Авия

10.

Где они, мои былые деньки с нематериально-прозрачным пребыванием в сферах таинственных, закрытых от праздного глаза случайного свидетеля? Теперь – только оставляя след, существенно и основательно. Как все. Квартира, прописка, легенда, маршруты – преимущественно одни и те же, легко читаемые. Соседи… Бабулечка с нашей лавочки стала встречаться мне регулярно – только мы с Рысом на прогулку, так она тут как тут – улыбается, зовёт посидеть рядом, коту комплименты делает, угощает вкусненьким. Несмотря на приобретенную мной на тернистых жизненных путях паранойю относительно слежки, эту мысль я отмела сразу. Интуиция подсказала, что мы с Рысом просто нравимся бабушке, которую, видно, состоятельные детишки сплавили поближе к природе, подальше от собственных глаз.

Пожилая леди вела себя с достоинством, чрезмерным общением не напрягала, подробности моей личной жизни не выясняла. Так, посидим рядышком, перекинемся парой фраз, пожелаем друг другу доброго утра или другого «доброго времени суток», да нам с Рысом надо бежать – то к товарищу психологу, то за предметами интерьера для новой-то квартиры, то в спортзал или бассейн, чтобы форму поддерживать, то красоту навести, то в тир – дабы не потерять определённые навыки. Такой вот хозяйственно-бытовой круговорот. Да еще про глупую ситуацию не забыть бы.

Солнце уже стоит за оконной занавесью, отодвинешь её – оно тут как тут, квадратами на полу и стенах, зайчиками на стекле. Сегодня первое сентября, дети в школу собирайтесь, ибо петушок пропел давно. Должно, не хочется детям в школу с её нудными уроками, недобрыми учительницами и ранними вставаниями по утрам. Мне бы не хотелось. Впрочем, меня никто и не спрашивал.

Никто не возлагал утром прохладную ладонь на лоб – а не остаться ли, детонька, тебе сегодня дома, что-то у тебя щёчки горячие. Сирена, возвещающая начало нового дня – и пошел-пошел, сначала спортзал, потом учебные классы, обед, передышка, спортзал… И никакого тебе аттестата зрелости и выпускного бала с легкими платьями и шампанским. Зрелость ещё нужно было доказывать и доказывать. Как, впрочем, и все остальное.

Делаем с Рысом вылазку во двор, для-ради обретения бодрости перед трудовым днём. Ну никак не получается у нас отдыхать на диванах – то одно, то другое, то диатез, то диарея. Дачки, на которой можно предаваться заслуженному отдыху, у меня нет, далеко уезжать нельзя, вот и приходится дышать свежим воздухом возле дома, благо он тут еще есть. На скамеечке – наша бабушка, как будто даже при параде, в новой шляпке и белых носочках. В руках – букетик чего-то раннеосеннего, пёстрого.

Оказалось – профессиональный праздник, День знаний. Сорок пять лет педагогического стажа и всевозможные заслуженные звания. Так и получили мы с Рысом приглашение на торжественный вечерний чай с пирогами. Отказываться было неудобно. Дикая я всё-таки женщина, еще не научилась лавировать в социуме, легкой змейкой проскальзывая мимо…

11.

После экзерсисов в тире, закончившихся приглашением какого-то лихого капитана, отстреливающего мишени по соседству, на дружеский ужин, я-таки отправилась в кондитерскую за тортиком для бабушки. Знаем мы эти ужины – сначала ручки целуют, а потом ка-а-ак прыгнут. Я пока к такому развитию событий не готова. Да и капитан был так себе, несколько потасканный. Ну не люблю я предметы, бывшие в употреблении, пусть даже и с такими выразительными глазками.

– Проходите, Авочка, проходите (Авочка – это я, как вам? Вообще-то мое имя Авия, ударение на любой гласной, чего уж там). Проходи, Рысик (этот – с большим удовольствием).

– Добрый вечер, Евгения Павловна. – В квартире вкусно пахнет сдобой, чаем на травках и немного – аптекой. Старые, но ухоженные шкафы и шкафчики эклектично перемешаны с новомодными элементами интерьера. На всех поверхностях – и блестящих, и матовых – ни пылинки, из красного угла таращится ТВ-глаз, слегка прикрытый чем-то кружевным. На стенах – парочка пейзажей, изображающих родные поля и березки, а фотография только одна – с симпатичной, смеющейся в объектив девахой.

– Это моя дочь, Авочка. – в голосе бабушки – печаль, поди редко навещает, засранка.

– Похожа на вас, – стараюсь обойти больную тему, не задавая лишних вопросов. Не люблю я никаких слез и соплей.

– Пойдемте чай пить, пирожки остывают! – встрепенулась наша Павловна. Мне пришлось придержать живо откликнувшегося на призыв Рысика, дабы он, стремясь в гостеприимно распахнутую дверь, не повалил хозяйку. В коридорчике образовалась небольшая давка, насмешившая всех участников торжества.

Пирожки были хороши, с капустами и еще с какими-то невычурными дарами наших полей. Таких в супермаркетах не напекут, тут требуется что-то особенное, что-то, что называется – «душа». Даже мой ушастый гурман чамкал кусочки заботливо разломленного пирожка из тарелки под столом. Но были, были и попытки посадить его на табуреточку.

12.

Памятуя о глупом положении, в котором я непременно должна была оказаться до очередной встречи с моим психологом (дошла, матушка – давно ты в окопчике не сиживала, по колено в грязи и вторичной органике), быстренько рассмотрела несколько подходящих вариантов. Посчитав все «за» и «против», остановилась на курсах дизайна интерьера. Познания в этой области у меня минимальны, зато поле для экспериментов имеется.

Что характерно, тяга к облагораживанию окружающего пространства в конкретных объемах оказалась присуща только женскому полу. В группе – несколько мучающихся наличием свободного времени домохозяек, студентки с активной жизненной позицией, которая, по молодости лет, так и пёрла у них изо всех щелей, и парочка восьмиклассниц, забившихся в уголок. Чтобы не быть совсем уж белой вороной в конкретной социальной группе, вернее не мозолить своим великолепием глаза окружающим, пришлось проскользнуть на «камчатку» и затаиться. Этим искусством я владею, излишнего внимания избежать удалось легко. Правда, в какой-то момент, обнаружила, что меня исподтишка изучают глазки-савраски одной из школьниц. Я подмигнула юному созданию, после чего та поспешно отвела взгляд.

Первое занятие оказалось так себе, преподавательница то и дело отвлекалась на глупые вопросы домохозяек типа «а где эта штучка включается?» и «почему у меня мышка не работает?». Зато, будет о чем сладостно побеседовать с господином психологом. Собой я осталась вполне довольна – и мышка у меня работала, и штучка включалась. Пришлось, правда, немножко завозиться перед уходом, чтобы уйти также незаметно, после всех, попрощавшись только с преподавательницей, запирающей дверь.

– Значит, вы сели на последнюю парту, не звонили по телефону сами, не отвечали на звонки, не шуршали и не задавали вопросов?

– Нет, я вела себя прилично.

– И вам сразу всё было понятно?

– Не совсем, доктор. Но я решила, что дома, в спокойной обстановке, со всем непонятным разберусь сама, – вот же пристал.

– То есть, вы считаете неудобным задать вопрос, ответ на который вами уже оплачен, или не хотите привлекать к себе внимание посторонних?

– Второе.

– Подумайте.

– Пожалуй, оба варианта.

– А как вы себя чувствовали в новом коллективе?

– Немного по-дурацки, но не критично.

– У вас не было раздражения на кого-либо из присутствующих?

– Ну не до такой степени, чтобы захотелось пристрелить.

– Как сейчас, например?

– Доктор, мне кажется, что самое глупое из рекомендованный вами положений, всегда ждет меня в этом кабинете.

– Это потому, что я достойный соперник.

– Мы же сотрудничаем.

– Этот аспект напрочь исключить никогда нельзя. Тем более, что инициатива исходит от вас, – опять этот эскулап за свое. Надо его свернуть со знакомой тропинки.

– А какой еще аспект нельзя исключить напрочь?

– Сексуальный.

– То есть я вроде как должна на вас запасть? Или вы на меня?

– Эта тема для нашей следующей встречи. – Батюшки, еще и эти игривые нотки.

– Встречи? Доктор, я не верю, что вы обмолвились.

– Хорошо, занятия.

Что-то мне сразу захотелось его пропустить, это занятие. Я, конечно, была готова к некоторому ковырянию в моем интимно-хозяйственном, но не до такой степени.

Но расстались мы хорошо, на оптимистической ноте. Видно, дела мои пошли на лад.

13.

Отпуск ещё не был изжит мной и до половины, как однажды утром весело пиликнул мобильник – это я понадобилась родине, со всеми своими знаниями и умениями. Прощай, легкость бытия, психологическая перестройка личности и преобразование окружающего пространства в соответствии с освоенными дизайнерскими штучками. Здравствуйте, суровые окопные будни, кровища и грязь. Война – она не прекращается ни на минуту, просто кому-то может показаться, что он в ней не участвует, но это заблуждение только до поры, до времени.

Перед полковником – обозначенный легкой дымкой доисторический стакан с подстаканником и немного не к месту пахнет мятой. В углу – лёгким звяком обозначающие временные отрезки основательные часы. Через длинный стол скользит на меня тонкая тёмная папка. Процесс скольжения сопровождается словом, то ли произнесенным, то ли подразумеваемым. Слово это – «объект». Папочка замирает на краю столешницы, легкомысленно свесив уголок. «Доложить соображения в течение трех дней» – «Есть. Разрешите идти?». – Хорошо поговорили.

Ох, не любят нас, девушек, здесь, ох не любят. А без нас никак. И вот за это «никак» не любят ещё больше. Не могу отказать себе в удовольствии пройти до двери немного не по уставу – ну, не совсем «от бедра», но и не строевым. Не сомневаюсь, что господин полковник провожает меня взглядом, который, даже с большой натяжкой, нельзя сейчас назвать добрым.

Этажом ниже находится кабинет, в котором мне следует обосноваться на какое-то время. В кабинете – два стола, один из которых пуст, а другой не то чтобы полон, но по некоторым признакам обжит, два окна, шкафчик, сейф и кое-какая оргтехника. Свободный стол – для меня, в ящиках чисто, никаких демонстративно забытых мужских журналов и средств интимной защиты. Запираю дверь изнутри, согласно инструкциям по работе с оперативными материалами, и открываю, наконец, папку.

Вот те раз! С фотографии, пришпиленной к листочкам с текстом, смотрит на меня с ленивой улыбочкой дочь моей душевной соседки Евгении Павловны. Ну, конечно – «ты знал, ты знал, противный», как в том анекдоте… Нужно отдать должное нашим аналитикам, добрым сказочникам и мечтателям с неизлечимо больной фантазией, в лоб им копыто.

Перебираю подшитые к делу бумажки, так – родилась, училась, обучалась – неинтересно, полученные знания требовали выхода – бойкая девушка стала писать книжки. Сначала в свободное от основной работы время, потом, войдя во вкус, я бы даже сказала в раж – по две книжки в год – забросив всяческие занятия, кроме этого. Книжки охотно издавались и, думаю, читались публикой, поскольку издавались вновь.

Собственно творчество делилось на два периода – до того, как с писательницей серьезно поговорили серьезные люди, и после. Повод для разговора был. Ссылки на литературные приемы, авторское видение мира и законы творчества были отметены сразу. Специальные товарищи шибко интересовались только одним вопросом – откуда были почерпнуты сведения, составляющие государственную тайну и еще несколько тайн рангом помельче, запросто изложенные в литературных трудах.

Это, я так понимаю, была некая изюминка, должная привлечь внимание избалованного обилием книг, книжечек и книжулечек, читателя. Вот же люди, ничего ж святого. Писательницу пугали основательно, но так ничего особенно и не добились, никаких ниточек, тянущихся «к» и «от». Девушка, конечно, была взята в разработку, но писать продолжала, правда без прежнего задора. А спустя какое-то время пропала. Как в своих детективах, раз – и нету. Главное, что наши товарищи оказались здесь совершенно не причём. И контрразведка тоже вроде бы ручку не прикладывала, и братья их меньшие – ни сном, ни духом. Поскольку наших тайн в писательской голове было больше всего, нам вышло и разбираться. А тут я – отдохнувшая, обладающая определенными навыками, «вся такая воздушная». Хорошо, хоть не отстрел, не люблю я этого.

14.

Как у них, у писателей, говорится – «спрятавшуюся женщину может найти только другая женщина. Или мужчина, если он – ангел».

Глубокие размышления о тайнах, женщинах и ангелах были прерваны дёрганьем и шумным отпиранием двери. Явился некий молодой человек, удивленно потаращился на меня какое-то время, потом догадался-таки поздороваться. И вам здравствуйте, товарищ старший лейтенант, садитесь. Извините, что нарушила ваше расслабленное одиночное пребывание на рабочем месте, не хотела, не хотела. Я бы с удовольствием ещё поиграла в мирную жизнь.

Старлей оказался вполне приятным парнем, предлагал чай-кофе, бегал куда-то за шоколадками, не сморкался на пол и не пукал вслух. Правда, потянулись в кабинет, под благовидными предлогами, приятели-сослуживцы всех мастей. Как бы между прочим демонстрировали достоинства, действительные и мнимые, намекали на возможное исполнение всех женских желаний на сто, нет, двести процентов. Милые штабные кабанчики… После споем с вами.

К концу рабочего дня кое-какие соображения относительно дальнейшего развития событий по порученному делу, несмотря на не совсем рабочую обстановку, у меня таки оформились. Для получения более полной картины пришлось наведаться в информационный центр, оформить некоторые запросы по личностям и обстоятельствам. Заведующий информацией капитан тщательно изучил мои допуски, сам себе покивал и пообещал управиться с ответами к завтрашнему утру. Стало быть, на сегодня, или на то, что от него осталось, я – совершенно свободна. Могу позволить себе отдохнуть-расслабиться. Если бы я еще умела это делать…

Я могу заснуть за две минуты в любых условиях, восстановиться за десять, но думаю, на гражданке расслабляются по-другому, более затратными способами. Намахнула кабанчиков-то с их двумястами процентами, а могла бы провести весёлый вечерок, мать. Занудствуй теперь сама с собой.

И, стоило мне внутренне попрощаться с перспективой гусарского релакса, как застучали за спиной сапоги, зазвенели шпоры и даже показалось – копыта.

– Товарищ майор, вас подвезти? – это мой сосед по комнате со друзьями, шумною гурьбой. Караулили они меня, что ли? Как говорится, жизнь дает мне ещё один шанс.

– Подвезите, – припарковалась я на соседней улице, ближе мест не было, а пропуск на спецстоянку когда еще оформят, – до машины.

До соседней улицы оказалось ровно полчаса – мы объехали все расположенные рядом дворы и дворики, впрочем, за приятной беседой время пролетело незаметно. Потом я получила приглашение продолжить вечер в приличном загородном клубе «ненадолго, на пару часиков», да, подумав, и согласилась. Я люблю ненавязчиво собирать информацию, любопытная я. Тем более, на таких вечеринках её особенно и собирать не нужно, после пары рюмочек она вся на виду, как говорится – на языке. Хочу узнать, что представляют собой мои сослуживцы на самом деле, это всегда пригодится. А Рыс меня «пару часиков» уж подождет.

15.

Загородный клуб оказался и вправду приличным. Никаких намеков на бордель, вокруг сосновый лес, настоящий воздух, даже какая-то речушка журчала неподалёку от беседки, в которой расположилась наша компания. Словом, все настраивало на миролюбивый лад. Моих офицериков там, видимо, знали хорошо – девушки так и запорхали к нам с подносами, так и запорхали. Еда была вкусна, воздух – свеж, напитки – с росой, тосты – за дам-с, анекдоты – на грани. Как говорится, стол был правильный.

В застолье главное – поймать момент, когда оно достигает наивысшей точки, когда все – друзья, но еще никто не лезет обниматься. Поймать момент, когда всё со стола выпито, и кто-то побежал за добавкой, а остальные – кто покурить, кто в кустики. Почему-то мужички всегда предпочитают кустики, даже если недалеко теплый туалет – видимо это что-то древнее, атавистическое. Тут-то приличной женщине и надлежит откланяться. И пусть ей завтра поставят это в укор, но она-то, она-то всё равно будет знать, что всё сделала правильно.

Я так и поступила.

Лес шумел всеми своими ветками и былинками, ухали и дико вскрикивали его ночные обитатели, невидимые глазу, в свете фар порскал через дорогу кто-то неведомый. Страшная лесная сказка продолжалась недолго, минут пять – до выезда на трассу федерального значения, дальше – красная и белая реки, разделённые узкой условной полоской. Про эти реки однажды мне сказал боевой товарищ, большой романтик в душе и раздолбай по жизни, а объяснить, почему наша всегда имеет цвет крови – не успел.

Первый рабочий день получился достаточно наполненным событиями, требующими осмысления, поэтому прежде, чем провалиться в освежающий сон, я разложила факты и впечатления по полочкам. Полочки гнулись и качались, скрипели мачты, падало в море солнце, разбиваясь о волны, таращилась с фиолетового неба луна… Никогда не была на море. На пенсии… буду собирать на коже соль всех морей… Если доживу, конечно. Спокойной ночи.

16.

– Ну ты даёшь, майор! Куда вчера исчезла-то? Мы весь лес обшарили, в речку лазили, – на лице старлея детская обида.

– Видно хорошо приняли, Стас? Ты видел когда-нибудь боевого офицера, заблудившегося в кустиках? Девушка вообще не должна докладываться, куда она исчезает, если не связана обязательствами.

– Ты определись для начала – девушка или боевой офицер, – обвинительный запал немного поугас, но укоризна в голосе осталась.

– Дай мне три дня.

По моему запросу в информационный центр результаты получились несколько неожиданные. Вышло, что писательница никуда не исчезла, а живет себе преспокойненько за пределами нашей родины в приобретенной совершенно законным путём недвижимости на берегу самого чистого в Европе моря. Наслаждается, так сказать, жизнью, потеряв осторожность. Есть у наших служб некоторые технические возможности определения координат интересующих их личностей. Вот и ладненько, одним пунктом меньше.

Не зря мне вчера море снилось, ой не зря. После службы надо бы заехать за купальником, нет, лучше за двумя. А ещё у меня сегодня вечером встреча с психологом для обсуждения влияния сексуальных аспектов на жизнедеятельность, а также курсы дизайна интерьера. Рысу опять тосковать у окна до темноты. Одной женщине, наладившей поздно возвращаться домой, её собачка сказала однажды вечером «мама – дура». Мне, видно, этого тоже осталось ждать не очень долго.

– Здравствуйте, доктор, – видок сегодня у доктора что-то не совсем.

– Добрый вечер, Авия Николаевна. Как успехи?

– Определенные имеются. Думаю, скоро мне предстоит командировка на неопределенный срок, не обидитесь, если исчезну?

– Да ну что вы. А чего сейчас в вашей жизни больше – определённого или неопределённого, отталкиваясь от употреблённых выше слов?

– Можно подумать или отвечать, как вы любите – сразу? – непонятное выражение на лице доктора заставило присмотреться, и я поняла, что в нём не так. Фингал. Банальный синяк под глазом, подкорректированный тональным кремом, а может быть, и пудрой. Достал-таки кого-то своей психологией.

– Почему это я люблю, когда сразу?

– Ну, вы же психолог. Когда пациент не успел как следует подумать, он вроде как более прозрачен.

– Зато, когда подумал – менее правдив, это ж тоже показатель. Так насчёт определённости – как?

– А бывает определённость внутри неопределённости?

– Бывает. Важно, где вы сами в этот момент.

– На границе между ними.

17.

Дизайнерские курсы дали просто отдых какой-то моему самосознанию, измученному за последние дни общением с мужчинами. Всё было так мило, так туповато-непосредственно, так дольче-габанисто, нина-ричисто, что я, на какое-то время, захотела прорасти корнями в этом учебном классе – не знать ни службы, ни долга, ни боевых заданий. Так, сидеть, пошевеливая мышкой, водя глазами по монитору, слушая подробные, как для детей, объяснения преподавательницы и смешные вопросы курсисток… Я бы даже стала дизайнером, помогала бы людям облагораживать пространства, их окружающие… Забыла бы, как сон, всю мою прежнюю жизнь.

Это неправда, что мы больше ничего не умеем, кроме как ножичком да пистолетиком, это просто отмазка такая, сказочка для легковерных. Не для того нас специально выращивают, чтобы просто так отпустить на все четыре. Вложенные родиной средства должны быть отработаны в полной мере, а еще лучше – с прибылью. Мы, солдаты судьбы – продукт штучный, дорогой.

В определенный начальством трёхдневный срок на предмет соображений по вверенному мне делу я уложилась – соображения были доложены по пунктам и утверждены с некоторыми поправками. Было велено срочно оформлять заграничный паспорт. Новая ступень моей карьеры. Это раньше – в вертолет прыг, из вертолета прыг – вот ты и за границей, или с катера, или из самолёта – прыг, прыг. Документов никто по прибытии не спрашивал, да и попробовали бы. Про купальники, правда, начальство не упомянуло, ну да я сама догадливая, уже запаслась. Купила, на всякий случай, три. Разных.