Поиски Мариккен

Заграбастал и Ристард прошли через длинную анфиладу комнат, потом поднялись по небольшой узенькой лестнице и попали в маленький коридорчик, заканчивавшийся небольшой дверцей. Оборотень толкнул ее, и они очутились в комнате, большую часть которой занимала кровать. Стены были завешены гобеленами. Напротив кровати висел большой портрет в раме из мореного дуба. В углу стоял столик, заваленный безделушками, а рядом кресло, обитое атласом. Оборотень уселся в кресло и предложил Ристарду осмотреться, разрешив даже открыть застекленное цветными стеклами окно. Юноша распахнул створки. С трех сторон он увидел глухие высокие стены, вверху – кусочек неба, а далеко внизу – пустынный дворик, выложенный булыжником.

– Вам здесь уютно? – певуче спросил Заграбастал. – Я специально выбрал это уединенное местечко, чтобы никто вас не беспокоил.

Ристард поблагодарил за заботу, и они отправились обедать. Обед был накрыт на троих в украшенной бордовыми драпировками зале, где их ждал уже Френц Вельен. Заграбастал и Ристард уселись, а Френц стал обслуживать их, наливая в высокие хрустальные бокалы в виде тюльпанов вино и накладывая в тарелки кушанья. Когда Ристард вызвался сам себя обслужить, Заграбастал остановил его и попросил не мешать Френцу, который так его любит и так готов услужить его друзьям. Позаботившись о хозяине и госте, Френц сел вместе с ними. Сначала оборотень предложил поднять бокалы «за встречу». Ристард маленькими глотками отпил немного, так как видел, что всем наливали из одного кувшина, следовательно, от вина опасность не шла. Видя, что гость медлит прикоснуться к еде, Френц преувеличенно любезно сказал: «Кушайте, это не человечина». И они с оборотнем громко расхохотались. Затем за столом завязалась беседа. Заграбастал заботливо расспрашивал Ристарда о его детстве, о привычках и любимых занятиях. Юноша отвечал уклончиво. Он назвал себя сиротой, учеником бродячего аптекаря, который недавно умер, после чего ему пришлось поступить учеником лекаря в Мольне.

После обеда оборотень и Френц выразили желание подробнее ознакомить его с замком. В распоряжение гостя отдавалась территория, состоявшая не меньше чем из сорока комнат. Все выходы за ее пределы заканчивались наглухо закрытыми дверями. Все помещения находились на большой высоте. Для развлечения Ристарду предоставлялась большая библиотека, а на случай, если бы ему захотелось подышать свежим воздухом – терраса на крыше одной из башен замка, окруженная высокими глухими зубцами так, что если бы гостю захотелось что-то увидеть, то он вынужден был бы смотреть только вверх – на небо.

После прогулки юношу отправили отдыхать. Он лег на постель в своей комнате и, притворившись спящим, стал обдумывать, что ему теперь делать. Ясно было, что он – пленник, но непонятны были цели оборотня и то, насколько много он знает. Ристард решил воздерживаться без крайней нужды от черчения волшебного круга – это сразу выдало бы его как участника собраний «братьев колец», однако с наступлением ночи он хотел обернуться невидимкой и попытаться выбраться отсюда. Время, оставшееся до ужина, он посвятил ненавязчивому, словно случайному простукиванию стен и полов, но ничего подозрительного не обнаружил, кроме того, что портрет упорно не сдвигался с места.

За ужином они снова были втроем. Оборотень находился в хорошем настроении, цитировал стихи и пел под мандолину. Его певучий голос звучал завораживающе мягко, но его выдавали холодные, неподвижные змеиные глазки. В конце Заграбастал сказал:

– Я так рад, что господин Ристард милостиво согласился стать нашим гостем. Мне хочется преподнести ему небольшой подарок, чтобы скрасить неудобства, которые мы ему причинили, доставив сюда столь необычным способом. Френц, принеси.

Френц вышел в другую комнату и вернулся с продолговатой коробочкой, которую с насмешливой вежливостью вручил гостю. Ристард открыл коробочку и чуть не выдал себя: перед ним на мягких подушечках лежали все семь колец, которые носили «братья кольца».

– Ну, как вам? – медовым голосом спросил Заграбастал.

– Я особо не разбираюсь в украшениях, но, по-моему, подарок сделан со вкусом, – ответил Ристард и, подняв глаза, встретился с двумя настороженными взглядами. Стараясь сдержать дрожь, он медленно положил коробочку на стол.

– Ну, что ж, пора спать, – наигранно весело сказал Френц. – Спокойной ночи.

Вернувшись к себе, Ристард снова лег на постель и стал из-под полуприкрытых ресниц следить за комнатой. Ему было жутковато осознавать, что он находится совсем один в огромной каменной ловушке, заставленной богатой обстановкой. Он замирал от каждого неясного звука. После полуночи, когда далекие часы на ратуше в городе пробили половину первого, глаза у портрета вдруг засветились. То они горели оба, то один особенно ярко, а второй потухал. Едва свет исчез, как Ристард вскочил и, влезши на столик, провел рукой по портрету. Так и есть! В зрачках были проделаны маленькие дырочки. Значит, за картиной есть потайной ход, по которому кто-то приходил следить за ним, светя себе для лучшей видимости свечой. Теперь, когда таинственный «кто-то» убедился, что пленник на месте и ничего интересного не делает, можно было действовать. Ристард свернул одно одеяло в виде спящего человека, накрыл его другим, прочел заклинание и невидимкой выскользнул в коридор. В залах, по которым ему разрешено было передвигаться, царила тишина. Кое-где были открыты окна, и в них струился холодный лунный свет. Ристард бесшумно скользил между мебелью, отбрасывавшей фантастические тени. Он решил обследовать комнаты на наличие тайных ходов, щелок для подсматривания и прочего, от чего можно было ожидать беды, но в чем также могло заключаться и его спасение. Сначала его заинтересовали двери, ведущие наружу. Все три были обиты железом и так плотно пригнаны к косякам, что в щель между ними не пролезала даже булавка, оказавшаяся у Ристарда. Ручек изнутри двери также не имели. Тогда юноша стал ощупывать обитые шелковой тканью стены, осторожно проводить руками по глазам портретов, надеясь найти потайной ход. Однако глазков для подсматривания нигде больше не находилось, а звук от стука костяшками пальцев везде выходил одинаковый. Юноша безуспешно прошел несколько комнат, как вдруг его слуха достиг шум, словно где-то глухо переговаривалось несколько людей, а сильное эхо гулом двоило и троило их слова, делая малоразборчивыми.

Ристард прошел несколько комнат в поисках той, в которой голоса слышались наиболее отчетливо. Найдя, он тщательно изучил ее, так как звуки неслись одновременно снизу и сбоку. Наконец за мраморной статуей он обнаружил полог, за которым стену заменяла тройная войлочная занавесь, прибитая гвоздями к проему двери. Ристард оторвал угол и ползком пролез в образовавшуюся дыру. Он оказался на огороженной решеткой площадке, вокруг которой плясали огненные тени. Осторожно глянув вниз, он понял, что находится на высоко расположенном балконе в той самой голой комнате со столбом, которая так удивила его утром. Далеко внизу, в неверном свете факелов, он увидел Заграбастала, Френца и неизвестного человека, привязанного к столбу. Это их голоса эхо уносило под сводчатый потолок и повторяло много раз.

– Нам известно, что заговорщики узнают друг друга по кольцам, – говорил Френц. – Каков порядок ношения колец?

– Не знаю, – сказал человек у столба.

– Кто научил заговорщиков окружать себя непроницаемым волшебным кольцом?

– Не знаю.

– Сколько вас?

–Не знаю.

– Кто ваши главари?

– Не знаю.

– Может, это Ристард, ученик лекаря из Мольны? Он появился здесь несколько месяцев назад, и с этого времени заговорщики неожиданно поумнели и перестали попадать в наши руки. Это он научил вас обводить себя непроницаемым кольцом? – спросил Френц.

– Нет.

– Что «нет»?

– Не знаю я ничего ни про заговорщиков, ни про ученика лекаря.

– Послушай, Френц, – вмешался оборотень, – ответы на такие вопросы получают под пытками.

– Мы уже два раза пытали его раскаленной решеткой, сжимали его в тисках, подвешивали вниз головой, но он упорно молчит, мой господин, – начал оправдываться Френц.

– Нужно было схватить его семью и угрожать смертью родных, видом их мучений.

– Схватили, мой господин, но это какой-то бессердечный заговорщик, на него ничего не действует, даже крики и слезы родных.

– Послушай, – вкрадчиво сказал оборотень, подходя к человеку, бессильно висевшему на столбе, – вот ты здесь проявляешь героизм, закрываешь глаза на слезы родных, чтобы сохранить свои тайны, а между тем ваши главари выдали тебя и твоих друзей. Не веришь? А как же мы схватили вас? Главари назвали ваши имена, спасая свою жизнь.

– Если они вам все уже рассказали, зачем вы меня спрашиваете? – отозвался пленник.

– Я не хочу, чтобы были схвачены и наказаны непричастные к заговору. Я не хочу невинной крови.

– Не хочешь проливать крови невинных? Да ты и так в их крови! – крикнул узник и плюнул оборотню в лицо.

В ту же секунду у юноши, в образе которого был Заграбастал, шея вытянулась и изогнулась, нависнув над человеком у столба змеиной головой с острыми желтыми зубами, между которыми трепетал раздвоенный синий язык. Изящные руки искривились в лапы с острыми когтями и вцепились в жертву.

Раздался леденящий душу крик, послышался хруст костей, хлюпанье и чавканье. Ристард на своем балконе в ужасе хотел броситься бежать, но наткнулся на войлок, прибитый к дверному проему, и потерял сознание.

10.

Очнулся Ристард, услышав голоса. Он глянул вниз через перила балкона и увидел там нарядного и изящного Френца, который распоряжался мытьем полов у столба.

– Пошевеливайтесь! – прикрикивал он на служанок, ползавших на коленях с тряпками по полу. – Вот пятно, вот еще! Я вас что, полы мыть учить буду? Скоро завтрак, а вы все возитесь, растяпы!

Ристард мгновенно вспомнил ночные события, гибель неизвестного ему «брата колец». Юноша осторожно выбрался с балкона, тщательно скрыл следы своего ночного присутствия и, пройдя несколько комнат, рухнул на диван. В этот момент он принял важное решение. Нет, он не будет больше пытаться выйти отсюда. Он останется здесь, поближе к оборотню. Там, снаружи, он уже мало чем поможет «братьям колец», здесь же судьба подарила ему необыкновенный шанс. Скорее всего, он погибнет, но зато выполнит свой долг до конца как тот, безвестный «брат», и обязательно выведает способ уничтожения Заграбастала.

За завтраком оборотень в облике хрупкого рыжеволосого юноши и Френц вели себя как ни в чем ни бывало. Они весело болтали и по очереди потчевали Ристарда. Юноша старался держаться спокойно, однако не раз ощущал приступ тошноты, когда был вынужден брать что-либо из руки Заграбастала с ухоженными розовыми овальными ногтями.

После завтрака оборотень спросил, чем намерен заняться гость. Ристард выразил желание еще раз увидеть комнату, где висели портреты, изображавшие различные воплощения Заграбастала. Оборотень пожал плечами, чему-то улыбнулся и согласился. Он отправил Френца вперед, чтобы тот обеспечил наилучшие условия для выполнения желания гостя, то есть, как понял Ристард, удалил всех лишних людей

Оказавшись в комнате с портретами, Ристард стал внимательно вглядываться в лица изображенных людей. Среди них были старики, дети, женщины и мужчины в цвете лет, темноволосые и блондины, бледные и смуглые, полные и худые. Судя по одежде, на одном из портретов был врач, на другом – офицер, рядом висели портреты придворной дамы, кузнеца и многих других. Ристард напряженно вглядывался в портреты, то приближаясь, то удаляясь от того или иного из них. Он искал сходство, какую-нибудь деталь, которая объединяла бы их всех и выдавала бы оборотня, но тщетно. Авторы портретов мастерски передавали блеск волос, мерцание драгоценностей, переливы шелка и парчи одежд, но заветной детали не было.

«Этого не может быть, – подумал Ристард, снова и снова обходя портреты. – Можно изменить лицо, цвет волос и цвет глаз, но сущность своего внутреннего мира изменить нельзя. Что-то должно оставаться неизменным».

– Я вижу, эти портреты вызвали у вас огромный интерес, – насмешливо сказал Заграбастал. – Они отражают лишь малую часть того, во что я могу превратиться, – Он подумал, что ученик лекаря хочет запомнить его воплощения на портретах.

– Мне просто не верится, что все это вы, – ответил Ристард. – Это невозможно.

– Ну почему же?

– Это слишком разные лица, чтобы ими мог быть кто-то один.

–Вы так думаете?

На глазах Ристарда худенький рыжий мальчик, в облике которого был Заграбастал, вдруг вытянулся вверх, раздался вширь, руки его пополнели, а вокруг талии заколыхались пышные юбки. Перед юношей стояла розовощекая девушка-молочница, русоволосая, голубоглазая, с ямочками на щеках. В одной руке она держала кувшин с молоком. Девушка прошлась мимо Ристарда, покачивая юбками, напоминавшими кружевной колокол. Обернувшись, девушка звонким голосом, совсем как у настоящих молочниц, предложила ему молока и мило улыбнулась. Ристард почувствовал, как он подпадает под обаяние молочницы, но это длилось только минуту, до тех пор, пока он не встретился с девушкой глазами. Лицо ее улыбалось, улыбались губы, ямочки на щеках, но глаза не улыбались. Они смотрели с холодным, пытливым любопытством.

– Перевоплотитесь в него, – попросил Ристард, указав на портрет бравого офицера.

Оборотень-молочница пожал плечами и тут же превратился в офицера в мундире с роскошной перевязью, на которой висел усыпанный драгоценными камнями меч. Завернув покруче шелковистый ус, офицер чеканным шагом подошел к юноше, учтиво поклонился и спросил, не соблаговолит ли Ристард сказать ему, как пройти туда-то и туда-то. Ристард как зачарованный смотрел в лицо военного. Его вновь поразило несоответствие между любезным голосом и выражением лица офицера с выражением глаз. Взгляд светлых глаз, опушенных длинными ресницами, был не человеческий, а все тот же змеиный, жестокий и любопытный взгляд.

Заграбастала позабавило внимание его пленника и, чтобы поразить его еще больше, он без лишних просьб стал превращаться то в одного, то в другого человека. Ристард же следил за перевоплощениями во все глаза.

«Вот оно! Вот оно! – думал он, глубоко дыша, чтобы скрыть удары сердца, бившегося словно молот у него в груди. – Вот то, чего не смогли уловить все авторы портретов в своем старании угодить заказчику, но что выдает сущность оборотня во всех его воплощениях! Какие бы у него не были глаза, большие или маленькие, голубые или карие, взгляд его всегда остается взглядом змеи, холодным и бесчувственным. Теперь я его узнаю в любом виде!»

Внезапно оборотень, прохаживавшийся в одном из своих воплощений, исчез. Ристард растерянно огляделся. Внезапно он почувствовал, как кто-то сомкнул ладони у него на шее. Юноша сбросил чужие руки и отбежал на несколько шагов. Из пустоты раздался смех, и на том месте снова появился Заграбастал в облике хрупкого подростка с рыжими волосами.

– Ну, что же вы испугались? Я не сделаю своему гостю ничего плохого, – уверил он. – Мне просто захотелось пошутить.

«Да, пока я тебе нужен, ты не сделаешь мне ничего плохого», – подумал Ристард.

В течение пяти дней, последовавших за их общением в картинной галерее, юноша и оборотень постоянно чувствовали, как их словно магнитом тянет одного к другому. Они стали друг другу нужны, потому что от каждого из них зависели жизнь и благополучие другого. Заграбасталу и его власти угрожали «братья колец», едва ли не главного предводителя которых он не без основания видел в Ристарде. Ристард был ключом к миру людей, осмелившихся восстать и угрожать ему. Оборотню хотелось расправиться с ним, но одновременно он боялся потерять нити, ведущие к «братьям колец», поэтому он тянул время. Оборотень надеялся, что либо юноша сам как-то выдаст себя и тайную организацию, например, попытается убежать из замка, чему Заграбастал с удовольствием поспособствовал бы, превратившись в невидимку и выследив место, куда направится его враг. Или что «братья», оставшись без руководителя, совершат ошибку, и их можно будет схватить. Заграбастал немного опасался Ристарда, так как предполагал, что именно он научил «братьев» обводить себя волшебным кругом и становиться невидимками, но оборотень не знал, действительно ли это так и насколько юноша силен в колдовстве. Особенно его интриговало поведение пленника: юноша не пытался бежать, а словно искал общества своего хозяина. Это привлекало и пугало Заграбастала.

Оборотень являлся для Ристарда узелком, которым завязывались нити многих кровавых и ужасных дел, творившихся в стране. Стоило его победить, как власть его прислужников рассыпалась бы подобно карточному домику, потому что она держалась лишь на страхе перед драконьей сущностью Заграбастала и его талантом к перевоплощению. Целью юноши стал поиск средства победить оборотня. Первый шаг уже был сделан: отныне он мог узнать Заграбастала в любом его обличье. Но что делать дальше? Ясно, что победить оборотня в его истинном драконьем облике невозможно или очень трудно. Как сделать, чтобы не допустить его перевоплощения в дракона, чтобы остановить превращения на одном из человеческих обликов, с которыми можно сражаться более или менее на равных? Узнать это нужно было побыстрее, потому что от этого зависела жизнь Ноэля, Тики-так, «братьев колец», многих незнакомых людей, а среди них, быть может, и Мариккен!

Оборотень, Френц и Ристард стали проводить много времени вместе за игрой в шахматы. Заграбастал, игравший лучше всех, садился за доску по очереди то со своим другом, то со своим пленником. За игрой обычно велись беседы на самые разные темы. Собеседники внимательно слушали друг друга, любезно улыбались, но внутренне были настороже, потому что их целью было заставить друг друга проговориться. Так, например, оборотень, рассуждая об убийстве какого-нибудь правителя древности, внезапно спрашивал у Ристарда, стал бы он участвовать в заговоре, и если да, то как он организовал бы его. Или Ристард, вслух размышляя о животных, меняющих свою окраску или шкуру, задавал вопрос, сходны ли эти процессы с процессом перевоплощения оборотня и в чем разница. Это был своеобразный поединок на словах. Френц изредка ввязывался в разговоры, пытаясь намеками заставить Ристарда сказать лишнее. Хотя в его вопросах всегда скрывалась ловушка, лицо его при этом сохраняло самое любезное и доброжелательное выражение.

Френц, как и оборотень, умел неплохо петь, играть на мандолине и тонко разбирался в литературе. Иногда они рассуждали так увлекательно, что Ристард чувствовал, как теряет бдительность. Бывало, что ему казалось невероятным, что один из красивых и умных молодых людей, сидящих перед ним, дракон, пожирающий людей, а второй – его приспешник, распоряжающийся смыванием крови после трапез первого.

Однажды шла очередная игра в шахматы. Играли Френц и Заграбастал: Ристард стоял за спиной оборотня, скрестив руки на спинке стула над его головой. Вдруг он заметил, как камень кольца, подаренного ему Гилли, чтобы сделать юношу невидимым для гвельфов, стал словно бы наполняться алой жидкостью, волновавшейся как море в бурный день. Ристард поднес руку к глазам, чтобы рассмотреть получше, но камень тут же стал обычным, прозрачным как прежде. Он снова положил руку на спинку стула. В камне опять появилась алая жидкость. Ристард опустил руку пониже, будто наклоняясь, чтобы получше разглядеть игру. Жидкость в камне заволновалась еще сильнее, она стала багровой, а в рыжих волосах оборотня внезапно золотым блеском вспыхнул один волос, жесткий и выглядевший толще соседних. Юноша наклонился еще ниже. Камень в кольце потемнел, он был почти черным, а волос загорелся еще ярче. Ристард осторожно протянул руку, чтобы дотронуться до волоса, но едва успел прикоснуться, как оборотень с визгом опрокинул стул и упал на пол, прикрывая голову. В тот же миг Френц схватил стоявший возле него бронзовый подсвечник и запустил в Ристарда, громко зовя на помощь. Подсвечник попал в плечо, и юноша почти упал на руки шпионов, выскочивших, срывая гобелены со стен, из потайных ходов.

– Свяжите, свяжите его! – кричал оборотень, вылезая из-под стула. Его руки тряслись, в глазах стояли слезы ужаса. – Это он! Это он!

– Заграбастал, успокойся, – уговаривал его Френц. – о ком ты говоришь?

– Это он, вождь «братьев колец», научивший их рисовать защитный круг и становиться невидимыми! Я почувствовал, как силой своего колдовства он пытался воздействовать на меня!

11.

Четыре человека долго несли связанного Ристарда куда-то все вниз и вниз по узкой крутой лестнице, отчего ноги его то и дело задевали ступеньки. Стражники в красном молча раскрывали перед ними решетчатые двери. Четыре человека, спеша, несли юношу по узким коридорам, разделявшим огромные зарешеченные залы, где шевелилось, вздыхало и плакало множество людей, и замедляли шаги там, где по обеим сторонам тянулись лишь гладкие стены с воткнутыми кое-где чадящими факелами. Наконец они открыли последнюю дверь, дубовую, в две ладони толщиной, обитую железными лентами крест-накрест, и положили свою ношу на каменный пол комнаты с низким потолком и без окон. Когда они ушли, Ристард остался один в полной тишине и безмолвии. Юноша прижался лбом к холодному полу, чтобы утишить боль в разбитой голове. Он был связан по рукам и ногам так, что не мог шевельнуться. Боль от плеча разливалась по всему телу волнами. Воздух вокруг был холодный и тяжелый.

«Как в могиле, – подумал Ристард. – А может меня затем сюда и принесли, чтобы я здесь умер? Нет, я выберусь, вот только боль утихнет».

Через некоторое время к боли от ран присоединился леденящий холод, проникавший в тело от плит пола.

«Держись, держись», – шептал себе юноша.

Вдруг дверь заскрипела и в ее просвете, освещенном факелом, возник оборотень. Он сделал кому-то знак остаться на лестнице, взял из чьих-то рук подсвечник с горящей свечой, вошел и плотно закрыл дверь за собой. Поставив подсвечник возле поверженного врага, он присел рядом на корточки. От свечи шло живительное тепло, и Ристарду стало легче, только разбитую губу стало дергать.

– Завтра тебя казнят, – сказал оборотень. – Мне даже немного жаль. Ты был самым сильным моим противником из всех, с кем мне довелось встречаться. Ты так много успел, ты так искусно вел себя там, в городе, и здесь, в моем замке, что я даже стал сомневаться, не ошибся ли я. Выдержка только сегодня изменила тебе, и я понял, что в моих руках мой главный враг, ведь если бы не ты, последние заговорщики уже погибли бы.

– Боюсь, ты путаешь меня с кем-то другим, – сказал Ристард.

– Я тоже этого боялся, но теперь я уверен, – тихо засмеялся оборотень. – Ты был осторожен, и выследить тебя было очень трудно. Однако, мне неудобно сидеть на корточках. Да и тебя плохо видно. А я хочу насладиться этим разговором в последнюю для тебя ночь. Я буду вспоминать ее многие годы после того, как о тебе исчезнет память. Давай, я помогу тебе подняться.

Оборотень приподнял и усадил Ристарда, но избитый противник то и дело клонился набок. Заграбастал даже развязал ему ноги, чтобы противник мог держаться более или менее прямо.

– Теперь я вижу твое лицо, – прошипел оборотень, явно наслаждаясь беспомощным положением пленника. – Хочешь, я расскажу, как я нашел тебя? Еще полгода назад, когда мне доложили, что некий неизвестный, сославшись на дружбу с Френцем, похитил девушку, предназначенную мне в жертву, я почувствовал, что в стране что-то не так. Еще больше я удивился, когда неизвестного не смогли найти. Я понял, что в подвластных мне землях появился кто-то очень сильный, потому что из моих подданных никто не осмелился бы на такой поступок и не сумел бы скрыться. Я стал выжидать, что мне принесет появление этого неизвестного. Ждать пришлось недолго. Я знал, что в этой стране есть организация, которая хочет меня уничтожить. Я частенько невидимкой или, перевоплотившись в кого-нибудь из ее членов, проникал на тайные собрания, и не один заговорщик закончил свои дни в этих стенах. Когда мои слуги, отправленные в разведанные мною места, чтобы схватить на очередном сборище ту или иную шайку заговорщиков, стали возвращаться ни с чем, когда шпионы стали докладывать, что лица, находившиеся под подозрением, перестали давать для этого поводы, я понял, что неизвестный начал действовать. Я попытался найти очередное собрание,

чтобы затесаться туда и узнать о причинах столь необычных успехов своих врагов, но все они словно в воду канули. Я сам и мои люди никак не могли никого найти, хотя мы едва не каждую соринку исследовали в нескольких городах, деревнях и замках, возле которых чаще всего проходили стычки моих слуг с заговорщиками. А между тем враги смелели. Они нападали на конвои с жертвами едва ли не среди бела дня. Единственное, чем я мог похвалиться, так это тем, что были схвачены лошадь и мул неизвестного и похищенной танцовщицы. На одну из них были нагружены доспехи, а в седельной сумке другой лежал рыжий парик. Девица, укравшая животных, описала их хозяев. Мужской портрет сходился с тем, что дали мои слуги, видевшие неизвестного первый раз, а портрет его спутника – нет, но когда я увидел парик, то понял, что с ним был не слуга, а переодетая девушка.

Я разослал слуг по всей стране, чтобы выяснить адреса всех людей, поменявших место жительства в течение двух последних месяцев, которые они должны были доставить мне вместе с описаниями этих лиц. Скоро их у меня было около тысячи. Многие сразу отпали. Осталось десять-пятнадцать. Одновременно до меня дошли слухи, что по улицам якобы бродят души людей, съеденных мною, что слышны их голоса и звуки шагов. Я стал прохаживаться по улицам, где эти «души» часто слышали. В один прекрасный день группа «душ» натолкнулась на меня, и я понял, что это люди, силой гвельфского заклинания сделавшиеся невидимыми, ведь только людское тело при таком колдовстве, делаясь незримым, остается осязаемым. Увязавшись за «душами», я выследил место собрания, но не смог проникнуть на него, ибо оно было окружено защитным кольцом. Такие сильные кольца тоже могут делать только гвельфы, ибо только их колдовство сильнее колдовства оборотней. Я понял, что мой противник знает гвельфские заклинания, и обучил им заговорщиков, потому они и стали неуязвимы для простых людей, какими являются мои слуги, а отчасти и для меня.

На мое счастье в одной из деревень среди «братьев» вспыхнула ссора. Один молодой рыцарь посчитал, что ему, как более знатному, не подобает подчиняться своему руководителю из крестьян, поругался с товарищами, пошел в харчевню и, выпив лишнего, начал изливать своему соседу по столу душу. Этот сосед был моим верным слугой. От молодого рыцаря он узнал много интересного, в том числе и то, что гвельфские заклинания знает некий брат Дымка из Мольны, о чем сразу же доложил и мне. У нас отпали еще несколько лишних адресов и описаний. Вскоре я вышел на тебя, Ристард, но ты был так осторожен, что я долго колебался, хотя внешне ты подходил под описание неизвестного. Я приходил к тебе как-то в аптеку, но спутался в кольцах, по которым вы узнавали друг друга, помнишь? Ты держался молодцом. Тогда я приказал Френцу доставить тебя сюда, чтобы посмотреть, что станут делать заговорщики без тебя и ты без них. К моему удивлению, ты и они вели себя так тихо и умно, что я решил, будто вновь ошибся в том, что ты и брат Дымка – разные люди. Я уже собирался посадить тебя в общую камеру на съедение, но сегодня вечером все прояснилось. Скажи мне только, как ты узнал о волосе?

–О волосе? – переспросил Ристард. – О чем ты говоришь?

– Не старайся меня убедить, что ты стоял за моим стулом и наклонялся надо мной не для того, чтобы вырвать его, – с иронией сказал оборотень.– Я почувствовал твою руку и силу какого-то гвельфского колдовства, исходящую от нее. Если бы я не упал мгновенно на пол, ты сделал бы свое дело, и я навсегда остался бы в этом обличье и потерял возможность перевоплощаться. Тогда тебе ничего бы не стоило разделаться со мной. Это был очень тонкий план, додуматься до которого мог только брат Дымка. Ведь я прав, не так ли? Все сходится. Ты появился в Мольне полгода назад, ты похож на неизвестного, увезшего танцовщицу, ты умеешь пользоваться настолько сильными гвельфскими заклинаниями, что даже смог проникнуть в мою тайну.

Сердце Ристарда билось, как молот. Только что из уст врага он услышал способ победить его. Как он был близок и как далек от его осуществления!

– Можешь, конечно, молчать, – продолжил оборотень, – мне и без того ясно, с кем я имею дело, и что о волосе ты узнал с помощью своих больших колдовских познаний. Но ответь по крайней мере, кто ты? Зачем ты пришел в эту страну?

– Я – человек. Эта страна – моя родина. Я вернулся сюда, потому что у меня была цель, – сказал юноша.

– Почему ты примкнул к моим врагам? Может, твои и мои цели могли прийти к согласию?

– Ты думаешь, я мечтал о такой же, как твоя, власти? – усмехнулся Ристард.– Нет, моя цель была намного меньше, но ради ее осуществления твоя власть должна была перестать существовать, и потому мои мысли и силы слились с мыслями и силами людей, чья конечная цель была – победа над тобой.

– Я понял, ты хотел единоличной власти, но раз власть над страной была у меня в руках, ты решил занять положение, равное мне, в стане моих врагов. Я уважаю тебя за это желание. Сам я тоже никогда бы не согласился играть вторые роли, – задумчиво покачал головой Заграбастал.

Ристард не стал переубеждать своего собеседника. Свечка между тем медленно оплывала, и желтые капли, как слезы, текли по ее вытянутому телу.

– Что со мной будет завтра? – спросил юноша.

– Завтра ты будешь казнен, потому что ты слишком много умеешь и много знаешь. Тайна волоса, в которую ты проник, делает тебя сильнее меня, ведь только мы вдвоем в целом мире посвящены в нее. Завтра я позабочусь, чтобы она умерла вместе с тобой, и никто третий не узнал бы о ней. Пока ты жив, я – в опасности. Ты был достойным противником, поэтому я устрою тебе достойную смерть. Тебе отрубят голову на главной городской площади Мольны при большом стечении народа. Но это будет завтра, а оставшееся время, брат Дымка, мы посвятим разговору о твоих друзьях…

12.

Наутро, едва серый рассвет забрезжил над Мольной, со стороны замка оборотня раздался мрачный колокольный звон. Его подхватили все колокольни города. Полчаса над городом стояло громыхание, гулкий рев и дребезжание больших и малых колоколов, под которые народ молчаливыми толпами высыпал на улицу и выстраивался по команде стражников там, где это было предусмотрено самим Заграбасталом.