Проклятие Вороньей пустоши

– Не нужен он тебе боле. – Сухо сказала она. – Не помощник. Держи.

На ладонь Тихона опустился странный предмет. Больше всего он напоминал квадрат, поставленный на ребро, внутри которого бился, расцветал живой огонь, выпуская наружу, за грани квадрата, острые лепестки пламени. Предмет был искусно вырезан из тёмного дерева, отполирован до блеска, и шло от него воистину необыкновенное тепло, будто внутри деревянного пламени жило и тихо теплилось пламя истинное.

– Что это? – поднял глаза мальчик.

– А сам как думаешь? – усмехнулась хозяйка. – Ты за стол садись, ложку бери, а я говорить стану. Это оберег, – дождавшись, когда мальчик усядется и подхватит ложку, продолжила она. – Ты знаешь, что такое оберег?

Тихон кивнул.

– Знаешь, да не совсем. Это символ бога-творца, покровительствующего кузнецам. Но не каждая поделка может стать оберегом, только выполненная с сильным охранным заклинанием. Так что носи, Тихон, не снимая, не расставайся с ним ни на минуту. Как человек, обладающий силой, ты должен знать, что любое изделие наделено собственной энергетикой. Светлой ли либо дурной – от творца зависит. А посему расскажу тебе самое важное, чтобы знал ты, откуда берутся проклятия, охранки и амулеты, лишь бы не навредил ты никому по незнанию.

– Я же не собираюсь… – сглотнув, попытался возразить Тихон. В голове так всё перемешалось, что он уж и понимать отказывался, не усваивал информацию.

– Соберёшься! – возразила знахарка. – Точно тебе говорю! Чуть окрепнешь – из кузни тебя никакой силой не вытащишь, а ведь знаешь, как просто выковать обычный нож, которым, кто ни возьми в руки – резаться будет. Так до беды не далеко, так что ты должен знать. Считай, что сегодня началось твоё обучение. Слушай и запоминай! Проклятия существуют разные. Есть сглаз. Это проклятие под силу даже человеку, силой не обладающему. Скажет что в определённое время – всё, привязалось. Тут даже матери младенцев по недомыслию сглаживают. Не со зла, сам, наверное, не раз сталкивался. Скажет мамка твоя, что не болел ты давненько, тут же болезнь привяжется, да такая, что мать с батькой отойти от тебя боятся, не помер бы…

Тихон, соглашаясь, кивнул. Что было, то было.

– Сглаз он чем силён… От чужого человека, от глаза чёрного, всегда укрыться можно, своим ты всегда открыт, а значит беззащитен. Часто так бывает, Тишенька, ой как часто. А всё потому, что люди не понимают силу слов. Сказали и забыли, что слова… их ветер развеет, а ведь речь огромную силу имеет. Помни об этом, никогда не говори, не подумавши. Слово плюс посыл мысленный – сила страшная, неизученная, сколько смертей через сглаз обычный дадено…

– У нас на деревне тётка одна крикнула вслед мальчишке: «Чтоб тебя черти забрали, окаянный!», он в тот же день потонул, – вспомнил Тихон. – Это сглаз, да?

– Да, мальчик. Ты всё правильно понимаешь. Готов дальше слушать? – и, после утвердительного кивка, продолжила, – следующий вид проклятия называется порчей. Это предметный вид. Накладывается так же, как охранка, на предмет в процессе работы. Как тот нож, о котором я говорила. Тоже вещь страшная, и так же может быть наложена по неведению самым обычным человеком. Никогда не замечал, что на базаре у одних торговля бойкая идёт, а у других вроде и вещи не хуже, может лучше даже, но их товары неохотно раскупают, сторонятся.

– Замечал.

– Это потому происходит, что у одного душа поёт, когда он работает, а другой – работу не любит, ругается, сквернословит. Вещи запоминают всё, в них будто часть души вкладываешь. А представь, Тиша, что будет, если человек, делая что-то вред другому замыслил? Смерти, например, пожелает. Или болезни злой… Обернётся всё тем же проклятием. Пока хозяин от вещи не избавится, донимать будет. Сложность тут в том, что неведомо, откуда напасти берутся, мало кто свяжет их с вполне безобидным предметом, невесть когда появившемся в доме. Но порча, как правило, проклятье адресное, то есть лишь одному человеку предназначено. Может на еду накладываться или на вещь, уже хранящую память о хозяине. А бывает, зло, хранящееся в предмете, никуда не уходит, начинает искать всё новые и новые жертвы. Такой предмет в подарок можно получить, поселить в доме беду, не подозревая, откуда она. Редко, но случается и такое.

– Ты кушай, малец, кушай, – ласково и терпеливо улыбнулась женщина, растрепав светлые вихры мальчугана. – Что я говорю, само запомнится, ведь знание ты давеча получил, а я лишь напоминаю.

– Когда? Я… я не помню ничего! – испугался Тихон, подумав, что не справился и по-прежнему не имеет судьбы.

– Так и должно быть. Всему своё время, не торопи его. Готов слушать дальше?

– Да! – демонстрируя готовность, кивнул мальчик.

– Теперь о самом страшном из проклятий. Проклятье родовом.

– Я слыхал о таком. – Тишка завертелся, заёрзал на лавке, так хотелось козырнуть своей осведомлённостью. – Это когда одни и те же несчастья преследуют целый род, повторяясь снова и снова. Верно?

– Да, верно. А берутся родовые проклятия откуда, известно тебе?

Мальчик растерянно улыбнулся, пожал плечами.

– Они не предметные, так?

– Так. И наложить подобное проклятье может лишь обладающий силой. Это не так просто сделать. Всё должно сойтись. Время, эмоции, желания. Можно, конечно, проводить определённые ритуалы, многие помогают себе ими, создают условия, но не действия несут в себе разрушительную силу. Достаточно слова. Слова, сказанного в определённом состоянии в тот момент, когда человек практически не властен над собственными эмоциями. Кто-то работает в состоянии транса, кто-то ждёт определённого сосредоточения, кому-то достаточно вытолкнуть из себя эмоции. Запомни, Тихон, и никогда не допускай в своё сердце ненависть, злобу, зависть, ибо силой ты обладаешь невероятной, но опыта и знаний пока нет совсем. Знаешь, что происходит, когда родовое проклятие прилипнет к человеку?

– Что? – мальчишка так и замер, не донеся ложку до рта, не моргая, смотрел на собеседницу, впитывал каждое слово.

– Оно, исполняясь от раза к разу, набирает силу, становится сильнее, обладает всё более разрушающими свойствами. Его практически невозможно опознать, а соответственно и снять тоже. Бывали случаи, проклятье исчезало само, когда уходил человек, наложивший его, но подобные случаи единичны. Так и живут люди, не в силах объяснить череды несчастий, мечутся, мучаются, а проклятье набирает силу. Случается, что истребляет проклятье род целый, даже памяти о нём не остаётся, а это страшно, Тихон, ибо человек должен оставлять след в этом мире, из судеб человеческих кружево мироздания плетётся…

– И что же, не снять его, родовой проклятье?

– Практически невозможно. Снять его может человек равный по силе, тот, кто способен понять породу проклятия, да и то, не каждый возьмётся. Так что, Тиша, словами не балуй, речь человеку не затем дадена, и желания свои никогда вслух не произноси.

– А это ещё почему? – не понял мальчик.

– Они имеют свойство сбываться. Но боги скучают, люди отвернулись от них, они, считай, что без работы, вот и забавляются, исполняя наши желания. Вот только исполняют они их совсем не так или не тогда, как того желает человек. Большую беду люди допустили, предав своих богов в угоду чужим желаниям, сами не понимают, что натворили, а отвергнутые боги обидчивы и очень непредсказуемы… Понимаешь, о чём я?

Мальчик кивнул неуверенно, облизал ложку, отставил в сторону опустевшую миску.

– Спасибо. И за еду, и за науку, и… наверное, за жизнь, так?

Женщина лишь улыбнулась в ответ, подозвала жестом волка.

– Леший, Тихона до дома проводи. И без глупостей, до самой околицы.

Волк закрутился волчком, показывая свою готовность, подпрыгнул по-кошачьи, оттолкнувшись сразу четырьмя лапами, и устремился к двери. Тихон повесил на шею оберег, накрыл его ладошкой, снова обернулся к знахарке.

– Я приду. Обязательно приду. До свидания! – и, с трудом переставляя ноги, пошёл к двери.

8

– Пап, ну что ты как маленький? – недовольно тянула Полина, исподлобья глядя на отца. – Ну давай уже, жми!

– Полюшка, может не надо, а? Ну неудобно… – мялся Кирилл перед закрытой дверью. Хотелось схватить дочь в охапку и умчаться куда подальше, но ведь заклюёт потом, с неё станется. – Я потом поблагодарю, при случае. Завтра. Или через неделю.

– Знаю я твои случаи! – безапелляционно заявила малолетняя шантажистка. Сложила руки на груди, требовательно топнула ножкой, обутой в жёлтую сандалетку. – А ну жми на звонок, говорю! Где твои манеры? – прищурилась она, повторяя явно чужие слова. – Ты просто обязан, папочка, пригласить Лизу к нам на ужин, она, всё-таки мне жизнь спасла.

– Ох уж эти современные детки! – с досадой проворчал Кирилл. – Где, пигалица, слов-то таких набралась?

– Где надо! – хмуро буркнула девочка, почесав заклеенную пластырем коленку. – Долго под дверью стоять будем? Ну же!

Кирилл вздохнул и, повинуясь мелкому вредному существу, вдавил кнопку звонка. Тренькнул, отрезая пути к отступлению, колокольчик за дверью, мужчина с девочкой замерли в ожидании. Она, еле сдерживая улыбку, он – леденея от страха. Казалось бы, давно пора изжить студенческие комплексы, которыми, впрочем, в студенчестве, да и в школьные годы Кирилл не страдал, ну не съест же она его, взрослого мужчину с грузом нелёгкой семейной жизни за плечами, а он робел как мальчишка перед первым свиданием. Да и не свидание это вовсе, ответный жест на её поступок всего лишь. Обычный ужин и только.

Но вот открылась дверь, перед ним появилась смешная девчонка. Растрёпанная, с заспанным личиком, в спортивных брюках и широкой мужской футболке. Охнула, увидев гостей, подхватилась приглаживать руками волосы, что-то залепетала, извиняясь за подобный вид.

Он смотрел на неё и слова вымолвить не мог – так укладывалась эта рыжеволосая девушка в его представления о семье и уюте. Он будто прозрел, успел даже увидеть мысленным взором большую гостиную, ковёр перед разожжённым камином, на нём двое – он и эта чудная девушка.   Неизвестно, как долго стояли бы они, разглядывая друг дружку, если бы не мини-торнадо в лице Полины. Она вихрем ворвалась в дом, оттолкнулась на бегу и повисла у Лизы на шее.

– Вот стоит как дурак! И сам не идёт, и проход загородил, шлагбаум, блин! – ворчливо отчитывала она отца. – Самой всё делать приходится… Лиза, мы пришли пригласить вас с Антоном к нам на ужин.

– Линка! – радуясь тому, что дочь сходу решила сложный для него вопрос, строго оговорил её Кирилл. – Ну где ты этого понахваталась? Лиза решит, что ты невоспитанная, маленькая хрюша, а не леди пяти лет.

– Лиза не решит, если ты ей не скажешь, папочка. – Дразнясь, девочка высунула язык. Лиза, глядя на них, не удержалась, хихикнула.

– Вот такая она у меня, – будто извиняясь, развёл руками Кирилл. – Мартышка деловая. Все взрослые разговоры на лету подхватывает.

– Так и должно быть, – Лиза улыбнулась в ответ, – Развивается ребёнок, всё нормально. А я… всю ночь работала, вот, только проснулась…

– Мы разбудили?

– Да нет, сама.

– Вы, Лиза, герой. После вчерашнего вечера ещё и работать всю ночь!

– А что делать! Пришлось. Заказ срочный.

– Наверное… и сегодня заняты будете? – уточнил Кирилл.

– Нет, – улыбнулась Лиза. – Сегодня точно нет. Я закончила проект.

– Тогда приходите с Антоном к нам. Часов, скажем, в шесть.

– Хорошо. Скажу Тошке, чтоб не задерживался. Мы придём. И, Кирилл… мы, кажется, вчера на «ты» перешли, – смутившись, напомнила она.

– Да. Точно.

Кирилл, отчего-то тоже смутившись, кивнул, подхватил на руки Полинку, не оборачиваясь, зашагал к калитке. Обернуться хотелось очень, но нельзя. Нельзя ему думать о Лизе, никак нельзя. У неё Антон, видно, что заботливый, оберегает её от малейшей неприятности, вот даже из-за грозы… Нельзя разбивать семью, нехорошо это, да и счастья не будет.

– Папа, ну папа! – трещала на руках Полинка. – А тебе понравилась Лиза? Да? Понравилась? А я видела, что понравилась. Она красивая! И добрая! Она никогда-никогда нас ругать не будет! Поженись на ней, папочка! Ну пожалуйста, поженись, а? – умоляюще сложила ладошки она.

– Вот ведь заноза! Линка! Прекрати совать нос во взрослые дела. Мала ещё отцу советы давать!

– Если не я, то кто тебя научит? – скептически сощурилась девочка. – Нет, папочка, ты меня слушай.

– Ну как цыганка, ей богу! – невольно рассмеялся Кирилл, – Даром что белобрысая.

Девочка притихла, явно замышляя что-то.

Лиза закрыла дверь за посетителями, случайно уронила взгляд на зеркало и со стоном топнула ногой. Ну что за вид?! Волосы торчат во все стороны, хоть ворон заселяй, им понравится гнездышко, лицо заспанное, одета непонятно во что… Ну ведьма! Не в плане магических способностей, а героиня сказок, та самая, кем детей пугают! И как только Полинка не испугалась?!

Девушка опустилась на пуфик, где её и застал Антон.

– Лизка, ты чего здесь? Что с тобой? И кто приходил?

– Приходили Кирилл с дочкой, со мной ничего особенного, я просто злюсь. Злюсь, потому что страшная как атомная война! – выпалила Лиза, пнув ногой ни в чём не повинную вешалку. Вешалка сделала попытку завалиться, отомстив обидчице, но устояла, подхваченная Антоном. Лиза, схватившись за ушибленную ногу, тихонько заскулила.

– Так, давай снова. Что тебя вывело из равновесия, сестрица? Неужто визит Кирилла? – хитро подмигнул брат.

– Да нет… – Лиза поднялась, попыталась смыться от Антона в свою комнату, но он не позволил, поймал за подол футболки.

– Лиз, поговорим?

Девушка, всем своим видом показывая, как не хочется ей сейчас разговаривать, тем не менее изменила направление движения в сторону гостиной. Плюхнулась на диван, скрестила руки на груди, глянула на брата сердитым лешачонком.

– О чём говорить будем? – с вызовом поинтересовалась она.

– Зачем Кирилл приходил?

– На ужин нас с тобой приглашал. Ну типа, в знак благодарности.

– Согласилась?

– Ещё бы! Я на всё согласна была, лишь бы за дверь его выставить! – раздражённо фыркнула сестра.

Антон усмехнулся.

– С чего это? Мне казалось, он тебе понравился… Вы из леса ну такие загадочные вышли… Ливень, молнии сверкают, а вы притихшие оба, задумчивые… Создалось впечатление, что на вас благодать мирская снизошла. Что там, в лесу произошло, расскажешь?

– Ничего! – засопела Лиза.

– Совсем ничего? А мне показалось, будто между вами воздух искрит. И гроза тут совсем не причём.

– Смеёшься?! – глаза Лизы горели негодованием, впрочем, не совсем искренним, показным скорее, для брата. Ну или для себя, как знать… – Я только-только жениха похоронила, как мне может понравиться кто-то?! Искрит, блин! Молнии это были, вот что!

– Долго траур носить будешь? – хмуро поинтересовался брат.

– Всегда! – пафосно ответила Лиза.

– О как! Неужто такая крепкая любовь была?

Лиза как-то неуверенно завозилась на диване, будто пытаясь устроиться поудобнее, всеми силами избегая ответа на поставленный вопрос. Антон не стал настаивать, прошёл в кухню, соединённую с гостиной барной стойкой, достал из полки кофе, загрузил кофемашину. Пока он собирал завтрак, оба молчали, обдумывая заданную тему, но вот Антон вернулся, поставил на журнальный столик поднос с бутербродами и кофе, сел рядом с сестрой. Та всё ещё дулась. Демонстративно отодвинулась на край дивана, схватила бутерброд, повертела в руках, вздохнув, положила его на тарелку. Аппетит пропал, вид еды вызывал тошноту.

– Лиза, ты же понимаешь, что Тёмка… не для тебя он был, и семьи у вас так или иначе не получилось бы.

– Почему? – ворчливо буркнула Лиза.

– Он… да, он любил тебя, очень любил, но Тёмка тусовщиком был, его не интересовала семья в том понимании, как видишь её ты. Совместный быт, вечера у камина, пелёнки-распашонки – это не для него. Его привлекала жизнь яркая, динамичная. Новые люди, новые места, ночные клубы, казино, безумные походы с палатками прочь от цивилизации, покорение небывалых высот – в этом весь он. Тёмка бы взвыл от тоски, прочно связанный семейными узами. А ещё вернее, взвыла бы ты, поскольку Тёмыч вряд ли бы изменил своим привычкам. Они важнее любви. Они – почти вся его жизнь. И сидела бы ты, вся из себя верная жена, дома, а он развлекался, всё больше отдаляясь от тебя. Его всю жизнь из крайности в крайность швыряло, и я больше чем уверен, женитьба – одна из них. Это то, чего в его бурной жизни ещё не случалось. Переступил бы через тебя, наигравшись в семью, и не заметил.

– Безрадостную картинку ты нарисовал, – хмыкнула Лиза, тем не менее, заинтересовавшись. – Но почему ты не говорил мне этого раньше, когда мы с Артёмом отношения решили зарегистрировать?

– Не говорил, или ты слушать ничего не хотела? – уточнил Антон.

Лиза обиженно засопела. Говорил, она помнит, не раз пытался брат заговаривать с ней на эту тему, и решение пожениться не одобрял категорически, хоть и был ему Тёма лучшим другом. А она… Она очень хотела замуж. За Тёмку. Её привлекала и очаровывала его непосредственность, живость, его отношение к жизни, такое, будто живёт он вечно. Парень, казалось, парил над землёй, не касаясь её, ни разу Лиза не видела его хоть чуточку расстроенным, из него жизнь будто била ключом. Что ни день – извержение вулкана, праздник с фейерверком и конфетти. Яркая, незаурядная личность – Тёмка притягивал к себе людей будто магнитом, вот и Лиза, устав от серых будней, кинулась в отношения с ним будто в омут, думала, он сможет раскрасить заодно и её скучную жизнь, да как-то не получалось. Парень действительно любил её, но менять образ жизни не хотел. Таскал подругу по вечеринкам, в походы, так тяготившие Лизу, а она всё старалась улизнуть в свой крошечный мирок, в гостиную к камину – в тихую, размеренную жизнь, где вечеринки – по случаю, не чаще, походы – самое дальнее к реке на шашлыки, она и замуж-то согласилась в надежде на то, что совместная жизнь остепенит неуёмного Тёмку. А любила ли? Скорее ослеплена была… Как жаль, что осознала это Лиза только сейчас… Откажи она Тёме – он бы жил, порхал бы по жизни яркой бабочкой и горя не знал, но проклятье никого не щадит, и опрометчивое Лизино согласие стоило парню жизни.

– Я и ему говорил, что вы не пара. Он тоже не слушал. А Кирилл…

– Что Кирилл? – будто невзначай бросила Лиза, снова схватив с тарелки бутерброд. – Он такой же, как Тёмка. Балабол!

– Не скажи, Лизон. Кирилл совсем другой. На тусовку? С радостью! Памперсы ребёнку менять? Ни разу не вопрос! Валяться у камина на ковре? Без проблем! Лишь бы рядом любимая женщина была.

– Вот ты, психолог фигов, когда успел всё это разглядеть?

– А когда вы из леса вышли. Он, между прочим, глаз от тебя отвести не мог! Ливень такой, а он будто и не замечает… Да за такой взгляд родину продать не жалко, любая бы растаяла…

– Тош, не надо! – Лиза рывком поднялась с дивана, опрокинув на себя недопитый кофе. – Блин! Да что же это?

– Обычное дело! – хохотнул Антон. – Кофе пролила.

– Так говоришь, будто сестрица у тебя корова неуклюжая!

– Не обижайся, Лизунь, ничего страшного не произошло, отстирается. Да и, в конце концов, не вечернее платье залила.

– Ну тебя! И вообще, Антон… я приняла серьёзное решение. Больше в моей жизни мужчин не будет. Никогда! Ясно тебе?

– Отчего же, сестрёнка? – растерянно заморгал Антон.

– Я так понимаю, деду Тихону спасибо надо сказать, за подарочек его… вольный ли, невольный – не знаю. Проклятье это… Не хочу я, Тошка, становиться серийной убийцей. Знать бы раньше, Тёмка бы жив остался.

– Боже, Лиз, ну что за глупости?! – Антон схватился за голову. Никогда он не мог понять, что творится в голове у сестры. Вроде и знал её очень хорошо, но порой её умозаключения выбивали из колеи. Вот только-только она переживала о том, что выглядела непрезентабельно, встречая незваных гостей, и на тебе! Выдала! – Ну сама подумай, так и будешь всю жизнь затворницей жить?!

Ответить Лиза не успела, раздался звонок в дверь. Настойчивый, резкий – так мог рваться в гости лишь один человек. Лучшая подруга Рита.

И точно. Ворвалась ураганом, едва Антон открыл дверь, поздоровалась с ним на ходу, по-хозяйски ввалилась в гостиную.

– О, приветик! Смотрю, я вовремя! Кофеёк, бутербродики… Лизка, ты мой визит предвидела?

– Как обычно! – хмуро отшутилась Лиза. – Давай, падай на диван, я сейчас кофе тебе сварю. Да колбаски нарежу, вижу, что голодная. Впрочем, это не новость…

– Девчата, оставляю вас в одиночестве, – заглянул в гостиную Антон, – вынужден откланяться, дела ждут. А с тобой, сестра, разговор не закончен. Продолжим при случае.

– Ну как всегда, – тихо проворчала Рита, проводив его задумчивым взглядом.

– Антон, не забудь, мы приглашены на ужин, – напомнила Лиза. – В шесть. Не опаздывай. Без тебя я никуда не пойду, так и знай.

– Помню. Буду, – заверил Антон и исчез, хлопнув дверью.

– К кому? Куда? – тут же заинтересовалась Рита. – Почему я не знаю?

– К соседям. Ой, Ритка, тут у нас такие приключения! Закачаешься!

Рита Самарина – лучшая и, пожалуй, единственная подруга Лизы девушкой была колоритной. Высокая, чуть полноватая, с чёрными, как смоль, вьющимися волосами, отросшими почти до колен, с чёрными, будто самая тёмная ночь глазищами. Знакомы девушки были с детства, с пятого класса, однако дружба, как это частенько бывает, началась с вражды.

Лиза была новенькой. Только переехали в августе, пока с документами протянулось, и первое сентября в новой школе случилось в Лизиной жизни только пятого числа. Было бы куда проще, явись она как все, на школьную линейку с ворохом цветов, в тот день, когда до появившейся в классе новенькой девочки никому нет дела. Все бы дружно делились впечатлениями о проведённом лете, болтали, радуясь встрече, и Лизе удалось бы остаться в тени, усесться где-нибудь на последней парте, не привлекая лишнего внимания, затеряться. А там, глядишь, и влилась бы в класс. Постепенно. Случилось иначе.

Она входила в класс как на поле боя, уже настраиваясь на пристальное внимание окружающих. Так и случилось. На первой же перемене одноклассники окружили девочку, засыпали вопросами, на которые Лиза не успевала отвечать, кто-то из мальчишек дёрнул за рыжий хвостик, так, что развязалась ленточка. Мальчик, правда, тут же огрёб учебником по голове – кто-то из девочек проявил солидарность, но от этого легче не стало.

А на третьем уроке, надо же было тому случиться, разразилась гроза. Лиза предчувствовала грядущую непогоду, но сбежать с урока физкультуры было не так-то легко. Занимались в зале, физрук имел привычку закрывать зал на ключ – не вырваться.

Новенькая с самого начала урока проявляла беспокойство, а разрезала грозовое небо молния за окном, и девочка схватилась руками за голову. Упала на колени, забилась, будто отгоняя кого-то невидимого. Подбежал физрук, подхватил её на руки, затряс, пытаясь привести в чувство. Не помогло, пришлось отправлять кого-то из мальчишек за медсестрой.

С того дня одноклассники начали сторониться Лизы, а ещё к ней накрепко приклеилось обидное прозвище: припадочная.

Заводилой в классе была Рита Самарина, она-то и решала, кого принять в костяк класса, кого изгоем сделать. Лизина застенчивость и тот приступ на уроке физкультуры сделали своё дело – Лизу записали в когорту ботаников и тут же объявили негласный бойкот. Будь объявлен бойкот по всем правилам, девочка ничего не имела бы против, не лезут – и хорошо, ей того и надо, но насмешки, каверзы, издёвки – стали неотъемлемой частью бойкота. Лиза не поддавалась.

К зиме страсти поутихли, девочку, странную и непохожую на других, оставили в покое. Просто скучно стало. Выдержку она имела железобетонную, на насмешки не реагировала, издёвки не замечала, и на роль жертвы ну как-то уж совсем не годилась.

Всё изменилось летом. Рита Самарина что-то не поделила с девчонками года на два старше себя, они не остались в долгу, решили отлупить её на пустыре. И получилось бы, начали они довольно резво, но на беду, ворвался в их междусобойчик маленький, рыжий торнадо в рваных джинсах, мальчишеской футболке и в мальчишеской же рубашке, завязанной в узел на поясе. Вдвоём они справились, и только теперь Ритка разглядела неожиданную заступницу. Ею оказалась Лизка Кузнецова, та самая, чудная одноклассница.

– Ну ты даёшь, Лизка! – восхитилась Рита. – Где так драться наловчилась?

– С братом на вольную борьбу хожу, – неохотно ответила Лиза, шагая к домам и не оборачиваясь. О том, что с вольной борьбой завязать придётся, слишком уж ездить далеко и утомительно, Лиза умолчала.

– Погоди, Кузнецова! – не отставала Рита. – Не беги же так! Давай поговорим.

– Ну чего тебе? – Лиза остановилась, обернулась. – Говори быстрее, я тороплюсь.

– Ты это… Лиз. Спасибо тебе.

Лиза, развеселившись, фыркнула. Снова двинулась к домам.

– Лиз! – Рита догнала, схватила за рукав, останавливая. – Лизка, прости меня!

– За что?

– Что я так… ну в школе…

– Ладно, проехали, – дёрнув плечом в попытке освободиться, буркнула Лиза.

– Ты меня прощаешь? Прощаешь, да?

Похоже, таким людям как Ритка проще ответить положительно, чем объяснять, почему отказываешь, и Лиза неохотно кивнула.

– Ура! – взвизгнула Рита. – А ты далеко отсюда живёшь? А погулять тебя отпустят? Скучно одной, все разъехались, так может, вместе гулять будем?

– А потом? – холодно спросила Лиза.

– Что потом?

– Потом, в сентябре что будет?

– В школу пойдём.

– И снова меня гнобить начнёшь?

– Нет. – Рита вмиг стала серьёзной. – Не буду, Лиза. Обещаю! Я только сейчас поняла, – Рита кивнула в сторону пустыря, – как это обидно… и ни разу не весело.

И Лиза поверила, о чём в дальнейшем не пожалела.

Сейчас Рита работала следователем в полиции, при её деятельном характере работа оказалась самое то, Рита обожала её и часами могла рассказывать, как распутывали очередной висяк. Гордилась достижениями, искренне переживала и сопереживала, а ещё её прозвали «детектор лжи», ещё с детства Рита обладала способностью чувствовать ложь. Как? Она и сама объяснить не могла, знала и всё тут. Врать ей не имело смысла, всё равно ни слову не поверит.

– Ну и что же у вас приключилось? – по-хозяйски развалившись на диване, спросила Рита.

Лиза принялась рассказывать. Рита хмурилась, пару раз порывалась вмешаться в повествование, одёргивала себя, слушала молча, но складывалось впечатление, что делает зарубки в памяти, составляя список уточнений. Подруги забыли о бутербродах, кофе давно остыл, настолько интересно было одной рассказывать, второй – слушать.

Вот окончен рассказ, Рита протянула руку, взяла с подноса бутерброд, но, повертев его, положила обратно.

– Я вот что думаю, Лиз, – потупившись, проговорила она, – Надо тебе к колдунье сходить что ли…

Лиза нервно хихикнула, один раз, второй, и вот уже летит по дому её задорный смех. Давненько эти стены смеха не слыхали, всё больше тишину слушали, да неспешные, невесёлые разговоры брата и сестры. Казалось, даже крошечные чашечки на столе вздрогнули от неожиданности, Ритка уж точно.

– Ты чего, подруга? – с опаской спросила она. А ну как начнётся у Лизки истерика, что делать-то с ней? – Всё нормально?

– Тебе только формы не хватает! – заливалась Лиза. – Ой, не могу, Ритка! Ну и насмешила же, дурында такая!

– Да чем? – Рита искренне не понимала причины веселья подруги.

– Кто бы о ведьмах говорил, а? Следачка, прозванная «детектором лжи»?! Ой, Ритка, ну ты дала!

– А что, следователь не человек что ли? – Рита обиженно повела плечами. – Я, между прочим, сама недавно ходила.

– Куда? В СИЗО?

– Нет! К ворожее.

– Тьфу ты! Ритка, они же шарлатаны все как один, неужто поверила? Да и как решилась-то на такой несерьёзный поступок?

– Ну как… – Рита явно смутилась. – Как все. По совету знакомых. Разрекламировали мне её, ну я и решила сходить… Была очень скептически настроена, а она… Госпожа Тамара, всю мою жизнь дальнейшую как по полочкам разложила! Сказала, что порча на мне, потому и замуж выйти не получается, вот!

– Ой, Ритка, замуж у тебя выйти не получается, потому что ты уже замужем. За работой. С постоянной пропиской в отделе. Кто ж тебя замуж возьмёт, а? Коллеги? Ты им надоела до чёртиков, а кроме работы нигде не бываешь. У меня разве что… И потом, что-то мне подсказывает, что ты до сих пор своей единственной великой и ужасной любовью бредишь. Я права?

– Злая ты, Лизка, – притворно надула губы подруга. – я к тебе со всей своей широкой душой, а ты с размаху и по морде… А если серьёзно, то я вот поверила ей. Поверила и всё тут! И в порчу, и в обещанное замужество через полтора года.

Лиза недоверчиво покачала головой, поражаясь наивности подруги, а Рита продолжала щебетать, вещая о ворожее настоящие чудеса, рекламируя её на все лады. И кто-то там уже был у неё, и порчу снимал, и судьбу свою по предсказанному встретил. Словом, разливалась соловьём, а Лиза уже догадывалась, к чему завёлся разговор, и прикидывала, как будет отбиваться от настойчивого Риткиного предложения. Ехать к колдунье не хотелось категорически, хоть и понимала Лиза, что ситуация, в которую она попала, требует серьёзного вмешательства. Ну не верила она предсказателям и колдунам, не верила. Слишком модно стало в последнее время увлекаться мистикой и колдовством, и буквально каждый второй, кто когда-то, (скорее всего в школьном возрасте) увлекался шуточными гаданиями, мнил себя едва ли не пророком. Каждая вторая гадалка окружала себя магической атрибутикой, а также множеством икон, забывая напрочь, что любые гадания-предсказания никогда не одобрялись церковью. Ну и как верить тому, кто под святым ликом ворожит? И вряд ли хоть кто-то из них, сегодняшних, сумеет помочь ей, отвести страшное проклятие.

Лиза поднялась с дивана, слушая Риту, собрала чашки, прошла на кухню, подруга, ни на миг не прерывая рассказа, двинулась следом.

– Ритка! – грохнув в раковину металлический поднос, прервала словоразлив Лиза. – Помолчи хоть минутку. Дай весь мусор, что ты на мою бедную голову вывалила, рассортировать!

– Да, пожалуйста! – фыркнула Рита, впрочем, нисколько не обидевшись.

– Да, я согласна, – сполоснув чашки и залив в кофемашину воду, кивнула Лиза, – Мне действительно нужна помощь, поскольку разобраться сама я не в состоянии, а тот, кто мог бы пролить свет на ситуацию, вот уже полвека молчит. Проклятье есть. Именно родовое проклятие, не порча, как любят говорить гадалки. Всё под одну гребёнку… А ведь та же порча устанавливается по-разному. Кому на смерть, кому на болезнь, кому на одиночество, а они хором, как сговорившись, твердят одно и то же. Думаешь, я не знаю? Знаю. Сколько угодно подобных историй. Мне… не нужен шарлатан, ставящий диагнозы только на основании моего визита, слишком серьёзная проблема, не доверить её пустобрёху.

– Да говорю ж тебе, она сильная ворожея! Уж мне-то поверь, я ж не кто-нибудь, а «детектор лжи»! Она мне про порчу правду сказала. Во-первых, не она первая, во-вторых, она имя назвала. Меня как током ударило! Единственный человек, который мне зла желал!