Блуждаем среди звезд

Кисло-сладкий чай

– Что такое счастье? – услышал я голос маленького мальчика, жадно и с восторгом поедающего бургер за соседним столиком.

Сперва я испугался, опешил, как бы этот вопрос не был задан мне, пожилому, на мой взгляд, ничем не примечательному человеку, тихо попивающему свой кислый чай с лимоном.

– Знаешь, – начал я в надежде как-нибудь выкрутиться, пока не увидел, что горящие и любопытные глаза ребенка обращены не ко мне, а к двум взрослым людям, подсевшим к нему с тарелкой, полной фастфуда. Видимо, это были его родители.

Тогда я развернулся и с облегченной душой продолжил пить свой отвратительный чай, купленный за последние на сегодня пять рублей. Без сахара, без меда – только шкурка лимона, которую я ношу с собой, придает разукрашенной воде чувство насыщенности и вкуса. Я приучил себя не голодать без повода. За окном мороз, но здесь внутри мне тепло, я чувствую, как живо течет кровь по моим венам. Телу жаловаться не на что: сегодня я двигался мало. А значит, кружка чая – это единственное, что мне сейчас нужно.

– Счастье, Гриша, это когда у человека есть дом, крыша над головой, еда вкусная – и вообще все есть в жизни, – облизывая кетчуп на пальцах, говорила тихим голосом женщина, презренно поглядывая на меня. – Да и когда здоровьем он силен, не жалуется.

Через несколько мгновений большая тарелка за соседним столиком опустела, и родители мальчика отправились за новым заказом. А ребенок продолжил чуть ли не заглатывать свой двойной многоэтажный бургер.

– Кружка чая на вечер – вот оно счастье, – не заметил я, как произнес вслух.

Мальчик обернулся и косо посмотрел на меня и мои седые в изумлении брови. Я молчал, а он все не спускал с меня взгляда, будто ждал продолжения какой-нибудь сказочной истории.

Я так ничего и не объяснил ему.

Вдоль узкой дорожки

Они карабкались все вверх по склону, минуя шумное шоссе. По дороге нескончаемым потоком мчались фуры. Что машины везли,, ведь спрос на товары в этом регионе был хуже некуда.

– Тонны картошки везут? – шутливо предположила Паулина.

– Может быть, – вздохнул Тим. – А может, что похуже.

– Эх, лучше бы картошку, печеной хочется, – девушка печально посмотрела в сторону шоссе и деревушки, что простиралась за рекой, но в нескольких километрах к востоку. – До еды еще далеко, а солнце низко.

– Тогда обрадую тебя: на ужин у нас печеный картофель и грибы на гриле, – сказал он это, как настоящий аристократ, будто они идут в шикарный ресторан. Правда, с актерским мастерством Тим никогда не ладил.

– Ура! Когда ты успел?

– Пока ты спала, я утром собрал немного грибов в том лесу, а картофель я берег на такой случай, дед Федор дал мне его в тот раз в благодарность за помощь в огороде.

– Какой вы предусмотрительный, капитан Тим, – отдала она ему знак чести. – Какие есть распоряжения, капитан?

– Если я прикажу не называть меня так, ты ведь не послушаешь? – он смирился с этим фактом. – Тогда первой нашей задачей будет сбор хвороста для костра. Ночь холодная сегодня будет – нужно поторопиться развести огонь и приготовить пищу.

– Так точно, капитан Тим. – С новыми силами, забыв о голоде, Паулина побежала в сторону близлежащей лесополосы.

– И откуда у этой девушки всегда есть в запасе столько энергии? Словно птица Феникс – вот видишь ее умирающей, а через несколько секунд она уже полна сил и бежит, играет, радуется, как ни в чем не бывало.

– Капитан Тим, догоняй! – слышал он ее голос среди гущи деревьев, да не видел. – Помоги мне! Тим! Мне больно, помоги.

На мгновение Тим застыл, не понимая случившегося, а после рванул в сторону леса, бросив тяжелый рюкзак с картошкой. Крики затихали, и это гнетущее молчание пугало Тима куда больше.

– Паулина! Откликнись, где ты?! – в панике кричал Тим. – Отзовись, прошу!

Каждый его шаг издавал шорох от опавших листьев. И каждый раз Тим думал и надеялся, что это Паулина подходит к нему, пытается незаметно напрыгнуть с криком: «Ага, попался, доверчивый, наивный капитан», но этого не происходило. Еще более он остерегался, не зверь ли это какой-нибудь следит за ним из засады, что уже схватил Паулину, но после понимал, что это его собственные шаги. Как же он ненавидел свое богатое воображение именно в такие моменты. Карал себя, что отпустил ее одну в этот темный лес, что казался с подножия лишь небольшой лесополосой.

– Дурак, дурак! – повторял он, не прекращая смотреть по сторонам.

Отовсюду мерещились чьи-то желтые глаза, смотрящие на тебя в полумраке ночи.

– Почему так быстро стемнело, не пойму, – был ошарашен Тим. – Сколько я ее уже ищу? В порядке ли она? Жива ли? Прекрати, Тим! С ней точно все будет хорошо, это просто твои выдумки и ее шутки. Да, шутки, это ведь в ее духе.

Свирепый, влажный, поднявшийся с реки ветер создавал свист, похожий на волчий вой, когда проходил сквозь дырявую кору давно засохших деревьев.

– Этого не может быть, – сжался он то ли от холода, то ли от страха. – Только что это был прекрасный, полный зелени лес.

Вой повторился, но в этот раз он выглядел куда правдоподобнее.

– Паулина, прошу выходи! Хватит шутить, – с последней надеждой окликнул ее Тим.

За его спиной раздалось рычание. Это была не Паулина. Густая, как кровь, слюна опадала с оскалившейся волчьей пасти. Зверь смотрел на него давно голодными глазами, они горели желтым светом, из-за чего Тим не мог и пошевелиться, будто в одном этом взгляде парень увидел крупицы собственного прошлого, переснятого и перерезанного, как кинопленка, старого, давно пожелтевшего фильма. Они пристально смотрели друг другу в глаза, а рыжие листья летели с новым теплым потоком ветра, освещаясь среди тьмы серебряным светом растущей луны. Волк затих, а после отступил, повернув на север, вдаль от Тима.

Ни рычания, ни шелеста травы, ни ветра – Тим не слышал ничего, на мгновение мир для него потерял все звуки, пропасть заполняли мысли. Он не мог… Он только что понял, что не может вспомнить, что было на той пленке. Воспоминания сгорели окончательно, жизнь предстала лишь коротким мгновением в несколько последних месяцев. Нет, кое-что он еще помнил: ее улыбку, озаряющую душу теплотой искренности. Но не помнил имени той девушки, что звала его.

– Тим! – в его голове ее голос переливался вместе со звуками падающей воды. Начался дождь.

Тим не слышал, он просто знал. Знал, что Паулина рядом. Он отбросил мысли, лишив их жизни. Главное сейчас только спасение. Через несколько минут он нашел ее лежащей среди камней, обломков крон деревьев, сырой травы и мокрой глины. И все это было в идеально ровно вырытой яме глубиной в три метра.

– Чертов капкан, – пробудился он от молчания.

– Тим, – слабо произнесла Паулина, заплакав от радости. – Я уже боялась, что ты не придешь.

– Волк. Он был здесь?

– Да, но я потеряла сознание, а когда проснулась, его уже не было, – ее голос перешел в истерику. – Я так рада, что ты жив!

– Погоди! – начал он спускаться, держась за корень одного из деревьев. – Больше не говори ни слова, сейчас тебе стоит беречь силы. Я обязательно придумаю, как вытащить тебя, а пока отдохни. Только ответь, где ты чувствуешь боль? Я должен знать, нет ли переломов или где они могут быть.

– Я цела, мне лучше, но только нога не проходит, не могу встать.

– Хотя бы не шея или спина, – вздохнул Тим. – Сесть можешь?

– Думаю, да, правда, я уже пыталась.

– Я помогу.

Он аккуратно приподнял ее, убедившись, что движение не вызывает у нее боль, отнес на булыжник и усадил, накинув куртку, со словами:

– Ты холоднее, чем земля здесь. Остужение нам точно не поможет.

Сверху все шумел дождь, постепенно заполняя дно ямы влагой. Тим посмотрел наверх в поисках лазейки. Сухие голые ветви деревьев тянулись к небу, словно молили луну дать им еще больше света, будто бы это вернуло их к жизни.

– Накинь капюшон: моросит, – почему-то недовольно произнес ей Тим.

– Хорошо, – исполнила она.

– Не дуйся ты так, я мигом вытащу нас, – обернувшись, он попытался улыбнуться ей, надеясь, что это успокоит ее.

– Тим! Там странный плоский камень прямо у стены.

– Где?

– Вон там, – указала она на плиту, что стояла и загораживала дальнюю часть стены.

Взяв в качестве рычага старое бревно, Тим отбросил камень, и тот с грохотом рухнул на землю. На его обороте была надпись: «Но никогда не отказывайся от черного волка». А скрывала плита длинный туннель, местами отделанный кирпичом.

– Пошли, – поднял он ее на руки.

– Стой, Тим, мы не знаем, куда он ведет.

– По крайней мере, там не сыро. – И с этими словами он внес ее в туннель.

Внутри было, действительно, намного теплее. Пока Тим шел, Паулина внимательно разглядывала камни, что сияли в отверстиях кирпича, слегка освещая расширяющийся к концу коридор разными цветами.

Позади раздался грохот. Тим, обернувшись, лицезрел, как последний путь назад засыпает смесью глины и булыжников.

– Что это было, Тим? – поинтересовалась Паулина.

– Ничего такого, – соврал он в первый и надеялся, что в последний раз. – Нужно идти дальше.

С каждым метром коридор постепенно заполнялся светом, впереди раздалось знакомое рычание. Тим ужаснулся: впереди сверкали желтые глаза волка, что сторожил витую лестницу.

– Кто таков, малец? – услышал он щелчок курка, дуло ружья дышало прямо в затылок. – Почему вы здесь?

– Мы пытались выбраться из капкана, укрыться от дождя, – холодно ответил Тим, скрыв страх и панику. – Моя подруга не может идти.

– А ты храбрец, малой, – убрал старик свое охотничье ружье. – Другой бы тут же испугался, почувствовав, как рядом ходит смерть.

– Прошу, помогите ей! – умолял Тим, сжимая крепче плечи успевшей потерять сознание девушки.

– Ладно, успокойся, – начал старик. – У меня там наверху аптечка есть, пойдем.

– Я не могу туда идти! Вы думаете, я сумасшедший, идти прямо в пасть к волку?

– Взгляни внимательнее собственному страху в глаза! – указал старик на лестницу. – Ты глупец, раз не видишь!

Тим пригляделся:

– Не верю? Как это возможно?

– Верно, волка там нет. Здесь лишь один волк, и он, испугавшись собственного хвоста, стоит прямо передо мной.

 
                      ***
 

Старик, достав железное старое кольцо с ключами, принялся открывать дубовую дверь. Хижина целиком и полностью была внутри из дерева: недавно собранный диван-кровать, еще без подушек или матраса, лавочки у стен с полочками-столиками, таблички с надписями «Не входить» и «Закрытая зона». На верхних полках и в стеллажах стояло много старых книг с обложками неброских цветов, но ни одна из них не была в пыли.

– В другой комнате есть кровать, можешь положить свою подругу там, а я схожу за аптечкой, заодно проверим, нет ли ничего серьезного.

– Хорошо, – холодно ответил Тим. – Перед тем как уйдете, прошу, ответьте на один вопрос. Я правильно понимаю: тот капкан, все ловушки в округе создали вы?

– Да, – он протянул ему руку. – Я Джек, лесничий, охотник и хранитель здешнего порядка. А ты, малец, что нарушил его, как тебя зовут?

– Я Тим, капитан Тим – так меня зовет эта девушка.

– Как одновременно смешно и величаво. И кто эта девушка, что дала тебе такое забавное имя, словно со страниц какой-нибудь истории?

– Я не помню даже ее имени, – грустно заключил Тим.

– И как такое возможно? – рассмеялся старик, убрав оружие на верхнюю полку.

– Не знаю, там в лесу меня охватило странное чувство: в ушах тихо звенел колокольчик, перед глазами всплыли желтые пятна, как на кадрах старой пленки, а после меня не покидало ощущение, что я забыл что-то очень важное.

– Проблемы с памятью? – вздохнул лесничий. – И такое не в первый раз, как я понимаю.

– Не знаю, возможно, ведь я не помню ничего, кроме последних месяцев жизни.

– Видимо, друг мой, ты страдаешь серьезной болезнью, что временами забирает твою память, даже о самых важных вещах. Я могу помочь тебе, но у этого будет своя цена.

– И сколько же вы хотите?

– Нет, малой, ты меня неправильно понял. Мне не нужны твои деньги или что-то еще. Цена, которую ты заплатишь, будет значить только для тебя.

– И что же это?

– Ты больше никогда не увидишь свою подругу. Ее зовут Лилия, если не ошибаюсь.

Тим вновь услышал тихий звон.

– Да, это ее настоящее имя. Но откуда вы знаете? – был ошарашен он. – И что значит, что я больше никогда ее не увижу?

– Твоя подруга, скажем так, не отсюда.

– О чем вы? Откуда ей тогда быть?

– Ее видеть может только…

И тут Паулина очнулась:

– Не слушай его! Нам нужно в Золотую долину! Она там, за холмами! Мы уже близко.

– Дивные рассказы и истории ходят о Золотой долине, – присел старик на одну из скамеек, словно приготовился излагать длинную историю. – Но все это ложь и слухи. Ладно, если не хочешь говорить ему, это твое дело, я не лезу, но прошу, подумай, к каким последствиям это может привести… И уже привело.

– Тим, нам нужно идти, – попыталась она встать.

– Но как же твоя нога? – останавливал ее Тим.

– Ничего, терпимо.

– У тебя может быть перелом!

– Нет, все хорошо, – отрицала она.

– Паулина, нет ведь никакой Золотой долины, это так?

– Да, это правда, – она пыталась спрятать свой взгляд подальше от окружающих, тяжелый груз вины опустил ее голову. – Я просто хотела, чтобы у нас была причина идти вместе в одном направлении.

Он молчал, а потом спокойно вышел, тихо захлопнув дверь, произнеся лишь одно слово:

– Поправляйся.

 
                      ***
 

На часах было уже утро, но солнце не спешило вставать, оставляя мрачный лес во тьме ночи. Вблизи, кроме одинокого хутора охотника, не было ничего из источников света. Миллиарды звезд усыпали небо в разных красках.

– В городе такого не увидишь, правда? – улыбнулся старик.

– Да, небо здесь необычайное, – грустно произнес Тим.

– Знаешь, малой, а ведь по цвету звезды можно определить, насколько далеко она находится от нас.

– Здорово, – вновь холодно ответил Тим.

– Там у меня на чердаке где-то столько звездных карт осталось, – продолжил Джек в надежде разговорить собеседника. – Знаешь, малой, когда-то и я путешествовал так со своей сестрой Кирой, мы месяцами бродили среди подземных пещер, и каждый день, смотря на найденные плакаты с созвездиями, я мечтал вновь увидеть небо. Для тебя это, может, пустяки, но меня больше никогда не перестанет удивлять звездное полотно. Знаешь, бывает, мы начинаем ценить что-то, только когда теряем это из виду.

– Да, пожалуй, вы правы, Джек, спасибо, – он обернулся к нему, но старика уже не было. – Джек?

 
                      ***
 

Мерцая, одна за другой, звезды падали с неба. На черной, как обсидиан, горе стоял полупрозрачный образ девушки. Словно звезды, падая, забирали ее силы, девушка гасла на глазах.

– Лилия? – Тим взобрался на камень скалы. – Ты ведь не собираешься прыгать?

Впереди был лишь обрыв, дна которого из-за тумана и пыли не было видно. Моментами со стен скалы летели вниз мелкая галька и камни, издавая эхом звуки падающей воды.

– Никто и никогда не находил долины, но она существует.

– Успокойся, Лилия. Это для меня уже не так важно.

– Не называй меня так! Я Паулина, ведь это имя должно напоминать мне об обещании, которое я дала. А долина существует, я докажу тебе это!

– Почему ты так уверена? Ты была там?

– Я…

– Что?

– Можно сказать, я родилась там. Долина подарила мне жизнь. Не веришь?

– Паулина, я тебе верю, только успокойся.

– Дай мне свою руку.

– Хорошо, – он сделал, как она попросила.

Девушка провела его руку к скале, где были выцарапаны символы, которые, к сожалению, Тим не мог разобрать в кромешной тьме.

– Всегда держись белого волка своего, – прочитала она, – но никогда не отказывайся от черного.

На мгновение Тиму показалось, что скала заискрилась в месте символов. Он в страхе оторвал свою руку от этой гладкой отшлифованной плиты, и синевато-лунный свет угас.

– Но Тим! – проворчала она, боясь, что он собрался уйти, так ни во что не поверив.

– Неважно, что было прежде, – потянул он ее за собой спускаться по скалистой тропинке. – Сейчас я ни за что на свете не хочу забыть тебя, твое имя, наши приключения и похождения – мне все это дорого. И мне также неважно, кто ты на самом деле, если не хочешь, можешь не говорить, только прошу, сделай так, чтобы я никогда больше не забыл тебя, иначе не могу обещать, что этого не случится вновь.

– Тим, – на ее ресницах заблестели маленькие слезы радости, она крепко сжала его в объятьях. – Тогда держи. – Она протянула ему талисман в виде оловянного слоненка на черной, завязанной кольцом, веревочке: – Этот браслет всегда был моим оберегом, но пусть он будет символом нашей дружбы, и каждый раз, увидев его, ты будешь вспоминать обо мне, о наших приключениях, о чуде, благодаря которому мы встретились.

– Я буду беречь его, – он надел браслет.

Желтые глаза волка, на которого Тим старался больше не обращать внимания, потеряли свою силу, погасли среди тьмы леса, а за ними исчез и сам хищник.

Впереди виднелась лишь одна маленькая дорожка, освещенная светом еще только набиравшего силу рассвета, но это была дорога, полная приключений и неожиданностей, которые им еще предстояло для себя открыть.

Течение и хрустальный шар

Здесь дороги – нескончаемый речной поток автомобилей. Смотришь на них и пешеходов сквозь окна хрустального шара, и время словно застыло. Дорога разделена, машины движутся плавно в двух направлениях. И только снаружи узнаешь их истинную скорость, страшась потока, как горного течения.

Город – тяжелый каменный лес, переходящий по окраинам в древесные джунгли. Высокие деревья светятся и угасают со временем: жители их ложатся спать. И только нижние этажи напротив озаряются яркими цветами, зажигаются вывески, прожектора, дождь из лампочек – начинается ночной этап жизни города.

За толстым и прочным стеклом шара ощущаешь себя в безопасности, несмотря на близость горного потока. Между мной и пешеходами на улице льется световой, золотой, переливающийся в синеву, дождь. И так спокойно на душе: нет больше давящего прошлого, нет и более непредсказуемого будущего – есть только этот быстротечный и в то же время замороженный, тянущийся в обе стороны момент. Кто спешит вернуться влево, кто торопится плыть вправо, а я просто стою здесь и никуда не иду, всей грудью вдыхая аромат горячих блюд, прислушиваясь к льющейся нотами ритмичной музыке и не упуская ни одного теплого ощущения из виду.

Белая, без единой складки, рука опускается на мое плечо, и я слышу тихий голос:

– Идем, не стой.

– Куда? – спрашиваю я.

– На следующий этаж. Здесь оставаться нельзя.

– Почему? – озадачиваю я собеседника нежеланием идти вперед.

Я не получаю ответа. Белая маленькая рука обвивает мою ладонь и тянет за собой к кнопке вызова лифта.

И тут застывший момент растворяется в белом свете, время и жизнь вновь текут ключом, но не для меня, как я понял позже.

Последним, что я видел перед тем, как дверь лифта закрылась, были: моя расплывшаяся в окровавленном лице улыбка, мигающие синие лампочки, разбитые, как мгновения времени, стекло и автомобиль, сбитый неистовым течением в хрустальный шар, потрясенные лица людей, что ранее сидели рядом со мной, и бородатый мужчина, продолжающий попивать колу, а другой рукой машущий вслед мне, уезжающему на лифте.

Красные листья

Дорогой дневник, сегодня тот прекрасный день, который я ждала вот уже четыре года…

 
                      ***
 

Облокотившись на мраморную плиту, я чувствую, как дрожь пробирается до самых кончиков моих пальцев, короткие разряды тока, электризуя мою лежащую на холодном мраморе голову, лохматят не длинные, но и не короткие волосы. На плите небрежно зачеркнуто чье-то имя – взяв черный, почти потухший в своих силах маркер, также небрежно черчу поверх корявых букв свое имя: «Лилия».

А закончив писать, тут же забываю его – смотрю на надпись как на нечто чуждое, незнакомое и противное, – стираю и пишу вновь и вновь, пока не вспоминаю, зачем на самом деле пришла сюда…

Сегодня тот самый день, когда всем страданиям придет конец: их заберет этот холод, пробирающий до дрожи, а если не он, то эта теплая земля у заброшенных могил или пронзительный ветер, что заботливо донесет любое тело до близлежащих скал. Мне так спокойно, мне так хорошо, ведь я наконец-то увидела все в ясном свете: меня ничто не держит здесь и никому и ничего я не должна, но никто и не обязан мне – я одинока среди людей. Как же я ненавижу вас, люди, ненавижу за то, что люблю. Я смотрю на вас: вы радуетесь, плачете, недоумеваете – вы живые, а я мертвая. Мертва уже как четыре года, именно тогда я поняла, что мне надоело играть.

Мрачный лунный свет поглощался призрачно белым мрамором города мертвых. Корни засохшего дерева обвивали большинство могил, в том числе и мою. Могу поклясться, что слышала, как стонет оно и сгорает медленно в муках, но временами затихает, осознавая всю безысходность своего положения.

– Ты же не дерево, корни не держат тебя на дохлой земле – встань, отойди от этого проблемного места, иди, живи! – кричу я себе в надежде достучаться до собственного разума.

«Николай и Анна», – раздавалась звоном в моих ушах неровно выцарапанная надпись на соседнем мраморе.

– Зачем? Зачем я прочла ее?! Забудь, забудь все на свете вместе с этой надписью, жгущей сердце мыслью, напоминающей о тепле! Тепле, потерянном навсегда.

А тем временем леденящий холод пробрался до костей, тело вздрагивало без моей воли, мозг молил меня идти к теплу – оба они не могли понять добровольной попытки дождаться смерти от холода. В этот самый момент мое Я отделилось от них: я не мое тело, и я не мой разум. Кто же я? Ведь в этот момент я больше не принимала решения, не думала – думали за меня, но было поздно: тело застыло в последнем своем движении, мысли, ранее скованные одной идеей о том, чтобы дать мне выжить, опустились в блаженство, спокойствие, которого мне так не хватало.

Меня не существовало, и только в последний миг я дотронулась до нее, она словно спала все эти дни.

– Как тебя зовут? Кто ты?

– Я – это ты. Я Паулина. Ты не хотела принимать меня, но теперь я здесь.

– И что теперь?

– Теперь ты увидишь все своими глазами.

 
                      ***
 

Тот день остался лишь мутным воспоминанием, стертым до невозможности прозрачно чистой речной водой и грудой красных, хрупких от сухости, листьев.

– Паулина, ты здесь? Вставай! Не время спать, холодно же! – доносился сверху его голос.

Я лежала среди тьмы с мелкими лучами света. Он достал мою руку и потянул вверх, вызволив из темницы сна, сотканного одеялом из умиротворительно красных листьев.

Листья опали, а на их месте была лишь я, сияющая очередной настоящей улыбкой:

– И куда отправимся на этот раз, Тим?

– Куда угодно, подальше от этого холода и надвигающейся зимы.

– Другого ответа я и не ожидала от мудрого капитана Тима, – желая развеять утреннюю скуку, я заиграла на тонких струнах его души.

– Кто-то сейчас доиграется с утра пораньше! – пытался он скорчить злость, что выходило довольно нелепо.

– Сначала догони! – прокричала я, взобравшись на первый попавшийся булыжник каменной реки.

Он медленно, с неохотой поднялся за мною. От радости я бежала и прыгала с камня на камень, претворяя мечты о легком полете, чувствуя каждой клеточкой тела аромат и благоухание жизни. А красные листья все так же летели по небу, нагоняя нас или заполняли собою землю, застывшую в предвкушении холодов.