Кого ты видишь? Я медиум. Книга первая

– Ты думаешь, я соглашусь на помощь?! Да она его порвала! Ему всего-то восемь месяцев! – Восстанавливая дыхание, я матерился и приподнимал дрожащую собаку. На самом деле, доги своеобразно развлекались. Ли только проучила бесцеремонного щенка, оставив пару дырок на лопатке.

Девушка побледнела, но ответила с тем же достоинством:

– Очень жаль, что так получилось. Но действия моей собаки оправданы. Она – телохранитель. Вы должны были его держать.

– А вы – ходить с намордником.

– Вам тоже он не помешает. Лично вам.

– Что ты сказала? Мне?! Заносчивая стерва! Проваливай, пока я сам тебя не отымел! И больше никогда не появляйтесь на нашем горизонте! – Я еще осматривал обмусоленную холку пса и угрожал ей. Ли зарычала. Жак дернулся, но уже в кусты. Я обнажил оскал. – Теперь. За последствия. Отвечаешь. Ты.

Я принципиально не провожал ее дефиле, чувствуя каждый шаг спиной, но внезапно поймал фрагмент безмолвного отчаянного зова: «Где ты? Так больно. Помоги», – узнал этот тихий голос и, ошеломленно определяя адресата, обернулся. Никого. Лишь фантомный след. Во мне зарождалась паника: «Девочка, кто ты?»

Не сводя виноватого взгляда с аллеи, Жак сел у ног и завыл. Я втянул остатки ее тепла… И разум поглотило демоническим контролем. Кровавой волной накрыла жажда. Оглушенный аномальным штормом, я скорчился на земле, вцепившись в присмиревшую собаку: «Что это?»

Внутри зашипела ржавая гадюка:

– Твое нутро, мой мальчик, твое голодное нутро. Ты – животное, которое не признает законов ни нашего мира, ни своего, не подчиняется духовной иерархии, плюет на субординацию и бунтует даже против своей природы. А девочка – катализатор. Она усугубит кризис и доведет до взрыва. Пфф… и трансформация.

В слепую цепляясь за кусты, я поднимался на трясущиеся ноги:

– Я не стану монстром. Не убью ее.

– С перерождением ты просто тянешь время. А девочка обречена. Не ты один по ней глотаешь слюни. Тебя опередят другие. Эфир для всех. Твой нюх, хоть, и аномально развитый, но еще не совершенный… – Зверь по-отечески отчитывал мятежного адепта. – Ты чувствуешь лишь запахи, читаешь мысли. А я, мой мальчик, – дух. Знаю и времена. И сроки. И знамения…

Контуженый металлическим скрежетом, я взревел, напугав собаку:

– Не отдам! Она – моя! – Во мне боролись жажда и человеческое начало. И в данный момент, захлебываясь в ревности, человек не уступал монструозной натуре.

Зверь фыркнул:

– Хищник не может находиться вместе с жертвой – это биологический закон.

– Я буду исключением. Парадоксом. – Уровень адреналина падал. Я повис на стволе и четко осознал весь груз ответственности за свою карательную акцию: «Заносчивая стерва?!» – В какой же я клоаке! Исправить! Немедленно исправить. Я ж загибаюсь без нее! – Безотчетно пролетел в формации¹⁰ аллею. Демон подгонял:

– Ты агрессор! Убей ее! Утверди свой ранг! Или ты решил продать свое княжеское первородство? Пренебречь инстинктом?! – Я выпал на ее бульваре, демон зло отрезал. – Смирись! У такого социопата нет шансов.

Мы брели с Жаком понурые и надломленные раскаянием. Фонари отключены, дождь усилился. Собака прижимала глубоко купированные уши и ежилась от сырости. А я молился, чтобы снова не сорваться на Парковую,8. В голове заноза: «Больно. Ей было больно?! Ну почему я ее не просканировал? Кого звала? Кого просила?» Добрался до дома. Промок, классически в грязи и со слюнявыми разводами на джинсах, куртке и физиономии. Жак – не в лучшей форме. Нас ждали душ и четыре скрепки на лопатке и груди. Через час пес соскочил с дивана и, отряхиваясь, попытался расстаться с нашивками на шкуре.

– Жак, гордись, нить для пластической хирургии. Даже не останется следа. – Налил коньяку, сходил за лимоном, сел к камину. Жак получил пару сосисок в качестве успокоительного, убил за считанные минуты и заметался перед дверью. – Приспичило? Что ж у тебя за анатомия такая? Сквозная кишка или прямая? Сразу на выход, даже негде не задержалось? Ну, идем…

Приоткрыл дверь. Жак пронесся мимо, отпихивая меня тяжелым задом. Я усмехнулся и подставил лицо ночному крапу. На душе погано. На улице сыро. Темень. Два часа ночи, а мне не до сна. Жак унюхал возле самой ограды какую-то гадость и возвращаться не собирался. Я только удовлетворил аномальную натуру парой контейнеров жидкого транквилизатора. Пришлось действовать стандартно.

– Жак, ко мне. Фу! Плюнь. Что ты там нашел? – Избавил питомца от старого пакета из-под чипсов, который он уже успел натянуть себе на морду, взял на поводок, медленно побрел к дому. Автоматически потянул носом воздух, настроился на ее образ и вместо щекочущего нервы, тремора получил под дых.

– Она – не катализатор!

– Ты меня пугаешь. – Зверь закашлялся. Жак все еще брел прежним курсом, но тут же дернулся, прикованный к «свае», одиноко вкопанной на брусчатке. А я усваивал шокирующую информацию:

– Я в шаге от окончательного превращения. Хожу по краю который год. И в этот момент появляется она – самая совершенная провокация для монстра! Зачем?

– Чтобы сделать событие торжественным, а сам процесс незабываемым.

– Сдохни, тварь! – я двинул по лбу, абстрагировался от демонического присутствия. – Я сопротивляюсь. Значит, у меня есть выбор. Кто я? Монстр или человек? Камилла – шанс. Последний шанс остаться человеком! – хищник смеялся в небо. – А я хотел ее убить? Убить вмешательство свыше в мое существование?! – Распугивая округу диким хохотом, я продвигался к дому. Собака прижимала уши и тревожно косилась на хозяина. – Этот хрупкий человечек – мой путь назад. Идеальный стимул, чтобы бороться дальше. – Удержавшись от звонка, открыл фотогалерею в телефоне, впился глазами в ее образ. – Обещаю, я не сдамся.

Камилла

Глава 6. Инцидент

Закрываясь от настойчивого мокрого носа, я оживала после сонного паралича:

– Ли? – Трогательно слизнув слезы с щек, четвероногая подруга села напротив и выгнула шею, приглашая к диалогу. Я всхлипнула. – Как же больно…

Взгляд обшаривал пространство в надежде на ничтожную зацепку, чтобы побороть эмоциональный криз. У мольберта скорбно застыло диковинное сооружение из подарочных коробок. Помпезные цветы в вазонах. Стол под мишурой глянцевых открыток… Дыхание сбилось от душевной боли.

– Ты еще в постели? С приятным пробуждением! – Стук в дверь, и я успела спрятать заплаканное лицо в подушки. Сияющая мама поставила на пол внушительную икебану из белых роз. Я недоверчиво рассматривала цветочный реквизит, громоздко возвышающийся посреди эркера и молчала. Это вторжение мне совсем не нравилось. Тамара Львовна не стала ждать реакции и лукаво повела бровями идеальной формы. – Прислали рано. Инкогнито.

Я вяло улыбнулась, а искушенный флорист уже исследовал бутоны:

– Обожаю интриги. Похоже на тайное послание. А это что? Орех?! Да это признание вины! И гиацинты пурпурные. Сгорают от стыда. Так… Тебя кто-то вчера обидел? – мама прервала «экспертизу» и бросила на тихую дочь цепкий взгляд. Увлеченно поправляя петлю на шее Лики, я равнодушно пожала плечами:

– Никто не выделялся. Все были идеальны и одинаково назойливы. – Я сознательно спровоцировала родительское недовольство, отвлекая Тамару Львовну от озноба и глаз, опухших за тяжелую ночь кошмаров. Уловка сработала. Мама не посчитала ответ исчерпывающим, поджала губы и взяла реванш:

– Судя по твоей вчерашней выходке, это ты должна чувствовать себя неловко. Уйти с собственного дня рождения! Дерзостно. Пятеро неженатых молодых коллег, четверо юношей! И все были сконфужены. Виновница торжества, и в бега! От них! Возмутительно. Зато безрассудная прогулка с лихвой компенсировала твое преждевременное удаление с банкета. Что ж, отвезу твой плащ в химчистку, – она еще раз поправила корзину и вышла. Я потянулась к подруге по несчастью:

– Ох, Ли. Этот кобелек не составит тебе компанию. – Лика тихо заскулила. Стараясь скрасить безрадостную перспективу для собаки, я сочувственно похлопала ее по холке. – Ты – умница. Но он еще малыш. Можно было дать ему поблажку. А теперь его озабоченный хозяин объявил на нас охоту.

У ворот просигналил породистый Jaguar XF. Я осталась одна, разбито поднялась, подхватила икебану. Незваные гости нашли пристанище в оранжерее. Дышать стало легче, но недомогание усугублялось душевным дискомфортом.

– На роль Ангела Возмездия я не претендую. Все, свободен. – Таблетка обезболивающих, и я закрыла тему. Меня ждала подготовка к сессии. Колоссальное количество работы. Ли хрустела кормом. Ее хозяйка набросала на поднос продуктов импровизированного завтрака, добралась до столовой, аккуратно присела на краешек стула и… взвизгнула. Прострел. Каждый вздох отдавался резью. Лежа на столешнице, я смеялась сквозь беспомощные слезы:

– Из маминых батанов никого не помню. А этот хейтер? Если он хотел обратить на себя внимание, то добился цели. – Ирония помогала справиться с болью. – Его я точно буду помнить. Год. До следующего дня рождения.

Мигнул телефон: «Прости. Я все исправлю», – аноним.

Вечером мне стало хуже. Восторженно охая по поводу пленэрного этюда, мама заметила мое состояние. Родительское детективное расследование не смогли остановить ни вид туманной сопки, ни первоцвет в траве, ни первые ультрамариновые огоньки подснежников. Их даже не радовали ручеек и ветхий мостик с, покрытыми тиной, валунами. А бирюзовое небо вообще осталось без внимания, когда мама обнаружила внушительную гематому на спине в области лопаток. Утром меня сопроводили к травматологу.

Рассматривая снимок в двух проекциях, врач вынес диагноз:

– Как же вы, голубушка, так неудачно «полюбились»? Смещение пятого и шестого позвонков. Головные боли были? – Получив робкий кивок, меня обрадовали еще больше. – Ну вот, раздражение нервных корешков. Правая рука не немела? Пальцы не отнимались? Мизинец? Безымянный? – Я перестала дышать, предвидя перспективы, которые уже озвучивали с восходящей интонацией. – Да у вас еще предрасположенность к профзаболеваю?! Спортом занимаетесь?

– Двухлетний перерыв. Планировала возвращаться.

– Надеюсь, не десятиборье, силовой экстрим и молотометание? – обратив внимание на бледнеющую пациентку, доктор перестал куражиться. – Вы ведь не мечтаете о повреждении спинного мозга, ведущем к параличам, мигрени, головокружениям и скачкам давления? – седоватый сухопарый старичок с доброй лукавинкой в глазах за большими очками, оценил мой смятенный вид. – Значит, уделим реабилитации пристальное внимание. Сначала обколем позвоночник обезболивающими. Пока сильные боли – постельный режим. Потом мануальная терапия, курс витаминов и нестероидных противовоспалительных, массаж, физиотерапия, курс иглорефлексотерапии. И корсет, голубушка. Корсет!

Бриги метали молнии. Мое «случайное» падение возглавило топ моей умственной ограниченности. Но истинная причина недоразумения для них осталась неизвестной. И руководствовалась я исключительно спокойствием родителей.

Глава 7. Новый маршрут

Ливень застал в городе стихийно. Диспетчер такси извинился за задержку в полчаса, объясняя, что в данный момент машин в моем районе нет. Я застряла в клинике. Пустынный коридор. Окно, усыпанное бисером. Включила телефон. Звонок:

– Еще на процедурах? Ты же не сама привезла холсты после просмотра? Нельзя забывать о предписаниях врачей… – мама неотрывно читала памятку о новом образе жизни при заболеваниях позвоночника. Я только смотрела на огромные лужи с пузырями и сглатывала слезы, вспоминая досадный промах, который стоил мне такого унижения, боли, цейтнота перед сессией и крушения всех спортивных достижений.

Дождь усилился. На тротуарных водостоках бурлили мутные воронки. Вечерело. Зонты. Редкие дождевики. Фары общественного транспорта. Мокнущие вывески и рекламные щиты. Прохожие спешили и закрывались от брызг и ветра. Стоянка перед больницей. Две китайские подделки, невзрачные серебристые седаны, голубая Нива и устрашающий тонированный джип. Я не испытывала трепета перед гигантскими автомобилями. Тяжелый трассовый кроссовер в городском цикле? Расточительная игрушка для мужчин с раздутым самомнением.

Почему-то взгляд задержался именно на нем. Сбалансированный, мощный, на солидных опорах двадцати-дюймовых колес, со здоровенной «мордой» с узнаваемыми наклонными ребрами радиаторной решетки в корпоративном стиле. Новый Nissan Patrol. Черный металлик. Без номеров. Возвышается особняком. На открытом пространстве. Под косым дождем. Словно мраморная глыба – такой же холодный, неприступный, даже злой. Вероятно, как и его хозяин.

Из кабинета выглянул мужчина:

– Вы ко мне? – Я покачала головой и неожиданно услышала. – Мы знакомы?

Он придал мне ускорения. Под проливным дождем я влетела в Зоомагазин.

Расслабляющий гомон и щебет разнообразной живности, запах сухих кормов, клетки, аквариумы, амуниция, аксессуары, скопление детей и трое взрослых. Живой уголок у панорамного окна. Взгляд скользил по витрине с витаминами. Рядом переговаривались четверо мальчишек и рассматривали морских свинок. Малыш канючил попугая у отца. Две девчушки выбирали аквариумных рыбок. Консультант был занят выуживанием одной толстобрюхой особы из садка:

– А вот и ваша золотая рыбка. Не перекормите. Она и так прожорливая.

Накинув дождевики, подружки поспешили на выход со своим бесценным грузом. Провожая их улыбкой, я повернулась и… зависла в свете двух «софитов».

Застывший в тени мужчина был настолько органичен, что сливался с окружающей средой. Первое впечатление было обманчивым. Предаваясь художественной прострации, я уже анализировала этот «динамичный контрапост¹¹».

Он состоял из противоположностей. Строгий офисный дресс-код, гарнитура в ухе, и вдруг – небрежно расстегнутый пиджак, галстук, оттянутый от ворота, полы рубашки, выпростанные из брюк. Словно, одежда, как клетка ограничивала хищника. Мужественный силуэт совершенных атлетических пропорций, созданных по Канону Поликлета¹², скорее соответствовал не бизнесмену, а профессиональному борцу. Угольные волосы, укрощенные креативной стрижкой, почти выбритые у висков, поднимались к макушке крупными жесткими волнами с пробивающейся сединой. Припорошенные пеплом, непокорные пряди падали на высокий лоб и сдвинутые надбровья. Живые светотени скользили по неподвижному, сурово красивому лицу. Но эта противоположность не нарушала равновесия, она генерировала напряжение. Реальность отступала. Пространство между нами сокращалось. Нарастало притяжение – пагубное, неотвратимое. Он излучал внутреннюю силу и вызывал влечение на уровне инстинктов…

Сбрасывая наваждение, я вернула на глаза зеркальные очки. Тени сдвинулись, он сделал шаг ко мне. Свет выхватил бледное лицо, высеченное из мрамора великим мастером античности. Я восхищалась бы им вечно, если бы не тяжелый взгляд люминесцентно синих глаз. Секундное сомнение. Он ответил на звонок, и я узнала заносчивый категоричный голос:

– Нет, вопрос исчерпан. Нет денег?! Составляйте завещание. Не усложняйте себе жизнь ни судами, ни разбирательствами. Ваше счастье, что я занят.

Облокотившись о косяк, в дверях стоял тот самый социопат. И судя по его позе, предметом наблюдения я была давно.

Ледяная волна прошлась по телу. Лопатки прострелило. Но моя принципиально гордая осанка не пострадала. Выражение на его лице не поменялось, только между бровями залегла гневная морщинка. Пока я обдумывала план побега, мужчина вошел и остановился возле витрины с амуницией. Бытовую атмосферу прорезал густой баритон с нотами металла:

– Мне нужен строгач. Для гигантских собак. – Играющие желваки на скулах, гипсовое лицо и кулаки на стеклянной поверхности витрины впечатлили не одну меня. Консультант засуетился, предлагая варианты, а я поглядывала на улицу и рассчитывала время вынужденного пребывания в одном помещении с таким взрывоопасным типом.

Ливень бушевал, превращая внешний мир в непроходимую полосу препятствий для высоких греческих сандалий-гладиаторов. Машина была предварительно заказана. Я прошла в зеленую зону, отвернулась к окну, залитому водными разводами и абстрагировалась от действительности. Рядом цветник, фонтанчик, красноухие черепашки, искусственный водоем с мозаичным дном, золотые пестрые рыбки. Щебет птиц – канарейки, попугаи, даже клест…

Я расслабилась. Почти.

Хриплый баритон едва не пробил ментальные щиты:

– Ничего не хотите мне сказать? – Слева, копируя мою закрытую позу, стоял средневековый инквизитор, смотрел в окно и был очень напряжен. В руке строгач, прошитый шипами и стальными клепками. Я задала единственный вопрос:

– С вашей собакой все в порядке?

– С собакой?! – Иронично поднял брови. Пока я гадала над криминальным подтекстом своей реплики, нахмурился, развернулся всем корпусом, посмотрел в упор. Лоб прорезали глубокие вертикальные морщины, которые делали его гораздо старше своих лет. Я интуитивно подалась назад, но мою рокировку вычислили.

– Нет. Вы обязаны остаться. – Препарируя меня плотоядным взглядом, жестокий «бог» сделал несколько шагов, возмутительно принуждая меня пятиться. – И должны… – запнулся. Но его приказной тон уже вызвал ответную реакцию:

– Должна?! На вашем горизонте я не появляюсь. Не загораживайте мой.

Это была не изящная метафора. Вблизи он оказался не просто выше, а внушительнее. Хищник подавлял. Качая головой, продолжал наступать:

– Бессмысленно друг друга игнорировать.

От такой дерзости я фыркнула и уже была на пороге:

– Что?! Мы существуем параллельно.

– Заблуждение. – Слова прозвучали уже в спину.

Дождь обрушился на плечи. Несколько шагов по лужам, и путь преградил красный Audi Q5 Sportback. Номер совпадал с такси. Я закрыла дверцу, а из дверей Зоосервиса вылетел мрачный силуэт. Он стоял под ливнем, провожая мою машину.

Я успела к ужину. Родители отмечали мой переход на четвертый курс.

– Меня остановил твой преподаватель по живописи. Под впечатлением. Рассвет в лесу, замок в романском стиле… И все пленэр, который в университете ты пропустила по болезни. Ну и ну! – Отец отсалютовал мне травяным аперитивом.

– Опять творческая натура подвигла на экстравагантную авантюру? – Светясь родительской гордостью, мама подкладывала манты в опустевшую тарелку седовласого супруга. – И что тебе не спится, как всем нормальным девочкам?

– Вдохновение…

Постепенно адаптируясь после травмы, я осторожно проверяла силы и исследовала окружающий лесной массив. За густым лесом, скрывающим наш коттеджный поселок, ожидали своего открытия два необъятных пологих склона. Между ними затерялся сам источник вдохновения – обветшалые средневековые руины. Заброшенный «Камелот короля Артура», где я посвящала себя пленэру. Арочный мост через обмелевшую речку, две уцелевшие колонны, башенка с окнами-бойницами и разрушенный до основания амфитеатр покорили воображение художника архаичной атмосферой рыцарских турниров.

Лето было в зените. Я нашла особое очарование в прогулках перед рассветом. Теперь, избегая тополиной аллеи, мы с Ликой углублялись в лес, спускались по склону, переходили мостик и останавливались напротив башенки-донжона, защищающей нас от посторонних взглядов, и со времени провального знакомства ни разу не встречали молодого кобелька и его грубого хозяина.

Дальнейшие разговоры вращались вокруг университета. У родителей намечалась жаркая пора – нашествие абитуриентов. Поэтому Бриги морально готовились к насыщенным неделям экзаменационной комиссии, вступительных экзаменов, апелляционных разбирательств и потливости несчастных конкурсантов.

Поглощая ароматные манты, папа неожиданно сменил тему:

– Кстати. Пока ты болела, у нас появился еще дог. Красавец! Литой, лоснящийся кобель тигровой масти! – Я все еще успокаивала себя версией о другой собаке, но отец открыл фотогалерею в телефоне, демонстрируя нам с мамой проказы Ли. «Пес и знакомая бейсболка?» – я отвернулась и схватилась за виски.

– Мм, наша девочка теперь скучать не будет? А-то в поселке только цепные за забором, мопс и корги, да и с теми не гуляют, – мама потрепала заискивающую Ли по холке и, вручая ей аппетитный узелок, встревожилась. – Он не агрессивный?

– Что ты! Как они с девочкой отплясывают… – родители смотрели в телефон и умилялись. – Мы гуляем в аллее вечерами. Правда, Ли? Где Жак? Где твой озорник?

Лика заметалась у порога. Я закашлялась, давясь негодованием и шоком. Отец обратил на меня внимание, протянул стакан воды, вынес негласную оценку:

– А вот хозяин у него серьезный. Мы сразу обменялись номерами, – взял телефон, глянул в список последних вызовов и подтвердил степень доверия к новому «другу семьи». – Да, Гордон. Хочу пересаживаться на Nissan, а у парня новый Patrol. Мы как-нибудь потолкуем с ним у нас за ужином под твое кулинарное творение. Ну, как я люблю. С мужским характером. Непрожаренное, с кровью…

Делая внутренние выводы, я только качала головой. Но говяжьи медальоны показались мне более достойными внимания, чем следующая тема.

В центре стола возвышался «мой» утренний букет. Девственно-белые лилии в окружении лавандового вереска. Автор, как и прежде, оставался анонимным. Мама ликовала в романтических предположениях, пугая уже не меня одну.

– Пообщался я с этим твоим предполагаемым кандидатом – Гошенькой. Пустышка. Вот вчера я познакомился с сыном Кочерова, с Денисом… – Глаза отца загорелись, и еще недавно воинственно настроенная дама игриво кинула наживку:

– Он, кстати, подал в аспирантуру…

Родительские планы по устроению моей «счастливой жизни» ввергали в уныние. Тем более, обсуждать при мне резюме каждого из «конкурсантов» было отвратительным. Однако они считали по-другому, и мониторинг продолжался.

– У нас, что, эпоха патриархов? – Я бросила салфетку на стол и весь вечер не выходила из комнаты. А ночью надо мной опять сияли софиты хейтера Гордона.

– Твой букет! – Мама внесла весьма экстравагантное сооружение. Белые и небесные ирисы в обрамлении скромных маргариток чудесного сиреневого оттенка и веточек дельфиниума, перевитые плющом. На фоне пастельной дымки выделялись пять ирисов насыщенного ультрамарина. Страшная головная боль отступила, когда я потянулась к нежным лепесткам. Но мамин комментарий заставил отдернуть руку:

– У тебя появился тайный покровитель? – Это было слишком. Цветы приятно удивляли. Если бы не причастность протеже, я бы наслаждалась флористическими произведениями и их тонким ароматом. Но матримониальные планы родителей обрекали букеты на мою бесстрастность. Мама уточнила. – За два месяца ни одного нескромного намека. Если я правильно понимаю, то это рыцарь. Он заявляет о сильных чувствах, преданности, бесстрашии и жертвенности.

В дверях встал отец, заметил букет на кровати и нахмурился:

– Кто?

– Инкогнито, – мама удалилась с самым кокетливым выражением лица. Глеб Борисович подмигнул и предположил с притворной проницательностью:

– Хм! Синяя Борода. Совсем завял, бедняга. Тома? А это не Терентьев? У него такой же галстук был вчера. В таких же сопливых голубых разводах.

Пока я давилась смехом, соблазнительной комплекции шатенка в деловом костюме уже спускалась по лестнице:

– При чем здесь галстук и дважды разведенный Терентьев? Ты о главном не забыл? – Маму раздражала наша солидарность.

Отец пожал плечами и обратился ко мне:

– На ужин не опаздывай, – взглянул на букет, застывший голубой виньеткой и, прищурившись, окликнул маму. – А не этот ли сорванец завалил нашу принцессу?

Я посмотрела на невероятный по красоте букет и… столкнула его на пол.