Десятка мечей. Том I

Часть 3. Глава 9.

Бал в честь возвращения Софии – что может быть более лестным? Сам император решил его устроить и пригласить почти всё дворянство. Александр Павлович был близким товарищем Григория Николаевича и стал даже крёстным отцом и Софии, и Катерины. Мужчины были ровесниками и часто в ранние годы проводили много времени вместе: играли и учились фехтованию. Александр Павлович, как и Григорий Николаевич, считал другого своим названным братом. Да, Григорий Николаевич наказывал своим дочерям вести себя подобающе и относиться с благоговением к императору, но если Катерина ещё как-то могла это выполнять, то София относилась к нему, словно к родному дядюшке, а не правителю государства. Только на людях и ради отца она могла себя вести, как следует подчинённой своего императора.

Ставрогины приехали ещё днём, когда солнце только-только начало покидать зенит. Наталия Владимировна хотела помочь с организацией бала, Григорий Николаевич провести время наедине со своим названным братом, Катерина с Всеволодом побеседовать с сыном императора, а София вместе со своим слугой Родионом погулять по дворцу.

Ансамбль имперского дворца стоял на холме, чуть возвышаясь над городом. Его окружали стены дворца Святого Больдо, а кареты проезжали сквозь огромную арку с резными узорами. Чугунные ворота с гербом Гесцарии – орлом с нимбом – были почти всегда открыты. Арка выводила к дворцовой площади, что была устелена каменной плиткой. Площадь была круглой и светлой, и пока экипаж ехал до парадного входа, можно было рассмотреть великолепие дворца Святого Больдо. В этом дворце проходят заседания Думы, собрания маршалов и других органов власти. Дворец Святого Больдо представляет собой здание в четыре этажа, окна которого рядами шли по всему его периметру. Фасад украшали золотые лепнины, барельефы и сандрики, коих тут более двух тысяч штук и кои все были с различными узорами: какие-то были с головами львов, какие-то с ангелами. Белоснежные карнизы и колонны, которые то кучковались ближе друг к другу, выделяя ризалиты, то наоборот – становились реже и реже, также красовались на фасаде

Осенний дворец – дворец, в котором жил император и его семья большую часть времени, и где проводились балы, – соединялся с дворцом Святого Больдо галереей. Галерея проходила через первый двор, где гуляли чиновники, рыцари и другие слуги народа. Осенний дворец из-за неровностей ландшафта стоял выше дворца Святого Больдо. В дворце было пять этажей, каждый этаж символизировал определённое время года, однако первый этаж был посвящён роду Матей, и в особенности памяти Рарда. За Осенним дворцом находился тот самый сад, где на кости разгромленных врагов Рард по наставлению Оаны рассыпал семена, что передал ей Фейн. В него могли попасть лишь члены имперской семьи, некоторые дворяне и важные гости других государств.

Карета Ставрогиных въехала в арку примерно в два часа дня, когда во дворце кипела жизнь. На площади собрались рыцари из армии Центрального округа, которая также имеет название «Золотые Орлы». Доспехи рыцарей Центрального округа были белоснежного цвета, узоры имели золотой окрас, чего была удостоена только эта армия, их некие плавники на плечах также были позолочены. Каждая армия каждого округа имела свой цвет: у армии Центрального округа золотой, у армии Северного – голубой, у Северо-восточного – болотный, у Восточного – красный, у Юго-восточного – фиолетовый, у Южного – синий, у Юго-западного – салатовый, у Западного – малиновый и у Северо-западного – серебряный. Помимо отличительных цветов на доспехах, армии можно было различить по цветам дыма, что исходили на полях сражения от пушек после выстрела ядром, из-за чего во время совместных битв поле сражения превращалось в фестиваль Холи.

София увидела Артемия Яковлева – маршала армии «Золотых Орлов». Девушка разглядывала рыцарей, то и дело щурясь от света, что отражали их доспехи. Артемий Никифорович, краем глаза заметив карету Ставрогиных, повернулся и поклонился семье, за ним и все его подчинённые.

– Добрый день, Артемий Никифорович! – крикнул мужчине Григорий Николаевич.

– Здравствуйте, Ваше Сиятельство!

Яковлев Артемий Никифорович – мужчина средних лет. Он отличался своей приветливостью и оптимизмом, чем временами раздражал некоторых маршалов. Артемий Никифорович был краснощёким курносым и подтянутым мужчиной с тёмно-русыми волосами. Софии было интересно, почему ни у одного маршала не было ни семьи, ни жены, хотя большая часть из них была достаточно привлекательными мужчинами. Неужели у них так мало времени на самих себя? И, если так, то они действительно готовы променять свою жизнь на служение государству? София не верила в столь серьёзное самопожертвование. Неспроста это, не может такого быть.

– Приятно лицезреть Вас в столь знойный день! Юная госпожа, я неимоверно счастлив, что Вы вернулись в Гесцарию – с Вашим приездом погода в разы улучшилась.

София засмеялась и активно замахала веером.

– Рада видеть Вас в здравии, Артемий Никифорович!

Она прошла за своими родными. София поднялась по ступеням парадного подъезда и с разрешения отца отделилась ото всех вместе с Родионом, чтобы погулять по территории имперского ансамбля и вспомнить былые времена.

София гуляла по роскошно отделанным, но сдержанным коридорам дворца Святого Больдо. Пол первого этажа был отделан мрамором и походил на шахматную доску, а панорамные окна давали много света и делали пространство визуально больше. Дворец отнюдь не пустовал: то и дело София встречала различных людей и с каждыми здоровалась, несмотря на их положение – будь то слуги или чиновники. Девушка и юноша прошли мимо приоткрытой двери, но София сразу сделала пару шагов назад.

В зале шли бурные обсуждения и споры. Заседание Думы превратилось в базар чернорабочих. София подошла к приоткрытой двери, где уже собрались мимопроходящие любопытные зеваки. Всё внимание было приковано к двум молодым людям. Один держался гордо и высокомерно, был в дорогом на вид костюме из жилетки и пиджака. У молодого человека была завидная фигура: рост чуть выше среднего, широкие плечи и в меру крепкое телосложение. Что нельзя сказать о его оппоненте. Он наверняка был представителем чиновничества, но казалось, что в зал забежал какой-то бедный студент с улицы. Вытянутый, менее упитанный, белобрысый, с длинным лицом и торчащими скулами. На нём было длинное пальто и простая водолазка, а в руке он крепко сжимал кепку. Молодой человек казался сумасшедшим: с горящими ненавистью глазами, которые иногда потухали, становились стеклянными и выкатывались, он активно высказывал свою точку зрения и также бурно жестикулировал. Несмотря на это, его оппонент, хоть и с долей насмешки во взгляде, высокомерием в улыбке, но внимательно слушал его.

– Да Вы, Вы! Какое Вы понятие имеете о простом люде, о бедном народе?! Какое представление?

– Вполне реальное.

– Да что Вы говорите? Тогда-с, если сюда сейчас привести простую… Женщину? Обычную женщину с судьбой, которая чуть ли не у каждой второй крестьянки: Вы бы при ней, смотря в не глаза, смогли бы повторить всё то, что говорили вот недавно?

Молодой человек с самодовольной улыбкой молчал, спокойным, но пристальным взглядом прожигая блондина.

– Прочитать бы Вам, да Вашим сторонникам что-нибудь ещё, кроме западных романов и дипломатических учений, чтение которых с Вашей стороны чистое лицемерие. Что-нибудь помимо восточных легенд и сказок. Взять бы Вам что-нибудь из писателей нашего народа, что-нибудь, чтобы вышло в печать, если бы не жёсткая слепая цензура.

Повисла тишина, и беловласый парень отходил от стойки, где стоял другой, думая, что спор окончен.

– Ваши речи, Александр Трофимович, безусловно красивы: что на бумаге, что в устной форме. Когда я читал Ваши стихи в стенной газете, то не думал, что мне удастся поговорить с Вами вживую и увидеть воочию Ваше моноложество. Но меня терзают некие тёмные сомнения. Вам доводилось слышать про "Моховых мурен "?

Александр медленно развернулся и хищно прищурился.

– Что Вы хотите этим сказать?

– Ничего, совершенно ничего! – молодой человек засмеялся. – Хочу просто Вас предостеречь. Держитесь подальше от всякого дурного, иначе слухи о Вашей причастности к этому сообществу будут только крепчать, – он усмехнулся. – А там и до казни недалеко.

Александр Трофимович ухмыльнулся.

– Польщён Вашей обеспокоенностью, Матвей Петрович.

У двери рядом стояли и перешёптывались две дамочки в синем и розовом платьях.

– А Вы, юная госпожа, каких взглядов придерживаетесь? – вдруг одна из них обратилась к Софии.

– Вы не бойтесь, доносов никаких от нас не будет: наше дело полюбопытствовать, а не выявить возможных революционеров.

София, улыбаясь, без застенчивости ответила.

– Никаких.

– В смысле?

– Какое мне дело до политики? Никогда ею не интересовалась и не планирую. Пока я могу развлекаться и жить в своё удовольствие – меня всё будет устраивать.

– И вам не стыдно? – женщина в голубом платье была поражена откровенностью Софии. – Вы живёте в нашем государстве, являетесь его гражданкой. Говорить о безразличии к политике – полное невежество.

– А чего мне стыдиться? Была бы моя воля – я была бы глупой и необразованной, но зато самой счастливой.

Женщина в розовом обречённо покачала головой.

– Как говорил один из величайших государственных деятелей запада: «Если вы не будете заниматься политикой – политика займётся вами».

София ничего не ответила. Она только пожала плечами, в мыслях посмеявшись над женщинами. Для неё самой её точка зрения была бесспорно верной. А эти женщины пусть отвечают за себя.

– Да, думаю, что Вы правы. Простите меня за моё невежество. Мне пора откланяться, – София сделала неглубокий реверанс. – Хорошего Вам дня.

Как только София развернулась, то невольно закатила глаза. Сегодня ей не хотелось думать о чём-то серьёзном, поэтому вместо споров и объяснения своей точки зрения, она решила грамотно ретироваться. София чувствовала взгляд девушек на своей спине и понимала, что снова дала повод посплетничать о себе. Несмотря на своё положение и статус её репутация оставляла желать лучшего.

София и Родион шли по галерее, что вела в Осенний дворец. Свет солнца через тюль проходил и озарял коридор, создавая лёгкую дымку, словно двое были во сне. Сад первого двора вовсе не интересовал Софию, и она смотрела лишь перед собой, даже ни разу не взглянув в окна, что шли вдоль всей галереи, чего не скажешь о Родионе, который вовсю глазел и мотал головой, пытаясь как можно лучше рассмотреть сад и в то же время не отстать от юной госпожи.

– Госпожа, куда мы сейчас? – поинтересовался Родион, что шёл позади Софии.

– В сад Матей. Ты там был когда-нибудь?

– Нет, мне ещё ни разу не приходилось там бывать, – Родион неловко помял свои руки. – А мне туда вообще дозволено?

– Конечно! С чего бы тебе туда было нельзя? – София обернулась на Родиона. – А если и нет, то пусть только скажут тебе что-нибудь. Я не посмотрю на статус этого человека.

Щёки Родиона чуть покраснели, а глаза, казалось, заблестели сильнее обычного. Он понимал, что является всего лишь слугой и в глазах членов дворянства предстаёт ничтожеством. Но его госпожа так относилась к нему, словно он был её младшим братом, чего он, как ему казалось, не заслуживал. Он видел, как другие люди относятся к своим слугам, кричат, обзывают, как им вздумается, могут поднять руку или придумать какое-то извращённое наказание, словно слуги – вовсе не люди. София не только никогда не наносила ему телесных увечий, но даже никогда не повышала голос и не опускалась до оскорблений его личности, словно сапожница. Родион считал Софию умной и справедливой, хоть и капризной, девушкой. Он считал неправильными слова и мысли тех людей, что говорили о Софии дурные вещи. Например, те две девушки, которые начали шушукаться, стоило юной госпоже сделать от них только пару шагов. В людской он временами мог осадить слуг, как только они начинали говорить нелицеприятные вещи о Софии, но людей уровня Софии у него не было права одёргивать. Ему было обидно, что он не мог защитить Софию.

Галерея привела двоих на первый этаж Осеннего дворца. Все фрейлины и слуги бегали, готовясь к масштабному балу, коих дворец не видал уже несколько лет. Самый пышный бал, который был устроен при жизни Александра – бал в честь окончания Семилетней войны. Эта война шла сразу между восемью государствами на территории Уральского Княжества. По одну сторону была Гесцария, Османская Империя, само Уральское Княжество и Персия; по другую стояли Южная Тиверия, Хазария, Англия и Австро-Венгрия. Казалось бы, война против коалиции, в которую входила сильнейшая армия мира, должна закончиться быстро, но флот Англии, которому не было равных, уравновесил силы сторон. Никто не ожидал, что по Северному Ледовитому океану может добраться чей-то флот, и именно этим эффектом неожиданности воспользовалась Англия. Эта война была много лет назад, именно во время неё многие старые маршалы сумели получить признание и пронюхать порох. За эти долгие годы отношения с Уральским Княжеством, с которым Гесцария сражалась на одной стороне, успели накалиться, и многие политические мужья считают, что война с соседним княжеством не за горами. София знала историю хорошо, но не имела понятия о нынешней политической ситуации, поэтому на предупреждения о скорой войне лишь закатывала глаза.

Все помнили тот бал. Все слуги, что остались во дворце с тех времён.

София и Родион прошли сквозь первый этаж Осеннего Дворца, который напоминал музей памяти семьи Матей с картинами, изображающими эпизоды биографии императоров, портретами членов семьи, доспехами и прочим. Родион пытался держать себя и не показывать, что был поражён до глубины души красотой дворца, чтобы не походить на тёмного человека. София рассматривала убранство, картины и вспоминала о детстве, когда частенько бывала на здешних балах или просто вместе с отцом захаживала в гости к Александру Павловичу.

Госпожа и слуга вышли в сад Матей. Множество кустов, на которых росли красивейшие цветы, коих Родион никогда ещё не видел, вьющаяся зелень вокруг железных арок, множество другой растительности, что проросла на костях выступивших воинов против Рарда и Оаны, шумела вода, словно из родника. Сад был полудикий, за ним следило множество садовников, но никому нельзя было как-то радикально менять ландшафт – зелень росла так, как её направлял Астерий. Посреди сада стоял фонтан, который и заполнял округу журчанием. С одной стороны был Осенний дворец, с других сторон высокие каменные стены приятного бежевого цвета.

В одной стене была небольшая арка, заросшая садовым плющом. Арка выводила к краю склона, который обустроили в небольшой каменный балкон. Софии хотелось сходить туда, она крутила перстень с рубином, что то и дело сверкал из-за отражающего света.

– Родион, – София повернулась с лёгкой улыбкой к Родиону. – Я схожу на балкон, подожди меня здесь.

– Как скажете, госпожа.

Улыбка Софии стала ещё более тёплой, и это заметил Родион, из-за чего сам невольно поднял уголок своего рта.

София пошла к арке. Она аккуратно отодвинула шторку из плюща, все её действия и шаги были такими, словно она боялась что-то спугнуть. Как только девушка попала на балкон, в неё ударил солёный ветер. Её лёгкие словно стали больше и могли помещать в себя в два раза больше кислорода, чем за секунду до. София подбежала к каменной ограде и вцепилась в неё руками, рассматривая пейзаж, что открылся её голубым глазам. Бескрайнее синее море на линии горизонта сливалось с голубым небом. Белоснежные облака отражались в глади воды, которая сейчас была спокойной.

София ничего не любила в Рардбурге так сильно, как его Лазурное море. Запах, что доносил ветер и путал её волосы, успокаивал. Она не знала, почему так любила море. Возможно, оно ассоциировалось у неё со свободой, возможно из-за частых выездов на судне с семьёй в детстве, когда солнце светило ярче, небо было выше, а море представало для маленького ребёнка чем-то волшебным. Возможно, это было из-за истории, в которой она впервые повела себя по-взрослому и испытала сострадание. Софии показалось, что рубин на перстне засверкал сильнее обычного.

– София Григорьевна! – девушка от неожиданности дёрнулась и чуть было не перекинулась за каменную ограду балкона.

Её оперативно поймала за голые плечи пара рук в белых перчатках. София резко обернулась, тут же волнение на её лице сменилось спокойствием, и она премило улыбнулась.

– Добрый день, Михаил Александрович. Что же Вы так пугаете молодых дам, они от Вас все с балконов прыгать будут.

– Приношу свои глубочайшие извинения. Но не скрою – я рад, что мне удалось спасти столько прелестную девушку. За эти годы Вы похорошели.

Михаил взял выбившийся локон волос с лица Софии и убрал руки от девушки.

Перед Софией стоял молодой человек на пару лет старше её, с русыми кудрявыми волосами по плечи в сине-красном мундире с аксельбантом. Его зелёные глаза со скрытым интересом, который могли увидеть лишь такие люди, как София, что замечают любое движение или жест, отклоняющийся от обыденности, оглядывали девушку.

– Ха-ха-ха, – София закрыла половину лица веером и активно им замахала. – Особенно лестно это слышать от Вас, Ваше Высочество.

Михаил смущённо засмеялся и, потирая шею, отвернулся в сторону. София еле заметно хихикнула, смотря на реакцию молодого человека. Возможно, где-то в глубине души она понимала, что он ей действительно симпатичен. В детстве они много времени проводили вместе, он много раз спасал Софию от её же выдумок, всегда соглашался играть с ней, от чего иногда отказывалась даже Катерина, их родители ладили. И, тем более, он – сын императора, да ещё какой красавец! А небольшой шрам на брови только добавлял молодому человеку изюминку.

Этот шрам у Михаила появился в раннем детстве, когда Александр взял годовалого сына в поход на Колымские Хребты, где его похитило одно из варварских племён. К счастью, малыша удалось вернуть, но маленький шрам, оставшийся на всю его жизнь, будет напоминать Александру Павловичу то, что случилось с его сыном, и о том, что он вообще позволил произойти такому страшному инциденту. Михаил был единственным ребёнком императора. Любимая жена Александра Павловича и мать Михаила умерла во время родов, и император, как ни пытался, не мог забыть свою возлюбленную. Вместо женитьбы и построения личной жизни, которая не принесла бы Александру того счастья, которое у него когда-то было, он решил заняться воспитанием сына и всю свою любовь отдавал именно Михаилу.

– Какой Вы нарядный, однако.

– А, я… – Михаил осмотрел себя. – Да, я был на уроке фехтования, но, как только услышал, что сюда приехали Ставрогины вместе со своей дочкой, то поспешил повидаться с Вами, София Григорьевна.

– Как здорово, что мы встретились именно здесь, – двое смотрели друг другу в глаза.

Они были знакомы ещё с детства, но так долго не виделись, что стали чужими, из-за чего сейчас словно заново знакомились.

– Как я понимаю, Вы не можете задерживаться надолго? Вас наверно заждался учитель.

– Верно. Вы, как всегда, всё понимаете.

Михаил закрыл глаза и наклонился. София протянула ему руку, и молодой человек, спрятав одну руку за спину, нежно прикоснулся к мягкой коже девушки своими розовыми губами, словно бабочка, севшая на лепесток цветка. Поцелуй длился всего несколько секунд, но София начала задыхаться от солёного запаха ветра.

Михаил разогнулся и ещё несколько секунд смотрел на Софию, словно размышляя: стоит или нет? Но, наконец, взяв всю свою решительность в кулак, задал Софии вопрос.

– Позволите ли Вы мне?..

София с интересом изогнула бровь и улыбнулась.

– Позволю что?

– Вас обнять.

София удивилась вопросу и даже немного разочаровалась: столько лет они дружили, столько раз обнимались до этого, и вот сейчас он, словно забыв всё то, что было, спрашивает у неё разрешения? Как будто чужой человек.

София растерянно попыталась улыбнуться и уверенно кивнула головой, даже не найдя слов с досады.

Объятия были не такими, какими София себе представляла. Михаил бесцеремонно вцепился в Софию, словно она была для него главной драгоценностью в жизни. Щёки Софии сразу заалели. Он уже который раз застаёт её врасплох за эту короткую встречу!

Те же розовые губы Михаила оказались прямо над ухом Софии, девушка даже чувствовала тёплое дыхание, из-за которого всё её тело будто потеряло вес.

– Я так рад, что ты вернулась. Соня, я так по тебе скучал, ты бы знала.

Словно поставив точку, Михаил оставил лёгкий поцелуй на раскрасневшейся мочке Софии.

Пока девушка стояла в прострации, сын императора поклонился и убежал в арку – на урок фехтования.

София впервые за долгое время была по-настоящему выбита из колеи. С одной стороны её это раздражало, но с другой… Был бы на месте Михаила кто-то другой, она бы огрела его веером.

«А если бы на его месте был Алексей?»

София замотала головой. С каких пор она вообще допускает мысль о том, что Алексей посмеет это сделать? Она не только ударит его этим веером, но и засунет аксессуар ему куда глубже.

Чтобы прийти в себя и восстановить равновесие, София обратно повернулась к Лазурному морю и начала дышать полной грудью. Нельзя себя распускать, надо держать себя в руках, особенно сегодня. Сегодня – бал в её честь, все и так раньше пристально за ней наблюдали, а сегодня совсем не дадут побыть в покое. И не простят оплошностей.