Десятка мечей. Том I

Глава 3.

Вечером приехала Катерина Григорьевна, без Григория Николаевича. Мужчина остался ночевать в гимназии – столько дел на него свалилось, а свою старшую дочь он отправил домой, чтобы она повидалась с младшей, помогла чем-нибудь своей маменьке и не оставляла новоиспечённого мужа в одиночестве.

Когда Катерина Григорьевна приехала в имение, София читала стихотворения Родиону, который внимал каждому её слову. Девушка вошла в библиотеку и не была замечена ни своей сестрой, ни её слугой. Она приложилась к косяку и с улыбкой наблюдала за сие действием. Катерина Григорьевна всегда была с заплетёнными волосами и носила платья примерно одинакового покроя. Хоть семья Ставрогиных была обеспеченной, Катрина Григорьевна, в отличие от своей младшей сестры, одевалась достаточно скромно. Обществу не угодишь: Катерину осуждали за излишнюю скромность, в то время как Софию наоборот – за показную роскошь, что была не к лицу воспитанной девушке.

– …Бегут, меняясь, наши лета,

Меняя всё, меняя нас,

Уж ты для своего поэта

Могильным сумраком одета…

Взгляд Софии упал на распахнутую дверь, где стояла Катерина, и девушка сразу сбилась.

– Кики! —София отдала книгу Родиону и побежала в объятия сестры.

– Софи, как ты подросла! Совсем уже взрослая девушка, – Катерина крепко обняла свою сестру и погладила её по голове. – Как доехала?

– Нормально, сначала до границы на паровозе, а потом на экипажах. Скучно – ужас, вон только Родион меня развлекал, а Яков и Евдокия всю дорогу ныли, что хотят обратно в Париж. Но над последней хотя бы подшутить можно, а Якова вообще ничего не берёт.

– Ха-ха! Я рада тебя видеть. Знала бы ты, как тут без тебя тихо. Конечно, с какой-то стороны это хорошо, но так быстро начинаешь скучать за твоими концертами.

– Кики! – девушки засмеялись.

София отошла на пару шагов от сестры.

– Видела я твоего этого… Всеволода.

Щёки Катерины вдруг заалели, словно она вернулась с январского мороза.

– Да? И как прошла ваша встреча?

– Замечательно. Я как раз была после ссоры с маменькой, и он меня более-менее успокоил. Такой открытый и располагающий к себе мужчина, вы подходите друг другу.

– Ссора с маменькой? – Катерина зацепилась именно за эти слова Софии. – Что случилось?

– Да ничего нового, – София махнула рукой. – Опять тема того, чтобы я стала директрисой гимназии и вышла замуж. Если не одно, так другое.

– Ты же ничего против замужества не имеешь?

– Ну я не хотела бы озадачиваться этим сразу по приезде! А тема управления гимназией… Вообще слышать об этом не хочу. Кики, почему ты не можешь стать директрисой? Тебе же нравится работать в гимназии с этими бумажками?

– Нравится или нет – не играет никакой роли. Главное – эффективность. И я гожусь лишь на работу с бумажками, а управлять… – Катерина вздохнула. – Это не моё. Я не из тех, кого Астерий одарил навыком лидерства. А вот у тебя это в крови. Ты прекрасная лидерша и в будущем смогла бы прекрасно руководить гимназией. Подумай над этим вопросом как-нибудь накануне.

– И ты туда же…

– Я говорю так, как есть. Я всегда буду поддерживать тебя, но сейчас я говорю с разумной точки зрения. Посуди сама – что будет, если я встану на пост директрисы гимназии? Да меня через три месяца скинут.

– Да, да, я знаю.

– Тебя никак не переубедить, да? – София молчала и смотрела в окно, Катерина, смотря на упёртость своей сестры, вздохнула. – Ладно… Пошли, по саду прогуляемся, поболтаем.

В саду вечером было уже прохладно. София рассматривала всю растительность и каждый раз подмечала, как каждое деревцо, каждый кустик вырос в её отсутствие. Она не так любила гулять по саду, как её матушка – ей было больше по душе сидеть во дворце и заниматься своими делами. София до жути боялась насекомых, коими был полон сад: муравьи, осы, пчёлы, шмели размером с птенцов, и это не считая толпы маленьких мушек и комаров. Последние как раз сейчас и надоедали Софии, она всё шла и размахивала руками дабы отогнать надоедливых кровопийцев, а Катерина будто вовсе их не замечала.

– Почему они все пристают ко мне, а тебе хоть бы что!

– Видимо, у тебя вкуснее кровь.

Девушки прошли к одному из фонтанов через лабиринты зелёных живых стен. У фонтана стояла небольшая беседка, куда сёстры и сели.

Катерина чуть помолчала, прежде чем начать разговор.

– Как прошла последняя поездка в Париж?

– Прелестно! Хоть я и скучала по дому, но всё же в женской школе я обзавелась подругами. Была у меня одна близкая – Анастасия. Она тоже из Гесцарии, но решила остаться в Париже, чтобы продолжить свою карьеру.

– Как здорово, что у тебя там появилась хорошая приятельница. А что за карьера у неё?

– Она балерина. В Париже у неё большое будущее. Надеюсь, она про меня не забудет. Хотя как меня забыть? – София засмеялась.

– Вы поддерживаете связь?

– Да, по письмам, но договорились, что хотя бы раз в месяц будем созваниваться через таксофон.

– Отец в прошлом году купил телефон, он стоит в его кабинете. Так что тебе незачем лишний раз ехать в город.

– Серьёзно? – София встрепенулась. – У нас есть телефон? Наш собственный? – Катерина с улыбкой кивнула. – С ума сойти! В Париже лишь у нескольких самых богатых семей есть свои домашние телефоны! Я и подумать не могла, что в ближайшие лет пять у нас он тоже появится!

– Мы сами до сих пор поверить не можем, что у нас во дворце есть телефон. В Гесцарии свои телефоны имеются лишь у нас и императора.

– И кому Его Величество звонит? – засмеялась София.

– Ну, отцу.

– Они и так чуть ли не ежедневно видятся, куда им ещё!

– И то верно, – сёстры засмеялись.

Подул ветер и потревожил их волосы. Шелка платьев зашуршали.

– Как же тут хорошо, м-м-м… – протянула София.

– Да. Нет места на планете лучше, чем родной дом.

– Не думаю, что ты бы так говорила, если бы жила где-нибудь на окраине одного из городов восточного округа в полуразваленном доме.

– Кто знает.

Восточный округ Гесцарии считается самым опасным для проживания округом из всех девяти. Это обусловлено несколькими факторами: во-первых, из-за низкого уровня экономического развития, что является причиной низких зарплат, а это, в свою очередь, способствует росту преступности. Отставшая экономика округа объясняется общей границей с Колымскими Хребтами, где обитают различные варварские народы. Если на Северо-Восточный и Юго-Восточный округ набеги случаются не так часто, то на Восточный округ набеги варваров стали уже чем-то обыденным.

– Почему Филатов Марк…

– Арсенович.

– Да! Почему он не может взять под контроль Восточный округ? Почему вообще он получает свой хлеб, свою зарплату, император его не снимает с должности? Он ведь не справляется со своими обязанностями.

– Если он не может управиться с варварами, то другому точно будет не под силу.

– Однако маршалы Юго-Востока и Северо-Востока со всеми смогли управиться.

– Нельзя сопоставить количество набегов на Восточный округ с набегами на другие округи. Марк Арсенович – прекрасный маршал. И кому-кому, а не нам его судить.

София закатила глаза.

– Да, не нам судить этого бездельника, согласна.

– Ну а ты? Чем сама заниматься собираешься? Ты же не можешь усидеть на месте, ты же наоборот у нас «не бездельница»?

– Я даже не знаю, за что хвататься. Глаза разбегаются от возможностей.

– Почему бы тебе ещё годик не отучиться в гимназии отца?

– Чего? Я три года потратила на начальное образование, семь лет в женской школе, и ты мне предлагаешь промотать ещё один год своей жизни, только теперь в гимназии отца?

– А почему нет? – Катерина повернулась к сестре. – В гимназии отца учатся на год дольше, чем в школе Парижа, поэтому те, кто сейчас учится в выпускном классе – твои ровесники. Ты там сможешь найти приятелей и интегрироваться в нынешний круг высшего общества. Это было во-первых, а во-вторых, ты сможешь понять, что именно тебя интересует и определиться со своим будущим.

– За семнадцать лет я не поняла, а тут вдруг пойму.

Вдруг всё стало раздражать Софию, даже шум воды фонтана действовал ей на нервы. Ни дня покоя!

– Допустим, я и соглашусь. Но разве есть места?

– Есть пара мест. Я же сегодня с документами разбиралась и выяснила, что одна из учениц решила покинуть гимназию не последнем году обучения. Её родители уезжают в Южную Тиверию.

София посмотрела на фонтан. С одной стороны, она не хотела ещё год тратить на ненужные правила и противную всему её нутру дисциплину, но с другой стороны – учиться на год больше, на год меньше – никакой разницы. Тем более, она могла обзавестись кругом знакомых.

Послышался голос Всеволода. Он шёл и с кем-то говорил на французском. Как только София не пыталась понять, о чём он говорит, у неё не выходило. Она лишь слышала голос, но конкретных слов разобрать не могла.

Всеволод вышел к фонтану с широкой улыбкой, а рядом шли и внимали ему Евдокия и Яков. Но, как только они завидели сестёр, все трое резко остановились и испуганно округлили глаза, словно говорили о планируемом заговоре.

– Катенька! – Всеволод почти сразу же изменился в лице и широко улыбнулся. – А мы тебя ищем здесь. И юная госпожа тут, как приятно Вас снова здесь встретить.

Катерина встала и, шурша платьем, подошла к мужу, которого с нежностью поцеловала.

– Маменька сказала, что ты сегодня весь день бегал по хозяйству.

Всеволод взял за руки Катерину и поцеловал их.

– В любом случае это не сравнится с твоими трудами в гимназии. Как ты смотришь на отдых?

– Я бы с радостью.

– Что насчёт конной прогулки?

– Было бы славно, – Катерина расплылась в улыбке.

София удивлялась тому, как глупо смотрятся со стороны влюблённые, ей было смешно с таких слащавых отношений. Она предпочтёт застрелиться, чем упасть в эту бездну и стать похожей на Катерину.

– А Вы, София Григорьевна? – обратился к ней Всеволод. – Не желаете присоединиться к нам?

– Желаю, желаю! Весь день об этом мечтала, – София повернулась к Евдокии и Якову. – Приготовьте мою лошадь. Я за два года соскучилась уже за моей Офелией.

Часть 2. Глава 4.

Гимназией являлось жёлтое пятиэтажное здание в стиле классицизма, окна одной из сторон здания выходили на море. На последнем этаже были кабинеты музицирования, рисования и хореографии, и именно эти кабинеты были удостоены панорамными окнами, через которые проходило максимальное количество света, что благодейственно сказывалось на творчестве учеников. Около здания гимназии было трёхэтажное, которое вписывалось в ансамбль зданий – платное общежитие для учеников. Обычно там живут молодые люди из других городов и стран, но встречаются и те, чьи семьи проживают в Рардбурге. В другом же похожем здании обитали учителя и другие работники гимназии, также гимназия имела при себе территорию с садом, где ученики могли погулять и отдохнуть от процесса обучения, и поле для тренировок или прогулок на конях, около него стояла конюшня. Весь этот ансамбль стоял на небольшой возвышенности и был отгорожен от Рардбурга чугунным узорным забором с золотыми вкраплениями и белыми мраморными колоннами.

Софию разбудили рано утром, из-за чего она хмурая ехала в экипаже. Напротив неё сидел Родион, который смотрел на свою госпожу с любопытством. Только вчера вечером она ему говорила, что и ноги её в отцовской гимназии не будет, но вот сегодня с утра они едут именно туда. Сама София была уже не рада своему спонтанному решению обучаться в гимназии. Вчера после конной прогулки она приняла предложение Катерины обучаться в выпускном классе гимназии, но теперь была совсем не рада этому. Вчера она прыгала от счастья в этом экипаже, сегодня же ехала с настолько кислым выражением лица, что Родиону стало жалко госпожу.

Гимназия Ставрогиных – труд, начало которому положил прапрапрадед Софии, именно поэтому на их гербе красуется сова – птица мудрости и знаний. Ставрогины известны повсюду своей гимназией, которая по праву может считаться одной из лучших на Земном шаре. София и Катерина считались самыми завидными невестами из дворянства Гесцарии, и если Всеволоду повезло, и он, такой добродушный и не из знатного рода, смог сойтись «по любви» с Катериной, то София знает себе цену. Она не собирается выходить за просто милого и воспитанного. Да, возможно это было неправильно с какой-то стороны, но, как считала София, справедливо и честно. Во-первых, её будущий кавалер должен будет зацепить её чем-то, чтобы она сама смогла в него влюбиться. Во-вторых, он обязан ухаживать за ней, и простых красносладких речей тут не хватит. В-третьих, он сам должен будет приходиться из знатного и богатого рода, под стать ей. Возможно, София слишком завысила планку, но она имеет на это полное право.

Экипаж проехал через ворота, и София откинулась назад.

– Астерий пресвятой, зачем я на это согласилась? Вот дурная совсем стала.

– Госпожа, что Вы так о себе. Тут весело, всем ученикам нравится здесь обучаться. И Вам понравится. Надо лишь влиться!

София усмехнулась.

– Да, влиться… Я думала, что всё – отмучилась. Ан нет, ещё годик потерпеть придётся. И в этой ненавистной… – София бросила взгляд на здание гимназии.

София согласилась по двум причинам: она, хоть и не всегда, и не полностью, но считалась с мнением Катерины, которую уважала всей душой, а также она была согласна с тем, что здесь ей удастся с лёгкостью найти себе приятелей и влиться в местный круг дворянской молодёжи. Хоть София и приезжала время от времени в Гесцарию, но ей не удавалось построить крепких взаимоотношений с местными ровесниками из высшего общества на балах и иных мероприятиях.

– Дурость, – прошептала она себе под нос.

Ведь сейчас, когда она вернулась в Рардбург, ей бы не составило труда влиться в коллектив на балах! Тем более, в скором времени император должен был устроить бал по случаю её возвращения из Парижа.

Экипаж остановился у главного входа в гимназию. Родион первый вылез из кареты и подал руку Софии, чтобы его госпожа аккуратно покинула экипаж.

– Я к отцу, – говорила она, пока спускалась по ступенькам, – а ты походи пока, огляди убранства. Потом доложишь мне о своих впечатлениях.

– Как скажете, госпожа.

София с высокоподнятой головой и прямой спиной уверенно шла в кабинет отца. Сейчас проходил один из уроков, поэтому коридоры были пустыми, и стук каблуков о мрамор разливался по этажу гимназии. Кабинет Григория Николаевича был в самом дальнем углу первого этажа и имел огромную двойную дубовую дверь, на одной половине которой была золотая табличка «Директор. Ставрогин Григорий Николаевич».

Девушка попробовала постучать в двери, но мало того, что отец её не услышал, так она ещё ударила косточкой пальца так, что та заболела. Двери были настолько толстыми, что к Григорию Николаевичу нельзя было попасть. Ему всегда заранее сообщают о планируемых визитах, а если встреча внезапная и срочная, то нажимают на кнопку, которая включает в кабинете директора лампу, благодаря чему Григорий Николаевич понимает, что с ним хотят аудиенции. София не знала об этой кнопочке – технология появилась относительно недавно, так как Григорий Николаевич любил работать в тишине, а из-за толщины дверей были проблемы с тем, чтобы хотя бы как-то связаться с ним. Никто же не станет без спроса врываться в кабинет директора первой гимназии Гесцарии? Никто. Никто, кроме Софии.

– Папенька! – она двумя руками распахнула двери и побежала к отцу обниматься.

Григорий Николаевич, разбирающий бумажки и полностью погружённый в раздумья, от внезапного крика дёрнулся и локтем снёс стоявшие на краю стола чернила. Из-за накинувшейся на него Софии он сразу не мог убрать всё с пола, Григорий Николаевич вместо уборки решил смириться с образовавшимся пятном на ковре и крепко обнял свою дочь, которую не видел долгое время

– Сонечка, сокровище моё! Как я рад тебя видеть!

– А как я соскучилась по Вам, папенька! Столько Вас не видела!

Она заставила себя отлепиться от отца и встать ровно. Григорий Николаевич поправил свой костюм и указал на стул, стоявший с другой стороны огромного дубового письменного стола.

– Рассказывай, как провела там время?

– Ой, папенька, это всё надо видеть! Невероятная красота, невероятные люди и культура! Такие интересные оперы ставятся в тамошних театрах, а…

– А что по поводу учёбы? – с улыбкой спросил Григорий Николаевич.

София на секунду замолчала, и после они оба засмеялись.

– Я получила просто необъятное количество знаний. На французском я теперь говорю совершенно свободно, точные науки и так всегда мне давались с лёгкостью, искусства я очень любила, но не все могли по достоинству оценить мои творения. Я их не виню, тёмные люди – что с них взять.

– Ха-ха-ха! И правда, вроде такие воспитанные люди, такие профессионалы своего дела! Далеко не каждому дано понимать искусство… в любых его проявлениях.

– А я о чём!

Григорий Николаевич тихо засмеялся, откладывая все бумажки в сторону.

– Чайку?

– С радостью.

Григорий Николаевич встал и прошёл к маленькому круглому столику в углу кабинета, на котором был целый набор для чайной церемонии, примус, а на нём прозрачный чайничек. Мужчина нажал на кнопку примуса, и чайник начал шуметь.

– А Вы как тут? Всё в работе, что даже вчера не приехали.

– Извини меня, мне очень стыдно, что я не смог прийти вчера и встретить тебя.

– Что Вы, я понимаю – работа. Я же не злюсь на Вас.

Григорий Николаевич измученно улыбнулся. Он понимал, что ни его дочери, ни Наталия Владимировна не держат на него зла и всегда с пониманием относятся к его задержаниям на работе, но всё же ему было печально оставлять девушек одних. Они – его семья, а семья должна быть вместе. Из четверых членов семьи именно Григорий Николаевич волновался больше всего по поводу его излишнего трудолюбия. Но ведь именно оно привело Григория Николаевича туда, где он сейчас, и помогает оставаться на занятом месте.

Чайник утих, и Григорий Николаевич снова встал, чтобы разлить кипяток по чашкам. София оглядела кабинет, в котором была лет пять назад и удивилась тишине. Конечно, в шумной обстановке работать тяжело, но разве лучше работать в звенящей и гнетущей тишине? Она бы этого точно не вынесла. Ей нужно слышать хоть какие-то отголоски живого мира: пение птиц, шум ветра и листвы, звона трамваев, стука копыт лошадей.

– Как у Вас тут душно… Могу ли я открыть окно? – София уже встала и направилась к нему.

– Конечно, конечно, – Григорий Николаевич подошёл к столу с подносом. – У меня сейчас перерыв, так что можно впустить сюда и посторонние звуки.

София подошла к окну и, дёрнув за ручку, открыла форточку. В кабинет сразу проникли звуки с улицы, и она почувствовала себя в своей тарелке. Ей было любопытно то, каким образом можно спроектировать такие окна, которые могут устранить абсолютно любые звуки. Её взгляд упал на поле, на которое выходили окна кабинета. На нём старшие гимназисты, коих можно было вычислить по синей форме, скакали на лошадях и стреляли из луков.

– Папенька, а что это там такое происходит?

– Где?

– Да вон, на поле. Чем занимаются старшие гимназисты?

– А, это… – Григорий Николаевич шумно сел обратно на кресло с колёсиками. – Завтра будет игра между двумя выпускными классами.

– На конях? – резко обернулась София.

– Да. В конце игры определяется победившая команда и лучший игрок. Вся игра проходит на конях, и одной из команд нужно поймать специально выдрессированного зайца. А чтобы стать лучшим игроком, нужно набрать как можно больше балов в стрельбе с лука: всего стоит пятнадцать стоек с мишенями. За попадание в центр – десять баллов, если ты попадёшь за самую дальнюю окружность – один балл. Стрелы все подписанные, с именами. Игра прекращается, когда один из членов одной из команд ловит зайца.

– То есть, всего можно получить сто пятьдесят баллов?

– Именно. Но и про зайца не забывай. Эта игра показывает, кто работает на команду, а кто на себя.

– Как интересно придумано, папенька…

– Да, это придумал твой прадед – Иван Алексеевич.

– Какие там кавалеры…

– Что?

– А можно мне поучаствовать? – София повысила голос и повернулась к отцу, направившись к стулу.

– Я как раз хотел с тобой обсудить это. Участвуют только ученики гимназии, а Катерина мне сегодня утром передала такую новость…

– Да, я решила здесь обучаться в течение последующего года.

Завидев своих будущих возможных одноклассников и поняв, что гимназия изобилует различными развлечениями, София во второй раз поменяла своё мнение об учёбе в гимназии отца. Теперь же она горела желанием поскорее провести свой первый день здесь.

– Ты уверена? Если ты не хочешь, то…

– Нет, папенька! Я хочу, очень-очень! Позвольте мне обучаться у Вас в гимназии!

Григорий Николаевич был глубоко удивлён такой реакции дочери, ведь она никоим образом не хотела себя связывать с гимназией. На некоторое время он застыл с открытым ртом. Но потом понял, что если София будет обучаться в гимназии, то, возможно, полюбит её и захочет стать директрисой. Эта, хоть и призрачная, надежда обрадовала Григория Николаевича. Он улыбнулся.

– Конечно.

– С завтрашнего дня?

– Это будет проблематично, на документы потребуется как минимум неделя…

– Но завтра я же смогу обучаться?

– Я ничего не могу тебе обещать, бюрократия выше меня…

– Спасибо, папенька! – София наклонилась и поцеловала отца в щёку. – Я побежала, приезжай сегодня не слишком поздно!

София убежала в двери. Григорий Николаевич усмехнулся, но сразу же подскочил с места.

– А чай?!

София стояла в дверях бального зала гимназии и с интересом наблюдала достаточно занимательную сцену.

Двое молодых людей стояли посреди зала и о чём-то оживлённо спорили. Одним из них являлся Родион, которого она искала по всей гимназии вот уже как минут двадцать, второго же парня София видела впервые. Этот молодой человек имел русые волосы и был одет в форму старших классов, но, несмотря на опрятный и пристойный вид, вёл себя не очень сдержанно.

– Какого чёрта ты вообще ко мне прицепился?!

– Я?! Прошу прощения, мой господин, но это Вы первый начали придираться ко мне!

– «Мой господин»?..Тьфу! Не смей со мной так разговаривать! К чему любезничество, тошнит от этого лицемерия!

– Ах… – Родион сделал паузу. – Хочешь, чтобы я разговаривал с тобой на равных, басалай базарный?! Славно! Я тебе устрою… – он начал закатывать рукава и медленно подходить к своему собеседнику.

Видя, что ситуация выходит из-под контроля, София, хоть и хотела понаблюдать за потасовкой, но не могла больше стоять в стороне, и, кашляя в кулак, вышла в зал. Два молодых человека сразу отошли друг от друга на несколько шагов и поклонились.

– Госпожа.

– Что у вас тут происходит? – София мягко улыбнулась.

– Ничего такого, София Григорьевна, прошу прощения за беспокойство, – Родион склонился ещё ниже.

София тяжело выдохнула и посмотрела на второго молодого человека.

– Извините, как Вас зовут?

Парень от удивления, что столь значимая персона так душевно обращается к нему, в изумлении часто заморгал, но, вскоре придя в себя, откашлялся и представился.

– Иван Терентьев.

– О, я наслышана о Вашем отце.

Георгий Терентьев, отец Ивана, являлся самым известным модельером и кутюрье. У Наталии Владимировны было, по меньшей мере, три пары туфель и с десяток платьев из его торгового дома. Все восхищались не только качеством его работ, но и их внешним видом. Они выглядели изумительно и элегантно, отчего многие девушки хотели заполучить хоть одно из его многочисленных, можно сказать, произведений искусств. Многих удивляло то, что мужчина, которого родители с детства тренировали и планировали отдать в армию, вдруг открыл в себе талант в «женском» деле, и что у него оказался такой неплохой вкус.

– Правда? Очень польщён, что дочь директора нашей гимназии осведомлена о моём отце. Если что, для Вас двери нашей лавки всегда открыты, и мы всегда Вам рады.

– Благодарю, – София улыбнулась и сложила руки в замок. – Но прошу меня простить, я должна забрать Вашего друга. Родион?

– Друга? – оба были поражены заявлением юной госпожи.

Послышался грохот и двери зала кто-то распахнул, от чего резкий сквозняк развеял волосы присутствующих.

– Ваня! Где тебя черти носят?!

В зал ворвался ещё один молодой парень. Жёлтые, немного в белизну, волосы, широкие плечи и гимназистская форма старших классов, которая подчёркивала его талию. Но, в отличие от Ивана, этот молодой человек не позаботился о внешнем виде: часть рубашки была выпущена из штанов, ворот расстёгнут, а бабочка съехала куда-то в бок. Хоть он выглядел столь взлохмачено и взбалмошно, на его правой руке красовалась красная повязка, что давалась только старостам классов.

– Лёша, ты… – Иван закрыл глаза, сделал глубокий вдох и измученно улыбнулся. – Познакомься – София Григорьевна.

Алексей стоял в дверях, тяжело дыша и схватившись руками в косяки, по его лицу было понятно, что он сильно недоволен. Сначала он впился взглядом в Ивана, потом в Родиона, и когда он дошёл до Софии, то вмиг его лицо вытянулось и взгляд смягчился. Алексей отцепился от косяков, опустив руки вдоль тела, и поклонился.

– Прошу прощения за столь грубые слова, я и понятия не имел, что этот олух может тереться около столь прекрасной леди.

– Ха-ха-ха, ничего страшного, что Вы, – София замахала рукой в белой кружевной перчатке. – Прошу прощения, но я вынуждена отклониться, – она сделала неглубокий реверанс сначала в сторону Ивана, потом в сторону Алексея и поспешно вышла с Родионом из зала.

Как только двери за ними закрылись, Иван решил поделиться сплетнями со своим другом.

– Слышал, что она будет учиться у нас?

– У нас в классе?

– Это уже как получится.

– Так! – Алексей первый смог оторвать взгляд от закрывшихся после Софии дверей. – Я к Григорию Николаевичу.

– Что?! Зачем? – Иван резко повернулся к Алексею.

– Сказать ему, что повстречал его дочь… Наплету что-нибудь, чтобы Софию Григорьевну точно определили к нам.

– Да кто тебя послушает! Он тебя даже к себе в кабинет не пустит!

Алексей указал пальцем на красную повязку.

– У нас с ним хорошие взаимоотношения. Он знает, что я надёжный человек.

– Ага, очень, – молодые люди направились к другому выходу из актового зала. – Знал бы он, какой ты прохиндей, то на расстояние пушечного выстрела не подпускал бы к своей дочери.

Алексей сложил руки за спиной.

– А что? Скромная интрижка никому ещё не вредила. Мне же не в первой!

– Ты только заранее скажи, как лучше: чтобы тебя Григорий Николаевич грохнул или я. Я, в принципе, не против: ему грех на душу не брать, а тебе смерть от руки хорошего друга, – Иван похлопал Алексея по спине.

– Что за излишняя драматизация! – парень закатил глаза. – Это будет обычный кратковременный роман. Максимум до конца учебного года.

– Ты придурок? Дело не в этом, а в том, что ты позарился на Ставрогину. Боже, – Иван горестно вздохнул и открыл дверь из бального зала. – А знаешь? Делай, что хочешь.

– Спасибо, что разрешил, Ванечка.

– Да иди ты!

Дверь за молодыми людьми захлопнулась, и в бальном зале не осталось ни души.