Холм восточного ветра

Подарок

– Чтоб оно всё провалилось! – Марк раздражённо дёрнул заевшую молнию на куртке. Молния не поддавалась. Он дёрнул её ещё раз, чуть не порвав, выругался, одёрнул белый свитер, наконец застегнул куртку и вылетел из квартиры, на ходу заматывая шею шерстяным шарфом.

День у него сегодня не задался. После аврала на работе вернулся домой позже, чем обычно, устал как собака, а тут ещё оказалось, что родителям срочно нужно уехать по делам, поэтому мама попросила забрать его младшего брата к себе ночевать. Пока Марк, не слишком обрадованный этой новостью, разговаривал с матерью, на кухне сгорела яичница, которую он готовил себе на ужин. Молния на куртке окончательно вывела его из себя, но деваться было некуда.

Шагая по улице и чувствуя на лице прикосновения снежных хлопьев, он с раздражением думал о том, что ему двадцать три года, он со студенчества живёт отдельно от родителей, но всё ещё не перестал быть нянькой для братца. За пять лет учёбы не проходило и двух недель, чтобы ему не нужно было посидеть с ним, взять к себе переночевать или помочь с уроками, когда он пошёл в школу. Родители сутками работали, и отказать Марк просто не мог – больше попросить им было некого.

У брата было редкое и длинное имя – Вениамин, хотя Марк предпочитал называть его просто Венькой. Так короче, удобнее, да и разница в возрасте у них была приличная: Вене недавно исполнилось восемь. Это был смешной, непосредственный мальчишка, который, как и все дети, обожал сладости и подвижные игры. Марк любил брата, но в глубине души какой-то въедливый голос нередко напоминал ему, что вместо этой возни с Венькой он мог бы пойти на вечеринку к друзьям или выпить в баре с ребятами. Или, вот как сегодня, просто поваляться на диване с ноутбуком.

Мама встретила его в прихожей уже одетая, торопливо поцеловала в щёку, с рук на руки передала ему Веньку, поблагодарила и убежала. Марк вздохнул и повернулся к брату.

– Ну, пойдём, что ли, – пробормотал он и толкнул подъездную дверь, пропуская брата вперёд.

Веня только что оделся, но уже выглядел так, будто полдня носился по двору: шапка сдвинулась набекрень, из-под неё выбивались пряди волос, шарф почти не закрывал худенькую шею, зато голубые глаза блестели весело и хулиганисто.

– Что ж ты как чучело какое, – Марк снова вздохнул, опустился рядом с братом на корточки и начал поправлять ему шарф. – Вот простудишься, а мне потом от мамы за тебя влетит.

Некоторое время Венька молчал, сосредоточенно наблюдая за тем, как старший брат возится с его шарфом. Потом склонил голову набок и лукаво прищурился.

– Марк, – заговорил он, не обращая внимания на его мрачное лицо, – пойдём на каток?

– Ты с ума сошёл, какой каток? – Марк нахмурился, поднялся, взял Веньку за руку. – Быстро домой, и никаких разговоров!

– Марк, ну пожалуйста! Там ёлка стоит наряженная, и продают яблоки в карамели, и там очень весело, и огоньки, очень много огоньков!..

Когда Веня хотел кого-то в чём-то убедить, он никогда не прибегал к нытью, как некоторые дети. Он начинал говорить – говорить во всех подробностях, не упуская ни одной детали и доказывая, почему они должны куда-то пойти или почему ему должны купить новый замечательный конструктор. Но Марк знал, что и этими словами его не пронять. Он сделал строгое лицо.

– Я сказал, домой.

Венька посмотрел на него внимательно и серьёзно.

– До Нового года всего пять дней, а ты такой скучный.

Марк закатил глаза: «И за что мне это наказание…» Но он уже понял, что, если словами его и не пронять, то сопротивляться этому чистому, невинному, хотя и, несомненно, хитрющему, взгляду было просто невозможно.

Как и обещал Венька, на катке было весело и много огоньков. Стемнело, и в свете фонарей и разноцветных гирлянд снег причудливо переливался, зажигаясь золотыми, розовыми и зелёными искрами. Ярче этих искр горели только голубые глаза Веньки, когда он, неловко поворачиваясь и смеясь, с разъезжающимися ногами, скользил по сверкающему льду.

Марку пришлось тоже встать на коньки, потому что Венька начал убеждать его, что кататься он умеет плохо и один никак не справится. Марк подозревал, что это очередная уловка и катается брат вполне сносно, но скрепя сердце согласился.

Спустя двадцать минут он вынужден был признать, что давно не испытывал такого удовольствия от катания, да и выбраться на каток как-то не получалось вот уже несколько лет. Он и подзабыл, как это весело – разгоняться, вычерчивать фигуры, вдыхать свежий ветер…

Когда время проката закончилось, Венька уговорил брата выпить горячего какао и съесть по яблоку в карамели, а потом заявил, что к празднику ему просто необходима хлопушка с конфетти. Марк уже перестал сопротивляться и делал всё, что просил Венька, надеясь, что тот скоро устанет и запросится домой. Он даже согласился надеть дурацкую карнавальную шапку со светящимися оленьими рожками, которая очень позабавила брата. Но как раз в тот момент, когда они отходили от палатки с игрушками и сувенирами, Венька восхищённо воскликнул:

– Марк, ты посмотри! Это же Снегурочка! Настоящая!

Он повернулся и чуть не застонал. Улыбающейся, румяной «Снегурочкой» в белой шубке оказалась та-самая-девушка, которую он каждый день видел выходящей из соседнего подъезда и к которой почему-то ужасно стеснялся подойти. В университете, на работе, в барах он вёл себя с девушками свободно, даже развязно, а тут всякий раз отводил взгляд и пробегал мимо. И вот она стояла в нескольких метрах от них и, широко улыбаясь, смотрела на него в этой идиотской переливающейся шапке.

– Хватит с меня! – Марк со злобой сдёрнул с себя оленьи рожки и сердито взглянул на Веньку. – Всё, уже поздно, идём домой!

– Хорошо, – неожиданно легко согласился брат. – Только можно ещё одну ма-а-аленькую просьбу?

– Ну?

– Можно я сам кое-что куплю? А ты подождёшь здесь. Идёт?

– Ладно, валяй, – Марк вытащил из кармана купюру и подал брату. – Только быстро.

– Спасибо! Ты не пожалеешь! – Венька засмеялся и тут же затерялся в толпе.

Марк вздохнул, потом достал сигарету и закурил. Что за день…

Некоторое время он курил, высматривая брата среди гуляющих. Когда он увидел Веньку, то не сразу разгадал его коварный план.

В руках Венька нёс плюшевого медведя с огромным малиновым бантом на шее. Но направлялся он вовсе не к брату, а к «Снегурочке» в белой шубке. Марк чуть не закричал, но было уже поздно: девушка заметила Веньку.

Марк видел, как она что-то отвечала и улыбалась ему, потом взяла медведя и наклонилась к Веньке. Она была очень хороша собой и действительно напоминала сказочную зимнюю волшебницу. Марк невольно залюбовался ею, на мгновение забыв о своём глупом положении.

Спустя пару минут Венька вернулся. Лицо его сияло.

– Что ты наделал? – Марк накинулся на брата. – Что ещё за выходки такие?

– Никакие не выходки, – серьёзно ответил Венька. – Я сказал, что это от тебя.

– Что?!

– Между прочим, её зовут Таня, – невозмутимо продолжал Венька. – И она просила передать тебе вот это. Наклонись.

Марк нехотя наклонился, и брат порывисто поцеловал его в щёку. Когда до Марка дошёл смысл этого жеста, он почувствовал, как краска заливает его лицо.

– И брось курить, – деловито добавил Венька. – Девушкам не нравится целоваться с курящими.

Марк улыбнулся и затушил сигарету.

– Другое дело. Теперь можем идти домой.

Когда они уже подходили к дому, откуда-то из темноты послышались странные звуки, затем на белом снегу мелькнуло что-то чёрное.

– Котёнок! – Недолго думая Венька бросился в темноту и через мгновение появился перед братом, держа в руках дрожащий чёрный комок.

– Зачем ты его взял? – Марк пожалел, что вовремя не остановил Веньку.

– Как зачем? Он замёрз и хочет есть. Мы должны взять его с собой!

– Куда мы его возьмём? У мамы аллергия на шерсть.

– Точно, – Венька грустно опустил голову. – Тогда…

– Нет, нет, нет. Никаких «тогда», – Марк сердито покачал головой. – Мне этого чуда не надо.

– Но ведь у тебя появится настоящий друг. Он будет тебе очень благодарен, – снова начал аргументировать Венька, глядя Марку в самую душу своими голубыми глазами. – А я буду помогать тебе ухаживать за ним, когда буду приходить в гости.

– Чёрный? – Марк с сомнением смотрел на озябшего зверька, пытаясь использовать свой последний довод.

– Ты что, веришь в суеверия? – фыркнул Венька.

На этом спор был окончен.

Было два часа ночи, когда Венька наконец уснул. Укладывая его в постель, Марк усмехнулся:

– Мама тебе, небось, не разрешает так поздно ложиться.

– А мы ей не скажем, правда? Чтобы она не переживала, – Венька хитро улыбнулся ему, и его глаза снова заблестели. Через минуту он уже спал.

Марк провёл рукой по спутанным волосам брата и погладил котёнка, свернувшегося клубочком у Веньки в ногах. Потом выключил свет и вышел из комнаты.

За окном тихо падал пушистый снег. Мир словно замер, и казалось, что никого, кроме него самого, не осталось на всей планете. Марк молча стоял в темноте, долго глядя в окно. Потом вдруг будто вспомнил что-то, вынул из куртки только начатую пачку сигарет и отправил её в мусорное ведро. Венька прав: давно пора было бросить.

Завтра нужно будет пробежаться по магазинам, посмотреть подарки к Новому году. Родителям, Веньке, ребятам с работы, Тане из соседнего подъезда… А ему самому жизнь уже сделала лучший подарок на свете. Восемь лет назад.

Он ещё раз заглянул в комнату и прислушался к тихому дыханию брата. Потом улыбнулся и неслышно прикрыл дверь.

До Нового года оставалось четыре дня.

Танец под счастливой звездой

Вероника сделала глубокий вдох. Растяжка, плие, батман… Следом – прыжки, адажио и аллегро. Теперь можно приступать к репетиции.

Многочасовые ежедневные занятия утомляли, но сейчас Вероника тратила на упражнения каждую свободную минуту. До спектакля, который они ставили всем курсом, оставалось всего две недели. А до Нового года – три.

В тот день, когда Вероника узнала, что будет танцевать партию Мари, она поняла, что такое невыразимое счастье. Конечно, она была старательной и способной ученицей, но всё же предполагала, что ей достанется более скромная роль. Однако Ирина Владимировна выбрала её, правда, с условием, что работать придётся в два раза больше, чем обычно, в том числе самостоятельно. Труд Веронику не пугал, тем более теперь, когда она получила возможность играть главную героиню самого сказочного, самого новогоднего, самого любимого её балета – «Щелкунчика».

Сегодня Вероника репетировала одна: у её партнёра Матвея разболелся зуб, и ему пришлось срочно ехать в стоматологию. Час назад он позвонил ей и не совсем разборчиво сообщил, что уже всё в порядке и завтра он сможет работать как обычно, однако Веронике не хотелось терять время, и она решила позаниматься сама.

Танцевальный класс, освещённый мягким светом электрических ламп, вечером казался особенно уютным. Ранние декабрьские сумерки быстро сгустились, превратившись в ночь, хотя было всего шесть часов вечера. Пушистые белые сугробы отливали розово-золотистым сиянием, в которое, словно по волшебству, окрасились уличными фонарями.

Окно танцевального класса кто-то уже украсил разноцветными гирляндами. Решив, что это поможет создать подходящую атмосферу, Вероника вставила вилку электрического провода в розетку, и… магия свершилась сама собой. В помещение мгновенно проникло дыхание приближающегося праздника – с его сверкающими бенгальскими огнями, нарядными ёлками и подарками, смешными красными колпачками и уютными вязаными свитерами, добрыми фильмами, старыми песнями и ароматами имбирного печенья и горячего какао. По большому счёту, сладкое им позволялось в очень ограниченных количествах, но Новый год был маленьким счастливым исключением. И в том числе поэтому Вероника ждала его с нетерпением маленького ребёнка, заранее написавшего письмо Деду Морозу и бесконечно вопрошающего родителей, сколько ещё дней осталось ждать до заветного праздника.

Но сначала – спектакль. И до него надо много работать, а какао с печеньем наслаждаться пока разве что в виде запахов. Но Веронику это не огорчало: совсем скоро она окажется в сказочном Конфитюренбурге, где будут марципан, и шоколад, и кофе, и чай, и чудесный дворец сладостей, и добрые феи, и чудесные цветы и снежинки… И её собственный принц, который, как в последнее время всё больше казалось Веронике, стал несколько иначе брать её за руку во время па-де-де и чаще оставаться поговорить с ней после репетиции. Последнее вряд ли можно было отнести к слишком усердному воплощению Матвеем в жизнь образа Щелкунчика.

Несколько минут Вероника задумчиво смотрела на перемигивающиеся огоньки гирлянд, позволяя приятным мыслям охватить всё её существо. Новый год, новые желания, планы, надежды… В спектакле нужно будет показать не только безупречную технику, но и искреннюю, живую эмоцию отважной, мечтательной девушки, поверившей в настоящее чудо. И сейчас, глядя на мир, преображённый огнями, снегом и далёким мерцанием звёзд, Вероника вполне верила в чудеса.

Выйдя на середину зала, она ещё раз повторила адажио и аллегро. Теперь самое время отработать фуэте.

В балет Вероника влюбилась в раннем детстве – с первого взгляда, бесповоротно и навсегда. Тогда мама впервые привела её на спектакль – неудивительно, что этим спектаклем оказался «Щелкунчик». Балерина, танцевавшая партию Мари, очаровала Веронику. Лёгкость движений, грация, невероятное изящество, чудесная улыбка танцовщицы и – не без этого, конечно! – её удивительный сверкающий наряд заставили девочку трепетать от восторга и не щадя ладоней аплодировать артистам, когда спектакль закончился. После этого Вероника заявила, что хочет непременно учиться балету. Мама некоторое время сомневалась: всё-таки восторг в театре – это одно, а труднейшие репетиции – совсем другое. Но Вероника оказалась настойчивой. И вот теперь, спустя годы тренировок, она сама будет исполнять роль Мари, и мама будет радоваться за неё, глядя из зала на дочь.

Конечно, за эти годы Вероника поняла, что любимое дело – это не только радость, но и слёзы. Разные слёзы. От боли при растяжении мышц или неудачном приземлении на носок. От бессилия, когда никак не получается выучить элемент – иногда сложный, а поначалу – какой-нибудь элементарный, и последнее было ещё хуже. От горечи, когда желанную роль отдавали другой девочке. От обиды при осознании того, что соседские ребята на каникулах играли во дворе и уплетали мороженое, а Вероника должна была ходить на репетиции и беречь фигуру. И много ещё других самых разных слёз – горьких, солёных, жгучих, навзрыд, за углом школы, или ночью в подушку.

Но были и другие слёзы – слёзы счастья. Когда сдавала экзамен, например. Или когда, как в детстве, приходила в театр оперы и балета и, глядя на настоящих артистов, забывала всё, погружаясь в музыку и созерцание танца. Или, вот как теперь, когда ей досталась заветная, любимая, долгожданная роль.

Из всего легендарного произведения Чайковского Вероника особенно любила «Танец снежинок». Именно он был самым волшебным, «пограничным» эпизодом балета. Из обычного мира Мари и Щелкунчик, превратившийся в принца, отправлялись в сказочную страну, где сбывались все мечты юной девушки: радость, друзья, любовь и невыразимо прекрасное счастье, которое иногда радужными всполохами является нам в добрых снах. Снежинки, словно волшебницы и зимние духи, подхватывали влюблённых на крыльях метели и уносили, уносили их в удивительные дали, где фантазии претворялись в жизнь, а невообразимое становилось возможным. Снежинки летели, и танец их набирал темп; всё быстрее и быстрее кружились снежные хлопья – скорее, скорее добраться до Недостижимого, ведь оно так неуловимо, так быстро ускользает, превращаясь в мираж, в фантом посреди белой вьюги!.. Но герои знают, что их Недостижимое уже рядом; пусть на одну рождественскую ночь, но всё же оно непременно распахнёт им свои двери. Снежинки летели, а высоко в небе сияла звезда – самая яркая и крупная. Счастливая звезда. И под ней они танцевали свой волшебный, радостный танец.

Три часа пронеслись незаметно. Пора было собираться.

Вероника сделала несколько дыхательных упражнений, заканчивая тренировку: так их всегда учила Ирина Владимировна. Переоделась в раздевалке, потом снова вернулась в зал: погасила верхний свет и несколько минут любовалась переливающимися огоньками прежде чем выключить гирлянду. Закрыла дверь, отнесла на вахту ключ. Вышла на улицу.

Снег. Густой, пушистый, невесомый, он словно на полчаса вернулся в земную реальность из гофмановской сказки. И теперь летел, летел, всё быстрее и быстрее, будто и не снежинки это были, а добрые волшебницы и зимние духи… И с каждым мгновением этот снегопад приближал Новый год, а вместе с ним – и радостный танец юной Мари, радостный танец самой Вероники. Танец под счастливой звездой, которая непременно горит где-то там, в высоких, тёмных небесах, над снежными тучами Земли.

Эльф на Рождество

– Приходите к нам ещё, с Рождеством!.. Да, спасибо, и вас! Всего доброго!.. Здравствуйте, я могу вам помочь?..

Улыбка не сходила с лица Софи, однако дело было вовсе не в её праздничном настроении. Просто улыбка являлась составной частью её униформы, на время зимних праздников превращённой, по желанию хозяина кондитерской, в некое подобие одежды эльфов с фабрики подарков Санта-Клауса. Не сказать, что короткая зелёная юбка, такого же цвета блузка и шапочка с колокольчиком казались Софи верхом высокой моды, но, в отличие от некоторых других сотрудниц, она ничего не имела против такого наряда. Впрочем, если уж говорить совсем честно, Софи было всё равно.

Ей было наплевать на костюм эльфа, улыбающиеся лица спешащих покупателей и всю эту «атмосферу волшебства». Излишние траты, суета и опустошённость, когда праздничный марафон заканчивался, – вот и всё, что видела в этом Софи. Ничего больше.

Конечно, она каждый год покупала подарки, пекла апельсиновый пирог, навещала родителей и нескольких друзей, а ещё украшала гирляндами квартиру и смотрела «Эту замечательную жизнь», честно стараясь создать у себя соответствующее настроение. Но оно упрямо пряталось где-то на дне её внутреннего сосуда, где хранились чувства, и вылезать оттуда упорно не желало. Даже в этом году, после того как мистер Дженкинс повысил ей зарплату, а одна из постоянных покупательниц, забирая коробку со своими любимыми чернично-творожными эклерами, заявила, что Софи – самая милая девушка из всех, что ей доводилось встречать, настроение Софи лишь ненадолго превысило абсолютный ноль.

Впрочем, если об этом постоянно думать, вряд ли ей станет лучше. Ещё, чего доброго, покупатели подумают, что эльф не рад посетителям. Вздохнув, девушка снова вернула гостеприимную улыбку на своё лицо.

– Здравствуйте! У нас сегодня акция, не хотите попробовать наши лимонные маффины?..

Пол отключил микрофон и несколько секунд по инерции продолжал улыбаться в пустоту. Он привык сидеть в студии со счастливым лицом: пусть даже в виде искусственной маски, оно помогало Полу говорить в бодром темпе и с подходящими интонациями. Скоро Рождество, и кому, как не радиоведущему одной из самых популярных станций в стране, помогать людям почувствовать приближение праздника?

А то, что у него самого никакого настроения нет и в помине, не имеет к делу отношения. Радоваться – это его работа. Радоваться общению с гостями, будто к нему в студию заглянули лучшие друзья; радоваться объявляемым им песням, словно ему действительно доставляло удовольствие их слушать; радоваться Рождеству, до которого осталось каких-нибудь два дня, хотя ему было решительно не с кем его отмечать. Но какое это имеет значение? Пока он в студии, это никого не интересует. В самом деле, пришло бы в голову кому-то задуматься, что на самом деле чувствует безликое существо, чей голос звучит между рекламными роликами в машине или в супермаркете?

Пол покинул студию в начале восьмого. Если повезёт и он не застрянет в пробке, к восьми доберётся домой. Останется только зайти купить корм со вкусом креветок для Маркиза (избалованный котяра отказывался есть что-либо другое) и продукты для соседки тётушки Джейн. Может быть, она и в этот раз предложит ему выпить чаю с теми чудесными черничными эклерами, которые она покупает в своей любимой кондитерской…

Софи в нетерпении поглядывала на часы: до закрытия оставалось всего двадцать минут, и покупателей, скорее всего, уже не будет. Торопиться ей некуда, дома её никто не ждал; однако завернуться в плед и включить какой-нибудь сериал всё же приятнее, чем одаривать бесконечными улыбками покупателей.

Услышав звук открываемой двери, Софи почувствовала накатившую волну раздражения, но тут же взяла себя в руки, стараясь, чтобы рождественский эльф как можно меньше походил на сердитого гнома, кем она куда больше себя ощущала. Однако при виде постоянной покупательницы, с которой у девушки даже успели установиться отношения, подобные приятельским, её улыбка стала вполне искренней.

– Добрый вечер, Джейн! Вы сегодня припозднились.

Изящным движением отряхнувшись от снега, посетительница улыбнулась в ответ.

– Здравствуй, Софи!.. О, да ты будто прямиком с Северного Полюса!

Джейн всегда говорила то, что думала. Софи неловко оправила юбку.

– Мистер Дженкинс считает, это способствует праздничному настроению…

– По-своему он прав. Хотя, как по мне, для этого больше годится имбирное печенье с марципаном. Положи мне его, дорогая, да побольше.

Непостижимым образом Джейн всегда удавалось заставить Софи чувствовать себя хоть немного лучше. Улыбаясь, она приготовила упаковку и принялась складывать туда печенье.

– Неужели вы не возьмёте свои любимые эклеры? Они ещё остались.

– Возьму, разумеется. Хотя обычно я беру их не для себя.

– Вот как? Для кого же, если не секрет?

– Мой сосед их просто обожает. Он регулярно привозит мне продукты – мне уже тяжеловато носить всё самой, – а я считаю своим долгом угостить его чаем.

Софи снова улыбнулась.

– Может быть, вы ему нравитесь, а, Джейн?

Та рассмеялась во весь голос.

– Ох, и насмешила же ты меня, Софи! Да он моложе меня почти в три раза!..

Вдруг Джейн перестала смеяться и почти строго взглянула на девушку.

– Ты приготовила моё печенье? Сколько я должна?

– Подождите, я ещё посчитаю эклеры…

Джейн снова окинула её оценивающим взглядом.

– Пожалуй, сегодня я обойдусь без эклеров… В крайнем случае, пришлю за ними… кого-нибудь.

Расплатившись и забрав пакет, Джейн поспешно покинула кондитерскую, даже не попрощавшись с Софи. Девушка удивлённо смотрела ей вслед, не предполагая, что могло на неё найти.

Снова оставшись одна, Софи включила радио, намереваясь оставшиеся пятнадцать минут честно дожидаться возможных покупателей. На единственной работающей без помех станции какой-то парень, которого представили Полом (фамилию Софи пропустила мимо ушей), воодушевлённо поздравлял слушателей с наступающими праздниками и нёс какую-то чепуху о рождественских встречах и новогодних чудесах. Следом заиграла популярная песня, и Софи, чувствуя, что опять начинает раздражаться, выключила радио, заставив его замолчать на полуслове.

К некоторому разочарованию Пола, чаю ему тётушка Джейн не предложила. Зато словно невзначай обронила, что кондитерская за углом дома закрывается аккурат через десять минут. Неужели она решила, что он сейчас соберётся туда покупать эклеры, будто ему больше нечем заняться?

Пять минут спустя Пол очнулся перед дверью кондитерской, украшенной рождественским венком. Он не помнил, чтобы когда-то в жизни ему так сильно хотелось сладкого. Выйдя от тётушки Джейн, он внезапно ощутил, что если сегодня вечером не съест хоть кусочек черничного эклера, это будет для него равносильно смерти.

Видимо, то же самое чувствовала молоденькая продавщица в забавном костюме эльфа, торопливо уплетающая пирожное за прилавком. Похоже, она не ожидала, что кто-то застанет её за этим занятием, и её лицо, когда она подняла глаза на вошедшего Пола, выражало такую растерянность, что он не выдержал и рассмеялся.

Краснея, Софи отложила лакомство и как можно более невозмутимо обратилась к гостю:

– Мы уже закрываемся.

В другой раз она бы и не подумала торопить припозднившегося покупателя, но её задело, как хохотал над ней этот хам.

Пол тут же перестал смеяться, но глаза его по-прежнему блестели.

– Пожалуйста, простите меня. Просто это было так… так…

Он снова зашёлся в приступе смеха, и Софи захотелось метнуть в него недоеденным пирожным, чего бы она, впрочем, ни за что не сделала – больше из уважения к пирожному, чем к нему.

– Если вы не собираетесь ничего покупать, я иду домой, а вы можете смеяться дальше, – сквозь зубы процедила Софи.

Пол наконец пришёл в себя.

– Правда, простите. Я давно так не смеялся, честное слово… – Поймав далеко не дружелюбный взгляд Софи, он поспешил перейти к делу. – У вас здесь продаются чернично-творожные эклеры, они ещё остались?

– Да… то есть… нет, – Софи посмотрела на надкусанный эклер, который она положила рядом с кофемашиной, и покраснела ещё больше.

Проследив за её взглядом, Пол улыбнулся.

– Выходит, я опоздал. Что ж, могу вас понять: они действительно очень вкусные.

Что-то в интонации Пола показалось Софи знакомым, но она думала лишь о том, с какой ужасной стороны себя выставила.

– Я решила, сегодня уже никто не придёт, – заговорила она, хотя вовсе не собиралась оправдываться, тем более перед этим клоуном. – И вообще, если хотите знать, я заплатила за них полную стоимость!

Пол пожал плечами.

– Другого я бы и не подумал. Эльфы тоже любят сладкое, верно?

Софи хотела было нахмуриться, но вместо этого почему-то вздохнула.

– Да… Особенно когда должны заряжать весь мир своим несуществующим праздничным настроением.

Она осеклась, не зная, зачем сказала это, но гость неожиданно понимающе улыбнулся.

– Это точно. А ещё без конца шутить, болтать без умолку и делать вид, что ты от этого без ума.

– А чем вы занимаетесь? – снова не сдержалась Софи.

Он помялся несколько секунд.

– Работаю на радио.

– Так это вы говорите все эти глупости о встречах и чудесах?

Софи запоздало подумала, что её слова прозвучали грубо, но Пол снова рассмеялся.

– Именно.

Некоторое время оба молчали.

– Наверное, я пойду, – первым заговорил Пол. – Видно, сегодня не судьба попробовать ваши эклеры.

Он как-то виновато улыбнулся и уже направился к выходу, но Софи окликнула его.

– Подождите!.. Может… возьмёте кусочек? Я отломлю вам с другой стороны.

Пол обернулся на пороге и, чуть прищурившись, посмотрел на неё.

– Угощаете?

– И не подумаю. Это что-то вроде дегустации… Чтобы вы пришли завтра и купили их по полной цене.

– Ну что ж… Давайте.

Глядя на причудливый танец золотых снежинок в свете уличного фонаря, Пол с наслаждением жевал эклер. Кажется, даже в детстве он не испытывал от десертов такого удовольствия. Может быть, дело всё-таки в том, что приближается Рождество? Или в том, что этот эклер он ел пополам с эльфом?

За спиной скрипнула дверь, и, обернувшись, Пол увидел Софи, спускающуюся по крыльцу кондитерской. Теперь, вместо зелёного костюма, на девушке были пуховик и вязаная белая шапка. Заметив Пола, Софи остановилась возле него.

– Вкусно?

– Очень. По-моему, я никогда не ел ничего лучше.

Софи довольно улыбнулась, но промолчала.

– Надеюсь, завтра мне всё же удастся купить полную упаковку?

– Если вы пообещаете, что придёте, я могу оставить несколько штук.

– Договорились.

Пол задумчиво посмотрел на девушку, затем неожиданно для самого себя наклонился к ней и быстро поцеловал в щёку.

– Это что-то вроде дегустации… Чтобы вы точно меня дождались.