– Ты ошибаешься относительно меня и Вадима, – все равно продолжила Надя, – у каждого из нас бывают ситуации, – она должна сказать все, что хотела, – когда мы становимся пленниками обстоятельств, вызванных нелепыми совпадениями, либо недоразумениями. Как только встаешь на этот путь, реальность начинает под него прогибаться. Я лишь догадываюсь, что побудило тебя перестать мне доверять. Я не знаю всего того, что ты увидел или услышал, но могу сказать с уверенностью только одно: мои чувства к тебе не изменились ни в малейшей степени, ни на миг. Более того, с каждым днем они сильнее и глубже. Для меня счастье – быть с тобой, любить тебя, познавать, наслаждаться тобой.

Надя обхватила плечи руками, ждала. За окном снег валил крупными пушистыми хлопьями. Николай подошел к жене, она почувствовала, что он растерян. Молчал и думал.

– Мне жаль, что твой дар ритора растрачивается впустую, – наконец, сказал Фертовский, – я не верю тебе, все усилия напрасны.

– А мне жаль, что ты не слышишь меня. Ты и представить себе не можешь, как ты изменил мой мир, меня саму… – она посмотрела в его глаза.

– Я хочу остаться один, – Фертовский отвернулся, – уйди, пожалуйста! Уйди, я сказал!

Она выскочила за дверь как ошпаренная, пока шла по коридору, на глаза стали наворачиваться слезы. Опять все испортила, сказала совсем не то, что хотела. Ни в чем не разобралась, ничего про Вадима не объяснила…

Глава 36

– Я так понимаю: результат отрицательный, – резюмировал Зорин, он все еще сидел на кухне. Пару минут назад звонила Виктория, просила прощения и клялась в вечной и пылкой любви. Разве можно долго сердиться на этот вулкан страстей, эмоций и шуточек?

Надя же сейчас, напротив, была расстроена, всхлипывала и размазывала слезы по лицу.

– Ну, братец! Просто скала неприступная, – возмутился Вадим, достал из кармана платок, протянул его Наде. – Не плачь, пожалуйста! – он погладил ее по плечу. – Все наладится, все утрясется. Завтра вернется Вика, и мы втроем постараемся убедить Николя.

– А если не убедим?

– Убедим, куда он денется, – махнул рукой Вадим, – кстати, я нашел коньяк! Вспомнил, где у меня была припрятана бутылка. Может, махнем по рюмочке? Что нам остается делать?

Николай никак не мог уснуть, несмотря на вколотое обезболивающее, в ноге что-то дергало. К тому же очень хотелось пить.

Фертовский, стараясь не шуметь, вышел из своей комнаты, проковылял к лестнице – вот здесь будет посложнее. Держась за перила и аккуратно подтягивая ногу, он стал спускаться. В доме было тихо, лишь ритмично тикали часы в холле, здесь же горел тусклый ночной свет. Николай открыл дверь кухни. Где-то здесь на столе должен быть кувшин с водой. Да, вот он. Фертовский стал жадно пить прямо из горлышка, струйки воды текли по подбородку, шее, попали на свитер. Эта влага казалась ему живительной, даже сила откуда-то появилась. Николай поставил кувшин на место, вытер тыльной стороной ладони щеки. Постоял еще несколько минут у стола, нога ныла. Надо возвращаться к себе и лечь в кровать. До утра не так уж много и осталось. А утром он вызовет такси и навсегда уйдет из жизни Надежды Андреевой. Навсегда… Это слово его пугало, оно казалось разрушительным, а главное, совсем безнадежным. Но ведь предательство и есть разрушение! Услышав шаги в холле, Фертовский занервничал. Кто это может быть? Надя, Вадим? А может они вместе? Вот сейчас войдут вдвоем в кухню и… Николай ничего лучше не придумал, как спрятаться за занавеску. Осторожно выглянул из-за своего укрытия, различил фигуру Нади. Глаза уже привыкли в темноте. Она наощупь нашла кувшин и тоже стала пить из горла.

– Что, не спится? – в кухне появился Вадим, включил свет. Фертовский боялся пошевелиться, замер. Надя, наконец, утолила жажду, вернула кувшин на место.

– Не могу уснуть, – призналась она, села на высокий стул, поджала под себя ноги.

– И коньяк не помог? – Вадим устроился напротив.

– Нет. Я ничуть не расслабилась. Это странно.

– Ничего удивительного, ты сильно нервничаешь и переживаешь. Надюш, можно я здесь покурю? – попросил он. Полез в карман рубашки за зажигалкой.

– Кури, – разрешила Надя. – А почему ты не спишь?

– Только задремал, – он затянулся, выпустил струйку дыма, – позвонила твоя любимая подруга. Сказала, так привыкла засыпать под мой храп, что когда меня нет рядом, она не может уснуть.

– А ты и, правда, храпишь? – удивилась Надя.

– Нет, конечно! Ты же знаешь Викторию: вечно что-то выдумывает. Но вообще-то и мне без нее неуютно. Задурила мне Корецкая голову основательно. Придется все-таки на ней жениться.

– Думаю, эта идея ей придется по душе.

– Ну, еще бы! У вас – женщин – приступы брачной лихорадки случаются часто. А когда мужчина все-таки делает предложение, вы просите у него время подумать. Уверен, что и ты на предложение моего брата ответила не сразу.

– Но долго я его не мучила, – улыбнулась Надя, ей всегда нравилось вспоминать это, – нет, совсем не мучила, хотя предложение было неожиданным. Что-то в моей душе перевернулось, в тот момент меня охватило волнение, дрожь, восторг, я вдруг поняла, что влюбилась. А сейчас, мне кажется, я люблю его сильнее. Люблю и скучаю по нему.

– Ты сказала Николя об этом?

– Пыталась… – она опустила голову, – но, наверное, не так и не теми словами.

– Но он хотя бы выслушал?

– Выслушал, однако, но не поверил.

– Ничего, все наладится. Вот увидишь. Николя поймет, что был несправедлив. Он тоже тебя любит, Наденька! – Вадим ободряюще подмигнул ей, поднялся со стула. – Пойду, все-таки хочется спать.

– Добрых снов! – пожелала Надя, намереваясь тоже отправиться спать. Она вышла из кухни, но в последний момент обернулась, обвела глазами помещение, остановила взгляд на занавеске. Николай замер. Надя постояла несколько секунд, затем выключила свет и ушла. Фертовский выждал на всякий случай некоторое время, затем поднялся по лестнице, потратил на это все свои силы и уже чуть ли не ползком добрался до комнаты. Душу переполняла неудержимая, почти детская радость. Правда, к ней примешивалась горечь раскаяния и сожаления. Просто невероятно, что он накрутил в своей голове за последние сутки! Он подозревал Надю и Вадима Бог знает в чем. Начало положило лишь то, что он видел, как жена в окно машет рукой Вадиму, провожая его! А следующие за этим обстоятельства? Они будто намерено подогревали его ревность, усиливали ее муки, искажая реальность, словно в кривом зеркале, где вовремя никто никогда не берет трубку телефона и поэтому не узнает самого важного, либо сказанные слова приобретают совсем другое значение, а попытки что-либо объяснить или оправдаться только ухудшают положение. Да еще в этом кривом зеркале, как правило, появляется демон-искуситель, перед которым ты не можешь устоять.

Николай сел на кровати, от досады резко дернул ногу, застонал. Получается, то в чем он подозревал Надю, он совершил сам. Как глупо все получилось! Необдуманно. Он проявил слабость, сделал ошибку. Остается надеяться, что жена никогда не узнает об Ангеле. Конечно, не узнает. Ангела была и исчезла, один вечер, несколько часов и все. У мужчин, независимо от их семейного положения, бывают подобные мимолетные контакты, и они ничего не значат. Имеет смысл, лишь то, что у него есть Надя, и она по-настоящему любит его, а Вадим по-прежнему хороший брат и искренний друг. Наденька, любимая, родная, лучшая на свете. Николай с этими мыслями закрыл глаза и почти сразу уснул. Уже сегодня все изменится.

Утром Надя проснулась первой, долго смотрела на себя в зеркало, синяки под глазами, щеки бледные. Вчерашние неприятности дали о себе знать, на душе тревога только усилилась. Что ждет ее сегодня? Николай, не намерен ее слушать. Каким он стал чужим и отстраненным! Словно другой человек, пугающе далекий от того, кого она успела узнать и полюбить. Этот человек так быстро возвел стену непонимания и холодного отчуждения, что Надю стала охватывать паника. И чем больше она об этом думала, тем больше отчаивалась. С другой стороны, четко знала, что ни в чем не виновата, и поэтому просто обязана доказать это. Вот Вика точно бы не уступила, она – боец и всегда идет вперед и всегда добивается своего. А чем же Надя хуже? Нет, она не хуже, просто она другая. И не каждый способен брать крепость штурмом. И не у каждого хватает мужества и решимости доказывать свою правоту. Неудачи оказывают двойственное влияние: кого-то закаляют, кого-то загоняют в угол. Закон преодоления зовет не всех.

Фертовский дернул дверь комнаты, где спала Надя, ее там не было. Наверное, уже внизу. Он осторожно спустился по лестнице. Уже сто раз пожалел, что в порыве глупой гордости отказался от комнаты на первом этаже. Думал, сможет уединиться, словно спрятаться, дожив до утра, а потом уехать. Но сегодня никуда уезжать не собирался. В доме было тихо, все так же тикали часы в холле, через окна в дом со всех сторон проникало солнце, яркое, зимнее. Его лучи проглядывали сквозь щели. Кухня была залита просто слепящим солнцем. На столе завтрак, кофе еще не остыл. Фертовский вдруг осознал, что не ел со вчерашнего утра. За всеми этими пустыми переживаниями он и не вспомнил о том, что необходима, кроме духовной, другая пища. А теперь, при виде еды, даже желудок стало сводить. Вот только завтракать одному как-то неловко. Интересно, куда все делись?

Комната Вадима была тоже пустой. Николай больше не в силах терпеть голод, сел за стол.

Кофе оказался просто восхитительным! Конечно, его варили чудесные руки жены. И как он уже соскучился по этим рукам! Маленькие пальчики с аккуратными ноготками, круглые ладошки, а на левой – коричневая родинка, весьма изящные запястья. Он даже возбуждение почувствовал, так захотелось прикоснуться к жене. Кажется, не делал этого целую вечность.

Надя появилась, когда он уже позавтракал. Хлопнула дверь, было слышно, как кто-то топает в коридоре, стряхивая снег с обуви. Фертовский с трудом поднялся с неудобного стула, пока дошел, Надежда уже успела снять шубу и обувь. Они встретились в общем холле, недалеко от лестницы.

– Доброе утро! – сказал Николай, посмотрел на нее пристально и очень серьезно. Вдруг понял, что не знает, как начать разговор, как объяснить, что он уже все знает и не сердится. Но откуда? Потому что подслушал ночью разговор ее и Вадима?

– Здравствуй! – Надя восприняла этот взгляд не в свою пользу. Все утро она думала о том, что происходит, размышляла о возможном выходе из этой ситуации, и пришла к неутешительному выводу: что бы она ни сказала, что бы ни сделала, муж все равно ей не поверит. Он был одним из самых категоричных и непримиримых людей, Надя видела это по отношению к другим. Так что же ей ждать теперь? И сейчас он смотрел на нее так, что хотелось опустить глаза и уйти, что она и сделала.

Глава 37

Иногда бывает очень трудно найти слова примирения. Еще труднее признавать свои ошибки и промахи. Получается, что виноват именно он – Николай Фертовский, и теперь именно он должен загладить свою вину, исправить допущенную оплошность. А что, если Надя его не простит? Если нанесенная им обида засела в ней слишком глубоко? Ведь подозрения в неверности больно ранят. Господи, и как он мог такое про нее думать?! Да еще и Вадима подозревал?! Как же подобное получилось? Николай себе задавал этот вопрос уже много раз.

– Ну и морозно сегодня, скажу я вам! – В дом вошел Вадим, щеки горят, шапка съехала на затылок, а в руке елка, пушистая, со снежинками на лапах, пахнущая хвоей и смолой, до одурения. – Привет, Николай! Рад, что ты пока еще здесь, – улыбнулся Зорин. – Такси не вызывай, довезу тебя сам, только елку в гостиную поставлю.

– Спасибо, но я решил пока не уезжать. Не все так просто, – неопределенно пояснил он. Стушевался от добродушно-искреннего к себе отношения Вадима. Похоже, тот совсем не держал на него зла.

– Правильно, – согласился Вадим, – глядишь, обстоятельства заставят тебя передумать. Ведь сегодня Новый год. Как я люблю этот праздник! Просто обожаю! Как мальчишка, который ждет чуда. Запах мандаринов, подарки, елка и звон хрустальных бокалов с шампанским… М-м-м, здорово! У нас все это есть, и шампанское лучшее. Виктория выбирала. Вот обрадуется, когда увидит елку! А еще не хотела, чтобы я шел за ней, боялась за меня. А что со мной может случиться? Разве что с братом силой померились? – он хитро подмигнул Фертовскому и направился с елкой в гостиную. Николай смотрел ему вслед. Кажется, в более глупое положение он не попадал. Кривое зеркало неожиданно перестало быть кривым и теперь показывало ему реальную картину. Вот только от этого нелегче, Вадим разговаривал с ним, как будто ничего не произошло. Нет, произошло, но он великодушно готов все забыть. Это видно даже по его настроению. Как он изменился за эти полгода, что не они виделись! Стал более открытым, жизнерадостным, эмоционально щедрым. Неужели на него так повлияла Виктория?! Похоже на то. А как он сказал? Скучает по ней и готов жениться? Так говорят только о любимой женщине. Значит у Вадима и Виктории и, правда, все серьезно. Николай Владимирович, ты идиот!

– Наденька, кажется, ситуация меняется в твою пользу, – шепнул ей Вадим, пока устанавливал елку, а Надежда ходила вокруг и восхищалась. Фертовский, не решаясь войти в гостиную, все еще стоял в холле.

– Почему ты так думаешь? – тоже шепотом просила она. У Вадима был вид настоящего заговорщика.

– Вчерашнее стремление Николая как можно быстро покинуть Беляниново сегодня заметно поубавилось. Нет, совсем исчезло. К тому же, он выглядит скорее, растерянным, чем разозленным и обиженным. Не знаю, что произошло за ночь, но сегодня он ведет себя совсем иначе. Вы больше не разговаривали, ничего не выясняли?

– Нет, – она помотала головой и тут же задумалась. Что-то в мыслях промелькнуло неясное, неуловимое, что-то связанное с этой ночью.

– Чудеса! – вздохнул Вадим. – Волшебство Нового года. Какое-нибудь волшебство сейчас бы Викторию сюда принесло. Это было бы лишним аргументом в твою пользу, к тому же она помогла бы тебе наряжать елку, ну и я соскучился по моей любимой очкарице.

– Ты и, правда, думаешь, что Коля больше не подозревает нас? И готов помириться? – Надежда оглянулась на дверь. Фертовский так и не пришел в гостиную.

– Уверен, – усмехнулся Вадим. – Я его слишком хорошо знаю, если бы он не передумал, давно бы уже уехал из Беляниново. Но он здесь и уезжать не собирается. Следовательно, все изменилось.

Она внезапно поняла, что упустила, думая о причинах таких резких перемен. Все-таки ей не показалось!

– Елку-то я принес, – Вадим обошел вокруг лесной красавицы. – Но наряжать ее нечем, игрушки мы не купили. Что делать?

– Все очень просто, – улыбнулась Надя, – ну, во-первых, у нас есть конфеты, те, что в красивых блестящих обертках, мы подвесим на ниточках. Во-вторых, у тебя в хозяйстве фольга кулинарная для запекания имеется? И еще бы подошла калька.

– Найду, – ответил Вадим. Он про себя с радостью отметил, как оживилась Надя, как загорелись ее глаза. От прежней печали и тоски не осталось и следа. Она была из тех женщин, что живут любовью, дышат ею, вдохновляются. Правда, это самая любовь сейчас находится в холле и не решается войти сюда и вообще ведет себя из ряда вон плохо.

– Прекрасно, неси ее, нарежем снежинки? Знаешь, кто лучше всех делает снежинки?

– Неужели ты?! – весело удивился Вадим.

– Да я просто чемпион в этом деле, владею в совершенстве.

– Ой, одни достоинства в этой девушке, просто мечта поэта, – он шутливо послал ей воздушный поцелуй и отправился искать фольгу и кальку. Брата в холле уже не было. Видимо, поднялся к себе. Ну не ушел же он из дома? Такси он тоже не вызывал. Вадим на всякий случай глянул на вешалку, нет, куртка Николя на месте. Что ж, братик, придется теперь тебе самому расхлебывать эту кашу.

– И вот что, – Надя взяла бумагу из рук Зорина, – кроме всех этих поделок, у нас еще есть возможность нарядить елку по-настоящему. Если позвонить Вике? Пусть она по дороге сюда, в Беляниново, заедет и купит украшения для елки? Наверняка успеет. Позвони ей? Заодно и скажешь, что соскучился.

– Хорошая идея! – похвалил Вадим и бросился к телефону. Вернулся довольный, сияющий. – Виктория приедет через два часа. Тебе от нее привет, Надюша.

– Спасибо!

– Да, еще я попросил ее привезти трость.

– Трость? – удивилась Надя.

– Николя будет легче за тобой бегать, больше шансов догнать. Но ты не очень усердствуй, все-таки он у нас пострадавший. Хотя, видит Бог, он сам свалился в яму. Я тут ни при чем. И инициатором драки тоже был он, видимо, давно пар не выпускал.

– Я даже себе представить не могу: вы деретесь друг с другом? И Николай, таким образом, выпускает пар? Ведь члены семейства Фертовских-Зориных считают себя интеллигентными и воспитанными людьми.

– Так и есть. Вернее, так было. Но когда сердце наполнилось страстью, тут вступают в силу несколько иные понятия. В конце концов, на дуэли дрались именно аристократы.

– Да, с этим трудно спорить, – улыбнулась Надя. Она разложила на столе рулон фольги и кальку. – Подожди, а ножницы? Вадим, ты не принес ножницы?

– Забыл! – он почесал лоб. – Хорошие, острые – в твоей комнате, в шкатулке с нитками. Принести?

– Я сама, – махнула рукой Надя, – заодно и нитки прихвачу, будешь вешать конфеты.

Она быстро прошла по холлу, стала подниматься по лестнице.

– Надя, – Фертовский ждал ее наверху возле последней ступеньки, – нам надо поговорить, – произнес он так, словно ему с трудом давались эти слова. Надежда вдруг увидела, как изменилось его лицо. Теперь не было отчуждения и холодности, напротив, взгляд стал мягким и даже смущенным. Кажется, ночь прошла в раздумьях?

– Я думаю, что произошло недоразумение. Ты и Вадим… – он замолчал.

– Что я и Вадим? – Надя нервно дернула плечом.

– Я полагаю, что я несколько утрировал ситуацию. Но, не отрицай, что у меня были причины для этого. Ведь летом здесь, в Беляниново, между вами было…

– Ничего между нами не было, – перебила его Надя, – как тогда, так и сейчас.

Она умолкла и поняла, что больше не желает оправдываться и объясняться. Теперь они словно сменили свои боевые позиции.

– Думаю, я сказала достаточно, – произнесла она это таким тоном, что испугалась сама. Так самоуверенно и смело могла вести себя только Виктория, когда «крутила» со своими кавалерами, заставляя их страдать, бегать за ней, терять голову. Но те были лишь ее поклонниками, и Корецкая не испытывала и десятой доли того, что испытывала Надя. Николай ей не какой-нибудь там ухажер, а муж! Правда неожиданно ревнивый, и как оказалось, бескомпромиссный. Он ведь не поверил ни единому ее слову. Как расценить такую ревность? Его любовь, действительно, настолько сильна, или здесь доминирует обыкновенное чувство собственника?

– Надя, но мне показалось…

– Прости, я должна идти, – она помотала головой и направилась в свою комнату. Фертовский смотрел вслед до тех пор, пока она не скрылась за дверью. Тихо чертыхнувшись, он похромал к себе, не стоять же здесь у лестницы вечно? Жена дала ясно понять, что разговаривать не хочет.

Фертовский слышал, как потом Надежда вышла из комнаты, дверь он закрывать не стал, все еще слабо надеясь, что жена передумает и зайдет к нему, но тщетно. Надя прошла мимо, не останавливаясь и даже не повернув головы. Еще вчера она оправдывалась перед ним, переживала, говорила о своих чувствах, а сегодня ведет себя так, словно теперь он в чем-то виноват. Ни любви и ни жалости.

Николай сел в кресло, больную ногу вытянул, положив ее на кровать, закурил. Вспомнил, что пепельница находится внизу, в гостиной. Ну и что теперь делать? Он досадливо погасил сигарету. Один в этой крошечной комнате, ограниченный в движении, терзаемый противоречивыми чувствами и страстным желанием поговорить с женой, такой теперь недоступной, и от этого еще более желанной. А ведь именно в Беляниново, каждый из собравшихся, нашел летом свою половинку, но понял это не сразу, через переживания и моменты, о которых не очень-то хотелось вспоминать. Вадим имел виды на Надю, Николай уже тогда влюбился в нее, Виктория мечтала о Вадиме, а Надя? Она меньше всего думала о Николае, как и сейчас.

Глава 38

– Вадик, Надюша, я приехала! – крикнула Виктория. Она буквально ввалилась в дом, в руках пакеты, заехала в супермаркет и накупила так много, что сама удивилась. Но это уже потом.

Вадим выскочил из гостиной первым, поцеловал Вику в губы, отнял у нее пакеты и тут же стал в них заглядывать.

– Ты решила, что мы в Беляниново останемся на всю зиму? – пошутил он.

– Хорошая идея, – улыбнулась Корецкая, – может, ну ее, работу? Надюш, как ты думаешь?

– Ты знаешь, что я поддерживаю все твои начинания, даже самые…

– Безумные? – подсказал Вадим, за что получил от Вики шлепок по руке.

– Кстати, насчет безумия, – вспомнила Вика, – Вадим, трость осталась в машине, сходи за ней, пожалуйста. Но честное слово, я даже не догадываюсь: зачем ты меня попросил купить ее. Это что, такая новогодняя шутка?

– Если бы, – вздохнула Надя, – трость нужна для моего мужа.

– Николя? Он здесь? – обрадовалась Вика.

– Да, и у него вывих лодыжки, – на ходу пояснил Вадим, накинул куртку и вышел за дверь.

– Я ничего не понимаю, – пожала плечами Вика, сняла очки. – Давай рассказывай, – обратилась она к Наде, – что у вас произошло, пока меня не было…

Не в силах больше оставаться в своей комнате, словно в заточении, Николай решил спуститься на первый этаж, будет настойчивым и все-таки поговорит с Надей. Из гостиной доносился смех, Фертовский остановился, не доходя до гостиной, услышал голос жены, но слова разобрать было невозможно, хотя говорила она эмоционально. В ответ опять смешок. Хлопнула входная дверь, Николай не успел обернуться.

– Подслушиваешь? – Вадим подошел к брату, протянул ему трость. Весьма удобную. – Держи, с ней тебе будет удобнее передвигаться. Скажи «спасибо» Виктории, это она ее купила. Давай, давай, примеряйся. Не своди на нет хотя бы ее старания, – он сказал это с такой многозначительной улыбкой, что Николай почувствовал, как ему хочется сейчас убежать отсюда, куда глаза глядят. На душе и так было скверно. Да, жена, оказалось, ни в чем не виновата, это принесло невероятное облегчение, но ничуть не облегчило создавшегося нынешнего положения. Теперь у нее были все причины обижаться на него. Хотя она знает, что он ее больше не подозревает и не винит. И когда сам решил с ней поговорить, она отказалась, вернее, не хочет слушать. Как же ее поведение сегодня разительно отличается от вчерашнего. Да, кажется, она решила показать характер.

Услышав голос Вадима, Вика и Надя вышли из гостиной.

– Добрый день, Виктория! – поздоровался Фертовский, держа в руках трость, и при этом выглядел растерянным.

– Привет, Николенька! – дружелюбно улыбнулась она, чмокнула его в щеку. – Как самочувствие?

– Благодарю, сейчас лучше, – учтиво ответил он и посмотрел на Надю. Ему теперь все время хотелось на нее смотреть, видеть ее лицо, особенно глаза. Но именно их она и прятала. – Спасибо за это, – добавил он, указав на трость. Перспектива, на самом деле, была совсем не радостной, но в данном случае отказываться от нее – ухудшать ситуацию не только в отношении себя. Вадим прав.

– На здоровье, – отозвалась Вика. Это пожелание имело самое прямое назначение. – Ну, что, пора заняться организацией обеда? И хорошо бы закончить с ёлкой. Я привезла игрушки, мишуру и еще замечательные гирлянды-фонарики. Николя, надеюсь, тебе будет не трудно с ними разобраться?

– Конечно, разберусь, – отозвался он и посмотрел на Надю. Она быстро отвела взгляд.

– Надюша, ты останешься наряжать ёлку?

Вика незаметно толкнула подругу в бок.

– Нет, – торопливо ответила она, сделав вид, что не заметила тычка Виктории. – Женское дело – на кухне хозяйничать. А мужское – заниматься гирляндами, – добавила она и первой ушла. Через несколько минут оттуда послышался приглушенный разговор.

Приезд Вики привнес в дом оживление. Надя подумала, что сразу стало как-то шумно, весело, такие, как она, способны собирать вокруг себя людей, создавать настроение, поднимать тонус. Энергия из нее била ключом, и Наде это очень нравилось. Недостатки Вики тонули в ее обаянии, готовности сопереживать, если необходимо – помогать, она не умела умно и долго рассуждать, логично раскладывать все по полочкам, зато могла утешить и настроить на положительные моменты, подчеркивая, что Надя – лучшая и все у нее будет хорошо. Она искренне верила в это.

Вадим и Николай переглянулись – что ж, ёлка ждала их. На ней уже красовались нарезанные Надей снежинки, возле стула находился большущий пакет с игрушками и украшениями. Сбоку торчал край яркой коробки. Вадим потянул за него и вытащил. Это оказались гирлянды.

– Иллюминация, держи, – он протянул коробку Николаю. Сам стал распаковывать яркие свертки.

Николай крутил в руках коробку и думал о своем. Перед тем как уйти на кухню, жена удостоила его взглядом. На него нахлынула горячая волна любви, опьяняющей. Такое с ним бывало редко, вернее, никогда, до Нади. Именно с ней он ощущал этот самый хмель, что-то на уровне химии, какие-то процессы в голове.

Там, на лестнице он едва сдерживал себя, так хотелось, отбросив все сомнения и нерешительность, заключить жену в крепкие объятия и никогда не отпускать. Но он не сделал этого, отчетливо понимая, что возможно, все только усложнит. В глазах Нади не было той нежности, к которой он так привык. Она умела ласкать одним лишь взглядом. Там плескалось изумрудное бездонное море, в котором Фертовский каждый раз тонул. Шансов спастись не было, да он и не желал спасаться. Плен казался намного слаще свободы, к которой, как ему казалось раньше, он стремился. Свободы от сердечных мук и переживаний, от возникающей зависимости и необходимости идти на компромисс. Однако в данном случае, всего этого не требовалось. Хотя Надя Андреева не была покладистой и смиренной. Просто в их отношениях присутствовала гармония, вернее, она возникла, когда они стали жить вместе. Их стала связывать в определенный момент не только схожесть мыслей и слов, но и разное, отнюдь не раздражающее отношение к тому или иному предмету или явлению. Во взаимном удовольствии они открывали миры друг друга. Но, оказывается, и мир может быть хрупким.

– Николя, – позвал его Вадим, вырывая из глубоких раздумий, возвратил к реальности. – Давай не будем вешать эти нелепые бусы? Они мне не нравятся. Вика купила шары, есть «дождик». Смотри, самая настоящая звезда, на макушку. Помнишь, похожие были во времена нашего детства?

– Помню, – отозвался Фертовский, – а на ёлку вешали не только яркие шары, но и фрукты и овощи из папье-маше, – он сдержанно улыбнулся, – кажется, это ты пытался откусить игрушечное яблоко?

– Было дело, – смутился Вадим, почесал в затылке, – я же не виноват, что оно ничем не отличалось от настоящего, ну, или почти ничем. Хотя матушка несколько раз предупреждала, чтобы я не трогал игрушки на ёлке. Но груши, сливы и особенно, яблоки, меня просто завораживали. Поэтому и не удержался. В итоге сломал зуб, хорошо, что молочный. Ой, какие же мы были в детстве глупые! – Вадим повесил пузатый шар на елку, увидел свое отражение в нем, скорчил гримасу: лицо неестественное, нос картошкой, глаза выпученные – ну просто маска-страшилка.

– По-моему, мы и сейчас не очень поумнели, – заметил Николай, стал распутывать провода с гирляндой. Для этого, правда, пришлось сесть в кресло, теперь что-то делать в основном он мог сидя. – Судя, по моему вчерашнему поведению, это так!

– Да ладно тебе, – отмахнулся Вадим. – Со всяким может случиться. Только сначала мне было трудно понять, чего же ты хочешь от меня. Нет бы все сразу объяснить, хотя объясняться мы не любим, ни ты, ни я. В этом все беды.

– Ты ее по-настоящему любишь?

– Кого? – не понял Вадим.

– Викторию.

– Люблю, – не задумываясь, ответил он. – Люблю осознанно, не только сердцем, но и умом. Я стал понимать, что моя жизнь замирает, когда ее нет рядом. С ней энергия, эмоции, движение вперед, позитив, которого мне так не хватало. К сожалению, понимание этого пришло не сразу, но, слава Богу, я разобрался. Кстати, Надя только подтвердила мои измышления. Да, да, твоя жена. В тот самый вечер, когда мы с тобой договорились встретиться у вас дома. Я ведь приезжал и ждал тебя. Конечно, мы с Надей разговаривали.

– И? – Николай невольно почувствовал, как по телу прошла нервная дрожь.

– Старик, – Вадим хлопнул его по плечу, – тебе нечего опасаться и видеть во мне соперника. Надюша так о тебе говорила, что если б не Виктория, я бы точно позавидовал. Но со мной рядом женщина, которой я дорог и любим не меньше.

– Это просто какое-то безумие, – Николай стал напряженно тереть лоб, – цепочка невероятно нелепых совпадений: твой приезд к нам, я задержался и увидел, что ты выходишь из моего дома, а Надя тебя провожает у окна. Вдруг у меня перед глазами возникла картина, как вы вдвоем… И чем больше я думал об этом, тем больше убеждал себя, что вы любовники. Ведь ей кто-то позвонил, а я решил, что это ты… Она кокетничала по телефону. Я слушал и понимал: я схожу с ума.

– И ты ни о чем не спросил ее? – удивился Вадим. – Ничего не выяснил?

– Нет, я, молча, ушел из дома. Но кошмар моих подозрений продолжался, Надя отправилась в Беляниново, к тебе. Представляешь, что я почувствовал?. А когда приехал сюда и увидел, как она выскочила из дома, и поправляет тебе шарф…

– Шарф? А, ну да, я вышел из дома и забыл перчатки. Вика попросила Надю, и та выскочила, ну и просто поправила мне шарф. Это преступление?

– Нет, конечно. Но когда все складывается в пользу подозрений, когда кровь бросается в голову, какой уж тут здравый смысл?

– И в итоге ты решил меня поколотить?

– Как насчет реплики там, в лесу: «Мне всегда нравилась твоя жена»?

– Ну, да! Я имел в виду Маргариту. У нас с тобой восемь лет разницы, а Рита ко мне всегда относилась как к взрослому. Это меня подкупало. Я ведь даже первое время ревновал. Мне казалось, испытывал чувства не мальчика, а мужа. Но она как-то сумела стать для меня именно другом, наверно, даже старшей сестрой. Мне было очень жаль, когда вы разошлись. Вот и все.

– После всех твоих объяснений – я чувствую себя еще хуже, – вздохнул Николай.

Глава 39

– Не слишком ли ты жестока с ним? – спросила Виктория, она взялась резать овощи. А Надя тем временем оглядывала со всех сторон весьма внушительный кусок сырого мяса, который собиралась тушить.

– С мясом? – спросила она. Взяла большой нож.

– С мужем, – покачала головой Вика.