– Сколько же тебе лет, явно не многим больше чем мне? Но уж слишком взрослые у тебя размышления!
– Мне всего двадцать четыре, а жизнь меня неплохо потрепала, заставив вырасти, и взглянуть на людей и вещи совсем другими глазами. Но мои страдания ничто, по сравнению с тем, что сделала судьба благосклонная на жестокость и ненависть, со Шпенглером. Его она невзлюбила, и этого не отнять! – Яков прищурившись взглянул на краешек заходящего солнца, и перебирая свои длинные, обезображенные тяжёлой работой пальцы, не хотя произнёс – вот видишь маленький пылающий кусочек, примерно столько же осталось доверия к людям, и надежды в светлое, в этом, как ты говоришь жутком человеке, остальная часть, растворилась в обидах и разочарованиях, как и этот диск, за горизонтом.
– Получается, я была не права! – задумчиво отозвалась Аделия, слабым и тихим голосом.
– Только не надо его жалеть! Склад его характера достаточно тяжёлый, этого не отнять, с ним очень трудно, просто невозможно бывает временами! Многие считают его жестоким, кто-то ненавидит его за силу воли и упорство, некоторые просто боятся, легко судить по оболочке, не зная содержимого! Я одного не могу понять – сдвинув брови, поинтересовался Яков – ты же графиня!
– Ну и болтун же ты! Видишь во всём то, что хочешь увидеть! И так порождаются сплетни!
– Я пожалуй откланяюсь, работа ждёт. Скоро ужин! На камбузе без меня не справятся! – широко улыбаясь, отчеканил моряк, и поспешил уйти, спустившись на вторую палубу.
На душе было тепло и легко, хотелось продолжить разговор, затронуть множество других тем, о которых она наслышана, но как таковой конкретности не было в её познаниях. Этот человек с другого мира, богатого на события, увлёк её, сколько нового и интересно – важного она сможет почерпнуть, и выяснить для себя! Как ничтожно мало она знает о жизни, о проблемах, о нищенских тяготах, о существовании за гранью возможного… Как хотелось разобраться в себе, и найти место, что бы поместить ураган событий и переживаний, в лёгком, воздушном комочке, под названием душа, и пылающем и ранимом чувственном сердце.
На палубе оставалось всего несколько человек, которые приняли четырёхчасовую смену, рассредоточившись, кто у рулевой, кто на марсе, кто у бушприта. Белоснежные паруса, раскинувшись как крылья, несли рукотворное, трёхмачтовое творение в объятьях пленительных, сумеречных волн, навстречу новому и долгожданному. Аделия, отказалась от затянувшегося ужина, проигнорировав душевные моления Лансере и Икера. Ей не хотелось, очередной раз душить себя пустой улыбкой, и лицезреть такие же, да и недавний, душераздирающий разговор, ещё не улёгся полностью в голове, и, исходя из всего этого, посчитала нужным, встретить оковы ночи в одиночестве, или же в компании белокурого, общительного моряка. Он появился ненадолго в поле её зрения, и исчез, подгоняемый жутким рёвом боцмана Крептри. И что же, интересно такого, в очередной раз, могла натворить эта светлая натура, чтобы получить в свой адрес несколько нецензурных, довольно-таки бранных изречений! Недолгая тишина сменилась громким смехом, и путаницей нескольких голосов, говорящих одновременно. Четверо матросов, изрядно подпившие, горстью зерна ввалившиеся на молчаливую палубу, принялись, усердно, и шумно разыскивать уютное место, где бы можно было предаться упоительном минутам отдыха и порочного безделья. Один из них незамедлительно расстелил небольшой кусок парусины, и бросил на него своё уставшее тело, распластав руки, и улыбаясь, он протяжно затянул:
– Вы как хотите, я отсюда не с места!
– Да кому ты нужен – прокричал в ответ высокий, худощавый моряк, держащий в руках, тускло светящий фонарь – чувствую, вся команда сейчас сюда поднимется!
– Да, духота нестерпимая, словно в котле, а не в кубрике! – подпирая кулаком голову, мечтательно и лениво произнёс блаженно засыпающий моряк.
Двое других, смеясь и шутя, скрылись за снастями, завлекая в свой жизнерадостный разговор, дежурившего моряка. Но их веселье было прервано оглушительным окриком боцмана Крептри, который ухватил своими огромными руками за шиворот обоих моряков, и не особо утруждаясь, повёл в кубрик, дав одному из них, приличный пинок. Крептри видел, что за всем происходящим, с любопытством наблюдает графиня, он невинно пожал плечами, и улыбаясь проговорил:
– Порой приходиться действовать подобными методами, так как остальные – банальны и недейственны!
Аделия ничего не ответив, сухо улыбнулась в ответ, пристально вглядываясь в приближающийся к боцману силуэт. Догадки её не обманули, желанное, превратилось в действительность.
–Михаэль, какого чёрта, твориться вокруг? – с голосом, полным удивления прокричал Крептри.
– Я не вижу своей причастности в этом! – недовольно и тихо ответил Шпенглер.
– Да знаю – взмахнул рукой боцман, и потянул Шпенглера за собой – давай присядем, а то уморили меня эти бестолковые! Хоть один здравомыслящий человек, слава Богу, есть!
Крептри наспех скрутил папиросу, и протянул моряку, тот молча закурил, и удручённо произнёс:
– Не слишком строго с Яковом?
– Неееет! – злорадно протянул боцман, аккуратно сворачивая небольшой мешочек с табаком – будет знать, как разбазаривать чужое имущество! Вон, эти – указал он в сторону спящих на палубе – и наелись и напились, теперь отдыхают, благодаря ему, а он пусть отвечает за свою добродетель! – Крептри покосился на одиноко стоящую графиню, и вполголоса спросил – Мисс Монтескьери вы чем-то обеспокоены? Вам может чем-то помочь?
– Спасибо, всё в порядке – опуская глаза, ответила она – не обращайте на меня внимание!
– Дело Ваше! Мне просто жаль на Вас смотреть! И знаете – привстав произнёс боцман – у меня три дочери, и увидеть ложь в словах, мне не составляет особого труда!
– Мне просто не хочется смутить вас своим присутствием!
– Что за вздор! – по привычке, прокричал Крептри. Он поспешно встал, и суетливо подошёл к графине, протягивая полусогнутую руку – прошу!
Аделия нерешительно приняла его предложение, едва касаясь своей ладонью его предплечья.
– Я думаю, мне не стоит мешать вашему разговору, не хочу стеснять вас! – она опустила глаза и лихорадочно продолжила протестовать, поймав на себе тяжёлый взгляд Шпенглера – мистер Крептри, не судите строго, пожалуйста, мне очень неудобно!
– Не удобно… – резко остановив свою мысль, возразил боцман, предполагая, что графине будет не пристойно слушать речи подобного характера, и как бы невзначай продолжил – как говорил Ваш отец, прекрасная графиня, не удобно уйти и не расплатиться за выпивку и шикарно накрытый стол – увидев недоумённое лицо Аделии, улыбаясь произнёс – да-да, этот старый мерзавец, тот ещё интеллигентный беспредельщик!
Графиня, окончательно потеряв связь с сознанием и реальностью, рухнула на стул, на котором ранее располагалась буйствующая боцманская персона, которая в настоящее время, упиваясь недосказанностью, гладила свою ухоженную, роскошную бороду. Он, прислонившись спиной к фальшборту, скрестив руки на груди, упоительно и сладостно тянул время, предвкушая ураган вопросов, но неожиданно, он услышал протяжный и несчастный, какой-то страдальческий стон:
– Когда же это всё закончится… – Аделия, не отдавая отчёт своим действиям, убирая пряди волос, коими ветер, словно вуалью укрывал её лицо, не спеша повернула голову, и распахнув в глазах свою душу, заваражённо взглянула на молчаливого моряка. Но тот, спокойно и безразлично, выпускал клубы синеватого дыма, он согнувшись, небрежно опустил руки на колени, и со взглядом устремлённым в бесконечность, пребывал в негативе, сотворённым им же самим. Естественно, что для него не остался незамеченным, пылающий интерес юной графини, его он крайне раздражал, и стиснув зубы, грубо процедил:
– Тебе что-то от меня надо?
– Нет, совсем, нет – отворачиваясь, оправдывалась Аделия – просто не могу понять ненависти в твоих глазах.
– И не поймёшь никогда – вмешался в разговор, заскучавший боцман – вам, высшему свету, не осознать тяготы нищеты.
– Вы хотите меня обидеть? – крикнула Аделия – если у Вас, уважаемый мистер Крептри, были нелады с моим отцом, то я не считаю себя виноватой в этом. Его многие ненавидят, но вымещать зло на мне, это уже слишком!
– Всё в порядке, успокойтесь – смеясь, произнёс Крептри – это я так шучу!
– Не нахожу в Вашем юморе ничего привлекательного!
– Это же надо как! – воскликнул Крептри. Он не утруждаясь, одним движением руки, выкатил небольшой бочонок, из груды канатов и парусины – чертовская сила, Яков…пожизненно ты у меня останешься в заточении – как можно мягче выругался он – мастер, что бы его… Так на чём мы остановились?
– На Ваших непристойных шутках!
– А, да-да! Не стоит принимать мои слова всерьёз, я же не со зла! Просто Дериан длительное время тоже так реагировал на мои глупые усмешки! Ну такой я человек! Мне очень любопытно было бы и с тобой найти общий язык!
– Хорошо – сухо ответила Аделия.
– Знаешь, всегда складывалось явное впечатление того, что твой отец стеснялся своего положения в обществе! Ненавидел свой титул, и неоднократно клялся, что не вернётся в свою родную обитель никогда! Только не переживай, это было задолго до твоего рождения! Я никогда не был его лучшим другом, но встречались мы довольно-таки часто! Да что говорить, он был юным и глупым, да и с алкоголем, он был в очень тесных отношениях!
– Хватит – прервала графиня его словесный поток – не нужно мне всего этого говорить! И я не нуждаюсь в том, что бы, выслушивать порицание моего отца! Следите лучше за собой и своей грубой и бестолковой командой! Не ровняйте всех под одно! Даже и представить не можете, как больно порой, видеть ненависть неоправданную по отношению к себе! – она резко встала, и собираясь уйти, проронила несмелые и тихие слова – мне очень обидно, что судят обо мне, не о том, что я думаю и чувствую, а по количеству украшений и нарядов! Мне бы очень хотелось сблизиться с вами, и наконец, открыть для себя новых друзей! Потому что окружена я всю жизнь была корыстными и бессердечными существами, за исключением некоторых! Жить в золотой клетке, не значит быть счастливым!
– Постой – остановил Аделию за руку Крептри – мы всё прекрасно понимаем! Не надо подобных эмоций, остановись!
– Зачем так со мной… – Аделия побледнела, боль во всём теле сковала её. Ей не хватало воздуха, она судорожно, дрожащей ладонью прислонилась к своим губам, и несколько раз глубоко вздохнув, издала протяжный стон – я хочу остаться здесь, не забирайте…
Она не чувствуя рук и ног, не чувствуя ничего кроме опустошения, потеряла нить действительности, и словно падающий лист, медленно качнувшись, упала в широкие и крепкие объятья боцмана Крептри, который вовремя подхватил её.
Кромешная темнота, украшенная мерцанием сверкающих огненных вспышек, тишина, и безмятежный покой. Мягкий и душистый запах цветов, дурманом, нависший над спящим, непорочным телом графини. Тонкая струйка прозрачного света играючи коснулась лица, постепенно поглощая суровый мрак. Губы вздрогнули, а глаза медленно и неуверенно, с усилием попытались открыться. Что-то подобное она уже ощущала, кажется совсем недавно, и сейчас, тот же холод сковавший её, та же боль изнуряющая и жестокая, только взору не открывается элегантный и утончённый господин, который магнетически так и манит, завораживая и пленяя. Графиня, не торопясь, аккуратно и нехотя приподнялась. Казавшиеся тяжёлыми и неповоротливыми, словно окаменевшие ноги, испугали её, но прилив сил, ударивший в голову и конечности, заставил ловко спрыгнуть с высокой, кипельно – белой, софы, совершенно забыв, о кажущемся бессилии. Она оглядела себя и ужаснулась. Тёмный, потёртый кожаный плащ, едва доставал до колена, узкие чёрные штаны, которые продолжали высокие сапоги, тесная рубашка напоминающая корсет, неприятно стесняла дыхание, всё это повергло в шок юную графиню.
– Я же была готова к такому повороту – шептала себе она – всё будет хорошо…только, где Джеррард…
Она озиралась вокруг, было страшно не видеть ничего кроме пустоты, жуть накатывала с новой и новой силой, хотелось кричать, но кому, расплакаться, но не было слёз, даже бежать было некуда. Затем, откуда-то издалека стали слышаться чьи-то крики и голоса, Аделия пыталась хоть что-нибудь разглядеть, но безрезультатно. Шум нарастал, чьи-то рыдания содрогали воздух, суетливые, смешанные шаги, и несмолкающий шёпот. Набравшись смелости, она обернулась, и в очередной раз узрела ужасное, не поддающееся никакому объяснению. Вокруг неё суетились матросы, растерянно расхаживал по палубе капитан Адлес Гирс, на боцмана Крептри, истерически кричал Икер Бернардос. Графиня окрикнула испанца, но он не среагировал, а точнее не услышал её, он обезумев, кидался на растерянного моряка, в диком исступлении. Вроде бы вот оно счастье, вернуться к своим близким, но почему всё не так как прежде, почему её никто не замечает, не смотрит в глаза, а суетливо пробегают мимо, словно её и не существует. Она решила пройти к себе в каюту, и окончательно подтвердить свои догадки, развеять все сомнения, удостовериться, что её разум ещё способен трезво оценивать окружающую обстановку. Аделия остановилась на пороге, она понимала своё бессилие, глядя на несчастного, рыдающего Лансере Монтескьери, у которого на руках, лежала любимая племянница, точнее хрупкое, бледное тело, не подающее ни единого признака жизни.
– Так быть не должно – рыдал Лансере – Мистер Фрейзен, вы опытный доктор, Вы всю жизнь посвятили медицине, сделайте что-нибудь!
– Пожалуйста, простите меня, господин Монтескьери, мне Вам больше нечего сказать! – откланявшись, произнёс пожилой мужчина и поспешил уйти.
Аделия подошла к своему любимому, бесценному дяде, и поцеловала его во влажную, горячую щёку, но он не унимаясь, обнимал её холодное, безжизненное тело, даже не догадываясь, что его коснулись хоть и холодные, но живые и такие трепетные, горящие любовью и уважением губы.
Как она ошибалась ранее, думая, что одиночество и непонимание, перешли границу невозможного, ввели её в тупик, и оттуда никуда не выпуская, издевательски стращали тишиной. Но именно в данный момент, как никогда прежде, она ощущала свою ничтожность, именно сейчас загнанная в угол, понимала, что значило для неё, то одиночество, и тот тупик, казавшиеся безысходностью. Опустив голову, дабы не лицезреть ужасающую картину, вышла из каюты, по привычке закрыв за собой дверь. Стоящие неподалёку Мадлен и Изабелла, испуганно переглянулись, и, перекрестившись забежали к себе, говоря наперебой:
– А вдруг следующие мы?! – запинаясь, шептала Мадлен, обнимая сестру.
– Вспомни, что она тебе сказала на твою грубость в ответ! – теребя своё платье, прокричала Изабелла – её душа не успокоится!
Сёстры взялись за руки, и сели на кровать. Они, не переставая шептали молитвы, останавливались на полуслове, что бы прислушаться, их била дрожь, сердце колотилось барабанной дробью. Аделию очень тронула их впечатлительность, она разрешила себе улыбнуться, и пользуясь таким случаем, не сочла излишним баловство, припугнуть их. Грубо толкнула стул, и он упал точно к их ногам, Мадлен закатила глаза, и повалилась в сторону, Изабелла, пытаясь удержать её, прокричала:
– Не смей, это просто качка, слышишь сестра, родная моя!
Та немного придя в себя, прислонилась спиной к стене и простонала:
– Это всё за мои грехи!
После её слов, Аделия, как можно сильнее захлопнула дверь, предвкушая, какие эмоции испытают две неразлучные сестрицы. Пусть будет глупостью и безрассудством это действие, но несколько минут наслаждения она всё же испытала, даже похвалила себя, за неожиданное решение так поступить.
Она искала глазами Шпенглера, ей очень хотелось увидеть его, она ощущала страшную тоску о нём, ненормальную, какую-то сумасшедшую. Её удивляло, что за такой короткий промежуток времени, человек успел стать для неё частью жизни, частью самой себя. Поиски не затянулись, графиня увидела моряка одиноко стоящего у бушприта, он пристально глядел вдаль, не мигающим взглядом, всё то же безразличие и та же отчуждённость, и нет ничего того, что так желала увидеть. Подойдя как можно ближе, она вгляделась в его лицо – тёмные глаза, в которых ей так хотелось утонуть, манящие губы, которых ей так хотелось коснуться, она взглянула на его измотанные и грубые ладони – сколько нежности они могли бы ей подарить, и не сумев сдержать себя, провела кончиками пальцев по его оголённой груди. Михаэль вздрогнул, он ощутил прикосновение, Аделия испуганно отшатнулась назад, ведь она была уверена, она знала, что может быть спокойной за свои действия. Моряк огляделся, смутившись, поправил полотняную жилетку, закрывая ладонью вспыхнувший огнём участок тела, ставший пурпурно-красным.
– А этого можно было и не делать – прозвучал за спиной графини ставший знакомым, умиротворённый и мелодичный голос.
– Я знаю – ответила она – каюсь, просто не смогла удержаться.
– Пойдем со мной – устало произнес он, растворяясь в светлой дымке, которая туго укутала его, и стелясь белоснежным ковром, поглотила неподвижно стоящую графиню.
Под ногами заскрипел песок, глазам открылась ничем ни примечательная комната, с бывшими когда-то белыми стенами, на которых раскинула свои влажные щупальца, многолетняя сырость. С лёгким шипением, осыпались раскрошенные камни, которые наглым образом выглядывали из облицовки. Графиня подняла голову, под высоким потолком висела огромная люстра, утопающая в пыли, на которой оставалось несколько свечей, намертво вцепившиеся в нее, своими восковыми когтями. Яркий солнечный свет, льющийся сквозь приоткрытые створки дверей, ведущих на балкон, поманил теплой, светящейся ладонью. Она пошла за ним, подготавливая и подбадривая себя. Потянув за обветшалую ручку, содрогнула витражное стекло, разошедшееся множеством трещин. Особых усилий не потребовалось, что бы одномоментно раскрошить его и обрушить на пол. Для нее не стало это преградой, с хрустом наступая на осколки, последовала дальше. Полукруглая, обширная площадка, была поглощена ослепительным, манящим светом. Аделия сначала не могла ничего разглядеть, так глаза, привыкшие к сумраку, отказались воспринимать окружающее. Но как приятно было потом, ощутить живое и такое родное солнце, заботливо ласкающее побледневшую кожу. Дополнили радужных красок, лёгкий и свежий ветерок, крики чаек, и отдаленный шум прибоя. Графиня подошла к невысоким выточенным из камня перилам, и от испуга отшатнулась назад, балкон нависал над пропастью, в который с диким ревом, ворвалось несколько клокочущих водопадов. Она в непонимании замерла, как может быть такое, ведь только что она упивалась негой и тишиной, а теперь нарушает райскую идиллию, спешащий ледяной поток.
– И когда я устану удивляться? – спросила себя она – предел возможного давно уже пройден, а я, глупая, чего-то пугаюсь…Странно – она прищурившись окинула взглядом дверной проем, идущий немного наискось относительно того из которого она вышла. Промелькнула тень, и чьи-то громкие шаги шустро стали приближаться. Аделия прижалась к перилам, находясь в предвкушении того, какой очередной сюрприз предоставит ей судьба. Как такового удивления она не испытала, можно сказать даже разочарование обрушилось на нее. Очередной незнакомец, невысокий, крепкий, с замученным видом молодой человек, оглядываясь, морщился, закрывая лицо ладонями. Он растеряно стряхивал с себя пыль и паутину, каждое движение говорило о клокочущем недовольстве. Он был крайне раздражён и зол, постоянно закидывал за плечи очень длинные и растрёпанные волосы, наконец, поуспокоившись, снял повязку со лба и вытерев капельки пота, спокойно спросил:
– А ты здесь что делаешь? – в его голосе было столько уверенности, прямолинейности, как буд-то знакомы они были не один год.
– Наверно, тоже самое, что и ты! – улыбнувшись ответила Аделия, изучая его широкое, загорелое лицо, с крупными чертами.
– Я про то, что крайне удивлён – ответно улыбнулся он. Его хитрые голубые глаза, искрящие кошачьим блеском, смотрели оценивающе.
– Мы здесь не просто так – рассуждала графиня – я не знаю, что будет дальше, но нашу судьбу уже решили за нас.
– Ха – ухмыльнулся собеседник – кто тот остряк, кто разрешил женщине вмешиваться в подобные дела – он нервно убрал со своего потного лица пряди запутанных волос, и ехидно продолжил – мне лично без разницы, где я буду, чем заниматься, чьи прихоти исполнять, мне даже на руку, вся эта путаница.
– Может, хотя бы представимся друг другу?! Аделия Монтескьери – улыбаясь, она протянула свою руку, но заметив некое замешательство, растерянность, спросила – что-то не так?
– Раин Ред – осторожно проговорил молодой человек, сжимая в своих руках ладонь Аделии – теперь и графини не в чести?
– Ошибки может совершить любой, а титул здесь совсем не показатель.
– Ну да…погоди, покажи ладонь – насупившись заговорил он – у тебя кровь, что случилось?
– А, так это стекло лопнуло, ничего страшного…
– Погоди – прикрикнул Ред, доставая из кармана платок – не каждый же день оказываю помощь графиням. Он зажмурил глаза, так как пот лился не переставая – извини – он отвернулся, и рукавом, грубо и поспешно вытер лицо – чертовская сила, как в котле!
Действительно, становилось жарче, духота нагнетаясь, кипятила, уничтожая воздух. Шум водопада постепенно стихал, подводные камни, стали показываться отчетливей, остатки живительной влаги, шипя испарялись. Слышался треск, и в мгновение, огнедышащее пламя заполнило собой пространство до берегов.
– Это ж как такое ангельское создание могло согрешить, что б заслужить такое?! – терялся в догадках Ред, оголяясь до пояса.
– Я, пожалуй, последую за тобой – Аделия, как можно медленнее расстегивала плащ, наблюдая за обезумевшими глазами нового знакомого, он замер, и вскинув брови, немного приоткрыл рот – так будет гораздо лучше! – Монтескьери небрежно отшвырнула плащ, и прикоснувшись пальцами до корсета, сдерживая смех, произнесла – молодой человек, вы чем-то обеспокоены?
– Да, то есть, нет – замешкался он – ты так и не ответила на мой вопрос!
– Я считаю, нашей вины в этом нет, и наши ошибки или заслуги, грехи или святость, в счёт не берутся! Сейчас мы нейтральны…
– Откуда ты это знаешь – спросил Ред, сев на пол и опираясь спиной о периллы, за которыми, бушевал ад – ко мне подошёл невысокий такой парень, лишь махнул рукой, и сказал «пошли», до этого пару раз наведывался, какой-то, худощавый мужчина, тоже что-то говорил, я его так и не понял! Фурье, по-моему…
– Скоро должно всё проясниться…
Аделия аккуратно сложила выброшенный в сердцах плащ, и вальяжно расположилась около полуголого мужчины, ей хотелось поскорей всё разъяснить, хотелось понять смысл бесконечной череды встреч и знакомств, вереницы непонятого и загадочного сумасшествия.
– Никогда не думал, что буду когда-нибудь, сидеть и размышлять о своём существовании, в компании юной графини, чьё имя знает каждый бродяга, чьё состояние сводит сума, любого алчного и жадного до денежной наживы, да что там говорить, даже здравомыслящий человек, нет-нет, а заикнётся…
– А какой сейчас прок в этом?
– Может быть,… сейчас бы винца с вашего погреба, самого выдержанного…
– Будет возможность, не только винцо употребим, но и множество других изысков…
Раин Ред мечтательно закрыл глаза, закинув голову назад. Его частое шумное дыхание содрогало грудь, на которой трепетала, практически выцветшая, наколка летучей мыши, контуры её крыльев были размыты, а под ними виднелась какая-то надпись. Аделия, не скрывая своего любопытства, пыталась разгадать, тайну, которую скрывал летающий хищник.
– Это метка? – полюбопытствовала она.
– Да, за отличное и примерное поведение – собеседник облизал сухие губы, и не открывая глаз продолжил – ты же сама сказала, что мы все равны. – Думаешь, я буду упрекать тебя? Или стану пренебрежительней относиться? – рассуждала графиня – может быть, если б знала тебя давно! А так, кто я тебе, и кто ты мне?
– Не знаю кто я для тебя, но для меня ты прекрасный собеседник, умеющий слушать! Ненавижу, когда меня перебивают! Меня это так выводит из себя! Можно, когда выберемся отсюда, я угощу тебя вином? – он не поднимая головы, повернул её в сторону графини и искренне улыбнулся – глупо наверно звучит…
– Лучше ромом…
– Хорошо, договорились!
– А чего мы ждём, может, попробуем выбраться отсюда? – оживилась графиня – может нам стоит, поискать более стоящее, чем сидеть и ждать!
– Не думаю что это хорошая идея – отрешённо вторил молодой мужчина – если нас выбрали из тысяч или миллионов, значит всё не так просто, как ты думаешь!
Разгорячённый пыл Аделии немного поутих. Она обиженно вздохнула, и устроившись поудобнее, подложив руку под голову, попыталась улечься.
– Всю жизнь мечтала лежать на грязном полу, дышать дымом, и ждать, чем же ещё приятным, порадует меня судьба.
Ничего не менялось, огонь продолжал буйствовать, казалось, языки его пламени, издевательски, черпали всё новые и новые силы, обжигая измотанные тела ожидавших перемен. Посеревший, унылый дом, изнемогал, от жара, что душил его крепкие стены, щедро обезображенные крупными трещинами, словно шрамами. Не пересилив боль и страдания, здание, словно живое существо, обессилив, обрушило на обидчика свои горькие слезы. Сочилась каждая трещинка, из основания дома хлынул ледяной поток, с жутким и диким шипением, расправился он с расшалившимся пылающим адом, посылая небу, клубы густого пара, в доказательство того.
Раин Ред с любопытством наблюдал поразительную картину невозможного, он не был удивлён, его не сводила с ума подобная драма, он просто чувствовал себя одним из главных актёров, точнее марионеткой, брошенной в пекло ярких страстей и затёртых сюжетов. Он не мог, и не хотел понимать, то, зачем он здесь, и в чём состоят его обязанности. Почему рядом с ним, человек благородных кровей, не успевший ни разу вступить в пререкание с судьбой, не запятнанный уродствами и казусами жизни, в чём их сходство, где та тонкая, невидимая нить, что связала робкую и податливую графиню, и хитрого, наглого, не достойного уважения мошенника, с бесконечным списком разбоев и грабежей. Его воспитала улица, он не знал ни отца, ни матери, никогда не пытался карабкаться, что бы выжить, а избрал более простой и доступный способ существования. Его прельщали лёгкие деньги, он упивался такой жизнью. Не исправила его и жизнь за решёткой, тяжёлый физический труд за свои грехи, он отрабатывал, и снова катился в непроглядную бездну, наматывая как на клубок тёмные, жестокие ошибки.
Ред задумчиво окинул взглядом спящую графиню, какой жалкой и несчастной казалась ему она. За что она расплачивается, что могло такого произойти, почему допускают такой несправедливости те, кто бросил их сюда.
– Нет! – раздался оглушительный крик – не надо! – графиня дрожала, она прижимала к груди колени, прятала в них лицо – не хочу…
– Эй, ты чего – крепко взял её за плечи Раин Ред – успокойся!
– Я не хочу, я устала – хриплым и несчастным голосом говорила она – не хочу!
– Тихо – неумело успокаивал её он, заглядывая в глаза – придётся привыкнуть!
– Надоело – истерически взревела она, крепко прижимаясь к растерянному Реду – нет больше сил!
Раин чувствовал биение её сердца, прерывистое дыхание и дикий шёпот, он ощущал силу её крепких объятий, в которых не просматривалось ни капли фальши, лишь искренность и безысходность, первый раз насладился вкусом раскрепощённых, наивных и таких трогательных рук. Хмельная и сладострастная волна пробежала по его телу, тепло, и безмятежность разливались кровью. Его грешная душа рвалась на части, от понимания того, что не задумывался ранее о своих внутренних переживаниях, а укрощал незаурядный голодный пыл грязными похождениями, короткими скользкими встречами и массой холодных знакомств. Нет, он вовсе не стал считать свою прежнюю жизнь никчёмной и пустой, он просто сделал выводы, что не те люди встречались на его пути, не те женщины согревали его тело холодными ночами, что был вероятный шанс встретить свой рай, который бы с неудержимым рвением исправил его кромешный ад.
– Прости – несмело сказала Аделия, отстраняя его от себя – я не хотела, мне жутко не хватает преданных и верных людей рядом, я напугана, я растеряна, мне очень тяжело, поэтому я хочу, что бы был хоть кто-нибудь рядом – она подняла глаза выше, и резко замолчала. Ред понял, что теперь они не одни, а кто-то разбавил их общество молчаливым присутствием.
Напряжённый, пропитанный негативом и трагизмом, наблюдал за происходящим Джеррард Фурье. Он злобно и холодно выжимал из времени максимум, и ожидающе, приподняв голову, сыпал вопросами с замерших губ. Его внешний вид говорил за него, сколько бесчисленных объяснений желают услышать его уши, сколько драматических слов припасло его сознание в ответ на пылкие, ещё не сказанные оправдания.
– Смею спросить – начала говорить Аделия, обращаясь к молчаливому гостю – когда это всё закончится, и есть ли нам смысл ждать?
– Смысл? – переспросил Фурье – теперь вы собираетесь диктовать мне, что делать и как?
Аделию удивлял, его далеко не дружелюбный настрой, его командный голос и пренебрежение, она не скрыла своего удивления, и подойдя к нему, как можно тише прошептала:
– Ты что? – она подняла голову, пытаясь заглянуть в глаза, но он отвернувшись проигнорировал её порыв – где твоя изысканная улыбка? Твой утончённый профиль, конечно красив, но я бы хотела заглянуть тебе в глаза! Ты слишком высок – продолжала навязчиво она, превращая всё в игру – и я не смогу прошептать на ухо тебе самое важное!
– Слушай, прекрати шутить со мной, не забывай, что вы всего лишь оружие, моё оружие, но не более – разозлился Фурье – я и так слишком много тебе позволял, за что получил сполна! Не надо беспредела! Не будет легко и просто, слышишь меня? Не будет! Хватит, детство и шалости оставь за спиной!
Аделия обиженно отшатнулась назад, она понимала, что не следовало давать волю своему баловству, но и таких слов, в свой адрес, она тоже не ожидала. Попятившись, она обиженно стиснув зубы процедила:
–Ну хорошо…
– Пойдёмте за мной! – уходя, проговорил Фурье.
Они прошли сеть полуразрушенных комнат, и длинных, вьющихся словно локон коридоров. Фурье не оборачиваясь, статной и красивой походкой, устремлялся вперёд. Его кучерявые волосы, подпрыгивали как мелкие пружинки, заставляя улыбнуться сердитую графиню. Она сбилась с чёту от вереницы заброшенных помещений и лестниц. Наконец Фурье остановился, около огромных, тяжёлых дверей и уныло произнёс:
– Я прошу вас только без глупостей, вы мне очень тяжело дались – наконец повернувшись к ним, удручённо и грустно проговорил он – можете ненавидеть и клясть меня, это всё ровно ничего не изменит, просто …– он замолчал, и словно опомнившись продолжил – вы всё поймёте, я слишком долго за вас боролся… – и с усилием, Фурье раскрыл величественную дверь, он прислонился к ней, и вытянув руку вперёд, прошептал – добро пожаловать…