Холм восточного ветра

Девушка с шоколадным мороженым

Осеннее солнце играло в стеклянных бокалах на столиках в кафе и улыбками отражалось на лицах посетителей. Стоял тёплый, по-летнему ласковый день.

Журналистка Лида быстро заполняла светло-жёлтые страницы блокнота неровными прыгающими строчками. Сегодня нужно было отправить редактору новостную заметку о строительстве нового спорткомплекса, завтра обработать интервью, которое она сегодня взяла у политолога Грызунова, и съездить на премьеру спектакля, на который от неё ждали рецензию. Плюс ко всему пора было начать готовить выпуск ко Дню города, а на следующей неделе Лиду ждала двухдневная командировка.

Девушка остановилась перевести дух и сделала быстрый глоток крепкого кофе. То, что она вечером находилась не в офисе редакции и не у домашнего компьютера, а на открытой веранде кафе, было чистой случайностью: именно здесь согласился встретиться для интервью Грызунов. А когда беседа наконец завершилась и он ушёл, Лида осталась в кафе ещё немного поработать.

Её телефон негромко завибрировал, на экране высветилась надпись. Серёжа. Лида приняла вызов.

– Да, любимый, – девушка постаралась, чтобы, несмотря на усталость, её голос звучал бодро.

– Дорогая, прости, – он говорил торопливо, – не получится сегодня увидеться. На работе завал, надо ещё тут ребятам помочь. Не обижайся, ладно?

– Нет, ничего, – Лида с трудом вставила слово в его быструю речь. – У меня тоже сегодня полно дел.

– Да? Ну, вот и отлично, – его голос словно стал немного спокойнее. – Не скучай, целую.

Звонок прервался, и Лида со вздохом положила телефон на столик. Что-что, а скучать ей точно было некогда.

В глубине души она радовалась отмене свидания. У неё действительно сейчас очень много работы, и она бы вряд ли получила удовольствие от этой встречи, когда в голове у неё мелькают то строчки будущей новостной заметки, то фразы Грызунова, снабжённые изрядной долей терминологии.

С Серёжей они познакомились на открытии выставки, о котором Лида делала репортаж. Серёжа пришёл со своей сестрой Алёной, студенткой художественного училища. В фойе они и разговорились с Лидой. Высокий, симпатичный, сдержанный, Сергей произвёл на девушку хорошее впечатление. Он со знанием дела рассуждал о современных художниках и различных направлениях в искусстве, и Лида, с детства обожавшая живопись, слушала нового знакомого с нескрываемым интересом. Прощаясь, они обменялись номерами телефонов, а вскоре стали встречаться.

Правда, в последнее время в их отношениях появилась какая-то натянутость. Они по-прежнему много говорили обо всём на свете, но периодически Лида улавливала в его интонациях какое-то холодное высокомерие, словно он невероятно гордился своими бесчисленными познаниями в самых разных сферах, но не считал, что хоть кто-то способен эти его познания оценить. Тем не менее, девушке нравились его воспитанность и галантность: он всегда подвозил её до дома, оплачивал счёт в кафе и на каждое свидание приносил букет цветов.

Телефон снова завибрировал, и Лида, решив, что Серёжа забыл что-то ей сказать, машинально ответила на звонок, не глядя на экран.

– Лида, это Ян…

Не сразу переключившись со своих мыслей на разговор, девушка пыталась взять в толк, с кем она говорит, а голос в трубке тем временем продолжал:

– …но Света, значит, заболела, и Геннадий Андреич сказал, что с тобой придётся ехать мне. Так что давай мы с тобой завтра в редакции переговорим, ты мне расскажешь, что к чему, про что материал и что снимать. Договорились?

– Договорились, – выдохнула Лида.

– Ну, вот и отлично, – совсем как Серёжа, ответил голос. – Тогда давай, до завтра.

Абонент отключился, и Лида снова вздохнула. Мысли путались, и очень хотелось ненадолго просто перестать думать.

Она совсем не успевает с текущими материалами, а тут ещё эта командировка. И Света, фотограф, заболела так некстати. Лида давно уже с ней сработалась, и в различные деловые поездки они нередко отправлялись вместе. План предстоящей работы они уже тоже успели обговорить, а теперь нужно всё заново обсуждать с этим новеньким.

Ян устроился в их редакцию месяц назад. Он был талантливым фотографом, и даже самое скучное мероприятие становилось особенным событием, отражаясь в объективе его камеры. Каждая эмоция, каждая деталь на его снимках передавали какой-то внутренний свет, который в других обстоятельствах заметить было трудно или просто-напросто невозможно. Ян о своём таланте знал и ценил его высоко, поэтому и работу в редакции воспринимал как дополнительный заработок, занимаясь в основном частными фотопроектами.

Если о его работе можно было сказать много хорошего, с дисциплиной у него всё обстояло иначе. Он всюду опаздывал, ухитряясь при этом всё равно сделать лучшие снимки, периодически пропускал планёрки и бесконечно курил в помещении редакции, игнорируя любые распоряжения на этот счёт. Геннадий Андреевич, главный редактор, не раз пытался приструнить нарушителя, но безупречная работа и неподдельное дружелюбие фотографа вкупе с блеском его ярко-зелёных глаз неизменно располагали к нему не только коллег, но и руководителя.

Однако, несмотря на всё это, такая безалаберность не могла не раздражать пунктуальную, обязательную Лиду. В отличие от подруг по работе, она не пыталась сесть с Яном за один столик во время обеденного перерыва и уж точно не вздыхала в надежде, что он одарит её свой сияющей улыбкой. До встречи с Серёжей девушку вообще интересовала только карьера, и всё, что она испытывала к выскочке-фотографу, – это хорошо скрываемую досаду на то, что ей приходится столько работать, а он всё делает словно бы шутя.

Перспектива ехать с ним в командировку энтузиазма Лиде тоже не внушала, но она вынуждена была признать, что для создания этого материала хороший фотограф ей необходим. Нет, как же всё-таки не вовремя заболела Светка!..

Лида допила кофе и подозвала официанта. Расплатилась по счёту, собрала разложенные на столе бумажки и вышла на улицу.

– Везучая ты, Лида! – подружки, хихикая, обступили её со всех сторон. – Всего два дня, конечно, но зато уж вам точно никто не помешает!..

– Да вы о чём, девчонки, – Лида отпиралась как могла. – Я ведь со Светой собиралась, кто же знал, что она простуду схватит. Так некстати…

– Ну, уж и некстати, – подмигнула ей бойкая Наташа. – Всё тебе повеселее будет, чем с твоим занудой Сергеем…

Она хотела сказать что-то ещё, но в эту секунду дверь распахнулась.

– Всем привет! Кажется, сегодня я даже не опоздал, – на ходу приглаживая топорщившиеся во все стороны волосы, Ян быстро посмотрел на часы. – Нет, всё-таки опоздал. На две минуты. Но, думаю, это не критично.

Он широко улыбнулся всем сразу и никому конкретно, но этого было достаточно, чтобы женская часть коллектива замерла на полуслове, с немым обожанием глядя на молодого фотографа.

– Лидочка, что у нас по плану? – он уселся в кресло, достал сигарету и затянулся.

– Есть некоторые моменты, которые я бы хотела обсудить, – пропуская мимо ушей «Лидочку», ответила девушка. – Но для начала я бы попросила вас перестать курить.

– Пожалуйста, – к её удивлению, он не стал спорить и затушил сигарету. – Так что у нас по плану? Да, кстати, мы можем разговаривать на «ты», как ты считаешь?

– Не думаю, что знаю вас для этого достаточно хорошо, но, если ты настаиваешь… – Лида поняла, что вступление слишком затянулось, и перешла к делу. – Значит, так…

Неделя пролетела незаметно, и вот уже поезд, набирая скорость, быстро удалялся от пункта отправления. За окном мелькали жёлто-оранжевые деревья, и заходящее солнце окрашивало небо в нежный золотистый цвет.

Лида пыталась читать, но мысли её то и дело возвращались к Сергею. За прошедшие дни им так и не удалось увидеться. Услышав, что девушка собирается в командировку с фотографом из редакции, Сергей не пришёл в восторг. Несмотря на то, что Лида ни разу не давала ему поводов для ревности, он был явно недоволен и в телефонном разговоре лишь сухо пожелал ей счастливого пути.

– Что ты всё читаешь? – голос вырвал её из размышлений. – Расслабься, посмотри, какая за окном красота!

Лида сердито взглянула на сидящего напротив коллегу. Она хотела возмутиться, но не стала – что толку? Да и пейзаж за окном был действительно прекрасен. Начинало смеркаться, на землю опускался вечерний туман, и тихий стук колёс навевал воспоминания о чём-то печальном и светлом.

– В движении поезда всегда есть какая-то музыка, – задумчивый голос Яна был так не похож на его обычный напористо-весёлый тон, что Лида даже вздрогнула, услышав его.

– Ты думаешь? – она попыталась поддержать разговор.

– Конечно. Я думаю, что у каждого мгновения есть своя мелодия. Или даже, например, у фотографии она тоже есть.

– У фотографии?..

– Да. Хочешь, покажу?

Лида улыбнулась.

– Хочу.

– Смотри, – он пересел к ней поближе, держа в руках камеру, и принялся листать кадры на маленьком экране. – Вот, например, я заснял листопад. Листья падают на землю, так легко и плавно… Это, скажем, скрипичный концерт. А это я делал портретную съёмку одного архитектора, получившего премию мэра города, – Пашка у него интервью брал, – так это прямо победный марш, – посмотри, какой он довольный! А это…

Он продолжал листать сделанные кадры и к каждой находил удивительно подходящую ассоциацию. Лида не уставала удивляться его удачным комментариям и смеялась над наиболее забавными из них.

Внезапно она почувствовала что-то странное. Словно осенний туман за окном проник в вагон и наполнил его тишиной и вечерней прохладой. Словно всё растворилось в фиолетовых сумерках, и сквозь мягкую обволакивающую пелену виднелся лишь блеск зелёных глаз и чувствовалось близкое тёплое дыхание.

Лида резко отстранилась, и туман мгновенно рассеялся. В вагоне вспыхнул свет, откуда-то донёсся голос проводника.

Ян молча пересел на своё место, и до самого прибытия они не говорили ни слова.

Рабочие дни выдались необыкновенно тёплыми – казалось, в середине сентября вдруг снова вернулось лето. Делая торопливые заметки в блокноте, переключая кнопки на диктофоне и время от времени перебрасываясь с Яном несколькими фразами, Лида внезапно ощутила, как сильно ей хочется просто погулять по незнакомому городу и насладиться лучами осеннего солнца вместо того чтобы готовить объёмный репортаж. Но, скорее всего, освободиться до вечера всё равно не получится…

…Так и вышло. Возвращаясь в гостиницу, Лида чувствовала себя ужасно разбитой и усталой. Ещё один рабочий день позади, короткая поездка заканчивается, а она даже не успела никуда сходить. Работа, работа… Лида вздохнула.

Она даже не обращала внимания на Яна, который молча шёл рядом с ней, пока он вдруг не заявил:

– Я знаю, что тебе нужно. Жди здесь.

Опешив, Лида остановилась, даже не успев удивиться или что-либо ответить, но Ян уже исчез за углом близстоящего здания. Когда он вернулся, в его руках были две порции шоколадного мороженого.

– Держи. Возражения не принимаются, – он быстро сунул ей в руку холодный брикет. – Погода сегодня как раз подходящая.

– Да что ты, Ян… Не стоило…

– Ещё как стоило. Только посмотри на себя, какая ты кислая. Тебе срочно нужно подсластить жизнь.

Он сказал это прямо, без обиняков, но так открыто и просто, что она рассмеялась.

– Что я говорил? – он довольно усмехнулся. – Между прочим, маленькие радости – это необходимость на пути к большому счастью, вот так!

Лида снова засмеялась и с наслаждением лизнула холодный шоколадный пломбир. А ведь и правда, для счастья нужно совсем немного…

– Стой!.. Замри!..

Движением фокусника Ян ловко схватил фотоаппарат и, прежде чем Лида успела дежурно улыбнуться, как делала всегда, когда её фотографировали, сделал несколько снимков.

– Только посмотри! – через несколько секунд Ян с явным удовольствием разглядывал кадры на маленьком экране. – Ты же просто светишься!..

Девушка заглянула ему через плечо.

– И на какую же мелодию похоже это фото?

Ян ненадолго задумался.

– Знаешь, наверное… на какую-то красивую песню.

Лида улыбнулась.

– Современную?

– Нет. Скорее, что-то из ностальгически далёкого прошлого.

Всё снова пошло своим чередом. Лида вернулась домой и сразу закрутилась в потоке репортажей, заметок и интервью. Она вновь стала допоздна засиживаться в офисе редакции, но в то утро, когда она проснулась с сильной головной болью и саднящим горлом, она осознала, насколько сильно устала за прошедшие месяцы.

Ещё несколько недель назад она бы закинула в себя горсть таблеток и отправилась на работу. Но что-то в ней неуловимо изменилось за это время. Лида набрала номер Геннадия Андреевича.

– …да, наверное, простуда… ничего, я отлежусь… да… хорошо, спасибо!

Девушка положила трубку, с удивлением понимая, что впервые за долгое время она позволила себе выходной. Пусть и вынужденный.

Лида налила горячего чаю и решила позвонить Серёже.

– …Что, заболела? – в его голосе прозвучало беспокойство. —…Нет, извини, наверное, не приеду. Давай ты поправишься, и тогда мы встретимся, м?..

Попрощавшись с Сергеем, Лида некоторое время пребывала в состоянии странной задумчивости. Ей внезапно стало не столько обидно из-за его отказа навестить её, сколько пусто и даже словно… безразлично.

Она допила чай и вернулась в постель. Отоспаться – это лучшее, что она сейчас могла сделать.

Разбудил её звонок в дверь. Не сразу сообразив, что к чему, Лида поспешно накинула халат и, на ходу приглаживая волосы, пошла открывать.

За дверью никого не оказалось, однако на пороге стоял большой пакет, доверху наполненный свежими фруктами. «Серёжа всё-таки такой заботливый!» – с нежностью подумала девушка. Она подняла пакет и только тогда заметила конверт, лежащий между зелёными яблоками.

Лида аккуратно распечатала его, и в руках у неё оказалась фотография. Очаровательная, счастливая девушка с солнечной улыбкой и чуть растрёпанными волосами с наслаждением ела шоколадное мороженое. На обороте красовалась немного неровная надпись: «Девушка с шоколадным мороженым».

Очевидно было только одно. Это не Сергей.

Простуда затянулась, и на работу Лида вышла только спустя неделю. Несмотря на болезнь, за это время она наконец-то смогла выспаться и как следует отдохнуть.

– Лида, ну наконец-то! Как ты себя чувствуешь? – коллеги встретили её дружескими объятиями.

– Спасибо, гораздо лучше, – она улыбалась, невольно пытаясь отыскать взглядом автора уже ставшей любимой фотографии.

– Новость знаешь? – Наташа, как обычно, выкладывала всё сразу. – Ян уволился!

– Правда? – Лида изобразила равнодушие.

– Ага. Наверное, нашёл себе что-нибудь получше…

Лида кивнула и отошла, дружелюбно улыбнувшись и сославшись на то, что у неё накопилось много работы. Впереди был рабочий день, и ещё много других рабочих дней, похожих друг на друга, но она знала, что её жизнь не будет такой как прежде. Ведь всё это – изматывающий график, постоянная усталость, неумение дать себе передышку и делать то, что нравится, даже отношения с Сергеем – было до неё. До девушки с шоколадным мороженым.

Бокал с коктейлем переливался в вечерних лучах осеннего солнца. Белое вино играло янтарными всплесками, а крупные кусочки свежих фруктов приобретали причудливые формы за прозрачными округлыми стенками фужера.

На этот раз Лида сидела в закрытом зале кафе. Со дня её прошлого посещения на улице заметно похолодало, летние веранды закрылись до следующего сезона. Она и сама не знала, зачем пришла сюда. Наверное, просто хотелось развеяться. Лида даже заказала бокал вина, что посреди рабочей недели было для неё несвойственно. «Маленькие радости – необходимость на пути к большому счастью». Наверное, это так.

Постепенно бокал опустел. Лида долго сидела, глядя в окно и рассматривая прохожих. Она уже собиралась уйти, но что-то словно удерживало её на месте.

– Кажется, я первый раз в жизни не опоздал.

Знакомый голос за её спиной прозвучал неожиданно мягко. Лида обернулась и несколько секунд смотрела в зелёные глаза, в которых промелькнуло беспокойство.

– Ведь нет?..

Она улыбнулась, понимая, что, зайди он на две минуты позже, он бы уже её не застал. В другой раз она бы, возможно, ответила по-другому. Но не сегодня.

– Нет. Ты пришёл как раз вовремя.

Примета на счастье

От донёсшегося с улицы ревущего гула двигателей слегка задрожало оконное стекло. Через две минуты гул повторился. Через минуту – снова. Но если ты работаешь в международном аэропорту, к постоянному шуму привыкаешь довольно быстро.

Роберт не был ни пилотом, ни сотрудником службы безопасности, ни переводчиком, ни даже официантом. Хотя работал он всё-таки в кафе. А если точнее, в ресторане бизнес-зала.

Никто наверняка не знал, кому пришла в голову идея поставить в бизнес-зале видавшее виды пианино и даже нанять музыканта, который за символическую плату услаждал слух состоятельных пассажиров. Собственно, этим музыкантом и был Роберт. Вероятно, кто-то из местных управляющих решил, что это будет создавать атмосферу, подобную той, что царит в лучших заведениях для высшего класса, где звучит живая музыка.

Он мог бы с тем же успехом играть в любом ресторане поближе к дому. Его техника даже позволяла ему устроиться исполнителем в концертный зал или преподавателем в консерваторию. Но Роберт, на свою беду, был неизлечимо болен. Этой болезнью была авиация.

В четвёртый раз не поступив в лётное училище, Роберт не опустил рук, решив стать стюардом. Но и здесь его постигла неудача в виде неидеального здоровья и совершенно отчаянной неспособности к языкам. Ему предпочитали более выносливых и смекалистых юношей, а чаще – смазливых молоденьких девушек, что было ещё унизительнее.

Оставив попытки найти себе место в небесной братии, Роберт выучился на музыканта. Не сказать что это был выбор от безысходности: музыка была второй после авиации любовью Роберта. Она позволяла ему мысленно возноситься в те заоблачные дали, куда физически он добраться не мог.

Но он глубоко ошибался, рассчитывая, что вдали от самолётов он исцелится от их влекущей силы. Они снились Роберту ночами, будто упрекая за недостаточную решительность и выдержку. Однажды он проснулся, словно бы от чего-то задыхаясь: шум самолётов теснился в его груди, не давая дышать. И тогда среди ночи он поднялся и поехал в аэропорт.

Он стоял у большого окна, держа в дрожащих руках стаканчик с кофе. Но чем больше он смотрел на крылатых железных птиц, взлетающих или идущих на посадку, тем спокойнее и ровнее билось его сердце. В то раннее утро Роберт понял, что сможет жить если не своей мечтой, то, по крайней мере, рядом с ней. Он узнал, что в ресторан бизнес-зала требуется пианист, и уже на следующий день его руки ласкали чёрно-белые клавиши, а взгляд – голубой горизонт.

Едва ли кто-то из пассажиров дольше пяти секунд смотрел на молодого человека в коричневых брюках и рубашке песочного цвета, наигрывающего незамысловатые мелодии на стареньком пианино. Даже те, кого рабочие визиты заставляли мотаться по свету несколько раз в месяц, толком не знали, как он выглядит. Пожалуй, они бы даже не смогли бы сказать, был ли это один и тот же молодой человек или их здесь работало несколько.

Стелла не должна была стать исключением из этого правила. Но почему-то именно в тот день, когда молодая, преуспевающая владелица собственного бизнеса летела в Брюссель, Роберт вместо своих традиционных мелодий решил исполнить «Лунный свет» Дебюсси. Вдохновенно отдавшись музыке, он не мог знать, что из-за него сидящая напротив пассажирка едва не опоздала на свой рейс.

Стелла была слишком гордой, чтобы познакомиться с пианистом. Но с тех пор перед каждым своим полётом она заходила послушать Роберта, садясь так, чтобы он не видел её лица. Впрочем, вряд ли музыкант рассматривал окружающих: его взгляд обычно был обращён на клавиатуру и иногда – на взлётное поле за окном.

В отличие от других пассажиров, Стелла не просто запомнила пианиста. Она запомнила выражение его лица – сосредоточенное, когда он обращался к музыке, и мечтательно-задумчивое, когда он смотрел на небо, – запомнила его отстранённо-печальный взгляд из-под тёмных волос, его привычку делать паузу на несколько минут перед тем как играть «Лунный свет». Кажется, он особенно любил это произведение; или же просто так совпадало, что Стелла всегда слышала его, ожидая свой самолёт.

Но лучше всего ей запомнились его руки. Загорелые кисти с широкими ладонями и крепкими, длинными пальцами буквально завораживали Стеллу. Их лёгкие, словно небрежные движения заставляли её наблюдать за музыкантом не отрываясь, наблюдать, как его руки плавно парили над клавишами, парили так, как в весеннем небе парят птицы… Как парят самолёты, взмывающие над землёй.

В этот раз он не играл Дебюсси. Но Стелла всё же надеялась, что и сегодня услышит «Лунный свет»: эта музыка успела стать для неё чем-то вроде доброго знака, приметы на счастье. До её вылета оставалось чуть больше часа; может быть, она (вернее, он) ещё успеет…

Пианист заиграл какую-то джазовую композицию. Подавив разочарованный вздох, Стелла кивком головы подозвала официанта, заказала бокал белого вина и сэндвич с лососем.

В конце концов, то, что нам что-то кажется, не означает, что это правда.

Роберт не отрывал взгляда от клавиш, машинально, аккорд за аккордом, воспроизводя мелодию. Девушка пришла ещё двадцать минут назад. Когда он снова заиграет «Лунный свет», она будет сидеть с идеально прямой спиной, словно в напряжённом ожидании чего-то, даже не догадываясь, что он играет Дебюсси только в те дни и часы, когда она ждёт свой рейс. Может быть, она даже не любит этого композитора. Но он всё равно продолжал играть для неё с осознанием собственного непостижимого упрямства.

Роберт не знал, чего он хотел добиться этим жестом. Он для неё вместе со своей музыкой был всего лишь предметом обстановки, таким же, как столики и кресла, как бокал в её руке, который она медленно подносила ко рту, сидя вполоборота и думая, что он не видит её лица. Он же видел, и не только лицо, но и пряди волос, непослушно выбивающиеся из заплетённой косы, и чуть вздёрнутый подбородок, и звенящий браслет на запястье, похожий на те, что носят женщины в Индии. Он почему-то никак не мог отвести от него взгляд, увидев впервые: было что-то невыносимо притягательное в том, как не туго закреплённый браслет перемещался по руке от её движений.

Несколько резко ударив последний аккорд, он убрал руки с клавиатуры. Перед «Лунным светом» Роберт всегда давал себе маленькую передышку, чтобы полностью сосредоточиться на звучащей внутри него музыке. Интересно, она хоть раз замечала эту внезапно возникающую паузу?..

Он перевёл дыхание, взял первую ноту. Музыка мгновенно поглотила его. В дрожащей неуловимости лунного луча отразилась глубокая, призрачная красота ночи. За окном, в сгущающейся темноте, перемигивались огни самолётов и взлётных полос, но где-то там, за облаками, в такт его музыке пела луна. И эти чудесные, неподвластные слуху звуки были подобны сладостному забытью цветных снов.

Поддавшись какому-то порыву, Роберт взглянул на девушку… и сбился. Она смотрела прямо на него, глаза в глаза, поднеся к лицу руку со звенящим браслетом. Луна больше не пела где-то в равнодушных небесах; она разговаривала с ним её взглядом и полуулыбкой на персиковых губах.

С трудом собравшись, он заставил себя закончить произведение, каждую секунду чувствуя на себе её пристальный взгляд и краснея, как школьник, оплошавший на отчётном концерте. Его бросило в жар; лицо и шея взмокли от напряжения. Такт за тактом приближаясь к финалу, Роберт думал только о том, как бы побыстрее сбежать, одновременно стыдясь своей слабохарактерной трусости.

Его облегчение, когда он закончил играть и нарочито неспешно поднялся, было недолгим. Девушка встала и быстро приблизилась к нему.

– Ваш рабочий день закончился, верно? Не составите мне компанию, пока я жду свой рейс?

Он хотел ответить ей что-то, но слова невнятным бульканьем застряли в горле.

– Если, конечно, вы не слишком торопитесь, – поспешно добавила она. – Вам, наверное, далеко ехать. Просто… мне показалось, нам с вами наконец-то пора познакомиться.

Ему всё же удалось сглотнуть и ответить вполне нормальным голосом:

– Да… конечно… разумеется. Вы Стелла, правильно? Я однажды слышал, как вас вызывают на посадку.

Она кивнула.

– А вы Роберт? – Не дав ему ответить, девушка протянула руку. – Рада знакомству.

Он сел за столик напротив неё, чувствуя себя немного неловко в этом зале сидящим не за пианино. Роберт попытался придумать тему для разговора, но почему-то ничего не вышло. Он слегка перевёл плечами, словно стараясь сбросить оцепенение.

– Куда летите? – с деланой небрежностью поинтересовался он. Несмотря на старания, голос прозвучал напряжённо.

– В Будапешт. Давно хотела посмотреть этот город.

– Так вы в отпуск?

– Нет. – Стелла улыбнулась. – Вообще-то, у меня свой бизнес, так что я туда по делам. Но обязательно устрою себе экскурсию.

Понятно. Успешная, целеустремлённая, уверенная. Владелица собственного бизнеса, знает, чего хочет от жизни. Не то что он.

– Хм… ясно. Что продаёте?

Она снова улыбнулась – на этот раз с хитринкой. Расстегнула сумочку, вынула что-то и протянула ему.

Роберт раскрыл ладонь, и ему на руку опустился самолёт.

Маленький, сверкающий, будто стеклянный, он переливался в его руке, и Роберту казалось, что он различает мельчайшие его детали: шасси, бортовые огни, штурвал с приборной панелью… Роберт чуть слышно вздохнул. Восторг вырвался из самой глубины его сердца, мурашками рассыпавшись по телу.

– Какая… красота, – пробормотал он. – Что это?

Стелла перегнулась к нему через столик и осторожно надавила пальцем с аккуратным маникюром на полость под крылом. До сих пор невидимая крышка чуть сдвинулась, и Роберт обнаружил, что держит в руках зажигалку. Он восхищённо покачал головой.

– Нравится? – Стелла была явно довольна произведённым эффектом. – На самом деле у нас есть много чего: пепельницы, часы, броши, браслеты, как у меня…

– И что, получается делать на этом международный бизнес?

Роберт не хотел задавать этот вопрос. Он вырвался сам собой и, кажется, прозвучал несколько недоверчиво, если не иронично.

Стелла слегка нахмурилась.

– Это не какие-нибудь безделушки, Роберт. Они делаются из очень дорогих материалов по дизайнерским эскизам.

– Ах, ну да, конечно, – пробормотал он, возвращая девушке зажигалку. Восхищаться самолётиком и его хозяйкой почему-то расхотелось.

Однако Стелла не обратила внимания на протянутую к ней руку.

– Вы знаете, сколько это стоит, Роберт?

Она назвала цифру, отчего ему определённо не стало лучше.

– Если вам хотелось похвастаться, у вас получилось.

Хамить было незачем. Гораздо разумнее было бы вежливо закончить разговор и уйти, сославшись на дела. Ей совсем необязательно знать, что в нём взыграла глупая мужская гордость, ощетинившаяся от того, что молодая красивая девушка сама делала такие деньги, а он пялился на свою нереализованную мечту из-за пианино в аэропорту, зарабатывая жалкие гроши.

– Это такое же хвастовство, как то, что вы здесь играете «Лунный свет».

Он вскинул голову. Мурашки переместились куда-то на спину и забегали по ней лёгким аллюром.

– Что вы имеете в виду?

– Вы могли бы всегда играть что-то простенькое, как сегодня. Но вы играете Дебюсси, чтобы показать, что способны на большее. Разве нет?

Роберт почувствовал, что лоб снова покрылся испариной.

– Нет.

– Тогда почему же?

Отступать теперь было ещё глупее, чем хамить прежде.

– Я играл для вас.

– Для меня?..

Она растерялась, это было заметно. Но брать себя в руки Стелла, как видно, умела быстро.

– Как вы могли знать, что я услышу?

– Я запомнил вас.

Она опустила глаза и вдруг совершенно точно покраснела.

– Вы не шутите?

Он отрицательно помотал головой. Некоторое время Стелла молчала, играя звенящим браслетом на руке. Снова засмотревшись, Роберт слегка вздрогнул, когда она заговорила.

– Может быть, я тоже делала это для вас, Роберт? Этот самолётик – действительно редкость. Но чем бы ещё я могла вас удивить? Вы играете чудесную музыку, каждый день видите самолёты, небо и сотни людей. А я просто продаю дорогие игрушки.

Он изумлённо смотрел на неё, не понимая, что она пытается ему сказать. Его нечем удивить? Он играет… видит… а она просто продаёт?

– Зачем вы так? – наконец выдавил он. – Вы успешная, красивая, у вас есть цели в жизни. А я просто сижу здесь, потому что…

Он запнулся. Почему он был здесь?

– Почему, Роберт?

– Потому что… я люблю самолёты… и музыку. Вот и всё.

Стелла вздохнула.

– Это больше чем всё, Роберт.

Они замолчали. Голос по громкой связи объявил начало посадки на Будапешт. Стелла одним глотком допила вино.

– Мне пора.

Роберт поднялся, протягивая ей самолёт.

– Нет. Оставьте себе. Пусть это будет подарок. Вы ведь любите самолёты.

– Это очень дорогой подарок, не нужно…

– Хотите меня обидеть?

– Нет, конечно, нет… Тогда… я бы тоже хотел что-то вам подарить.

Она задумалась на несколько секунд.

– Вот что… Пусть, когда я прилечу, здесь снова играет «Лунный свет». Я обязательно зайду послушать. Это будет самый лучший подарок.

– Это такая мелочь, Стелла… Я бы сыграл и так.

– Я меняю какой-то самолёт на свет луны. Разве это мелочь? Пообещайте, что будете играть, когда я вернусь.

– Обещаю.

Посадку объявили снова, но Стелла не торопилась уходить.

– Знаете, Роберт… Когда в фильмах люди прощаются в аэропорту, они целуются. Меня никто никогда не провожал на самолёт. Почему-то всегда приезжала в аэропорт одна… Может, вы проводите меня в этот раз? А, впрочем, не нужно… Я это зря.

Она смущённо улыбнулась и подхватила свою сумку, но он неуверенно шагнул ей навстречу.

– Пообещайте, что придёте послушать.

– Я обещаю.

На мгновение он смешался, но, тут же овладев собой, наклонился и легонько поцеловал её персиковые губы. В этом поцелуе ещё не было любви – лишь что-то похожее на обещание встречи… или примету на счастье.

– Прилетай поскорее. Я буду ждать.