Геморрагическая лихорадка. Сначала у тебя появляются головная боль и слабость. Иногда диарея, боль в животе. Это я перенесу. Сухой кашель, обезвоживание, рвота. Геморрагическая сыпь. Если в течение семи дней я не выздоровею (что очень вряд ли), то смогу увидеться с Эдди. Наконец-то мы будем вместе. Он зовет меня, я чувствую это. В последние несколько дней, когда мы виделись, мы практически научились читать мысли друг друга. Если бы я только не злилась на него тогда! Как плохо мы с ним расстались, и это добавляет горечи в мою утрату. Он мог быть на меня обижен и умереть с этими мыслями. Это невыносимо, но это то, что постоянно в моей голове.

Я устроилась на работу в университете, провожу подготовительные уроки для поступающих в следующем году. Очень сложно быть спокойной и дружелюбной со всеми, когда внутри мысли только о нем.

Я, кажется, теряю свои эмоции. Заметила это в первый день занятий. Раньше я всегда волновалась перед выступлением в большой аудитории. Раньше у меня тряслись колени и потели руки, голос срывался. Теперь ничего этого нет.

Думаю, это все из-за боли. Мой организм настолько устал от постоянного страдания, что включил какой-то режим обезболивания и заодно отключил все эмоции. Я чувствую себя камнем. Теперь только мозг помнит о том, как плохо мне было.

21 апреля 2014 г.

Я почти накопила денег на билет. Решила, что не буду ничего говорить маме, оставлю прощальную записку. Мне не хочется с ней ссориться, чтобы не получилось, как с Эдди. Я поеду в Ботсвану. Прекрасная природа и смерть – как раз то, что мне нужно. Мне совершенно не страшно, ведь он рядом. Просто я его пока не вижу.

Роберт вернулся в офис, где его ждали Кюмри и Джон Маккормик, тот самый, которого так сильно мучила жажда, что он решил выпить из улики.

– Ну что, съездил в клуб? – спросил Кюмри.

– Да, допуск к складскому помещению есть у всего персонала. Кто угодно мог туда зайти и испортить оборудование.

– Сара сказала, что ты отправил техника.

– Верно.

– Он приедет к полудню, – послышался голос Сары из соседнего кабинета.

– Замечательно, – сказал Роберт, – если подтвердится моя теория, можно будет заняться допросом подозреваемых и свидетелей.

– Если подтвердится, – повторил Джон.

Без нужных улик и дела они не могли никого опрашивать, ведь сейчас вся версия об убийстве целиком строилась на предположениях Роберта.

К вечеру прислали информацию из клинингового агентства, Роберт налил себе кофе и приготовился к длинной бессонной ночи. Среди работников агентства было тридцать две женщины и семеро мужчин, что говорило о масштабности компании. Похоже, что они заправляли чистотой во всем городе. Мужчины в униформе уборщиков смотрелись довольно забавно. Кюмри и Джон уже ушли. Роберт решил позвонить Нине: все эти дни он часто думал о ней и, несмотря на то, что считал ее подозрительной, похоже, начинал в нее влюбляться.

– Алло, Нина?

– Да, привет, Роберт.

– Как у тебя дела?

– Все хорошо. А у тебя?

– У меня замечательно. Работаю над делом.

– И как, нашли убийцу?

– Нет, мы даже еще не установили, что это было убийство.

– Но ты этого очень хочешь?

– Пожалуй. Я отказываюсь верить, что это всего лишь роковая случайность.

– Знаешь, в моей жизни случалось столько роковых случаев, что я, пожалуй, верю во все.

– А я пока что нет. Ты не хотела бы снова встретиться? Я, кажется, начинаю быть зависимым от тебя.

– Влюбился? – Она рассмеялась.

– Я не знаю. Знаю только то, что хотел бы тебя увидеть как можно скорее.

– Приезжай ко мне сейчас.

– Не могу. – Чего только стоили ему эти слова. – Похоже, что я всю ночь буду просматривать материалы.

– Ладно. Тогда предложи мне встретиться в другой день.

– Предлагаю. Как насчет ужина завтра?

– Отлично, мне это подходит.

– Ну пока.

– До завтра.

Ее голос немного придал ему бодрости и уверенности в себе. Ему захотелось поскорее разобраться с портфолио уборщиц, чтобы завтра с чистой душой соблазнять Нину. Зазвонил телефон.

– Ты настаиваешь на сегодня? – спросил он, взяв трубку.

– Добрый вечер, это Майкл Ман, техник. Я сегодня осматривал сцену «Хэлл Тэк».

– Здравствуйте. Спасибо. Какие результаты?

– Кто-то подпилил трос, на котором было установлено оборудование. Может быть, трос сам так сточился, но это очень вряд ли, учитывая, что сцена использовалась только пятый раз.

– А сколько она служит?

– Я читал гарантийное письмо и инструкцию, при непрерывном использовании, это сооружение должно прослужить пять лет. Кроме того, есть некоторые подозрения насчет креплений.

– Какие?

– Ощущение, что они не новые. Тут есть три варианта: либо крепления были заменены на более дешевые, либо при покупке кто-то недоглядел. Ну и последний вариант: кто-то их истончил.

– То есть как истончил?

– Так же, подпилили.

– Понятно. А что вы сами думаете?

– Мое мнение: все дело в тросе. Он настолько тонкий и острый, что как раз мог бы отрезать какую-нибудь часть тела.

– Спасибо, Майкл. Можно будет получить от вас какое-нибудь заключение, чтобы приложить к делу?

– Конечно, я сегодня же отправлю его на ваш имейл.

Роберт положил трубку и задумался. Выходит, все-таки кто-то сделал это. Неужели уборщица? Он боролся с чувством победы и желанием, чтобы этого никогда не случалось. Настало время приступить к материалам от клинингового агентства.

***

То, что он нашел, было настолько очевидным и точным, что пугало его. Он как будто собирался прыгнуть с трехметровой вышки, чтобы завоевать медаль по плаванию, и кто-то толкнул его в воду. Он ожидал и предчувствовал, что это произойдет, но не был готов к тому, что это случится так быстро. Фотография Нины, с рыжими волосами и в желтой униформе, шла седьмой по счету. Дальше искать не было смысла.

Ее красивое лицо с широко открытыми голубыми глазами смотрело на него с цветной распечатанной страницы. На груди был значок синего цвета. Где-то он уже видел такой значок. У Роберта перехватило дыхание.

Он побежал в комнату с уликами, приложил пропуск и вошел. Прошел к стеллажу с надписью «Дело 506?» (особенно важен был знак вопроса, потому что дело существовало, но не было официально заведено) и достал коробку с мелкими уликами с места преступления. Отнес коробку к своему рабочему месту и перевернул ее.

Среди вороха пластиковых герметичных пакетов, в которых находилась всякая мелочь от посетителей концерта – потерянные заколки и резинки для волос, пуговицы и прочий мусор, – лежал один, под номером девять. Роберт взял его и рассмотрел получше. Внутри находился маленький, размером в сантиметр-полтора, золотой значок с изображением Эвереста.

Он позвонил Кюмри, несмотря на поздний час.

– Да, – ответил сонный голос.

– Джеймс, мы открываем дело.

3 июня 2014 г.

Я приехала. Сижу в отеле, тут дешево, грязно и душно. Хочется выйти погулять, но этот день я припасла напоследок. Маме сказала, что уехала с подругами в Прагу и у меня не будет там связи. Поверила. Она всегда мне верит, хоть и боится, что со мной случится какой-нибудь припадок или я буду душить там котят. Я научилась держать себя в руках, я уже взрослая.

Здесь очень жарко. Завтра утром я пойду гулять по улицам, буду заходить в магазины и как можно больше контактировать с окружающими. Как только я пойму, что заболела, возьму рюкзак, заполню его всем необходимым – водой, едой, одеждой – и пойду ставить палатку в саванне. Единение с природой – вот то, что мне нужно. Вряд ли у меня получится сильно уйти от цивилизации, но мне бы хотелось, чтобы рядом не было никого, когда придет время умереть. Никто не должен меня спасать.

4 июня 2014 г.

Африканцы очень дружелюбны. Они всегда мне рады, куда бы я ни зашла. Ни разу никто не попытался заигрывать со мной или взять с меня денег. Может, я так выгляжу – как человек, у которого нечего взять? Сегодня я весь день бродила по улицам, и мне показалось, что здесь совершенно безопасно. Хотя до темноты я решила вернуться, не хочется испытывать судьбу.

7 июня 2014 г.

Завтра поеду в деревню. Нашла вокзал, с которого отправляются автобусы, там нужно быть в семь утра. Я уже собрала вещи. Немного крутит желудок, и появился кашель. Похоже, что время пришло. Не знаю, на сколько меня хватит, главное, добраться до места и не вызвать подозрений. Меня не должны отправить в больницу. Да и какая разница – вряд ли в больнице меня смогут вылечить. Обратной дороги нет, в таком состоянии никто не пустит меня на борт самолета. Я словно стою на краю пропасти и принимаю неизбежное – я должна обязательно прыгнуть туда. Сама.

8 июня 2014 г.

Я попросила водителя высадить меня там, где начинается саванна. Думаю, я примерно в ста километрах от города. Должно быть достаточно, чтобы ощутить одиночество. Мне постоянно хочется пить, температура в палатке невыносимая, и большую часть времени я лежу, высунув голову наружу. Дышать внутри нечем. Воздух такой, как будто наклонился над раскаленной сковородой. Но и загорать при такой температуре не хочется. Моя светлая кожа тут же покроется волдырями.

10 июня 2014 г.

Я никак не могу умереть, как бы смешно это ни звучало. С каждым днем мне становится все лучше. Скорее всего, эти симптомы были обыкновенным отравлением. Неужели придется возвращаться?

Я твердо решила, что это место будет моим последним домом, я не могу отступиться. Если ничего не изменится в течение ближайших двух дней, мне придется умереть от голода и жажды. Не очень приятная смерть. Но я ведь решила. Эдди, почему я тебя не вижу?

12 июня 2014 г.

Я начинаю снова кашлять. Как будто мой организм пытается бороться, несмотря на решение мозга. Осталась одна бутылка воды, и мне ее не хватит до завтра.

Завтра, когда припасов уже не будет, я пойду искать воду. Будет забавно, если я стану как Беар Гриллс и научусь выживать в саванне. Скорее всего, меня съест какой-нибудь зверь.

Ночью я слышу звуки животных. Буду ли я бороться, если на меня нападет хищник? Думаю, да. Тело всегда выполняет то, что требуется от него для выживания. Я постоянно слышу стук копыт, шорохи и пение ночных птиц. Мне кажется, что они уже близко, но, может быть, Эдди меня охраняет. Когда я уже готова вступить в схватку, звук утихает. Ночью не так жарко, и я могу спать.

13 июня 2014 г.

Дорогой дневник, ты мой единственный друг в этой жестокой природе. Когда-нибудь мама прочитает его и узнает о моих приключениях. Мы с тобой отправились на поиски воды и встретили бушменов. Они оказались милыми и добрыми. Дети сразу же стали весело скакать вокруг меня, а я без сил повалилась на землю, мой организм оказался обезвожен. Они сделали стоянку и построили вокруг моего тела шалаш из сухих веток и соломы. Я прямо как Венди, попавшая в страну Небыляндию. Каким-то образом я смогла изъясняться с ними, у них очень хорошо развит язык жестов.

14 июня 2014 г.

Я почти окрепла и могу ходить. За мной все время ухаживала одна и та же женщина, а двое ее детей заглядывали ко мне, чтобы меня развеселить. Женщину зовут Найя, я очень благодарна ей. Она меня выходила, приносила мне воду и жареное страусиное яйцо. Все, чем они питались эти два дня, делилось поровну, и мне доставался кусочек, даже больший, чем им. Прошлой ночью я слышала их танцы у костра, но не осмелилась выйти из своего убежища. Мне казалось, что я подглядываю за ними, что не очень прилично. Они хлопали в ладоши и играли на каком-то деревянном музыкальном инструменте. Мне очень стыдно перед Эдди, но чем больше я здесь нахожусь, тем больше мне хочется жить. Эти счастливые люди не знали цивилизации, но их жажде жизни можно позавидовать. У них никогда не было ни книг, ни дома, но духовные и моральные принципы их общины непоколебимы. Они помогают друг другу, даже дети. Они все понимают.

15 июня 2014 г.

Старейшина их племени подозвал меня поговорить и объяснил, что они должны отправляться в путь. Оказывается, они путешествуют постоянно и так долго задержались здесь только из-за меня. Он спросил, могу ли я двигаться дальше, и я согласилась. Он пообещал, что выведет меня на дорогу, где я смогу найти людей, таких как я.

16 июня 2014 г.

Мы шли несколько часов и остановились там, где было больше всего деревьев. Мужчины решают, где нам встать. Женщины и дети тут же отправились на поиск съедобных плодов, а мужчины – на охоту. Когда женщины не заняты собирательством, они нянчат и кормят своих детей грудным молоком, несмотря на то, что дети уже давно умеют ходить. Иногда они делают бусы и браслеты из семечек какого-то фрукта, из костей или камней. Сегодня я научилась танцевать по-бушменски. Первая женщина берет круглый плод, похожий на арбуз, и начинает с ним двигаться в такт хлопкам остальных. Потом она его подкидывает, и плод ловит следующая женщина, которая повторяет ее движения. Этот танец похож на игру с мячом, но он имеет и духовное значение: он означает поклонение природе и ее оплодотворяющим функциям.

16 июня 2014 г.

Сегодня мы очень долго шли. После многочисленных уговоров мужчины все-таки взяли меня с собой на охоту. Они используют копья, чьи наконечники смазаны ядом каких-то насекомых. У каждого мужчины есть маленькая сумка, в которой хранится горсть высушенных личинок. Мне не разрешили прикасаться к ним, они пользуются палочкой, чтобы намазать эту смесь на конец копья. По древним поверьям, одной каплей такого яда можно было убить слона или жирафа. Но чаще всего они охотились на птиц, как и сегодня. Мужчину, который мне все это рассказывал, зовут Эйе. Ему около двадцати лет, но выглядит он на все сорок, у него высушенная солнцем кожа и впалые щеки.

Второй подъем Роберта на лестницу к «Элайн Фарма» был уже не таким тяжелым. Видимо, его ноги натренировались после прошлого раза. Он подошел к той же самой девушке и показал удостоверение.

– Вы к Кэт? – спросила она, узнав его.

– Не совсем, – ответил Роберт, не зная, как объяснить свой визит, чтобы не испортить Нине карьеру. – Дело в том, что результаты тестов, которые я просил сделать, выдавала мне другая сотрудница. Нина.

И тут он вспомнил, что не знает ее фамилию. Если он сейчас назовет ее полное имя, которое было в досье от клинингового агентства, какова вероятность, что оно совпадет с именем, под которым Нина работала в «Элайн Фарма»?

– Нина Грин, – сказал он и ждал реакцию девушки.

– Ах да, у нас тут только одна Нина. Проходите. – Она открыла турникет. – Вы знаете, куда идти?

Девушка объяснила Роберту, где находится кабинет Нины, и проводила его взглядом до лифта. Роберт поднялся на пятый этаж, подошел к двери и постучал.

– Войдите, – отозвался женский голос.

Он оказался в небольшом кабинете, где все было белым: белый стол, белый шкаф, белый ноутбук и белый монитор.

– Стильно тут у вас.

– Да, тут все оформлено в больничном стиле, мне это уже осточертело, – ответила Нина. – Ты пришел ко мне?

– Да, к тебе. Мне нужно кое-что отдать тебе.

– Присаживайся.

Роберт взял стул, стоявший у противоположной стены, и немного замешкался, не зная, ставить его на противоположной стороне стола или рядом с ней. В конце концов он сел рядом с Ниной, так, чтобы не было намеренной конфронтации. На мониторе Нины была трехмерная модель каких-то жутких перепутанных спиралей, которые она крутила и так и эдак, видимо, чтобы получше рассмотреть.

– Видишь? Это белок, – сказала она.

Он сходил с ума от запаха ее духов, ее волосы были слишком близко и касались его щеки: он уже пожалел, что сел рядом. Он решил не мешкать и достал из портфеля маленький пакет.

– Что это? – спросила Нина.

– Сама мне скажи.

Он вытащил улику из пакета и передал ей.

– Это не мое. – На лице Нины выражались сомнение и страх.

– Это твое, Нина.

– Ладно, мое. Где ты это взял?

– В уликах с места преступления.

– С места преступления?

– Да, теперь уже точно известно, что это было убийство.

– И что ты хочешь этим сказать? – В ее голосе чувствовались нотки раздражительности.

– Я пока ничего не хочу сказать. Я просто даю тебе повод для раздумий, чтобы нам было о чем поговорить вечером.

– Ты как мама с ее «поговорим дома». Понимаешь же, что я теперь буду мучиться весь день. Зачем ты пришел?

– Нина, я очень хочу, чтобы оказалось, что это не ты все устроила. Я даю тебе время подумать над своим алиби.

– Понятно, – коротко ответила она. – А теперь иди, не мешай мне работать.

Роберт вышел из кабинета.

19 июня 2014 г.

Я не помню последние три дня своей жизни. Помню только, как это началось. Я украла у Эйе его мешочек с ядом. Ночью ушла за пару километров от места стоянки и съела все, что там было. Кажется, меня нашли утром две бушменки, они тут же поняли, в чем дело, и притащили мое тело обратно в лагерь. Помню, что мне было ужасно плохо, меня тошнило кровью: думаю, из меня вылился титр крови, не меньше. Еще я помню один из вечеров: было темно, и я лежала у костра, а вокруг меня танцевали мужчины и женщины во главе с одним, одетым в птичьи перья, должно быть, шаманом. Помню, как он наклонялся ко мне и терся щекой о мою щеку. Эйе сказал, что так он передавал мне силу, полученную от высших духов во время танца.

Ох и много хлопот я им доставила, не знаю, как они до сих пор не съели меня. Они действительно обладают безграничной добротой, потому что после этого случая они подослали ко мне одну девушку моего возраста, Кату, и попросили ее поговорить со мной, понять, почему я это сделала. Интересно, что это – зарождающаяся психотерапия или просто сочувствие?

20 июня 2014 г.

Сегодня ко мне подходил шаман, старик под девяносто лет (на самом деле им всегда меньше, чем кажется из-за сухой кожи и палящего солнца) и сказал, что это чудо, что я выжила. Никто из бушменов не выживал даже от небольшого количества яда, а я съела целую горсть. Мне тоже это кажется странным, еще чуть-чуть, и я поверю в то, что у меня иное предназначение. Может быть, мне не суждено умереть здесь?

21 июня 2014 г.

У меня адски болит голова и тошнит. Надеюсь, я не заразилась Эболой. Я вспомнила, что в тот день, когда я отравилась, ко мне приходил Эдди. Я видела его сквозь красную пелену крови. От него исходило желтое свечение, но он не звал меня с собой. Сон это был или нет, но теперь я думаю, что он бы не хотел моей смерти.

Сегодня, когда мы с женщинами танцевали, я почти вошла в религиозный экстаз, и мне почудилось, что он стоял там, за сухим кустарником, в тени большого дерева. Когда я вгляделась получше, он ушел, но эта эмоция, эмоция любви, так и осталась со мной. Я чувствую, что он меня любит, и я бы хотела жить с этим чувством. Мне уже не так больно: я знаю, что он рядом.

Сегодня мне сказали, что мы приближаемся к дороге и завтра я смогу уйти. Я попросила взять с собой несколько их вещей на память, они дали мне двое бус и поилку из страусиного яйца. Я попросила подарить мне мешочек с сушеными личинками – они долго совещались, но в конце решили не давать. Шаман сказал, что в цивилизованном мире некому больше будет доставать меня из мира духов. Эйе показывал мне, как эти личинки выглядят, поэтому я решила воспротивиться их запрету. Ведь это было бы так метафорично – держать у себя причину своей почти что смерти и знать, что в любой момент времени я могу ею воспользоваться, стоит только пожелать этого. Я дождалась, когда меня никто не видел, оторвала кусок футболки и собрала туда горсть живых букашек с землей. Теперь у меня есть свой мешочек для охоты.

22 июня 2014 г.

Я еду в автобусе, меня посадили бесплатно. Конечно, о том, чтобы вернуть свою палатку, и речи не шло. Хорошо, что у меня хватило ума хотя бы взять с собой рюкзак с документами и деньгами. Бушмены не прикасались к нему все время, что я была в их общине. Я сказала Найе, в какую сторону идти, чтобы найти мой лагерь. Вдруг им пригодится что-то из моих вещей.

30 июня 2014 г.

Я взяла билет до дома и позвонила маме. Она в истерике. Интересно, от кого у меня такая склонность к фатальности?

Лечу в самолете. Перед отлетом меня проверяли в карантинной зоне. Я видела, как одну африканку разлучили с мужем, потому что он был заражен. Мне было ужасно больно на нее смотреть, ведь она почти как я – только хуже. Она знает, что он еще жив, но, скорее всего, больше никогда его не увидит. Сейчас его отправят на лечение и обследование в какую-нибудь европейскую страну, а о ней все позабудут. Там он умрет, и ей, в лучшем случае, вернут его тело.

В лифте Роберт встретил Кэт, она мило улыбнулась ему. Они какое-то время неловко молчали.

– Как ваше здоровье?

– А, вы про тот день? Хорошо, я просто взяла отгул, так как всю ночь работала над вашим анализом. А как продвигается расследование? Вам помог результат?

– Оно, по крайней мере, сошло с мертвой точки.

– Разумеется, после таких открытий. До свидания.

Она вышла из лифта на третьем этаже, и он не успел спросить ее, какие открытия она имела в виду. Возвращаться он уже не стал. Он понял все без разъяснений: что-то было найдено в этой бутылке. Сегодня вечером придется получше опросить Нину.

Придя в офис, он первым делом составил список подозреваемых. Теперь было можно.

Детектив Кюмри наконец-то начал интересоваться этим делом, после того как выяснилось, что «Хэлл Тек» была неисправна. Роберта так и подмывало выйти в центр комнаты и громко проскандировать: «Я же говорил!» Но он не стал этого делать.

Вместо этого он собрал совещание, чтобы представить свои догадки всем коллегам. Дело должно было пойти быстрее, у него оставалось всего несколько дней до отпуска.

– Нужно отправить бутылку на экспертизу в главный отдел. У них есть оборудование для проведения таких исследований.

– С чего ты вообще взял, что тебе предоставили неверный результат?

– Я не могу пока сказать. Не хочу раскрывать информатора, – соврал Роберт.

По помещению прокатился смех.

– Информатор об убийстве Ника Кейва? Ты гангстерских боевиков насмотрелся?

– Хватит, парни, – пресек их Кюмри, – кто-то уже озаботился медицинской экспертизой?

– Да, умер от потери головы, – сказал Джон, снова вызвав всеобщее веселье.

– А больше ничего не проверяли?

– Проверяли, – сказал Роберт, – он действительно умер от обезглавливания. Но ведь и из бутылки никто не пил.

– Давай посмотрим на это со стороны убийцы. Возьмем, предположим, вариант, что в бутылке был яд. Тогда получается, что его хотели убить и ядом, и обрушившейся сценой? Не многовато ли для одного человека?

– Это типичная ситуация сокрытия преступления, – ответил Роберт. – Очень сложно спланировать все так, чтобы его насмерть придавило какой-то техникой. Возможно, изначальный вариант был таким: отравить, а потом замаскировать это под несчастный случай. Никто не будет искать виноватого, когда на человека с трехметровой высоты упали железные балки.

– Но что-то пошло не так, и вместо того чтобы придавить его или слегка покалечить, ему отрезало голову, – продолжил Кюмри. – Это верно. Но только при условии, что в бутылке был яд. Только тогда это имеет смысл.

Роберт вспомнил, как Нину стошнило в день их первой встречи. Он примерил на нее образ убийцы. Если бы он планировал покалечить человека, а вместо этого жертва лишилась бы головы, он, возможно, среагировал бы так же.

– А если яд был, но кто-то подменил его? – Роберт пытался растормошить коллег.

– Либо подменили результаты анализа – и тогда мы имеем повод подозревать сотрудников «Элайн Фарма», либо саму бутылку. Тогда подозрение ложится на кого-то из нас? – предположил Джон.

– Я бы не стал рассчитывать на второй вариант, – возразил Кюмри, – все-таки хочется верить, что мы все – дружная семья.

– Таким образом, мы сужаем круг подозреваемых до нескольких человек, а именно – сотрудников «Элайн Фарма», которые были в лаборатории в промежутке между моим посещением и выдачей результатов. Я знаю точно, что среди них была Кэт Миди, биолог-лаборант.

– Нужен полный список. Включая охранников. – Кюмри уже раздавал указания, что не нравилось Роберту, потому что это было его дело от начала и до конца.

– Я все сделаю, – ответил он, – допрос устроим в пятницу.

– Что с ядом? – спросил Джон. – Кто берет его на себя?

– И это я тоже сделаю.

– Прекрасная работа, новичок. – Только похвалы от Джона ему еще не хватало.

Они разошлись. Роберт пока не хотел ничего говорить коллегам о Нине: у них только-только зарождались прекрасные любовные отношения, и он не мог никому позволить испортить их ложными подозрениями. Он позвонил в главное отделение и попросил их провести экспертизу воды в бутылке. Затем позвонил в службу доставки и передал груз как «особо хрупкий».

1 августа 2014 г.

Прошло достаточно времени, чтобы моя поездка в Ботсвану казалась странным сном. Мама тогда очень расстроилась, она не хотела отпускать меня ни на шаг. Все время говорила о том, на какие жертвы ей пришлось пойти, чтобы меня вырастить. Ага, наверное, она имела в виду отца, которого сплавила в психушку. Я узнала об этом случайно, когда пыталась найти свой загранпаспорт, который хранился вместе со всеми документами семьи. Не хочу к нему идти. Вдруг он окажется не моим отцом, а каким-нибудь психом. Паспорт, как оказалось, мама припрятала среди своего нижнего белья. Думала, я никогда не посмею рыться в ее кружевных трусиках.

5 августа 2014 г.

Все случилось очень быстро, я переехала жить отдельно в квартиру, которая пустовала с момента смерти бабушки. Да у нас практически больше квартир, чем людей. Хотя бы у братишки дела идут хорошо, надеюсь, что ему никогда не понадобится наша помощь. Я съехала прочь от этой семейки. Чего удивляться, что у меня в детстве были проблемы. Надеюсь, у Мэла их нет.

6 августа 2014 г.

Я очень скучаю по Эдди. Я постоянно разговариваю с ним. Никак не могу понять – отвечает он мне или у меня слуховые галлюцинации. Когда-нибудь надо будет наведаться к психологу. Лет в сорок, возможно. Но, наверное, тогда я сама смогу справляться со своими проблемами. Интересно, как я буду выглядеть в сорок лет.

3 сентября 2014 г.

Занятие в университете снова начались. Я работаю лаборантом на своем отделении, помогаю преподавателям химии и биологии. Я совсем свыклась со своими внутренними голосами. Сейчас, когда боль утраты стала понемногу стихать, я начинаю получать удовольствие от своего общения с Эдди. Я чувствую себя по-настоящему защищенной, как будто он присматривает за мной.

1 января 2015 г.

Я провела это Рождество и Новый год вместе с ним. Мне немного стыдно за мои увлечения, но недавно я начала изучать магию. Магия – это не то, что написано в книгах Джоан Роулинг. Магия – это система постулатов, один из которых предполагает, что материя, энергия и информация имеют единую природу, а значит, могут преобразовываться друг в друга. Это очень интересно. Посмотрим, что из этого получится усвоить. Все это только для того, чтобы не только слышать, но и видеть Эдди. Сейчас я уже полностью уверена в том, что он действительно рядом.

9 февраля 2015 г.

Сейчас мы изучаем биоэнергетику.

Это ведь не попытка повернуть время вспять?

Эдди говорит, что я все делаю правильно. Мне так не хватало его поддержки. Какая же я дура, что пыталась умереть.

У меня успешно получается поддерживать жизнь в моем террариуме со смертоносными жучками. Я наблюдаю, как из яиц вылупляются личинки, они питаются листьями (удивительно, но любыми), растут и превращаются в маленьких жучков с черными точками. Как божьи коровки. Можно называть их сатанинскими коровками.

Я прочитала в Интернете, что их яд – диамфотоксин – один из самых опасных ядов в мире. Думаю, ту поездку можно считать поворотным моментом в моей судьбе. Эти жучки мне еще пригодятся, но надеюсь, не очень скоро.

Мы с Эдди почти перебороли мою депрессию.

Перед встречей с Ниной Роберт решил запросить повторную в этом месяце аудиенцию с Алексом. Пришлось подписать несколько бумаг и соврать, что это нужно для расследования, но в конце концов его пустили и выделили дополнительные четыре часа для посещений. Он не собирался расходовать их все, полагая, что позже ему может понадобиться помощь Алекса. Сегодня он хотел только получше рассмотреть своего друга, запомнить все его жесты и мимику, чтобы вечером развеять свои опасения насчет их с Ниной родства.

Он вошел в привычную ему комнату для свиданий. Алекс был не похож на себя. Его лицо осунулось за эти пару недель, под глазами были темные круги, а руки тряслись.

– Ты болеешь? – коротко спросил Роберт.

– Вроде того. Ты уже, наверное, помнишь, что на момент теракта я уже знал, что у меня опухоль.

– И тебе было нечего терять.

– Я сделал это не поэтому, а чтобы доказать подлинность своих выводов в курсовой работе.

– Все ради учебы?

– Нет, ради человечества. Когда-нибудь мое дело найдет внимательный студент и напишет об этом научную статью. Может быть, к нему даже прислушаются законодатели и что-нибудь с этим сделают.

– Почему ты так хочешь изменить что-то в мире?

– Потому что я один из тех, кого тебе называл. У меня синдром бога, Стокманн был прав. Я хотел, чтобы меня заметили, мне нужно было, чтобы обо мне узнали. Я хотел сделать что-то существенное в своей жизни.

По откровенному тону Алекса Роберт понял, что ему осталось недолго.

– Тебя осматривали врачи?

– Да, неоперабельная опухоль печени.

Только сейчас Роберт обратил внимание на его желтые белки глаз и как будто бы загоревшую кожу.

– Может, тебе показаться другим врачам? – не унимался Роберт.

– Дружище, просто смирись с этим. Мне не страшно, это должно было случиться когда-нибудь. Не сорок лет же мне гнить в этой дыре.

Роберт подошел и обнял друга. Так они простояли пару минут.

– Зачем ты все-таки пришел?

– Я хотел бы узнать о твоем прошлом. Кем были твои родители, как тебя усыновили.

– Я не помню этого. И в этом есть свои плюсы.

– Тебе ведь было восемь лет.

– Все верно, если бы ты внимательно слушал записи моей беседы с психиатром тогда, перед тем как меня посадили, ты бы знал это. – Роберт с сожалением кивнул.

– А почему ты этого не помнишь?

– Думаю, это какой-то защитный механизм. Мое подсознание решило спасти меня от тяжелого детства. Я помню только маму, которая меня предала и решила сдать в детский дом.

– Какой она была?

– Она была взбалмошной. Все время суетилась, командовала, а еще она считала себя жертвой обстоятельств.

– А какими были обстоятельства?

– Я не помню, Алекс. Но семья у нас была тяжелая. – Он провел рукой по лицу.

– Что это за жест? – тут же спросил Роберт.

– Какой?

– Вот это. – Роберт повторил движение Алекса.

– А, это. – У Роберта возникло ощущение дежавю. – Я с детства так делаю. Не помню, почему.

– Когда ты так делаешь, то испытываешь какую-то определенную эмоцию?

– Не знаю, Роберт. Чего ты ко мне привязался. Я устал.

– Потерпи еще немного.

– Как продвигается твое дело?