Так вот, дядя Яша подошел молча к обомлевшей тетке Нонне, взял у нее из рук телефон, удалил фотографии Веры Аркадьевны, полистал там альбом, нашел что-то, усмехнулся, протянул тетке телефон. Та с широко раскрытым ртом посмотрела на него, взяла телефон, а потом протянула ему свою чашку с кофе. К ее изумлению дядя Яша сел рядышком с ней на диван, закинул ногу на ногу – вообще –то при жизни в силу своего преклонного возраста он уже не мог так сделать, и стал пить кофе, даже вроде как и с наслаждением. Допил, поставил чашку на журнальный столик, взял с дивана подушку –думку и стал ей поигрывать, подбрасывая в воздух и ловя ее. У тетки Ноны волосы на загривке встали дыбом. Она взглянула на экран телефона – что же так понравилось мужу – и о, ужас!,– увидела снимок своего преступления. Дядя Яша лежит, а она именно эту самую подушечку положила ему на светлый лик и прижала сверху своим грузным телом. Руки и ноги у дяди Яши кверху подняты, понимал он, что это его последний миг, но, увы, был обречен. Мысль о том, кто бы мог сделать этот снимок со стороны у тетки Ноны не возникло.
Дядя Яша поднялся довольно резво, подошел к ней, взял телефон из обмерших рук, и направил фотографию своему старшему сыну. Потом поцеловал жену в лоб и молча ушел за занавеску. Через мгновение по полу проскользнула зеленая ящерка. Но тетка ее не видела, она набрала 112 и сказала: «Я убила Яшеньку».
Что было дальше– дело закона, нам особо неинтересно, но тетка Нонна получила по заслугам, сама попросилась в психиатрическую больницу на постоянное проживание. А нам нужно лишь знать, что тело Якова Самсоновича Велицкого мирно покоилось там, где и было похоронено. Никаких фотографий с места преступления следователи в мобильнике не нашли, и Вериной фотографии тоже. Остается лишь догадаться о связи ящерицы и образа старика. Умела ящерка морок навести, а с телефоном почему бы ей не смочь управиться?
Но вернемся к Вере.
В эту ночь она спала крепче крепкого, проснулась сама без тонизирующего звонка будильника. Проснувшись, сладко потянулась. Давно ее тело перестало по утрам просить потянуться. А она когда-то слышала от врача, что детки когда потягиваются маленькие, то они здоровы. Почему бы и ко взрослым такое не применить высказывание?
Потом она встала необычайно легко и прошла в ванную комнату. Там ее взгляд сразу уперся в зеркало. Вера протерла глаза. В зеркале была и она и не она одновременно. Помолодела лет на десять точно. Волосы блестящие, глаза горящие. Носогубные складки разгладились, темный пушок над верхней губой (гормоны надо в порядок привести, так врач сказала) исчез. Кожа сияет. И в теле легкость такая, будто килограммов незнамо сколько скинула. Она встала на весы – те покорно ждали своего часа – навороченные такие, – Вера их в прошлом году купила перед новой диетой. Она усмехнулась, вспомнив, как диетолог с ней билась –билась, сама впрочем нехудая из себя женщина. А спустя пару месяцев они вместе с Верой под бутылочку шампанского уплетали эклеры после роллов и чего-то там еще максимально вкусного и жирного. И ничего, разошлись дальше своими путями.
А сейчас – точно – нет трех килограмм. Для Вериной комплекции вроде и ничто три килограмма, а все равно приятно. Вера, обладающая, как мы уже знаем четким юридическим мышлением и не верящая в чудеса со времен обучения в Академии, списала свое чудесное преображение на отравление накануне. Гадость из нее всякая вышла, отсюда и сияние и легкость. А еще побочный эффект – Вера не хотела ни кофе, ни печенек, ни сыра. И это субботним утром, после тяжелой недели с кучей сделок и наследственных дел. И с одним помощником, потому что две других одновременно вышли замуж и решили сразу уйти в декрет, им, видите ли, так поваднее, они дружат и будут помогать друг другу. Ну да ладно, девчонки хорошие. Подождет она их. Будет потом на Новый года их деткам от Деда Мороза сладкие подарки покупать. А у нее деток, видимо, уже не будет.
Она открыла холодильник. М-даа, сосиски,бекон, окорок, сырки творожные, сыр такой, сыр сякой. Огурец, лук зеленый. Да, точно, она сделает себе салатик, и выпьет ромашковый чай с медом. Да, этого хочет ее организм. Хотя глазами она бы съела вон тот сырок.
И так прошли эти ее выходные, потом неделя, следующая – и так прошло все лето. Вера работала, а ее организм, ее тело и ее внешность будто скидывали оболочку старую, обновляясь буквально с каждым днем. Стала она такой как была лет в двадцать пять. Нужно ли говорить, что она больше не курила и не употребляла спиртного. Она бегала по утрам, и ей этого хотелось и было приятно делать это. Она ходила в баню, познакомилась там с завсегдатаями и те надавали ей кучу дельных советов как правильно париться. Она плавала в холодной реке по вечерам и выходным. Она много думала и стала более мирной, не обсуждала больше людей, старалась сопереживать их проблемам. Раньше клиенты были для нее безликими, надоедливыми людьми, теперь она разговаривала с каждым, не отмахивалась по мере своей занятости от просьб, выполнение которых, в принципе, не входило в ее обязанности, но которые она могла бы позволить себе выполнить. Правда выходит – в здоровом теле – здоровый дух.
И деньги лишние стали у нее оставаться – так она с управляющей компанией договорилась, оформили как благотворительность и построили детскую площадку рядом со своим домой. Тратить деньги особо было не на что в городке, вот и сумма приличная у нее подкопилась за эти годы. А машину свою любимую -Рав 4 – она не стала менять. Уж сколько раз ее малыш выручал, По осененнему ли бездорожью, по зимнему ли льду – все равно ему. И Вера восхищалась каждый раз: «Рав, браво, браво, Рав!» Ну и пусть уже не новый, так и она не девчушечка.
С мужчинами Вера больше не вступала ни в какие связи – ни в духовные, ни в телесные. Это были все не Те мужчины. Она решила для себя, что уже лучше бвть одной, чем «вместе с кем попало».
Иногда она думала, что почти не помнит как жила все эти годы – сплошное потакание своей привычке есть вкусно, пить часто, мужчины, поездки, одиночество в квартире. И только Анка везде в воспоминаниях появлялась светлой отдушиной. С ней можно было пореветь, пожалеть себя, свои уходящие годы, и тут же хохотать, сопереживать ее проблемам и вместе решать их. А потом увести у нее мужа, чтобы так отблагодарить за все, да? – спрашивала она себя. И она никак не могла найти решения, как же помириться с подругой.
Наша каменная девушка, или по– другому сказать, наша волшебная ящерка потихоньку делала свое дело. По ночам к Вере в квартиру пробирались две коричневых змейки, скидывали кожу и превращались в тоненьких, изящных девушек, обладающих, к слову, недюжинной силой. Они пели ласковую песню без слов, которая убаюкивала ее, успокаивала и лечила ее нервную систему, принося только радость и умиротворение. Они раздевали ее и массировали все ее тело, перетягивали его какими –то травами, клали ей камни на живот, голову, грудь и суставы. Целовали камушки на ее шее и почтительно складывали руки в «намастэ». Кто знает, какую вершину в иерархии горных обитателей занимала наша девушка? А у змеек была одна цель – превратить Верино тело и дух в идеальный сосуд, где будет зачат и набираться сил ребенок – ребенок гор.
Но на лбу у Веры никак не убиралась одна морщинка, которая свидетельствовала о том, что есть проблемка, которая ее гложет, есть поступок, за который ей очень стыдно, и нужно все сделать, чтобы его исправить. Вере, конечно, сделать, а девушка все устроит. Ничто не должно омрачать зачатие ребенка в будущем.
Девушка – ящерка поняла – проблема в отношениях с Анкой. Да Анка, если честно, и сама –то переживала. Черт ее саму дернул Валерку отправить с Веркой. Анка не говорила подруге – Валерка пару раз гульнул по пьянке, а тут Тайланд, вино, ее рядом нет. Верка, конечно, хороша, что говорить. Но она знала и подругу, и мужа – могли отключаться до бессознания, а какой спрос с невменяемых?
Одно ее обидело, что Верка к ней потом не пришла. И до сих пор так и нее пришла. Друзья – доброжелатели рассказывали ей как та похорошела – помолодела, как изменилась. Уж могла бы она с Анкой секретом поделиться, а то ей тоже бы не мешало себя в порядок привести. Вроде и не старая, а выглядит как бабулька.
Однажды вечером в августе, когда ночи уже стали прохладными и темными, Анка и дети гонялись по кухне за ящеркой, которая непонятно как пробралась к ним на четвертый этаж. Ящерку так и не схватили, дети вышли из кухни, а Анка налила себе чаю и присела за стол, отломила кусок шоколадки и – тут она могла поклясться – что из открытого окна в кухне на улицу выпорхнул воробей, которого на кухне точно только что не было.
А на следующий день она нашла среди не разобранных накануне газет и писем деловое и выгоднейшее предложение от одного из крупнейших туроператоров. Ей требовалось в связи с ситуацией оформить доверенность на своих коллег. Придется идти к Вере Аркадьевне Басниковой – единственному нотариусу города. Или ехать в соседний город или в областной центр. Анка решила действовать прямо, придти на прием как чужой человек. Извинится Верка – тут же она ее простит, не извинится – Анка получит документ и думать забудет о подруге.
Записалась на прием через помощника и через день, в пятницу, уже сидела перед кабинетом Веры.
Та за своим рабочим столом кусала губы и придумывал что же ей сказать Анке в свое оправдание. К тому же с ней происходили странные вещи, она боялась, что потихоньку сходит с ума, что разум ее покинул вместе с лишними килограммами и ей нужен был человек, знающий ее давно, верящий ей , и – что немаловажно– любящий ее. Таким человеком была когда-то Анка. И вот она – за дверью своей хоть на время да разлучницы.
– Заходите, – срывающимся голосом сказала она, немного собравшись.
Зашла Анка. Такая же. Веселая, глаза – озера, ресницы до бровей, рыжая, стройная. Что она все время прибедняется, подумалось Вере, такая красотка, и что Валерка тогда к ней упал в постель? Тем более тогда Вера была не то что сейчас, а Анка и в двадцать, и в тридцать, и в сорок – все одинаковая, морщинки под глазами только появились, так из-за вечной улыбки их и не видно.
Пока Вера рассматривала Анку, подойдя к ней вплотную, та тоже не терялась. Подошла поближе, даже рукой по Вериному лицу провела, по волосам.
– Ну, мать, ты даешь, колись где такого косметолога откопала в нашем городе? Или в центр гоняешь? Тебе же ни дать, ни взять – восемнадцать лет.
– Да ты тоже, знаешь ли, не старушонок, отлично сама выглядишь.
– Но, извини, мне как было сорок один, как после родов фигура поменялась, так и есть. А ты? Ты смотри – еще не каждую выпускницу с тобой сравнить можно. Не знала бы я тебя с детства – ни за что бы не признала. Как, Вера, как? А камни какие у тебя на шее? Что это такое?
Вера прошла вглубь кабинета, села за стол, позвонила помощнице, чтобы та зашла.
– Много у нас сегодня народа записано?
– Да, по записи трое, так уже и очередь живая собралась – пятеро сидят ждут.
– Хорошо, спасибо, Таня, иди, я скоро принесу тебе черновик доверенности Анны Павловны, – она кивнула на подругу.
Татьяна вышла. Она как и все все лето в недоумении наблюдала за разительной переменой начальницы – как внешней, так и внутренней. Но списывала это все на здоровый образ жизни, и сама стала пытаться как-то подтянуться. А еще ее этим летом постоянно пугала сидящая на карнизе окна Веры Аркадьевны ящерица. Вера Аркадьевна работу закончит, уйдет домой, Татьяна всегда пока на завтра все приготовит, зайдет потом жалюзи закрыть к Вере Аркадьевне в кабинет, взглядом с ящеркой встретиться – внутренне содрогнется. И ощущение такое – будто ящерка развлекается. И правда, развлекалась так наша девушка – а с чего бы ей не поразвлекаться?
Вера посмотрела на Анку и сказала:
– Прости дуру. Не знаю что это было и вспоминать не хочу.
– Простила. Он ведь и раньше гулял, да, я тебе не говорила. Так не ты была бы там – другую бы склеил.
– Я – хуже, предала тебя.
– Предала. Но вряд ли осознанно, пьяная, небось, была? Я ж тебя дуру знаю.
– Пьяные. Оба были пьяные. Всю поездку и потом. Он тебя любит и детей.
– Да знаю я, что любит .Не уверена была бы, выгнала бы давно. А так– жалко все рушить. Все, в принципе, хорошо, просто не надо его одного отпускать, пока бабы на него засматриваются.
– Анка, тебе адвокатом надо работать, ты же разбогатеешь, всех оправдывать будут.
Подруги засмеялись. Мир был восстановлен.
– Придешь ко мне вечером?, – спросила Вера, – мне нужно с тобой поделиться кое-чем, мне кажется, что я сошла с ума.
– Какая досада, – продолжила Анка и засмеялась, но, увидев грустные глаза Веры пообещала, конечно же, придти и захватить с собой любимое Верино шампанское и пирожные.
– Этого не надо, – сказала Вера, – понимаешь – не лезет все это в меня, я – в себя, оно – обратно.
Анка сделала круглые глаза.
Вошла Татьяна:
– Там люди недовольные, говорят, что личные вопросы можно и после работы обсудить.
Вера спохватилась:
– Анка, давай свои данные все и что тебе надо в доверенности прописать, а вечером жду.
Вскоре Анка вышла из офиса Веры с доверенностью и смутным чувством тревоги за подругу. Но все же радость от примирения грела ее теплыми солнечными лучами. Она достала телефон, и позвала мужа попить с ней кофе в летней террасе любимого ими кафе. Валера согласился и через полчаса бариста поставил перед ними две чашки ароматного уютного напитка с пенными молочными сердечками. На сердечки была посыпана корица, и Анка подумала, что идеальных, чистых отношений, без тех или иных проблем, наверное, быть не может и с этим нужно жить. Она простила мужа и подругу. Она знала, что они раскаялись и что вообще теперь будут избегать друг друга, как бы Анка ничего плохого не подумала. Она хорошо знала их обоих и могла себе представить, что то, что между ними было, не оставило совсем на них никакого следа, они не вспоминают друг о друге и предпочли бы это забыть навсегда. Что им стыдно перед ней, и что они оба жить без нее не могут. Она знала, что совместные праздники, поездки и походы ее семьи и Веры позади. Она знала, что, возможно, дети не поймут такого поступка. Но она точно знала, что подруга для нее важна не меньше мужа. И знала также, что ее прощение не является каким-то великодушием, не несет потаенных смыслов, типа авось мне зачтется. Она не могла не простить.