Сестричка поправила подушку, помогла Лёхе чуть приподняться. Движения её были быстрыми, но аккуратными и ласковыми, так что Лёха, отхлебнув с её помощью воды, решился спросить: «Что со мной?»
– Доктор Вас хорошо залатал, не беспокойтесь. Немножко отлежитесь – и будете как новенький. Вы.., – девушка запнулась и с чувством выпалила, – я такого смелого мужика никогда в жизни не видела!
От неожиданности Лёха подавился водой, закашлялся и ойкнул, боль в ребре давала о себе знать.
– Вы лежите, отдыхайте, – медсестра смущённо улыбнулась, – меня Оксана зовут. Я ещё загляну.
И выскочила, прежде, чем Лёха успел открыть рот.
Опять навалилась тяжесть, мозг буксовал и, вместо логических рассуждений, демонстрировал Лёхе неприличные картинки с участием медсестры. «Да и чёрт с ним», – сдался Лёха и провалился в глубокий, вязкий сон.
Во сне Лёха пробирался через толпу, что-то кому-то доказывал, злился и вдруг как будто сильной волной его выбросило из сна обратно в маленькую, плохо освещённую больничную палату. Лёха рванулся, забыв про рану, но тут же заскулил, улёгся обратно и всё повторял, тяжело дыша: «Вот оно как, значит…вот оно как…». Воспоминания одно за другим выстраивались в Лёшиной голове и он замер, глядя в потолок, силясь погрузиться в собственную лентой разворачивающуюся память.
…Снег.. бабка бубнит… Вот он бежит к вокзалу, покупает билет. Пустые окна подъехавшей электрички. Погружаются и исчезают в дверях электрички люди: пара старичков с торчащими из мешковины черенками садовых инструментов (зачем они зимой? Может, лопаты?), тяжело взбираются по ступенькам какие-то мужики в полушубках и «собачьих» ушанках. Вот поднимается немолодая грузная тётка в пальто с воротником. И, наконец, запрыгивает насквозь промёрзший Лёха.
Сразу накатило облегчение – уф, как тепло в вагоне, даже жарко! Ничего себе, однако, тут веселье! Смех и..песни? Лёха взглянул вглубь да так и застыл с открытым ртом. Каким-то чудом он умудрился запрыгнуть в плацкартный вагон, битком набитый весёлыми молодыми людьми, которые о чём-то спорили, перекрикивая друг друга. «Настя, чай будешь?» -«Настя предпочитает креплёное плодово-ягодное!». Хохот, протесты Насти, дребезжание гитары. «Ох, блин, мне точно не сюда, – подумал Лёха и рванулся к выходу. И замер. За дверью с большой скоростью мелькали ельники, берёзки, рощицы, в общем, типичная белорусская лесополоса. Дверь же была, как и полагается, наглухо закрыта. Обалдевший Лёша отметил, что снаружи никакого снега и, вообще, никакой зимы не наблюдается, зато наблюдается вполне себе нормальное лето с обилием зелёной листвы, травы и кустарников. Как, заходя в пустую электричку, он оказался в пассажирском поезде? Вроде ж видел, куда шёл! Лёха растерянно выругался и закрыл глаза. Так он стоял какое-то время, прислушиваясь к ритму поезда, потом резко открыл глаза и застонал, обнаружив себя всё в том же вагоне в бушлате и мокрых кроссовках. Резко выдохнув, Лёха провёл рукой по лицу, по колючему ёжику на голове и осторожно прошёл в вагон, решив для начала осмотреться.
Обстановка в вагоне была самая легкомысленная. В проходе валялись бесхозные рюкзаки, через них переступали, передвигаясь из одного открытого купе в другое, весёлые молодые люди.
В проход выскользнула девушка с закрученными на затылке сложным узлом светлыми волосами. Лёше она показалась странной – несмотря на застывшую улыбку, глаза у неё были какие-то испуганные и шла она, всё время нервно оглядываясь. Убедившись, что никто не обращает на неё внимания, всё с той же деревянной улыбкой, девушка быстро достала из-под кофточки небольшую книгу и сунула её в карман одного из лежащих в проходе рюкзаков. После чего повернулась к окну и уставилась на пролетающие мимо пейзажи.
– Девушка, – Лёша устремился к незнакомке, – простите, я тут случайно к вам заскочил, я вообще-то в электричку метил.. в смысле.., – собирал он разбегающиеся слова, – Скажите, а куда идёт этот поезд?
Игнорируя вопрос, девушка внезапно повернулась в его сторону, прикусив губу и с ужасом глядя сквозь Лёху куда-то в сторону тамбура, а потом опять резко отвернулась, прижалась лбом к стеклу и что-то зашептала. «Дура..дура»,– донеслось до Лёхи.
– Извините, – Лёха вконец растерялся, но решил не сдаваться – Кхм… я говорю, поезд куда идёт? Какая следующая станция?
Девушка продолжала отчаянно смотреть в окно, вцепившись в поручень. Её пустой взгляд напомнил Лёхе соседку по этажу, сын которой в девяностые сел на иглу, воровал у матери деньги, а потом и вовсе, как во дворе говорили, от передоза коней двинул. Соседку, в результате всех выпавших на её долю несчастий, увезли в «Новинки» [психиатрическая больница в Минске – прим.] вот с таким же пустым взглядом.
«Сумасшедшая, – охнул Лёха, – Может они все тут шизики? Дурдом перевозят. А я возьми да и залезь в вагон».
«Да нет, – мысли в Лёшиной голове прыгали, перебивая друг друга, – вряд ли поголовно сумасшедшие. Ни санитаров, ни охраны. Нет, не шизики. Но кто ж они такие и, главное, как я-то сюда попал!».
Никогда ещё Лёха не чувствовал себя таким беспомощным. Ни в момент, когда школьная учительница неумышленно пытала его перед всем классом: «Твой отец кем работает, Бондарев? Ты что молчишь? У тебя отец есть, Бондарев?» Ни когда наглый самоуверенный уголовник отказался платить им с Димоном за ремонт, пригрозив наказать их за нахальство. Ни даже в тот вечер, когда Ленка сбивчиво объясняла в телефонную трубку: «Понимаешь, Лёша, Ваня – он перспективный, а с тобой, ну, какое будущее». Природа не оснастила человека способностями к мгновенному обустройству в новом мире. Приходится адаптироваться самому, в то время как все твои датчики отторгают эту чуждую реальность. И вся система глючит, паникует и мигает яркими тревожными лампочками. Пересиливай себя, человече, отращивай «жабры», развивай систему терморегуляции или что там ещё есть в твоём арсенале, иначе аврал и полный каюк – так и будешь в зависшем состоянии взирать на новую реальность изнутри своей субмарины.
Не выдержав невыносимой неопределённости, Лёха психанул и бросился к проёму плацкартного купе с намерением выяснить, наконец, что здесь происходит. В этот же момент здоровый курчавый детина начал выходить из купе, не обращая внимания на внезапно появившегося перед ним Лёшу. В результате столкновения с детиной Лёша отлетел к боковому столику, и, почувствовав как поезд резко дёрнулся, очутился в проходе на полу, ещё более злой и обескураженный.
– Друг, извини, не заметил! Да ты откуда взялся-то? Никого ж не было в проходе и вдруг ты! Прям как чёрт выпрыгнул, – курчавый потянул руку, помог Лёхе подняться и заботливо отряхнул его бушлат, – ты морячок, что ль? С флота недавно? К нам как попал, по распределению? А я из политеха. Мы почти все оттуда. Ты из какого вагона?
Лёша, не успевающий переваривать информацию, промычал что-то и махнул рукой куда-то назад.
– Из двенадцатого? – обрадовался курчавый, – а я – Сеня. Рогожкин, – курчавый тряс лёшину руку и излучал безудержное дружелюбие щенка кокер-спаниеля, казалось, он был несказанно рад встретить Лёху.