрика прост: универсального рецепта не существует. Есть только постоянный поиск. Руку можно разыграть множеством способов, главное – не переставать размышлять. И сам Эрик при одном и том же раскладе, в одной и той же позиции за столом, даже с одними и теми же соперниками, может сегодня сыграть так, а в другой день – иначе. Определенности нет. Есть только мысль.

И да, это бесит. Мне очень нужны ответы. Мне очень нужно, чтобы мне объяснили, что делать с моими карманными десятками на малом блайнде. Мне хочется кричать: хватит философии! Дай мне определенность! Я хочу знать, ответить мне на ставку, пойти олл-ин или сбросить карты. Скажи мне, если я вдруг делаю страшную ошибку! Но мой Вергилий спокоен, как Будда, он и ухом не поведет, если я закричу. И мне остается лишь глотать свою недозлость, из которой несколько месяцев спустя, к моему великому изумлению, выкристаллизуется понимание. В конце концов, главное в покере – сжиться с неопределенностью. Просто вначале я не понимала, что эта неопределенность касается не только того, как карта ляжет. Она относится к тому, как “правильно” поступить. Единственное, что есть определенного – наше мышление.

Много лет назад Эрик узнал о семинаре Майка Каро. Каро знаменит своей книгой о языке жестов в покере, о том, как мгновенно “читать” игроков за столом.

– Это весьма эксцентричный человек, – рассказывает Эрик. – Он расхаживал по сцене и начал свое выступление с вопроса: “Зачем нужен покер?”

Я киваю. Я и сама часто задаюсь этим вопросом.

– Кто-то ответил: “Чтобы выиграть денег”, – продолжает Эрик. – И он сказал: “Нет”. Тогда кто-то крикнул: “Чтобы как можно чаще выигрывать банк”, и он ответил: “Нет. Покер нужен, чтобы принимать правильные решения”. Мне кажется, это самый правильный взгляд на покер.

Немного подумав, он добавляет:

– Когда проигрываешь потому, что пришла плохая карта, это не обидно. Ничего страшного. Гораздо обиднее проигрывать из-за того, что принял неправильное решение или ошибся.

Он не со зла не говорит мне, как играть в той или иной ситуации, а потому что дать готовый ответ означало бы помешать мне выработать способность самой принимать решения. Приучить себя продумывать все самостоятельно, без оглядки на других. Все, что Эрик может дать мне – это инструменты. Строительные материалы для мыслительного процесса. А искать дорогу мне придется самой.

Возможно, поначалу это бесило. Но зато я избежала опасности угодить в ловушку безжелткового омлета в совершенно незнакомой для меня области. Если вы изначально скептически относитесь к любым готовым советам, если “меньше уверенности, больше пытливости” – ваш девиз, вы будете не только слушать. Вы будете меняться. Расти. И если это не осознанность и самодисциплина, то что тогда?

Разум стратега
Нью-Йорк, конец осени 2016 года

Тот, кто знает, когда можно сражаться, а когда нельзя, одержит победу.

Тот, кто понимает, как использовать большие и малые силы, одержит победу.

Тот, у кого верхи и низы горят одним и тем же желанием, одержит победу.

Тот, кто будучи полностью готов, ждет неподготовленного, одержит победу.

Сунь-Цзы, “Искусство войны”

Вскоре у меня сложился новый утренний распорядок. Несколько дней в неделю я езжу в Верхний Манхэттен гулять с Эриком. В остальном я веду жизнь человека, который подолгу ездит на работу в центр и обратно, только несколько странно. Еду на метро из Бруклина до станции Фултон на Манхэттене. Пересаживаюсь на поезд железнодорожной системы PATH, чтобы под землей пересечь реку Гудзон. И иду от станции до ближайшей кофейни, что даст мне приют, – иногда это “Старбакс”, иногда более модное заведение. Порой я еду в Хобокен. Порой, под настроение, в Джерси-сити. Я делаю в кафе заказ, тем самым оплачивая право сидеть там несколько часов, открываю ноутбук и погружаюсь в мир онлайн-покера.

Не то чтобы я свято верила в правило десяти тысяч часов^[20]. Даже с оговоркой “Ну, не ровно десять тысяч часов, а просто очень много времени по меркам разных людей”. Это правило не выдерживает проверки опытом: есть люди, которые прикладывают мало усилий, а достигают большего, чем те, кто усердно учился и работал. Такова жизнь.

В качестве иллюстрации того, как работает правило десяти тысяч часов, повсюду приводят историю сестер Полгар, трех девочек, которых родители начали учить игре в шахматы в раннем детстве, как только они смогли держать в руке фигуры. Но если эта история что-то и демонстрирует, то только пределы того, чего можно добиться практикой. Да, все трое достигли огромных успехов в шахматах, но у каждой был свой путь. Лучшей из сестер понадобилось меньше часов обучения, тогда как “худшей” (я пишу “худшей” в кавычках, потому что она все равно выдающаяся шахматистка) не удалось достичь уровня сестры, невзирая на бессчетные часы занятий. Шахматы вообще очень показательная в этом смысле область, а в случае с сестрами Полгар получился, насколько это возможно, чистый эксперимент, поскольку все трое росли в одних и тех же условиях. И все равно сказались другие факторы – гены, склонности, целеустремленность, как ни назови. А ведь в шахматах, по идее, как раз больше всего зависит от практики. Робин Хогарт назвал бы их “доброй” средой обучения – средой, где обучающийся получает мгновенную обратную связь. Все, чему вы научились в теории, можно немедленно применить на практике и быстро понять, правильным ли было ваше решение.

Более близкую к реальной жизни среду Хогарт называет “злой”: это области, где из-за внешних помех возникает несоответствие между действиями человека и обратной связью. К таким относятся все виды деятельности, для которых характерны неожиданности, неопределенность, неизвестность. Вы не знаете, соответствуют ли истине усвоенные вами знания, правильно ли вы реализуете навыки. Просто слишком много всего происходит. И потому в большинстве реальных ситуаций эта проблема стоит куда острее, чем в шахматах.

Но при всем при этом, хотя одной только практики для успеха недостаточно и волшебное число часов само по себе не поможет, без практики ничему не научишься. Если вы всерьез намерены научиться играть в шахматы, написать книгу, стать космонавтом или освоить покер, придется овладеть необходимыми для избранного занятия навыками. Не бывает на свете людей настолько одаренных от природы, чтобы им вообще не нужно было учиться. Даже Моцарту понадобились уроки музыки. Если вы хотите научиться играть в покер, ничто не заменит самой игры. Надо играть, надо смотреть, как играют другие, узнавать, какие чувства испытываешь в той или иной ситуации. К счастью, чтобы попрактиковаться во всем этом, уже не нужно просиживать долгие часы в казино, можно играть онлайн. Карты сдаются быстро, на каждое решение отведен определенный промежуток времени по таймеру, и ситуации в игре сменяют друг друга за считанные минуты, а не на протяжении часов, как это происходит в реальности.

Все, с кем я советовалась, единодушно утверждали: если я хочу научиться в сколько-нибудь обозримые сроки, мне надо играть онлайн. Вот только онлайн-покер законодательно запрещен в штате Нью-Йорк, где я живу. Узнав об этом, я удивилась. У нас процветают лотереи, а на каждом шагу меня встречает реклама фэнтези-спорта^[21]. Но ведь в покере значительно меньше зависит от случая и больше – от игрока, чем в этих развлечениях, правда?

Будучи новичком в покере, я была совершенно не в курсе связанной с этим драмы, и каждый, кого я просила объяснить мне, изливал мне ее содержание. И мне пришлось погрузиться в словесную кашу, которую представляет собой законодательное регулирование покера. Эта каша наглядно доказывает, как важно уметь принимать четкие решения и как часто посторонние эксперты вязнут в том, что должно быть простым и ясным.

Все началось с закона под названием “О запрете азартных игр в интернете” (UIGEA, Unlawful Internet Gambling Enforcement Act). С момента его принятия в 2006 году стало незаконным проводить интернет-платежи для любых целей, связанных с азартными играми. А покер – азартная игра. По крайней мере, так считалось. Определения в законе были несколько расплывчатые. Скачки разрешались, а вот собачьи бега – нет. Фэнтези-спорт? Ничего азартного, только состязание в навыках. Другие ставки на спорт? Разумеется, азарт. В одном определении говорилось, что “человек делает ставку или рискует какими-либо ценностями в событии, исход которого определяется случаем, которое он не контролирует и на которое не может повлиять, по договоренности или при понимании, что либо он, либо кто-то другой получит нечто ценное при определенном исходе события”. По логике под это определение попадают и такие области, как торговля на бирже или спекуляция на покупке и продаже недвижимости, однако они были исключены из списка запретов. Психолог Артур Ребер назвал этот законодательный акт “неубедительной апологией, составленной, чтобы разграничить социально одобряемый и неодобряемый азарт”. Или же азарт, удобный для политиков, и азарт, за которым не стоит мощного лобби – как покер.

В течение нескольких лет казалось, что покер сможет держаться ниже радаров. Но 15 апреля 2011 года (этот день в мире покера зовут Черной Пятницей) UIGEA был впервые применен на практике. Все три сайта для онлайн-покера, что не ушли с рынка США после принятия этого закона, – Full Tilt, PokerStars и Absolute Poker были обвинены в его нарушении, а их активы заморожены. Все выглядело так, что онлайн-покеру в США пришел конец.

Однако ничто не мешало отдельным штатам разрешить его на своей территории и постепенно один штат за другим начал возвращать покер в онлайн у себя. Среди них был и Нью-Джерси. Вот почему я могу играть, сидя тут, в “Кафе Грегори”, и любуясь видом Манхеттена на другой стороне реки. И пока я сижу здесь, все законно, но стоит мне пересечь реку, как то же самое занятие сделает меня преступницей. Безумие, конечно, если подумать, но, с другой стороны, политики никогда не отличались логикой или объективностью. И я готова побиться об заклад, что у многих из них за спиной стоит кто-то вроде моей советской бабушки, нашептывающий: “Это зло, зло, зло!”

И вот что приводит меня сюда, в штат, о котором я раньше даже не задумывалась. Я запускаю турнир и нажимаю кнопку “Запись”.

* * *

Вернувшись на Манхэттен, я показываю запись Эрику. Сидя рядом со мной и глядя в ноутбук, он замечает:

– Мне нравится собачка. Очень мило. Надо будет заказать тебе футболку с собачкой, когда ты начнешь играть вживую.

В качестве аватарки я выбрала белого щеночка таксы. Мне любопытно, как это воспримут люди. Я придумала это после просмотра стрима с одним из лучших игроков страны, Джейсоном Мерсье. У него на заставке был щенок, и из-за этого у меня невольно сложилось определенное представление о том, как он должен играть, – как оказалось, совершенно неправильное. Мой ник – thepsychchic. Без пробелов и прописных букв. Я выбирала его очень тщательно, стараясь втиснуть как можно больше смыслов, на которые ник должен намекать другим игрокам. Тут и psych – сокращение от “психология”, и psychic, то есть экстрасенс, как покажется многим моим заочным оппонентам. И даже psycho – психопат. Вот и гадайте, расколю я вас как психолог, прочту ваши мысли как экстрасенс или буду ломиться вперед очертя голову, как берсерк. И, конечно, вторая половина ника – chic, тоже важна. Без “к” на конце, чтобы получилась симметрия и можно было прочесть как psychic, но рано или поздно даже безграмотный увидит в этом слове chick, “девушка”. А в мужском мире – покер не исключение, – против девушек играют совсем не так, как против “настоящих” противников. Может, кто-то и считает, что не делает разницы, но разница есть всегда. Одно исследование онлайн-покера обнаружило, что мужчины на 6 % чаще блефуют, играя против игроков с женской аватаркой, чем когда аватарка соперника намекает на то, что это мужчина, или вообще не выдает пол игрока. Однако, когда им говорили об этом, игроки-мужчины отказывались это признавать.

В одну из первых раздач я подняла ставку на ранней позиции, имея на руках валета и десятку разных мастей, и несколько игроков ответили – то есть сделали такую же ставку, как я, чтобы посмотреть, какими окажутся первые три общие карты, флоп. На флопе оказались сплошь пики, их у меня не было, но среди общих карт были дама и король, а значит, у меня было так называемое двустороннее стрит-дро. Если выпадет девятка или туз, у меня будет стрит, пять карт подряд. А стрит – сильная комбинация. На этом столе он бьет почти все. Кроме, конечно, флэша – пять карт одной масти. Если у кого-то на руках есть две пики, я уже “без выходов”, то есть даже если в тёрне придет нужная мне карта, я все равно проиграю. Если у кого-то есть хотя бы одна пика, то количество моих аутов, то есть нужных для стрита карт, сокращается на два. При этом, если туз или девятка выпадут и окажутся пиковыми, то пусть я и соберу стрит, у другого игрока будет флэш и я опять же проиграю. Но, положа руку на сердце, в ходе игры ни одно из этих соображений не пришло мне в голову. Вместо этого я думала примерно следующее: “Я не хочу выглядеть такой, какая я на самом деле, – несведущей и неумелой. Я не хочу выглядеть слабой”.

Я третья, кто участвует в раздаче, – игроки на малом и большом блайнде “прочекали”, то есть как бы пропустили ход, чтобы посмотреть, что буду делать я. Это обычное дело – чек префлоп-агрессору: если ваша очередь делать ход наступает до того, как сказал свое слово игрок, который рейзил до флопа, вы чекаете и смотрите, что будет дальше. После меня есть еще двое игроков, поэтому надо иметь в виду, что, после того как я приму свое решение, это предстоит сделать еще четверым – тем двоим, до кого очередь еще не дошла, и тем, кто сделал чек, но сможет передумать, если кто-то еще сделает ставку и игра примет новый оборот.

Тут я подумала, что будет правильно поставить на мое стрит-дро. Конечно, это еще не полная комбинация, но отличная возможность, а я так хочу выиграть все эти фишки. В банк зашли четыре человека, а значит, там образовалась куча так называемых “мертвых денег”. И я решила поставить половину от общего числа фишек в банке. Игрок, сидящий сразу за мной, сбросил свои карты – ура! Но тот, кто за ним, решил коллировать. И тут, о ужас, малый блайнд поднял ставку. Здорово так поднял, серьезно. У меня не осталось выбора. Я сбросила карты, отдав и свою первоначальную ставку и ставку в полбанка на флопе.

– Окей, тут есть, что обсудить, – говорит Эрик.

Я поворачиваюсь к нему и пытаюсь прочитать что-то по его лицу, но он хранит свое обычное спокойно-нейтральное выражение.

– Для начала: почему ты решила поднять в первый раз?

– Ну, ты же сам говорил, что десятка и валет – потенциально хорошая рука, вот я и подумала, что стоит сыграть. И я уже выигрывала с ней. Обычно никто не понимает, что ты задумал!

Это была моя первая ошибка. Мало того, что я решила, будто разномастные валет и десятка так же хороши, как одномастные (а это не так), я упустила один из важнейших на стадии префлопа факторов: свою позицию за столом.

– Нельзя открывать такую руку в ранней позиции, – объясняет Эрик. – После тебя есть слишком много игроков, которые могут переставить, и тогда ты окажешься в очень невыгодном положении.

В любом деле, завязанном на других людях, человек стремится знать как можно больше. У того, кто ходит последним, позиция наиболее выгодная. Он уже знает, что решили соперники, знает, как они сыграли, какие начальные ставки сделали. В переговорах это дает власть. И в споре или дебатах тоже. Тот, кто делает ход последним, знает больше, чем оппоненты. Им пришлось проявить инициативу. У него преимущество – он может реагировать. Позиция решает все.

Мы продолжаем разбирать раздачу, возвращаясь к началу и продвигаясь дальше, и приходим к выводу, что я сделала все ошибки, какие только можно было совершить. Раз уж я зашла в раздачу, мне следовало бы чекнуть, а не ставить на флопе. А если и делать ставку, то совсем не такую. Единственное правильное мое решение было сбросить карты, пусть и после того, как немалая доля моих фишек сгорела.

Но моя главная ошибка не была напрямую связана со стратегическим мышлением (“Оно придет, это как раз самое простое”, – уверяет Эрик.) Она заключалась в том, что я принимала большинство решений без веских оснований. Я была так поглощена происходящим, включая маленький таймер, отчитывающий время, отведенное на размышления, что вместо размышлений просто перебирала в голове разрозненные факты, приходившие на память. “Ты же говорил, что это потенциально хорошая рука” – на самом деле вовсе не повод поднимать. И “так хочется выиграть все эти фишки” не причина, чтобы делать ставку. Как и то, о чем я толком не рассказала Эрику и в чем не хотела признаваться даже себе самой: мне не хотелось предстать слабой в глазах Эрика, поэтому я боялась играть слишком осторожно. Ведь говорил же он мне раньше, что обычно именно агрессивная стратегия помогает выигрывать турниры. А то, как я выбирала, сколько поставить? Вообще-то я понятия не имею, почему выбрала именно такие размеры ставок. Просто поставить половину от имеющихся в банке фишек показалось разумным. Поставлю больше – могу лишиться слишком большого количества драгоценных фишек, которые так дороги моему сердцу. Поставлю меньше – и никто не сбросит, а я хочу, чтобы они сбросили.

– Мы уже говорили об этом, – напоминает Эрик. – Ты должна мыслить ясно и объективно при каждой раздаче. Что мне известно? Что я видел? Каким образом это поможет мне принять обоснованное решение в данной раздаче?

Да, я знаю, мы говорили, но это проще сказать, чем сделать, когда происходит столько всего, да еще и таймер тикает. Ну почему он так тикает? Почему так трудно установить ползунок, регулирующий размер ставки, в нужное положение? На одно это уходит секунд двадцать! Что за садисты делали этот интерфейс?

– Прежде чем сделать ход, всегда нужно обдумать, что тебе известно, и сделать правильный вывод. Нельзя действовать слишком поспешно.

Ага, а если таймер тикает?

– Пусть себе тикает. В хайроллерах тоже есть таймеры. Сама увидишь, когда поедешь играть в Вегас.

В турнирах, где играет Эрик, хоть они и происходят вживую, время принятия решения ограничено. Там используются часы, и игрокам дается тридцать секунд, после чего можно использовать тайм-банк. В онлайн-покере тайм-банк включается автоматически. В оффлайн-играх есть карточки, которые можно отдать дилеру, если требуется дополнительное время.

Это тревожит меня. Разрабатывая свои психологические эксперименты, я использовала временные ограничения, чтобы создать напряжение и стресс у испытуемых. Я наблюдала, как у многих участников экспериментов качество решений падало по мере того, как таймер отсчитывал секунды. Люди волновались, впадали в панику и действовали наобум. И я сама отлично чувствую стресс, когда играю онлайн. Таймер давит на меня, мне хочется действовать мгновенно, чтобы его не рассердить. Я прямо чувствую, как он смотрит на меня и осуждает, поганец мелкий.

– Ты привыкнешь. Это, на самом деле, не так трудно, – говорит Эрик. – Особенно важно помнить основы в начале. Но потом, постепенно, у тебя появится привычка, обдумывая каждый выбор, рассматривать ситуацию под разными углами. Обдумывать возможности и видеть, как еще можно поступить.

В колледже в дополнение к психологии я изучала военную теорию и историю войн. Я не просто увлекалась теорией принятия решений, я хотела узнать, как принимаются самые стратегически важные решения в мире. Поэтому я читала описания военных кампаний, войн и конфликтов. И, разумеется, классические труды. “О войне” Карла фон Клаузевица, “Искусство войны” Сунь-Цзы. И теперь, когда я пытаюсь сложить все части стратегической головоломки у себя в голове в простое и ясное решение в игре, при словах Эрика у меня случается озарение. Это все равно что быть полководцем, только вместо войск под моим командованием – я сама и мои поступки.

Раньше я никогда не рассматривала никакие ситуации в своей жизни в таком свете, но теперь все внезапно сошлось. Прежде чем начать войну или даже предпринять хотя бы незначительные военные действия, всегда нужно оценить обстановку, территорию, природу противника. Нельзя просто ломиться вперед, полагаясь на единственную стратегию, потому что раньше это прокатывало или вы видели, как это прокатило у кого-то другого. У вас должны быть система, план – причем такой, который будет меняться в зависимости от развития событий. Если у вас всего этого нет, сможете ли вы утверждать, что исход вашей кампании (в моем случае, поражение, но пусть даже это будет и победа) есть результат вашего мастерства, а не простая удача? Если вы проиграли ваши фишки, то почему – потому что обстоятельства сложились не в вашу пользу, или потому что вы плохо спланировали свою кампанию?

Возьмем мою десятку и валета: это оружие, сила которого зависит от того, где и когда оно развернуто. Если у меня есть выгодная позиция по отношению к противникам, если мой черед действовать настает последним, если мои войска стоят на главенствующей высоте, откуда я могу охватить взглядом всю картину – тогда мощь моего оружия возрастает многократно. У меня есть свобода маневра. И последнее слово за мной. Никто не застанет меня врасплох, последнее слово за мной. Но если мне приходится наступать первой или второй, когда вражеские силы могут обойти меня с тыла? Тут мощь моего арсенала внезапно сходит почти на нет. И я оказываюсь зажатой в тисках многовариантных действий, не зная, что противники предпримут дальше. Видимость падает, неуверенность нарастает. Соотношение известного и неизвестного становится другим. То ли дело карманные тузы, которые можно применять на любой территории и с любой целью. Их я могла бы пустить в дело, когда пожелаю. Карты, доставшиеся мне, в значительной степени зависят от обстановки (и даже с парой тузов пресловутая главенствующая высота дала бы преимущество). Позиция за столом означает информацию, а чем больше вы знаете о противнике, тем вы сильнее. Конечно, и на самой выгодной позиции игрока можно захватить врасплох, но в таких условиях развитие намного проще контролировать.

Более того, в этой раздаче было несколько игроков. Противников несколько. А каждому известно, что сражаться один на один куда легче, чем воевать на два фронта, а тем более на четыре.

– Чем больше вариантов, – говорит Эрик, – тем прямолинейней ты должна мыслить.

Невозможно жонглировать переменными, когда их так много. Как полководец, разрабатывающий план компании на нескольких фронтах, я должна просчитать все ходы заранее. Что будет, если раздача продолжится? Я сделала ставку, чтобы противники сбросили карты, но что, если они этого не сделают? Каков будет мой следующий ход? Что, если кто-то поднимет ставку? Как я отвечу? Любой хороший стратег должен продумывать все возможные варианты. Чем больше игроков, тем это сложнее. Однако, если я хочу реагировать не рефлекторно, а рефлексивно мне придется научиться принимать во внимание все, и притом укладываться в отведенное время.

Ко всему прочему, это была одна из первых раздач в турнире. Я выбрала неудачное время для серьезных действий. Я так и не поняла ничего о других игроках. У меня не было возможности сделать какие-то выводы об их тактике. Я не знала своих противников. Где их слабые места? В чем их сила? Когда мне надо обороняться? Когда атаковать? Как они ведут себя, когда за ними сила? А как – когда карта слабая? Блефуют ли они слишком часто? Слишком редко? Ровно столько, сколько нужно? Даже когда соперник один, ответить на эти вопросы нелегко, что уж говорить, когда их четверо.

Конечно, в онлайн-покере читать соперников сложнее, чем в живой игре, однако оценить паттерны их поведения можно и там. Как игрок делает ставки, сколько ставит. Если поиграть с кем-то достаточно долго, можно составить о нем представление как об игроке. Бывают агрессивные и лузовые: они редко сбрасывают карты и готовы поставить на кон все. Бывают агрессивные, но тайтовые, то есть осмотрительные: да, они делают безумные ставки, но только тогда, когда у них сильные карты. Бывают пассивные и слабые: они стараются играть на всех раздачах, когда только могут, но сбрасывают карты, едва кто-то ставит против них. В онлайн-игре можно не только играть с одними и теми же людьми много раз, но делать пометки в их профиле разными цветами, чтобы, когда вы встретитесь снова, проверить свои выводы.

Если бы я успела понаблюдать за раздачами, я поняла бы по крайней мере одну важную вещь: за тем конкретным столом сошлись игроки, которым нравилось воевать. Они надевали свою экипировку и шли в бой. Они явились на турнир не за тем, чтобы сидеть на скамейках запасных и смотреть, как сражаются другие. Они хотят участвовать. Этим людям нравится смотреть флопы и тёрны. Они редко сбрасывают карты, хотят посмотреть, как все сложится к риверу. Знай я это тогда, поняла бы, что почти при каждой раздаче будет множество вариантов развития событий. А это, в свою очередь, помогло бы мне правильно выбрать оружие и тактику: более мощное оружие, более сильные позиции, рубежи – такие, что не падут под натиском множества атак за множество ходов. И более агрессивная тактика на этих рубежах. Для такой кампании мне нужны были верные шансы, более сильные руки, а не это жалкое дро.