– Здесь вам будет спокойно, – сказал Сиборд Лей. – Что до старых карт замка, то вот все, что у меня есть, – он достал из-за пазухи плотный сверток пожелтевшей бумаги и передал Ристарду.
Юноша развернул листы. Там были вид на замок сверху, планы всех этажей, в том числе и подземелье. Они были сделаны толстыми черными линиями, а также синими волнистыми и пунктиром.
– Что означают разные линии? – спросил Ристард.
– Толстые черные – внешние стены, пунктир – внутренние, синие волнистые – потайные ходы, – пояснил Сиборд Лей. – Хватит ли вам времени сравнить до свадьбы эти планы с реальным положением дел в замке?
– Хватит, не беспокойтесь, – заверил его Гилли.
– Нам еще нужно знать подробности церемонии венчания, – напомнил брат Терновник.
– Мы ждем оборотня в скором времени. На свидании с ним моя дочь все выяснит и придет вам рассказать.
Вдруг из внешних комнат послышался шум и девичий голос закричал:
– Отец, отец, приехал оборотень!
– Мне нужно идти, – поспешно сказал Сиборд Лей. – Сидите очень тихо.
Створки шкафа задвинулись, послышался звук вставляемых полок.
– Пока рыцарь и его дочь принимают дорогого гостя, давайте получше рассмотрим планы замка, – предложил брат Терновник, садясь на покрывала, лежавшие на полу.
Юноши устроились рядом и разложили желтые, с бахромчатыми замусоленными краями листы. Согласно планам, замок представлял собой неправильный пятиугольник, находившийся на вершине высокого холма, выложенного гладкими белыми плитами. Такое месторасположение затрудняло штурм замка, так как штурмующие со всех сторон были бы как на ладони. Внутренние здания, состоявшие из большой круглой башни, предназначенной для склада продуктов и оружия, и пристроенного к ней трехэтажного крыла, были окружены тройным кольцом стен. Спереди перед ними располагались три изолированных двора. Замок имел три подземных хода – один со стороны реки и два, выходившие за городские стены. Все три хода сходились под центральным двором и вновь расходились. Один вел в подземелье, второй – в большую круглую башню, третий – в крыло – пристройку. От основных ходов везде, словно ниточки, ответвлялись более мелкие, переплетающиеся и взаимопересекающие друг друга ходы.
Хотя строить планы овладения замком можно было не раньше, чем Гилли проверит, сохранились ли старые ходы в порядке, и разведает расположение вражеских сил, между братом Терновником и Ристардом развернулся спор по этому вопросу.
– Замок – это еще не весь город, – сказал Гилли. – Что у нас с городом?
Брат Терновник извлек вчетверо сложенный план города, разделенного на кварталы и обнесенного крепостной стеной. Красными крестиками обозначались посты стражи. Этот план был с большим трудом изготовлен и передан Терновнику братом Ясенем, работавшим художником, которому заказали изготовить для Заграбастала схему охраны столицы во время венчания. Брат Ясень был еще жив благодаря тому, что, находясь под стражей, расписывал триумфальные арки для свадебного поезда. Ему грозила казнь сразу после окончания церемонии. Брат Терновник изложил свои соображения по поводу освобождения города. Они были очень умны и основательны.
– Твой план известен товарищам в городе? – спросил Гилли.
– Еще нет, но сегодня ночью, когда ты отправишься в замок, я расскажу им о вашем приезде и об этом плане.
– Значит, вы оба уйдете, а я останусь здесь отсиживаться? Возьмите кто– нибудь меня с собой, – попросил Ристард.
– Это невозможно, – возразил Терновник. – Гилли уходит, а кроме него только ты умеешь обращаться с волшебным кольцом, а также только ты один знаешь о местонахождении волшебного волоса у оборотня. Ты должен остаться и беречь себя.
– Но я не хочу сидеть в безопасности, когда вы будете рисковать жизнью!
– Брат Дымка, твой риск впереди. Помни, ты должен одолеть самого Заграбастала. Если ты погибнешь раньше времени, все наши старания пойдут прахом. Не может быть и речи, чтобы ты вышел отсюда раньше дня свадьбы.
– Он прав, Ристард, – поддержал брата Терновника Гилли.
Свет, проникавший через круглое окно в потолке, потускнел. Комната медленно погружалась в густеющие сумерки. Когда юноши уже с трудом стали различать друг друга, послышался шум вынимаемых полок, створки раздвинулись и в открывшейся дыре показался Сиборд Лей.
– Оборотень уехал, – сказал он шепотом. – Сейчас я пришлю свою дочь Лирну рассказать о свадебной церемонии.
– Лирна станет говорить с братом Дымкой. Мы с Гилли уходим в город. Ждать нас будете к утру, – заявил брат Терновник. – Ну, давай попрощаемся, брат Дымка.
Ристард по очереди обнял друзей, причем брата Терновника так же крепко, как и Гилли.
Товарищи и рыцарь ушли. На некоторое время Ристард остался в почти в полной темноте. Его охватило чувство одиночества, но он быстро взял себя в руки. Отчаиваться было нельзя.
Послышались легкие шаги и шорох юбок. Это, верно, шла Лирна. Вот в проеме открытых створок показалась девичья фигура со свечой в руках. Девушка подняла голову и колеблющееся пламя свечи осветило большеглазое лицо, обрамленное густыми, вьющимися волосами. Это была…Мариккен!
17.
– Мариккен! – сорвалось с губ Ристарда.
Свеча в руках девушки дрогнула.
– Это же я, Ристард! Наконец – то я тебя нашел!
– Тише, тебя могут услышать! – сказала Мариккен. – Не называй меня так.
– Но почему?
– Меня считают дочерью Сиборда Лея и называют Лирной, – серьезно сказала Мариккен и даже не улыбнулась.
– Мариккен, то есть Лирна, ты мне не рада? – растерянно спросил Ристард. Он много раз представлял себе эту встречу, но что она будет такой холодной – не предвидел.
Юноша помнил Мариккен маленькой девочкой, своим другом, которая одна по-настоящему его любила, и на которую он перенес всю любовь своего сердца. Гилли, Ноэль, Тики-так не шли в сравнение с этим оставшимся в его памяти образом. Ристард ценил их как друзей, но все они были всего лишь людьми, помогающими ему разыскать Мариккен. И вот теперь Мариккен рядом с ним, но она какая – то чужая.
– Ну что ты, Ристард, я тебе очень рада. Так ты и есть знаменитый брат Дымка, главный заговорщик, исчезнувший с места казни? – улыбнулась Мариккен, но скорее устало и вежливо, чем тепло.
– Да, я и есть брат Дымка, который был одним из руководителей заговорщиков, хотя и не главным, – тихо сказал Ристард.– а ты видела казнь?
– Да, нам приказали встать у окон большого красного дома, совсем напротив эшафота.
– А я как раз в этот момент подумал, не находишься ли ты в этот момент где-то поблизости. Да ты садись, Мариккен, я расстелю тебе свой плащ.
Ристард разложил на полу сложенный вдвое плащ, и Мариккен села, зашуршав пышными юбками. В своем голубом платье на фоне изумрудно-зеленого плаща девушка напоминала огромный цветок. Сходство дополнял исходящий от нее тонкий аромат духов.
– Мариккен, ну, расскажи скорее, куда ты пропала! Я так долго тебя искал!
–Ристард, не забывай пожалуйста называть меня Лирной, – с холодно – вежливой мягкостью попросила девушка, дотронувшись кончиками пальцев до руки юноши.
– Хорошо – хорошо, – пообещал он, – только рассказывай.
Мариккен посмотрела на него, человека, который, как она думала, бросил ее много лет назад. Разве расскажешь ему о страхе одиночества, о долгом отчаянии, о том, как все перегорело за прошедшие годы? Нет, она должна быть спокойной и вежливой, но и только.
– Рассказывать особенно нечего, – начала Мариккен, пожимая плечами. – Помнишь, мы в дождь залезли в пещеру и уснули там?
– Конечно, помню.
– Так вот, когда я проснулась, то не увидела ни пещеры, ни тебя. Я лежала на траве, на полянке, а вокруг шумел лес. Сначала я стала звать тебя, искать, но никто мне не откликнулся. Тогда я пошла куда глаза глядят. Я шла и шла, а лес все не кончался. Приходилось есть землянику, лесную малину и щавель. Когда я совсем ослабела, легла на землю и хотела уже умереть, на меня наткнулся мой названый отец – рыцарь Сиборд Лей. Он охотился в тот день в лесу со своими слугами. Рыцарь привез меня в свой дом, одел и накормил, а затем стал расспрашивать. Я все больше молчала или говорила, что ничего не помню. Платье мое было изорвано, но из хорошей ткани, я умела себя вести как девочка из хорошей семьи, поэтому он сам попытался разузнать, кто я, расспрашивая всех в округе. Однако место, где рыцарь жил, было далеко от нашего замка, совсем в другой провинции. Я потом посмотрела на карту и до сих пор не могу понять, как я смогла очутиться настолько далеко. Поэтому не удивительно, что никакие слухи о нас до него так и не дошли. Вскоре после начала поисков в том лесу, где мой названый отец меня подобрал, была поймана шайка разбойников. Во время следствия разбойники рассказали о том, как они нападали на путешественников, грабили их, а тела убитых сбрасывали в болото. Одно из преступлений произошло за несколько дней до моей встречи с приемным отцом: погибла пара знатных пожилых людей и их слуги. Сиборд Лей решил, что я их родственница, успевшая убежать от разбойников и потерявшая от страха память. Он попытался было найти кого – нибудь из близких убитых, но ничего не вышло, ведь даже имена их не были известны. Тогда он решил, что я послана ему судьбой как утешение на старости лет, ведь его жена и дети давно умерли. Рыцарь полюбил меня, как родную, а чтобы никто не напоминал ему об обратном, мы переехали из прежнего города в Мольну. Вот и все. А что случилось с тобой?
Ристард начал рассказывать. О чем бы он не говорил, о царстве гвельфов, о мельнике в лесу, о своих приключениях во дворце оборотня – везде в его рассказе присутствовала Мариккен. Речь юноши была взволнованной жаркой, ему хотелось высказать все, что накопилось в душе за долгие месяцы разлуки. В тревожных местах Мариккен склоняла голову к левому плечу, как делала в детстве, когда слушала особенно внимательно, и тогда живые цветы в ее волосах покачивались.
«Как я мог подумать, что она не рада мне и забыла меня, – мелькнуло в голове Ристарда. – Нет, просто она от меня отвыкла, да и кто бы смог радоваться накануне свадьбы с оборотнем!»
– Ой, я совсем забыл о свадьбе! – хлопнул себя ладонью по лбу Ристард. – Ты ведь пришла рассказать мне о свадебной церемонии!
– Да, – сказала Мариккен, – слушай. Завтра днем мне привезут свадебный наряд, а на следующий день, в девять часов утра, оборотень пришлет карету, в которой я и отец под охраной отправимся в собор. Заграбастал будет ждать меня там. Отец останется в толпе зрителей, а я должна буду одна через тройную цепь стражников пройти к алтарю, где будут стоять священник и Заграбастал. Ристард, ты правда знаешь способ, как одолеть Заграбастала? Я так его боюсь!
– Я действительно знаю такой способ, только мне нужно стоять очень близко к оборотню, поэтому тебе, быть может, не придется ехать в собор.
– То есть как? – удивилась Мариккен.
– Вместо тебя поеду я. Судя по твоим словам, приблизиться к оборотню я смогу только в образе невесты. Нужно только будет получше разглядеть твой наряд.
Мариккен благодарно посмотрела на юношу.
– Теперь я пойду, – тихо сказала она, – иначе сюда придет отец выяснять, почему я так задержалась. Он же не знает, что мы знакомы.
Мариккен поднялась и направилась к проему. Силуэт ее фигуры заскользил по стене. Вдруг девушка обернулась.
– Да, Ристард, никому не говори о том, что я сестра Френца. Лучше мне умереть, чем об этом узнают. И не забудь, что я не Мариккен, а Лирна.
Ристард остался один. Он обхватил колени руками и стал смотреть на пламя оставленной девушкой свечи. Вокруг еще держался запах духов Мариккен. Он не знал, плакать ему или смеяться, радоваться или огорчаться от этой неожиданной встречи, не принесшей ему радости и тепла, которых он ожидал.
«Вот дурак! – внезапно подумал он. – Я представлял, как при встрече она бросится мне на шею, забросает меня вопросами, а этого не случилось. Но я не должен на нее обижаться, ведь ей приходится каждый день встречаться с оборотнем, готовиться к свадьбе с ним! Я все время думал о себе, но ни разу не задался мыслью, каково ей сейчас».
Постепенно мысли Ристарда обратились к Гилли, брату Терновнику, Ноэлю, Тики-так и другим. Где они сейчас? Вот он, как всегда, был занят собой и своими делами, а Гилли все это время шел по тайным ходам замка оборотня, думая о всех жителях страны, и брат Терновник пробирался по темным улицам города ради всех. И «братья» – узники страдали в глухих подземельях, терпели пытки тоже ради всех. Ристард подумал о том, как часто он, сосредоточившись на своих заботах, принимал услуги друзей как должное. На память лезли эпизоды, как он что-то не сказал, не успел, упустил время самому сделать для них что-нибудь. Вот взять хотя бы Ноэля и Тики-так. Он многим был им обязан. Но разве когда-нибудь он говорил им, как уважает, любит и ценит их? Нет, не говорил. А теперь, быть может, уже поздно.
За своими грустными размышлениями Ристард не заметил, как начало рассветать. Он очнулся от шума в проеме, в который входил брат Терновник.
– Как я рад тебя видеть! – воскликнул юноша и обнял его.
– Что с тобой, брат Дымка? – удивился Терновник.
– Брат Терновник, прости меня за все резкости, которые я тебе когда-либо говорил, за то, что я спорил иногда не потому, что был прав, а чтобы противоречить тебе.
– Перестань, брат Дымка, ты всегда был хорошим товарищем, – поспешил успокоить его брат Терновник. – Ты уже видел Лирну? А Гилли еще не вернулся?
– Да, она рассказала мне подробно про брачную церемонию. Мне пришло в голову приблизиться к оборотню под видом невесты, – ответил Ристард. – А Гилли еще нет.
– Ничего подобного, Гилли уже здесь, – послышался голос гвельфа, и его голова показалась в проеме. За ним вошел рыцарь, который нес в одной руке скатанный тюфяк, а в другой – завернутую в салфетку еду.
– Простите, дорогие гости, что несу столь необходимые вам вещи столь поздно, но я прячусь даже от собственных слуг. Неизвестно, не является ли кто-либо из них глазами и ушами оборотня. Благоприятны ли сведения, которые вы получили?
– Как раз это мы и собирались узнать друг от друга, – ответил брат Терновник. – Если у вас есть время, благородный рыцарь, присаживайтесь. Ваша помощь нам может пригодиться.
– У меня есть час до того, как слуги начнут утреннюю уборку, – согласился рыцарь.
Юноши расположились на полу, а Сиборд Лей – на свернутом тюфяке. Первым стал рассказывать Гилли. За ночь он обследовал три подземных хода. Два из них, выходившие за городскую стену, были в приличном состоянии, но сильно охранялись, а также были полны непредвиденных ловушек для непосвященных. Один из них выходил в крыло-пристройку, а другой – в подземелье. Пробраться по ним в замок оборотня накануне свадьбы будет невозможно не только из-за разных внутренних препятствий, но и потому, что с утра из города уже никого не выпустят. Ход с реки, напротив, не охранялся и был лишен многочисленных ловушек, так как сам представлял собой одну большую ловушку. Вход в него был засыпан обломками стены обрушившейся башни, которые успели порасти кустарником. Гилли откопал дверь, верхняя часть которой виднелась из мусора. Подземный ход, в который он пролез на животе, проходил под рекой, а затем поднимался к замку внутри холма. Часть, шедшая под рекой, давно не ремонтировалась, стены протекали, так что в некоторых местах воды было по грудь, а местами своды грозили обрушиться на голову. Часть, шедшая внутри холма, была более безопасна, хотя и там встречались обвалы, через которые можно было пройти либо боком, либо ползком. Ход заканчивался в большой круглой башне замка.
– Ты действительно уверен, что в ходы, выходящие за городскую стену, попасть нельзя? – спросил брат Терновник.
– Да, я прошел под рекой, а потом спустился в другие два хода. Там полно охраны. Нам сначала пришлось бы пробиваться к воротам из города, чтобы в них войти, а потом сражаться за каждый шаг внутри. Я уж не говорю о ямах-ловушках, внезапно падающих камнях и решетках, которых там полно. Кроме того, на выходе мы были бы заперты либо в подземелье, либо в замке
– Ладно, если ты один прошел под рекой, почему бы там не пройти отряду «братьев», – задумчиво сказал брат Терновник.
– В замковых укреплениях почти все бойницы смотрят наружу, а внутренние стены в большинстве мест сплошь глухие, в них лишь несколько выходов, – продолжал гвельф. – Если держать под контролем эти выходы, несколько продолговатых бойниц и ворота, то защитники стен не смогут войти в замок, так как он строился с расчетом только на нападение снаружи. В круглой башне внизу свалены алебарды и копья, по стенам висят мечи, кинжалы, доспехи. На уровне второго этажа в небольшие бойницы выглядывают пушки. Там же в мешках и бочонках находится много пороха, способного разнести башню вдребезги. В подвале – запасы еды: бочки с вином, сидром, медом и солеными огурцами, запасы окороков, копченого мяса, вяленой рыбы и сухих фруктов. Башня заперта на ключ. Ее охраняет один часовой.
В трехэтажном крыле больше всего стражи на первом этаже, где располагаются караульня, кухня и помещения для прислуги. Второй и третий этажи большей частью заперты и пустынны. Там усиленно охраняются лишь покои оборотня, да и то на входе.
– Можно ли по тайным ходам подняться сразу на третий этаж, а потом спускаться вниз, чтобы стражники с первого этажа не смогли поочередно укрепляться на более высоких? – спросил Ристард.
– Да, можно, – ответил Гилли. – Еще сильно укреплены подземелья, но тоже главным образом на входе и на выходе из них. Нужно перекрыть людям оборотня отступление в подземелья, чтобы они не взяли в заложники узников и не скрылись там, так как подвалы под замком не меньше по размерам его надземной части.
– Сколько всего стражников в замке? – спросил брат Терновник.
– Около пятисот, причем большая их часть располагается в тройном кольце стен.
После некоторого обсуждения было решено, что отряд, который станет штурмовать замок, проберется туда по ходу под рекой, после чего укрепится в круглой башне. По возможности будут блокированы ворота, внутренние продолговатые бойницы и выходы из укреплений, чтобы запереть находящийся внутри них гарнизон и не дать ему присоединиться к защитникам замка. Часть «братьев» отправится, чтобы снять наружную охрану подземелий, а часть из башни спустится по подземному ходу под двор, где перейдет в соседний подземный ход и постарается снять стражу, находящуюся на выходе из подземных застенков. Если это получится, они привлекут узников на свою сторону и снабдят их оружием, хранящимся в башне.
После Гилли к рассказу приступил брат Терновник. Он ночью встретился со всеми руководителями «братьев колец», отвечающими за кварталы столицы. Они выделили для похода на замок около трехсот человек, которые следующей ночью невидимками будут ждать его и Гилли у старой водокачки. В кварталах останутся еще «братья». Они после удара соборного колокола, который известит о гибели оборотня, начнут бои на улицах с целью вытеснить сторонников Заграбастала из города. По мере освобождения частей Мольны будет подаваться знак звоном с колоколен местных церквей. Брат Терновник попросил рыцаря помочь «братьям» его квартала, и тот согласился.
Последним рассказывал Ристард. Выслушав его, все согласились, что приблизиться к Заграбасталу он сможет только под видом невесты. Каким способом организовать это, станет ясно, когда привезут наряд Лирны.
На этом совет закончился. Сиборд Лей и брат Терновник вышли из потайной комнаты, задвинули стенки шкафа и вставили полки. Ристард и Гилли молча поели и легли спать, но уснуть никому не удалось: каждый думал о завтрашнем дне.
17.
День свадьбы оборотня с Лирной выдался ясным и солнечным. С утра на улицах была такая давка, что стражники, обязанные проверить, все ли жители подведомственной им улицы выстроились в указанных им местах, махнули на это рукой.
С балконов домов повсюду свешивались разноцветные ковры. Все колонны и статуи украшали гирлянды из веток деревьев и лент. Через улицы тянулись веревки с яркими флажками. У горожан, поставленных в первые ряды, в руках были букеты цветов, чтобы осыпать ими карету невесты.
В девять часов утра означенная карета, украшенная золотой резьбой, выехала из дома Сиборда Лея и к половине одиннадцатого подъехала к собору. Невеста вышла в сопровождении отца. Ее фигуру с головы до ног укрывала вышитая длинная фата, обшитая по краю накрахмаленными цветами.
Собор внутри до половины был заполнен народом. Вторая половина, где находился алтарь, была пуста, если не считать стоящего там смуглого мужчины с геройскими усами, одетого в наряд из алого и голубого шелка. На голове его был берет с пышными белыми перьями, а на боку – осыпанный драгоценными камнями меч. Одну часть собора от другой отделяла тройная цепь стражи. Отец довел Лирну до стражи, расступившейся, пропуская дочь рыцаря, которая пошла дальше одна. Каблуки ее туфель звонко стучали по блестящему мозаичному полу. Молодцеватый жених поклонился своей избраннице, звякнув шпорами. Камни на его мече искрились и переливались.
– Позвольте вашу руку, дорогая Лирна, – сказал жених, приподнял фату и поднес к губам правую руку невесты, затянутую в перчатку.
Вдруг произошло что-то непонятное. Невеста быстро поднесла левую руку к склоненной голове жениха и вцепилась ему в волосы. Оборотень закричал страшным голосом и с такой силой оттолкнул девушку, что оба упали. В руке дочери рыцаря остался клок волос. Жених схватился за голову, затем в ярости вскочил на ноги, выхватил меч и бросился к девушке. Невеста сорвала с себя фату, юбку и тоже вскочила. Это была не Лирна Лей, а высокий русоволосый юноша. Он также выхватил меч, ранее скрытый под женской одеждой, и противники сшиблись в яростной схватке
Стражники хотели броситься на помощь своему господину, но зрители из горожан достали тайно пронесенное в собор оружие и вступили в бой, не давая им приблизиться к Заграбасталу и его противнику.
Оборотень, хоть и не мог больше перевоплощаться, был очень силен. Когда на Ристарда обрушивались его удары, от его клинка летели искры, рука юноши вздрагивала, и у него подгибались колени. Однако молодой человек был более ловок, а потому Заграбасталу не удавалось задеть его.
Сначала тон схватки задавал Ристард. Он заставлял Заграбастала быстро передвигаться с одного места на другое, надеясь взять его измором. Затем инициатива перешла к оборотню. Он стремился во что бы то ни стало прижать прижать противника к выложенным мозаикой колоннам. Когда Ристард коснулся плечом одной из них, он внезапно почувствовал острую боль. Юноша обернулся и встретился с насмешливым взглядом Френца.
«Он стоял за колоннами. Он ранил меня», – мелькнуло в голове Ристарда.
В тот же миг что-то заставило его обернуться и успеть заметить занесенный над ним меч Заграбастала. Из последних сил Ристард поднял руку и вонзил свой меч в незащищенную грудь оборотня, а потом молча рухнул на пол, обливаясь кровью. Заграбастал упал сверху со стоном, вытянулся и навсегда затих. Последнее, что услышал Ристард – это словно издалека донесшийся до его слуха звон соборного колокола, возвещавший, что оборотень умер.
А битва между тем разгоралась. Во всех кварталах города «братья колец» и присоединившиеся к ним горожане теснили стражу. На улицах стоял звон мечей и свист стрел. Приспешники оборотня в своей красной одежде и крылатых шлемах метались по городу, который еще недавно их стараниями был тюрьмой для его жителей, а теперь стал их собственной. Отчаянно пробивались они к замку, чтобы спасти свои жизни. Но что это? Вдруг зазвонил колокол замковой колокольни. Это отряд брата Терновника и Гилли вышел из подземного хода, обрушившегося за их спиной, так что отступать было некуда, занял башню, отрезав гарнизон от запасов пищи и оружия, проник в верхние этажи пристройки и начал вытеснять стражников во двор. Их товарищи, находившиеся внутри тройного кольца стен, окружавшего жилище Заграбастала, хотели было помочь, но брат Молния со своими людьми запер изнутри ворота и другие выходы, пав к концу дня на месте смертью храбрых, но не отступив ни на шаг. Вскоре двор и замок полностью оказалась в руках «братьев».
Оборотневы слуги, запертые в тройном кольце стен и оказавшиеся как в ловушке между охваченными боем замком и городом, решили выйти в город и пробиваться к воротам из него. Не многим из них удалось уйти от расплаты за все то зло, что они творили при жизни своего хозяина.
К вечеру весь город был охвачен победным колокольным звоном, которому вторили колокола окрестных деревень. Ночью никто не спал. На площадях жгли костры, люди танцевали и пели вокруг них, поздравляя друг друга с победой. Иногда пробегали мальчишки, крича о только что полученной вести об освобождении еще одного города или деревни и разбрасывая только что отпечатанные в типографии листки с новостями. Горожане радовались, но это была радость со слезами на глазах, потому что многие из них сложили свои головы в битве и так и не узнали о победе.
18.
Была теплая июльская ночь. В небе плыла полная луна, заливавшая серебряным светом деревья в саду Сиборда Лея. Стрекотали цикады. Сонно шелестели листья. В воздухе стоял густой запах цветов.
Белый дом рыцаря был погружен в сон, только в одном окне, где трепетала от свежего ночного ветра занавеска, был виден слабый свет ночника. Все в городе знали, что в этой комнате лежит победитель Заграбастала, раненый в поединке с оборотнем.
Ристарду не спалось. Его учитель – лекарь, сделав перевязку, ушел час назад. Рана заживала, но так ныла, что юноша никак не мог найти позу, в которой ему было бы легче. Бессонницу ему скрашивали размышления о близких людях и последних событиях.
«Как добра Мариккен, – думал он. – Она проводит возле меня дни и ночи. А какое у нее было лицо, когда мне нужно было ехать в собор! Нет, прежняя дружба живет в ней, только раньше она была глубоко спрятана. Сколько сочувствия в ее глазах, сколько нежности, когда она меня слушает! И она такая красивая! Как вообще все хорошо складывается! Вчера ко мне приходили счастливые Ноэль и Тики-так, рассказывали новости об освобождении страны. Хорошо или плохо, что Френца не сумели найти? С одной стороны, плохо, он еще может наворочать дел, а с другой стороны, – хорошо, ведь Мариккен было бы тяжело видеть, как его покарают, хоть она давно от него отдалилась. Смешно было, как Тики-так и Ноэль все переглядывались и перемигивались, прежде чем решились сказать, что в тюрьме вдруг поняли, как горячо и давно они любят друг друга, а потому не намерены терять времени и хотят как можно быстрее сыграть свадьбу. Добрые, милые друзья, как я рад за вас, вы это заслужили! Я приду на вашу свадьбу, даже если все еще буду с трудом ходить! Кто знает, может и у нас с Мариккен когда-нибудь что-то получится. Она мне очень нравится, да и она на меня смотрит с симпатией. Надо завтра намекнуть ей на мои чувства».
Ристарду захотелось пить. В кружке, стоявшей на табурете возле постели, ничего не было.
«Бедняжка Мариккен, должно быть совсем замучилась со мной и уснула от усталости, – мелькнуло в голове юноши. – Иначе она бы не забыла налить воды».
Он откинул покрывало и, поддерживая бессильно висящую после ранения руку, медленно поднялся. Юноша решил напиться из фонтанчика, бившего в большой мраморной чаше в комнате этажом ниже. Спустившись по лестнице, на поверхности которой плясали тени колеблемых ветром за окном деревьев, он наклонился над тихонько журчащей струей, как вдруг до его слуха донеслись голоса. Под окном говорили двое: один голос принадлежал брату Терновнику, а другой – Мариккен.
– Я боюсь, Роберт, что нам никогда не быть вдвоем, – сказала Мариккен.
– Ты не хочешь больше ждать меня? Я заканчиваю в этом году учение, а в следующем устроюсь на работу и обязательно открою свою печатню. Я стану усердно работать и буду хорошо зарабатывать. Твой отец увидит, что я не нищий и согласится на нашу свадьбу, – послышался голос брата Терновника.
– Ах, если бы дело было только во мне, то я бы ждала тебя хоть вечность. Но все дело в отце. Он не хочет ждать. Он вбил себе в голову, что хочет иметь своим зятем победителя оборотня. Он уже узнавал у его друга, горбуна Гилли, знатен ли и богат ли Ристард. Тот ответил, что да.
– Ну а сам Ристард?
– Ах, Роберт, он смотрит на меня влюбленными глазами. Стоит отцу предложить ему свадьбу, как он согласится.
– А ты?
– Я? – Мариккен заплакала. – Ах, Роберт, Ристард владеет одной страшной тайной, касающейся меня. Я боюсь, что если откажу ему, он рассердится и расскажет всему городу!
– Какой тайной он владеет? – взволнованно спросил брат Терновник.
– Я – сестра Френца Вельена, друга оборотня. Правда, я давно убежала из дома и не общалась с ним, но стоит только Ристарду сказать об этом…
– Если он посмеет, я вызову его на поединок!
– Что ты! Он – герой, весь город его любит. Если ты что-то ему сделаешь, все тебя возненавидят и изгонят из Мольны!
Ристард почувствовал, как кровь бешено заколотилась у него в висках. Он сел на пол и прижался лбом к холодной мраморной чаше. Мариккен не любит его и, мало того, подозревает, что он способен на подлость! А брат Терновник, хороший товарищ! Он даже не усомнился в том, что Ристард может выдать тайну!
Сначала юноша хотел было выйти и объясниться, но это означало бы, что он подслушивал. Поэтому Ристард отказался от этой мысли и просто поднялся в свою спальню. Каждый шаг был для него тягостен. Ему хотелось побыть одному со своим горем. Как долго он стремился к Мариккен, единственному существу, которое, как ему казалось, по-настоящему его любило, вот он достиг своей цели и…оказался чужим!
В спальне на подоконнике его ждал Гилли. По ночам он не считал нужным ходить по земле и только, уважая людские обычаи, превращался во время полетов над городом в невидимку.
– Я решил навестить тебя, а тебя нет, – сказал гвельф, слезая на пол. – Что случилось? На тебе лица нет.
– Гилли, зачем ты сказал рыцарю, что я богат? У меня же ничего нет.
– Ну и что! Я в три счета достану тебе золота и драгоценных камней! Я – гвельф, а гвельфы знают, где находят такие вещи. – пожал плечами Гилли.
– Это было абсолютно не нужно…
– Почему? Ты любишь Лирну, а ее отец не прочь выдать ее за тебя замуж.
– Но Мариккен не любит меня! – воскликнул Ристард.
– Мариккен? – удивился гвельф. – Какая Мариккен? Ну-ка сядь со мною рядом и объясни.
Ристард, поморщившись от боли, сел на постель. Гилли взял его под руку. Когда сбивчивый рассказ юноши был закончен, гвельф сказал:
– Так значит Лирна и Мариккен, которую ты искал, – это одно лицо? И она тебя не любит? Не расстраивайся, я знаю хорошее заклинание. Прочту – и она разом влюбится в тебя и позабудет этого Терновника как дурной сон.