Муж беременной
– Да какая тут любовь нафиг! Потискались пару раз, а потом мать её пришла, женись, говорит, беременная она. Я к Францевой вообще уйти хотел, мы-то с ней со школы там, ну ты знаешь. А я че, поц какой-нибудь сливаться, ребёнок-то мой. Ну и женился. Буду теперь молодой папаша. Батя! Если б не сын, ушел бы. Она, блин, ещё не родила, а уже все мóзги выела. То ремонт она хочет, то кроватку немецкую, то шкаф-купе. Малому-то вообще пофиг где спать, он не соображает ничего. У меня ещё за двенашку кредит не выплачен, а я на ней таксую вовсю. Царевна, мать её, лягушка. А мать! Она ж, блин, даже мать мою настолько задолбала, что та в деревню уехала к бабке. Мать это село терпеть не может. Она всю жизнь говорила: "Когда ж сарай тот сгорит к хренам". А теперь, походу, на ПэЭмЖэ туда уехала. Одно радует, что малого воспитаю. Будет папке замена.
Наркоманка
– А ты не спрашивай зачем. Я сама не знаю. Времена такие были. А я красивая. Один цветы дарил, второй в рестораны дорогущие катал, третий в Германию увез. И слился. А я там осталась. Шаландалась по Берлину, как кошка облезлая. Бери – не хочу. Даже спала на помойке, за баром. Там-то Гуся меня и подобрал. Гуся это Гюстав ласково. Он хозяином бара был. Начал орать на меня на своем немецком, чисто Гитлер, потом заткнулся. Взял за волосы, поволок в бар. Водкой напоил. А потом сказал хрень какую-то, тихо ещё. Я не поняла. Die säure – вот что он тогда сказал. Знаешь как переводится? Да откуда тебе знать. Кислота, вот как. Гуся мне и работу тогда нашел. В Берлине тоже есть своя улица красных фонарей. А я чё? Я красивая. Только теперь деньги в одну дыру влетали. Кислотой-то всё не закончилось. Я там и на иглу подсела, и снег попробовала, и всё остальное. Даже звали Белоснежка. Гуся говорил: "За удовольствие надо платить удовольствием". А теперь я снова тут. Где сейчас живу? Нигде! А ты не удивляйся. Меня мать из квартиры ещё чёрт знает когда вышвырнула. Юридически – бомж. Сына не вижу, потому что нахрен мне этот придаток не сдался. Владик. Че я с ним делать буду одна? Родился, и пусть себе живет у бабки. Ему там лучше будет.