По ту сторону жизни, или Тайна дома Ц…

Глава десятая

Всеволод Иннокентиевич пребывал в хорошем расположении духа. С утра пораньше в честь дня рождения супруга поднесла ему рюмочку наливки, которой как раз хватило «для сугреву». Он уже предвкушал, как вечером сядет за праздничный стол, а уж там… э-э-ххх! Жена готовила божественно и баловала мужа разносолами. На дни рождения каждый раз придумывала что-нибудь особенное. В этот раз супруги решили никого не звать, а спокойно посидеть вдвоем. Они и не любили особенно созывать людей, разве что кто-нибудь сам зайдет…. Предвкушая праздничный обед, Всеволод Иннокентиевич даже крякнул от удовольствия, но служебный долг требовал его присутствия на службе. Всеволод Иннокентиевич бросил взгляд в зеркало и, подмигнув собственному отражению, вышел из дома и направился в полицейский участок.

Хоть Всеволод Иннокентиевич и был почтенного возраста, но выправку и осанку не потерял и мог одним ударом уложить любого обидчика, с удовольствием делал ту работу по дому, где требовалась грубая мужская сила, а зимой окунался в прорубь, поэтому ни насморка, ни кашля и никакой другой хвори у него отродясь не было. Ростом выше среднего, коренастый, седоволосый и седоусый, он любил, чтобы усы были закручены кверху. В городе его уважали, потому что знали: хоть и суров бывал главный полицейский, но мзду не брал, судил всегда справедливо, невзирая на чины и звания.

Собственных детей они с супругой не нажили. Судачили об их семье в городе разное, но шепотом. Несмотря на сплетни, жили они с женой всю жизнь душа в душу, а горожане поговаривали, что свою жену он увел у самого барона Мантенфельда, который Всеволода его со временем простил, хоть сначала они и не общались. Те же злые языки не забывали добавить, что повезло барону, если бы не Всеволод Иннокентиевич, то остался бы он без продолжателей рода, а так вон каких два красавца! Да что там говорить, дела давно минувших дней, все быльем поросло.

В участке было на удивление тихо, только у входа топтался какой-то мальчонка.

– Ну, а ты чего здесь ошиваешься? Другого места нет? – Нарочито грубо прикрикнул Всеволод Иннокентиевич, но мальчонка совсем не испугался – знал, что не со зла.

– Слышь? А ну поди сюда! Сказать чего хочешь? Вижу, мнешься. Заходи. Он слегка подтолкнул мальчонку. – Только по делу! Будешь сопли жевать – вытолкаю взашей. Говори!

– Господин полицейский, меня Роберт зовут.

– Я что, не знаю, как тебя зовут? Если поднапрягусь, так и дату рождения твоего вспомню. Тоже мне, – Всеволод Иннокентиевич прищурил левый глаз и поправил усы. – Да ты боишься чего? Вон трясешься весь и не от холода…

– Я вам все как на духу расскажу, хоть мне и сказали помалкивать, но я не могу, прям в груди печет, не могу смолчать, – испугано проговорил мальчик.

– Ты сначала расскажи, а потом не примени добавить, кто смолчать велел. Мне это тоже очень хочется знать.

Роберт вытаращил глаза и на одном дыхании выложил все: про труп, про конюшню, про то, как доктор велел помалкивать.

Всеволод Иннокентиевич слушал внимательно, ни разу не перебив. Когда Роберт закончил, он оставался в той же позе. Роберту даже на минуту показалось, что полицейский начальник спит с открытыми глазами, но ничего предпринимать не стал, а просто сидел и ждал, что будет дальше. Через пару минут, которые Роберту показались вечностью, полицейский резко вскочил и стал мерять кабинет шагами, бормоча себе под нос такие слова: «Бусины, да, точно подметил, подобрала бы. Почему сам ко мне не пришел? Странно. Ага. Поинтересуюсь, всенепременно».

– А ты что на конюшне делал? – резко прервав монолог, обратился он к Роберту и, не дождавшись ответа, продолжил, – хотя ладно, сейчас не до того. Потом, это все потом, это все дело второстепенное.

Роберт с облегчением вздохнул. Это было как раз то, чего он боялся, когда шел в участок.

«Ф-ф-ф-у-у, вроде как пронесло, мабудь, потом и не вспомнит», – подумал он.

– Я еще того…

– Ну? Сказал не все?

– Ага.

– Ну так договаривай.

– Я тогда подумал, чего это доктор Рихтер просил помалкивать? Мне интересно стало, ну я и проследил за ним.

– Однако ты смышленый… и что?

– А вот что, он прямиком к барону направился. Я хотел в окно подглядеть, но меня ихний работник ка-а-к огреет между лопаток! Пострадал я в общем, как спину-то пекло-о-о, но я спрятался неподалеку и стал наблюдать. Доктор был у барона недолго. Я думаю, что он все доложил и прямиком к моей мамке, уж не знаю зачем. Теперича боюсь возвращаться, не знаю, чего и ждать. Может, вы того, господин полицейский, отведете меня, заодно с мамкой переговорите, мол, герой я и все такое, и еще доктору скажете, что я теперича под вашей охраной, а еще лучше, что ваш осведомитель. Точно, так даже лучше будет. А может, вы мне вообще какую секретную бумагу выпишете, типа пачпорта, ну и грошик какой на пряник дадите?

Роберт еще долго размышлял бы вслух, но Всеволод Иннокентиевич прервал его на полуслове, будто не слушал, а был полностью поглощен своими мыслями:

– Так, ты ступай и не болтай по углам! Понял?

– Ага, и вы туда же. Так как насчет бумаги секретной?

– Я тебе сейчас тумаков выпишу, а не бумагу. У нас разговор с тобой еще не закончен. Есть вопросы. Сейчас ступай. Дай подумать.

«Вот так. Помогай после этого властям. Вот она, благодарность, —бухтел себе под нос Роберт, покидая участок. —Ни тебе пачпорта, ни угощения».

– Вот узнаю еще чего – хренушки расскажу, – крикнул он в открытое окно и дал деру, зная крутой нрав Всеволода Иннокентиевича.

Полицейский, набросив мундир, выскочил следом за мальчуганом, забыв даже прикрыть за собой дверь. Мысли в его голове опережали одна другую. Первым делом он хотел переговорить с доктором Рихтером и осмотреть место предполагаемого убийства, а уж потом решать, что делать дальше. Минут через десять он уже стоял у дома доктора. Постучал несколько раз, но ему никто не ответил. Совсем уж решив уходить, он слегка нажал на ручку двери. Дверь поддалась и со скрипом отворилась. Всеволод Иннокентиевич, отбросив сомнения, распахнул ее и со словами: «Можно, хозяева»? вошел в дом, так и не дождавшись ответа. Войдя, он огляделся, еще несколько раз окликнул хозяев и, почувствовав неладное, стал осматривать дом.

На первом этаже никого не оказалось, тогда он поднялся по лестнице на второй этаж. Увидел спальню, тихонько постучал в дверь (вдруг решили прилечь после обеда, а он тут ворвался, неудобно выйдет, потом замучаешься извиняться). На стук никто не отозвался. Тогда Всеволод Иннокентиевич слегка приоткрыл дверь и еще раз окликнул хозяев. Тишина. Он полностью открыл дверь, совсем уже собравшись войти в комнату, но в нерешительности остановился. Супруга доктора, Глафира Петровна, мирно спала на правом боку. Сперва он хотел просто закрыть дверь и удалиться, но какое-то предчувствие заставило его остановится. Он подошел поближе и тронул Глафиру Петровну за плечо. Рука ее безжизненно упала, повиснув в воздухе… Всеволод Иннокентиевич наклонился и приставил ухо прямо ко рту женщины. Так и есть, она не дышала. На своем веку Всеволод Иннокентиевич повидал немало мертвецов, но никак не мог научиться спокойно на них реагировать. Вот и сейчас его бросило в пот, а сердце забилось учащенно.

– Глафира Петровна, я вернулся. Сколько тебе раз говорил, закрывать двери, не ровен час, кто обчистит, время-то лихое, а ты меня не слушаешь. Ты заснула что ли? – снизу неожиданно послышался голос доктора.

Доктор Рихтер поднялся наверх, вошел в спальню и в недоумении воззрился на полицейского, который стоял у кровати его жены.

– Вы? Здесь? Не понимаю. Что происходит? Глаша, …Почему она лежит? – растерянно заговорил он.

Всеволод Иннокентиевич отошел от кровати, не проронив ни слова. Доктор в нерешительности застыл на месте, потом медленно подошел, повернул голову жены, посмотрел зрачки и опустился на колени возле кровати. Взял безжизненную руку, уткнулся в нее лицом и только по плечам, которые то поднимались, то опускались, можно было понять, что он плачет.

Всеволод Иннокентиевич тихо вышел из комнаты. Какой уж тут сейчас допрос! Горе у человека большое. Вот она, жизнь, не знаешь, где и когда смертушка настигнет. Полицейский тяжело вздохнул, вышел на улицу и, сильно ссутулившись, направился в участок.

Глава одиннадцатая

– Я сколько раз твердил тебе не связываться с девками, сколько просил найти себе пару по статусу. Тебе же все едино. Мне порой кажется, что ты специально хочешь загнать меня в могилу поскорее. Но не дождешься. Двадцать раз предупреждал: еще один финт и перепишу все на Эдгара. Но на этот раз ты превзошел самого себя. Что мы теперь будем со всем этим делать? Куда прикажешь девать труп этой несчастной? А если кто знал, что ты с ней якшался? У тебя вместо мозгов не знаю что! Тебе столько лет, а все одним местом думаешь… Поклянись, что ты не причастен к ее смерти! – Барон Томас Мантенфельд не мог остановить поток гневных слов.

Артур сидел напротив, боясь даже пошевелиться, он напоминал сейчас

нашкодившего подростка, который боится гнева отца. Высокий, худощавый, симпатичный, со слегка вьющимися светлыми волосами, Артур выглядел моложе своих двадцати пяти лет. Большие голубые глаза его смотрели в пол, чтобы не вызвать новую волну отцовского гнева.

– Что сидишь, как нашкодивший подросток? – Барон стал наконец говорить тише.

Артур и в самом деле предпочитал помалкивать, не вступать в полемику с отцом. Он знал, если начнет оправдываться, огрызаться или отстаивать собственное мнение, будет только хуже, а так отец успокоится быстрее.

– Я одного не понимаю. Если тело принесли в наш дом, значит, кто-то знал, что у вас связь и, что самое главное, захотел тебя подставить, а может, через тебя и меня, и это мне кажется более правдоподобным, потому что ты никому не нужен, – продолжил барон.

Артур хотел возразить, но вовремя прикусил язык.

– Как долго у вас тянулась связь? Не молчи, говори, лучше будет!

– Месяца три не больше, – прервал молчание Артур.

«Месяца три, не больше», – передразнил его отец и, вздохнув, продолжил:

– Надо думать, что с трупом делать. И доктор ко всему прочему в курсе. Он, конечно, не знает, кто да что, но про труп ему известно. И он-то будет молчать, а вот мальчишка – тот точно разнесет повсюду, если уже этого не сделал. Ему рот не зашьешь. Надо решать.

– Может, закопать как стемнеет, – неуверенно пробормотал Артур.

– Вот ты и пойдешь закапывать по темноте.

Артур представил себе, как закапывает труп ночью на кладбище и втянул голову в плечи.

– Может, попросим кого?

– Да ты совсем дурак? Может, еще объявление напишем – так и так, мол, ищем за вознаграждение того, кто ночью на кладбище закопает труп, – с новой силой обрушился на сына барон.

– Тогда, может, Эдгар? – нерешительно произнес Артур.

– Я тоже о нем подумал. Сам-то я не смогу, сил не хватит, да и нога проклятущая опять… Вся надежда на Эдгара. Сколько раз он тебя выручал, – не сосчитать. Ты такому брату до конца жизни обязан.

Артур не собирался с этим спорить, но гордость взяла верх.

– Я сам все сделаю, никого просить не надо. Думаешь, я вообще полное ничтожество и ни на что не годен?! Только и слышу упреки. А вот и докажу тебе!

– Ты только еще больше все испортишь, а если тебя еще и поймают с трупом, тогда точно тебе виселица, а всему роду позор. Нет, этого я допустить не могу. Хоть ты и слабак, а все же Мантенфельд. Да и никакой ты не преступник! Слабохарактерный, малодушный – да, но не преступник. А за это, слава богу, не вешают. – Барон перекрестился и поцеловал нательный крестик. – Сам пойду к той женщине, матери паршивца. Это первое, что надо уладить.

– Может, не ходи лучше? Ежели пойдешь, наведешь на нас подозрения. Подумают переживает – значит, замешан.

Барон задумался.

– Первые толковые слова за утро от тебя слышу. Ведь твоя правда: труп, кроме мальчишки, никто не видел. С чего на нас-то станут думать? Дело говоришь, молодец.

Артур воодушевился.

– Я с братом пойду. Мы вместе быстрее справимся.

– Подожди. А как ты, собственно, в подвале-то оказался? – Барон внимательно посмотрел на сына.

– Мне записку под дверь подложили, так, мол, и так, сюрприз для тебя, иди посмотри. Я и пошел.

– А записка где?

– Было написано сразу сжечь как прочитаю.

– А ты дуралей и сжег?

Роберт утвердительно кивнул.

– Я подумал, что разыгрывает кто-то.

– Если записку тебе написали, значить хотели, чтобы ты труп обнаружил, иначе ничего не написали бы и не стали труп в наш дом приносить. Это ведь как заморочиться надо! Труп притащить, записку написать… зачем столько сложностей? Столько шансов себя обнаружить? Нет, что-то здесь не то… Надо все хорошо обмозговать.

– Так как по поводу Эдгара? – Роберту явно хотелось побыстрее закончить этот разговор.

– Это дело, да. Ты подвал хорошо закрыл? Никто не зайдет? Эх, жалко девчонку. Ладно, я потом как-нибудь незаметно через церковь помогу ее семье, она одна у них, насколько мне известно. Да, надо помочь старикам, а лучше я их к себе в дом на работу возьму и жалованье хорошее положу. Точно, так будет правильно, по-христиански. Еще в воскресенье свечку поставим. Панихиду бы по-хорошему, да нельзя, подозрительно будет. Царствие ей небесное. – Барон потер ноющую ногу и тяжело вздохнул.

– Ты сегодня видел Эдгара? Поди поищи его. Может, не ушел еще на службу.

Артур поспешил исполнить поручение отца.

«И зачем надо было записку сжигать? Глупость какая. А может, соврал, и не было ее вовсе?» – подумал старый барон.

Роберт тем временем вышел из кабинета и прямиком направился в спальню Эдгара. Не найдя там брата, заглянул в столовую, но там его тоже не оказалось.

– Ты чего носишься? Аж вспотел весь.

– Фу ты, – обрадовался Артур, – на ловца, как известно, и зверь бежит.

– Меня ищешь? Зачем, интересно, я тебе так срочно понадобился? – поинтересовался брат.

Эдгар был полной противоположностью Артура. Разница в возрасте между ними составляла всего четыре года, но казалось, что его родила другая женщина. В какой-то момент у барона тоже проскочила такая шальная мыслишка, но, изучив собственную родословную, он к своему огромному облегчению обнаружил, что Эдгар очень похож на деда со стороны отца, да не просто похож, а прямо вылитый, одно лицо. Такой же смуглый, чернявый, широкоплечий и характер очень жесткий, как и у деда. Барон сам подчас робел, когда Эдгар был не в духе или отстаивал свою точку зрения, которая разнилась с его собственной. Старый барон нередко уступал сыну под силой его неоспоримых аргументов, а еще взгляда карих глаз. Отучившись в Европе и получив юридическое образование, год назад Эдгар вернулся в родные места. Отец полностью переложил на него все вопросы, связанные с управлением имением, но требовал ежемесячного отчета (скорее для порядка, чем по причине недоверия). Управление имением занимало не так много времени, поскольку процесс был хорошо налажен. В свободное время Эдгар занимался частной практикой по юриспруденции. Несмотря на свой достаточно юный возраст он быстро завоевал авторитет в профессиональной среде. Безусловно, статус молодого барона добавлял ему вес в обществе. Все его личные достижения, помноженные на социальный статус, сводили с ума особ женского пола, и было их огромное количество. Сам же молодой барон до сих пор не был замечен в амурных делах, что, безусловно, не могло не волновать его отца, которому перед смертью хотелось и внуков увидеть, и чтобы детский смех в доме, и род непременно должен был быть продолжен. Старому барону порой так грустно на душе становилось, особенно долгими зимними вечерами. … Весной было легче. Жизнь приобретала смысл, и на смену мрачным мыслям приходило неудержимое желание сделать что-нибудь этакое… Да вот хотя бы перестроить мельницу.

– Отец хотел переговорить с тобой. Сказал срочно, – выпалил Артур.

– В такое время? Ладно. А где он?

– В кабинете.

– А ты чего такой услужливый? Да на тебе лица нет! – Эдгар внимательно посмотрел на брата. – Уж не по твою ли душу разговор? Смотри мне в глаза!

– Да отстань ты.

– Точно. Так и есть.

– Если и по мою, так что?

– А то, что я за тобой опять дерьмо разгребать не буду, так и знай. Я, конечно, пойду, послушаю, что отец от меня хочет, но тебе скажу наперед. Пора взрослеть, понял? Чего молчишь?

– Да отцепитесь вы все от меня! Мне уже дышать рядом с вами тяжело. Все давите и давите. Сил никаких нет! – в сердцах крикнул Артур, совершенно не ожидая от себя такой реакции. Видно, накипевшее выплеснулось наружу, он не смог больше сдерживать переполнявшие его эмоции. Парень развернулся и бросился прочь, оставив Эдгара в недоумении. Давно он не видел брата в таком состоянии. С тяжелым сердцем, предчувствуя беду, Эдгар направился в сторону кабинета отца.

Глава двенадцатая

Сказав Генриху, что хочет осмотреть окрестности, Рита поспешила покинуть его общество. У нее не было четкого плана действий, ни в какие привидения она не верила, и хорошо осознавала, что просто кто-то не хотел, чтобы имение восстанавливали. Но это казалось совершенно нелогичным, ведь если у кого-то были виды на имение, то была ведь и возможность приобрести его раньше Цеге, – в течение ряда лет дом выставлялся на продажу.

«Думай, Рита, думай, должно ведь что-то быть… Обычно местные старушки в курсе всех событий, надо познакомиться с кем-нибудь из таких долгожителей, послушать местные сплетни, глядишь, что и прояснится».

Неожиданно Рита почувствовала, что кто-то дышит ей в затылок. Запах… – это было нечто. Рита обернулась, и в нос ударила тошнотворная смесь пива, рыбы, мочи, плесени и сигарет. К горлу подкатил ком и ее чуть не стошнило прямо посреди улицы.

– И что такая красотка делает в нашем захолустье? – Мужичок абсолютно маргинального вида стоял в опасной близости и явно намеревался подойти еще ближе. Рита машинально вытянула руку в протестном жесте, всем своим видом показывая, если он приблизится еще хоть на пару сантиметров, беды не избежать.

– Ой, ну ладно. Красивее видали, да и помоложе. А ты вообще-то не первой свежести огурчик, только сейчас рассмотрел, как поближе подошел, – мужик прошамкал беззубым ртом и сплюнул в сторону.

Это был удар ниже пояса. И, главное, от кого? Забыв про амбре и свою брезгливость, а также про то, что она приличная женщина, Рита подошла к обидчику вплотную.

– Это ты, баклан, марамойка, ко мне обращаешься? Масть свою назови. Ты, видать, рамсы попутал со мной базарить. – Рита вспомнила блатной жаргон, который недавно использовала в очередном детективе, и применила его на практике.

– Вечер в хату. Не признал сразу. – Мужичок съежился и испуганно заглядывая Рите в глаза, закончил, – да если бы я знал?

Рита не ожидала, что ее слова возымеют такую реакцию, но мысленно похвалила себя за сообразительность. Видимо, мужик и в самом деле был из сидельцев, поэтому сразу смекнул, что к чему. Она продолжила, вживаясь в роль.

– Вот ты-то мне и нужен. Здешний?

– Как откинулся лет десять, так и кантуюсь тут. Но я и родился, и вырос тут.

– Годится. Будешь стричь поляну, понял меня? Будет у меня к тебе дело позже. И не вздумай сиськи мять. Прогонишь мне, что скажу. Черкани свой адресок, наведаюсь, – уверенным голосом произнесла Рита и протянула блокнот, в который мужик без лишних вопросов написал свой адрес. Это хорошо, что есть адрес, значит, не бомж.

– Когда понадобится, я тебя найду. – Рита повернулась и уверенной походкой направилась дальше по своим делам, едва сдерживая смех.

Мужичок с застывшим на лице выражением крайнего изумления еще несколько минут постоял, как будто ему приказали не двигаться, пока Рита не уйдет, и медленно побрел в сторону сборища таких же любителей вольной жизни.

Рита до конца не понимала, для чего нужна была эта комедия, но мужичок, похоже, мог пригодиться. Главным было не то, что Рита теперь была у него «в непререкаемом авторитете», а то, что он был из местных, значит, мог помочь в расследовании.

Мобильный, как всегда, зазвонил неожиданно.

– Маргоша, как дела? Сто лет не болтали! – послышался бодрый голос Ольги.

Рита поняла, что подруга позвонила не просто так, слишком хорошо она ее знала. Главное – не проговориться о своем местонахождении, а то притащится.

– Выбралась прогуляться в ближайший городишко. Летать нельзя, поэтому путешествую по окрестностям.

– Что за дело? Колись!

– Какое дело? – Рита попыталась изобразить удивление.

– Это ты кому-нибудь другому заливай. Ну-у-у, – Ольга заканючила, – ну хоть в общих чертах. Знаешь же, что не отстану.

Теперь точно не отстанет. Как бультерьер, раз вцепилась – лучше рассказать, иначе начнет непрерывно названивать или, хуже того, приедет и будет совать свой нос повсюду. Бойся потом за нее, – подумала Рита.

– Ты лучше меня знаешь, что взгляд со стороны всегда полезен. Помнишь, как я тебе в прошлом деле помогла, или уже забыла? – продолжила намекать подруга.

– Да нечего пока рассказывать, вот обзавожусь знакомствами с аборигенами. С местным аликом только что познакомилась.

На том конце телефона повисло молчание. Через минуту Ольга почему-то шепотом поинтересовалась:

– Мать, что, все так плохо? Это что за дело такое? Я, прям, напряглась и начинаю волноваться… – Рите пришлось в двух словах рассказать суть происходящего.

– О—хре-неть! Поместье, приведения, трупы. Все, как я люблю. Подожди секунду, – возбужденно произнесла Ольга.

Рита сразу заподозрила неладное и прокричала:

– Не вздумай даже смотреть! Я уже слышу, как ты по кнопкам компа щелкаешь в поисках билета. Можешь расстаться с этой мыслью. Я серьезно. И вообще, не забывай, что авиакомпании работают частично, все ограничения полностью не сняты, и тебе все равно придется сидеть в карантине. Я понимаю, что тебя это не остановит, но я серьезно.

– Расслабься. Больно нужно. Не хочешь – не надо. Только потом сопли не разводи, если что, – обиделась подруга.

– А ты не каркай.

– Вот и поговорили. Бесишь, – Ольга бросила трубку.

Может, не надо было с ней так грубо, – подумала Рита и решила отправить сообщение с извинением. Через секунду мобильный пискнул, сообщив об ответном SMS. Рита открыла: Все равно меня любишь. Знаю. Я не обиделась, не мечтай! И не думай, что отстану. Вечером жду доклада в деталях. Не хмыкай, прямо вижу твое выражение лица сейчас.

Вот зараза, – подумала Рита и, положив мобильный в карман, пошла в местный маркет. Она думала, что сидящие у магазина старушки – это в прошлом, оказалось, нет. Четыре пары глаз с нескрываемым интересом уставились на нее. Не успела Рита раскрыть рот для приветствия, как кто-то схватил ее за локоть и буквально втолкнул в магазин.

– Только тихо, не пугайтесь. Я все вам объясню, прошу вас.

Рита обернулась и сразу узнала женщину, которую видела накануне при въезде в город. Вчера незнакомка вызвала у нее странное впечатление. Она и сегодня была в той же мешковатой одежде, не позволявшей определить возраст. Забыв про деликатность, Рита попыталась рассмотреть лицо женщины, но та глубже натянула капюшон, показывая тем самым, что ей не очень приятно столь пристальное внимание.

– Я вас видела вчера, на дороге. Мне показалось или вы на самом деле хотели что-то сказать?

– Предупредить, я хотела вас предупредить. Вы женщина хорошая, светлая, я людей вижу, поэтому мой вам совет – лучше возвращайтесь домой. Это место темное, – внятно прошептала она. – Мне-то уже недолго осталось, поэтому я ничего уже не боюсь. Надоело бояться.

– Вы хотите меня запугать?

– Что вы, милая. Только предупредить. Как вы думаете, сколько мне лет? Вижу, рассматриваете меня, думаете, старуха, сошедшая с ума?

Рита молчала, продолжая без стеснения разглядывать незнакомку.

– Вовсе нет. Я, может, моложе вас. Мне кажется, зря я подошла к вам, – голос женщины неожиданно изменился: стал резким, а тон холодным.

Рита вздрогнула и произнесла:

– Я вам благодарна, правда. Только не пойму, чего мне бояться? Я ведь здесь в гостях всего на пару дней, – слукавила она.

– В гостях. Ну-ну, валяйте и дальше дурочку, только не заиграйтесь. Смерть за вами стоит, в спину вам дышит. Не чувствуете?

Рите стало совсем уж не по себе. И хоть она была не робкого десятка, но начала задыхаться, не в силах произнести ни слова.

– На, держи. Будешь спать ложиться, клади под подушку. – Женщина что-то сунула Рите в руку и, резко повернувшись, быстрым широким шагом вышла из магазина.

– Мадам, ну вы бы отошли в сторонку, совсем проход загородили, – тучный мужчина старался протиснутся мимо нее в продуктовый отдел.

Рита продолжала стоять, не обращая внимания на возможное недовольство окружающих.

– Дама, вам плохо? – молодая женщина-кассир подошла к ней и тронула за плечо. – Вы так уже минут пять стоите. Я за вами наблюдаю. Вам нехорошо? Вот и проход загородили, покупатели нервничают…

– Простите, – опомнилась Рита. – Пять минут?

– Ну да. Может, водички принести? На вас лица нет.

– Тут только что женщина была, разговаривала со мной.

– Женщина? Я не видела никого, кроме вас. На воздух вам надо. Проводить? – участливо поинтересовалась она.

– Нет, спасибо. Пять минут, говорите? Никого не видели?

– Странная вы какая-то, – заметила кассир.

– Нет, я не странная. Да, точно, нехорошо мне. Пять минут, говорите? Рита направилась в сторону выхода. Ноги не слушались. «Смерть дышит вам в спину». Нет, я ничего не чувствую.

На улице Рите стало немного лучше. Она присела на скамейку и почувствовала, что сжимает что-то в кулаке, да так сильно, что следы от ногтей отпечатались на тыльной стороне ладони. Рита разжала кулак и увидела маленький бархатный мешочек с вышитыми инициалами. Высыпав на ладонь содержимое, она обнаружила небольшого размера колечко на женскую руку или на мужской мизинец. Сначала Рите показалось, что никакой ценности украшение не представляет, но все же она решила получше рассмотреть его у себя в комнате, поскольку заметила, что через окно магазина за ней наблюдает та самая кассирша, притащившая с собой еще и коллегу. Кассирша бесцеремонно указывала на Риту пальцем и что-то говорила своей напарнице. По-видимому, про сумасшедшую, то есть про нее.

«Ну вот. Я хоть внесла разнообразие в серую жизнь этого городка. По крайней мере, этим двоим будет о чем сегодня посудачить», – подумала Рита, поднимаясь со скамейки. Она повернулась в сторону окна и помахала подружкам рукой, те отпрянули и скрылись в глубине магазина.

Рите не терпелось поскорее остаться одной, повнимательней рассмотреть кольцо и попытаться собрать в кучу все мысли. Ей совсем не нравилась нынешняя ситуация. В духов, привидения и в другие подобные выдумки она не верила, а потому была необходима мощная встряска, а затем покой. В таких случаях обычно помогал контрастный душ, бокал белого сухого и звонок дочери.