На этом берегу. Стихотворения

«Виват тебе, мой Город вдохновенный!..»

 
Виват тебе, мой Город вдохновенный!
Я кланяюсь ростральному огню,
Ведь даже на другом конце Вселенной
У сердца запах волн твоих храню.
 
 
Ещё не сбросив снежные тулупы,
Стоят деревья в парке. Удружи —
Спаси меня от искренности глупой
И разведи мостами миражи.
 
 
Счастливая, часов не замечала,
Считая лбом столбы и фонари.
Но всё прошло, и не начнёшь сначала.
Ты больше ни о чём не говори,
 
 
Я ничего не помню – как в тумане
Обрывки длинных писем, страстных слов…
Лишь музыка забытая всё манит,
Лишь нежность не лишается основ.
 
 
И что ж с того, что память так не цепка,
Есть главное, оно – верней, чем щит.
Я здесь сильней и слово моё – крепко,
Как эти волны, своды и гранит.
 

Приходи

«А нам достался апрель, сдавшийся снегам»

(с) А. Красовицкий

 
Приходи.
Посидим на балконе, над Петроградкой.
Снова будут дожди,
И сирень будет пахнуть сладко.
Ты почувствуешь бег планет,
Расширяя своё сознанье.
Ведь меня рядом словно нет —
Я лишь слух и осязанье.
Из морошки ликёр на свету —
Расплавленным солнцем.
Так исполнил апрель мечту,
Ты же верил – Весна вернётся.
Тёплый ветер котёнком лежит
На твоих ладонях.
Хватит в темень метать ножи,
Спой про свет!
Я ведь помню.
Я ведь знаю – за сотней стрел,
За бронёй – милость.
Ты так пел, так звал, так горел,
Что Весна случилась.
Подхватила и унесла
В космос все печали.
И сирень – вчера расцвела.
Мы опять в начале.
 

На Чудском озере

 
Только кажется – воды безмолвны,
Помнит озеро! Помнит и ждёт.
Сядешь рядом, и слышится, словно
Вновь трещит под доспехами лёд.
 
 
Завитками узорчатой вязи
Сквозь века говорит береста.
Слышу речь благоверного князя,
Благородна она и проста:
 
 
«Други верные! Враг наступает,
Встанем грудью, он нам нипочём,
Ведь всегда от меча погибает
Тот, кто первый приходит с мечом»!
 
 
И несут это Вещее Слово
От окраин до самой Москвы
И раздольные ветры с Чудского,
И суровые волны Невы.
 
 
По-старинному вдруг запоётся —
Словно пух на ладони, века.
И душа, как гармонь, развернётся,
Во всю землю она широка.
 

С неба апрельского сыплет снег

 
Слово – как к сердцу от сердца нить,
Душ окрылённых речь.
Пишем, чтоб важное сохранить
И для других сберечь.
 
 
С неба апрельского сыплет снег
Прямо в ладони книг.
Вдруг понимаешь: иного нет,
Есть только этот миг.
 
 
Скиснет безумных страстей вино,
Дружбы ослабнет власть.
Рукописи не сгорают, но
Могут от слёз пропасть.
 
 
Может быть, завтра придёт гроза,
Бросит весь сад мой в дрожь.
Есть только взгляд, что глаза в глаза,
А остальное – ложь.
 
 
Песня закончилась. Тишина
Звонка в закатный час.
Я на дороге своей одна,
Как и любой из нас.
 

Вербы

 
Утро апрельское – царство покоя,
Тишь на полянах лесных.
Нежные вербы цветут над рекою,
Смотрят пушистые сны.
 
 
Льда в синих водах сверкают осколки.
Скоро вернутся опять
В рощу к реке золотистые пчёлки,
Будут пыльцу собирать.
 
 
Ветер любовно касается почек,
Смотрит на вербы светло.
Лишь поцелует – и юный листочек
Тут же расправит крыло.
 
 
Слушают ветви Стрибожьи мотивы,
Тянутся в небо, к огню.
Зазеленеют кудрявые ивы
Дружно к Ярилину дню.
 

«Грустен снег в начале звонкого апреля…»

 
Грустен снег в начале звонкого апреля,
Но и грусть бывает светлой по весне.
Снова кажется, в венке цветочном Леля
По тропинке через сад идёт ко мне.
 
 
Всё такая же – как прежде, так и ныне,
Словно с предками связующая нить.
Улыбаюсь юной солнечной Богине,
Не грустя о том, чего не возвратить.
 
 
А она проходит мимо молчаливо,
Не подняв своей прекрасной головы.
К чутким пальцам почки тянутся пугливо,
Сберегая зелень будущей листвы.
 
 
Пусть года летят, как птицы, – быстро-быстро,
Но с заветным попрощаться не дано:
Снова нежность вербной веточкой пушистой
На рассвете постучит в моё окно.
 

«Апрель – лазоревые очи…»

 
Апрель – лазоревые очи,
Задорный смех то здесь, то там.
То снег нежданный нам пророчишь,
То улыбаешься цветам.
 
 
О чём поют твои свирели,
Что прячут сказки между строк?
О том, как шла по лесу Леля,
Несла подснежников венок —
 
 
Украсить влажные поляны,
Зажечь кострами берега.
Душа от запахов медвяных
Быстрее тает, чем снега,
 
 
Всей сутью радость принимая.
Весны украсив колыбель,
Ты уступаешь время Маю
Уже, застенчивый Апрель.
 
 
А ветер вслед так нежно дует
И шепчет жарко, будто пьян.
И дождь не плачет, а танцует,
Любуясь зеленью полян.
 
 
…А он смотрел на гладь затона,
И только видел, уходя,
Как раскрываются бутоны
Под поцелуями дождя.
 

Взамен преодоления

«Но вот она, с небес упала птица, —

Остывшая, доступная лежит».

Д. Чупраков

 
Спеши, Душа! Пусть горечь не догонит
Ту, чьи шаги так быстры и легки.
Перо лежит доверчиво в ладони,
Летят с ветвей цветущих лепестки.
 
 
Но путь ложится чёрной полосою,
Когда теряешь силу и мечту.
Разломан ствол у яблони грозою,
Подбита птица камнем на лету.
 
 
Я к ним спешу, до самого рассвета
Пою водой, вздыхая тяжело:
«Срастётся ветка, лишь наступит лето,
Расправится помятое крыло»!
 
 
Весь Божий мир – Поэта вдохновенье,
Того, кто дарит в хороводе дней
Парение – взамен преодоленья,
Полёт – взамен бездвижности твоей.
 

«Это – о чести. (Пусть мудрости мало…»

 
Это – о чести. (Пусть мудрости мало,
Хоть и дожил до седин).
В стаи сбиваются только шакалы,
Ты же – один на один
 
 
В каждый свой бой без сомнений и страха
Гордо и вольно иди,
Меч обнажив и льняную рубаху
Резко рванув на груди.
 
 
Важно, чтоб злоба души не достала,
Трусость не свила сетей.
В стаи сбиваются только шакалы,
Ты же – гораздо сильней.
 
 
Кто-то красуется как на параде,
Весь в орденах, пустозвон.
Что нам награды? Ведь сила – лишь в Правде,
Рус только Правдой силён.
 
 
И коль поманит шакалия свора
Против врагов подсобить,
Помни: не стаи, а Правды опора
Ты, и тебя не сломить.
 

Пища души

 
Так просто услышать другого, любя,
Почувствовать, слиться, поверить.
Но есть те, кто слышит всегда лишь себя.
О, им так легко лицемерить!
 
 
Притворно вздыхать, извиняться навзрыд…
Раскроешь доверчиво душу,
А он тебя перцем посыплет обид,
И ну – с удовольствием кушать.
 
 
Душе тоже пища нужна и постой, —
Чтоб сладить с житейскою вьюгой.
Питайтесь улыбкой, добром, красотой!
Не надо питаться друг другом.
 
 
Не стоит судить, за другого решать,
Делиться дурным настроеньем.
Чтоб не было душно, нам надо ДЫШАТЬ
Не распрями, а вдохновеньем.
 
 
Тогда не порвётся доверия нить,
И мигом исчезнут преграды.
Умеет душа и без слов говорить,
Лишь только прислушаться надо.
 

До чего студёны нынче росы

 
До чего студёны нынче росы,
Да как красен был сейчас закат!
…Вот и снова вечные вопросы —
На Руси кто прав, кто виноват?
 
 
Кто лишает души наши воли,
Вместо хлеба щедро дарит ложь?..
И один опять кричит «Доколе?!»,
А второй хватается на нож.
 
 
Кто на двери вешает запоры,
Кто патроны ищет от ружья.
Бесполезны, как и прежде, споры,
У любого «правда» есть своя.
 
 
Самый жирный, самый виноватый
Нас прижмёт вопросами к стене.
…Ах, какие красные закаты
По весне в родимой стороне!
 
 
Ветер гонит облачную стаю,
А в просветах – звёзд премудрых вязь.
Как никто, я горечь эту знаю,
Может быть, с ней вместе родилась.
 
 
Потому – не спрашивай, не мучай,
Ни к чему обид старинных дым.
А вот выйдет встречи доброй случай —
Посидим рядочком, помолчим,
– —
 

Отогревшись, может быть, от стужи.

Хоть устало сердце, а горит!

Когда так хреново всё снаружи,

Нас спасёт лишь то, что есть внутри.

Пусть одеты мы не по погоде —

Так весна! И сладка эта дрожь.

Если делать, то, к чему пригоден,

То однажды пользу принесёшь,

По крупицам Правду вспоминая.

Потому, средь самых злых вестей,

Бережёт нас Мать-Земля родная,

Ждёт и любит всех своих детей.

***

Мы говорили с тобой до утра, и всё же

Ты обернулся опять, отойдя от двери:

«Но расколдует нас всех от унынья кто же?

И отчего я тебе так бездумно верю?»

Это весна, милый друг, и по всем поверьям

Будет любовь вновь касаться сердец крылами.

Просто сегодня прав тот, кто сажал деревья,

Чтобы зелёная сень вновь цвела над нами.

Он обнимает ребёнка, забросив гаджет,

Кормит котят в подворотне и птиц с ладони.

Смотрит в окно, удивляясь с восторгом: «Как же

Пахнет волшебно пыльцой средь привычной вони!»

Пишет стихи по ночам, убирает мусор,

В общем, живёт по душе, не нося личины.

Не нападает, хотя не бывает трусом, —

Просто он против насилия без причины.

Маленький шаг, незаметный с высот чиновных,

После – другой. Пусть не быстро – кто как умеет.

Если бы так же все делали поголовно,

Стало бы, может, у нас хоть на чуть светлее.

Лишь о великом мечтая, на малость – скупы

Те, кто всю жизнь измеряют успехом личным.

Есть доброта в этих малых крупинках глупых,

А добротой и спасается мир обычно.

***

Не безжалостность стали разящего насмерть меча,

А упрямство ростка, чьи зелёные тонкие руки

Сквозь асфальт протянулись на свет. И бутона свеча

Распустилась доверчиво… Спи под свирельные звуки

Нашей новой Весны. Спи, мой Свет, далеко до утра.

Мы так верили в жизнь, что надолго прогнали метели.

А теперь колыбельную песню поют нам ветра

И звенит тёплый дождь в вышине на исходе апреля.

Скоро Солнце вернётся, светя с каждым днём горячей.

Только помни всегда, по заветной гуляя аллее, что цветы

Иногда и сильней, и надёжней мечей,

Потому что и жизнь, и любовь – тоже смерти сильнее.

Шестое чувство

 
Он слишком часто пишет о геройстве,
На битву не сходив ни на одну.
Но есть одно, особенное свойство —
Настроенность на странную волну:
 
 
Когда крыла мои сминает горе
И слёзы боли вдруг бегут из глаз,
Он словно чует тех, с кем я в раздоре,
И их бежит утешить в тот же час.
 
 
И в этом величайшего искусства
Достиг, так браво рифмами звеня.
Похоже, у него шестое чувство —
Созвучье с теми, кто клянёт меня.
 

Ломаная песня

Слабаку так непросто на свете живётся,

Как ни прячет себя за жестокости щит,

Страх сквозь грубость сквозит. И ему достаётся,

И личина суровая не защитит.

Оттого и срывается там, где не нужно,

Пряча стыдный, гнилой, небогатый свой скарб.

Под надменностью злой и под позой натужной,

К сожаленью, обычный скрывается раб.

На прогорклой муке, знать, замешано тесто:

Как его не лепи, он не станет сильней.

И когда просто ставишь «героя» на место,

Он лишь плачет от тщетности злобной своей.

***

Бывает плохой конец у самой прекрасной повести,

Бывает, что тот, кто грел, вдруг падает сам без сил.

Прощать можно всё почти. Но знаешь, прощая подлости,

Себя унижаешь ты и тех, кто тебя любил.

А подлость – она в душе всегда, а не только к случаю,

Как ржавчина на мече, как в яблоке – червяки.

Лишь тот, кто и зол, и слаб, другого задорно мучает,

Такому не отвечай и не подавай руки.

***

За рваными строчками просто прятать смыслы,

Кончаются точками дни, только мы зависли

Вне времени и пространства, в бою с судьбою.

Завидное постоянство – быть лишь собою,

Ни с этими и не с теми, струной – без кожи.

Им кажется, мы не в теме. Мы в теме всё же,

Но матрицу словно взломали, чуть-чуть, слегка.

А там – цифры, коды, скрижали… И бед века…

Когда говоришь про реальность без лести, прямо,

За честностью видят банальность глупцы и хамы.

Им кажется, если поноса нагнать и мути,

То можно прожить вполне сносно и в этой жути.

Им кажется, сильные те, кто жестоки, грубы.

…А помнишь – как на высоте холодеют губы,

Застряв в обожжённом горле, дрожат слова…

Когда ты на воле, как кружится голова!

***

Я на пороге сижу, за порогом море.

Мудрая чайка молчит, над гнездом паря.

Вычерпать бы до капли последней горе,

Горе, которого в нашей земле – моря.

Где на последний век не нашлось героя,

Где разменяли доблесть на звон монет.

Белые крылья над чёрной, как ночь горою,

Белая песня – ни слов в ней, ни звуков нет.

Я на пороге. Так горестно и тревожно,

Море всегда жестоко в недобрый час.

Крылья растут по пёрышку, осторожно,

Те, что поднимут в небо когда-то нас.

***

Фатальность бывает разная

(Всяк игры ведёт с судьбой) —

Смиренная, несуразная

И та, что у нас с тобой.

Смирённые с неизбежностью

Лишь смотрят из-за плеча.

Мы – жизнь сберегаем нежностью,

Но помним про сталь меча.

Любуюсь дорогой равного

И в танце кружа стихий,

Рождаются смыслы заново,

Как дети и как стихи.

Такие ж, как мы, мятежники,

Которым вдруг повезло, —

Цветут на лугах подснежники

Метелям и льдам назло.

Между теплом и днями снежными

 
День вдруг раскололся на взгляды и фразы,
Рассыпался бусами между аллей.
Апрель улыбается мне ясноглазо
И шепчет на ушко: «Гляди веселей!»
 
 
А сумерки бережно кутают плечи
Уснувшего Города. Ветер так тих…
И снова на крыше задумчивый вечер
Чуть слышно бормочет, слагая свой стих.
 
 
Он голову Ночи кладёт на колени
И крыльями первую ловит звезду…
А нежные почки дрожат на сирени,
И голуби хохлятся в Летнем саду.
 
 
Мне кажется в чудную эту минуту,
Что доброе что-то случится в судьбе.
И я, как всегда, улыбаюсь кому-то.
Мой друг, ты почувствовал? Это тебе.
 

«Свежий ветер самых нежных слов…»

 
Свежий ветер самых нежных слов
Пролетал над мятными лугами.
Он играл с речными берегами,
Целовал созвездия цветов,
 
 
А потом пригрелся на груди,
Рядом с сердцем задремав так сладко.
Я его баюкала украдкой
И шептала: «Радость – впереди».
 
 
В ароматах самых дивных строк
К нам вернётся северное лето,
И пока слова ещё не спеты,
Я сплету из них тебе венок.
 

«Между теплом и днями снежными …»

 
Между теплом и днями снежными —
Один лишь вздох.
Придёт за грозами мятежными
Весёлый Бог.
 
 
Придёт, счастливый и воинственный
В лучах зари,
Шепнёт с улыбкою таинственной:
«Дыши! Твори!
 
 
Встречай весну необычайную,
Оставь покой,
Забудь тоску свою случайную,
Звени и пой»!
 
 
Между теплом и днями снежными —
Всего лишь миг.
И пахнут ландышами нежными
Страницы книг.
 

«Невский цветными украшен зонтами…»

 
Невский цветными украшен зонтами,
Радости нам подавая пример.
Пахнет весенней водой и цветами
Ветер, спустившийся с ладожских шхер.
 
 
Снова мосты над Невою запели,
Вмиг растопив задержавшийся лёд.
Дышит дождём в середине апреля
Город смущённый и трепетно ждёт —
 
 
Может быть, песни, а может быть – встречи
С тем, кто расскажет ему про Весну.
Мокрый, душистый, застенчивый вечер
Самую нежную тронул струну,
 
 
И в ожиданьи заветного слова
Вдруг над волнами зажглись все огни.
Небо в полярном сиянии снова
Нам обещает счастливые дни.
 

Пряничный вечер

 
Какой аромат в этот праздничный вечер
Уютом своим наполняет весь дом!
Мы древности русской шагаем навстречу:
И пряники лепим, и песни поём.
 
 
Немножко орехов, чуть сока лимона —
Движения будут точны и легки.
Гвоздики, корицы, ещё кардамона,
Душистого мёда, пшеничной муки
 
 
Добавим, замесим. Потом раскатаем,
К созданию форм подойдя с огоньком:
И вот уже птиц дивных – целая стая,
И стены для дома, и крыша с коньком.
 
 
В цветы превратились из теста побеги,
Пышнеет на противне пряников рать.
Спеклись, затвердели, дошли обереги,
А пахнут как!.. Чудо! Теперь – украшать.
 
 
Картины рождаются в нежной глазури:
Над речкой малиновой сахарный мост,
И алое солнце в молочной лазури,
И яблоко в крыльях несёт Алконост.
 
 
На пряниках сладких – рублёвские краски.
Они и красивы, и очень вкусны.
Творится чудесная, добрая сказка
На кухне у нас в середине весны.
 

«Под сахарной крышей счастливое детство…»

 
Под сахарной крышей счастливое детство:
Над дверью подкова. В окошках герань.
Печь пряники – самое верное средство,
Целящее душу. Мы в самую рань
 
 
С тобою поднимемся, шкафчик заветный
Откроем и специй вдохнём аромат.
Пока за окном Солнце в неге рассветной
Целует бутоны и будит наш сад.
 
 
Зарделись все яблони, словно невесты,
Счастливая вновь наступает пора.
А дома – раскатано пряное тесто,
И печка натоплена жарко с утра.
 
 
Весна душу трогает с бережной лаской,
Льёт в реки целебной воды серебро.
Наш пряничный домик – ожившая сказка,
В которой всегда побеждает добро.
 

Жизнь продолжается всегда

 
Жизнь продолжается всегда,
В любой сезон, в любое время.
Весна прогонит холода,
И снова прорастает семя
 
 
Сквозь толщь снегов и хрупкий лёд —
Природы малая победа.
Вот так и вечность в нас живёт —
Глазами прадедов и дедов
 
 
Она глядит из детских глаз,
Всё ближе, чётче с каждым шагом.
И разве право есть у нас
Не принимать её как благо?
 
 
Кому-то выжить повезло,
А чьё-то затерялось имя.
Да, в мире есть добро и зло,
И вечна битва между ними.
 
 
Пути предопределены
(Богами, генами, судьбою)?
Но выбор правой стороны
Всё ж остаётся за тобою.
 
 
И не отнимут твой предел
Свербящие на сердце раны,
Ни скорбь о том, что не успел,
Ни горечь об ушедших рано,
 
 
Ни даже страшная беда,
Что до земли сгибает плечи.
Жизнь продолжается всегда,
Пусть даже время нас не лечит.
 

«А в жизни так: всё важное даётся…»

 
А в жизни так: всё важное даётся
Своим  трудом с удачей пополам.
Ты слышишь? Светлый май уже смеётся,
В цветном венке бежит навстречу нам.
 
 
Всё будет хорошо, пустой тревогой
Грядущего заветного не тронь.
И, как всегда, идти своей дорогой.
Пусть горечь прежних дней возьмёт Огонь —
 
 
Развей по ветру пепел и досаду,
Никто не причинит тебе вреда.
Пускай Земля в себя вберёт преграды,
А слёзы смоет вещая Вода.
 
 
Дыши всей грудью, принимай любою
Свою судьбу, пока ты жив – твори
И оставайся каждый миг собою,
А о плохом  ни с кем не говори.
 
 
В конце концов, всё сложится счастливо,
Смотри! Звезда упала в старый сад.
В лучах зари идёт по лесу Жива,
Несёт всем нам здоровье, мир и лад.
 

«Как нынче ослепительна гроза!..»

 
Как нынче ослепительна гроза!
Я через ливня бурного распев
Богов могучих слышу голоса
И нежный хор лесных зелёных дев.
 
 
О чём бы ни грустил ты, всё равно —
Беги под дождь, тебя обнимет май!
А если на душе темным-темно,
Садись к окну и просто вышивай
 
 
Уютный дом, закат, цветущий сад,
Малиновку на зимнем фонаре…
Наш мир вокруг – живой. И он нам рад!
Когда вослед затейнице Заре
 
 
Рассыплет Ночь по небу звёзд хрусталь,
Беги купаться в лунные лучи,
Смывай с себя томящую печаль!
Пой о любви, а о тоске – молчи.
 
 
И будут крылья белые – сильны,
И будет светлым каждый новый день.
В грозу всегда чудные снятся сны
И ароматней нежная сирень.
 

Страничка из семейного альбома

 
Листаю пожелтевшие страницы,
Как чей-то непрочитанный рассказ.
То улыбаюсь, вглядываясь в лица,
А то вздыхаю горько каждый раз.
 
 
И сердце в грудь стучит сильнее грома,
И в горле – непролитых слёз комок.
Страничка из семейного альбома,
И для тебя теперь настал свой срок.
 

«Простая довоенная девчонка…»

 
Простая довоенная девчонка,
С бантами косы, глазки-огоньки.
Она ещё, смеясь, бежит вдогонку
За шариком воздушным вдоль реки.
 
 
Она ещё не ведает утраты,
Так далеко и чуждо слово «смерть».
На выпускной идёт со старшим братом —
Хотя б через окошко поглядеть.
 
 
Прижавшись лбом к стеклу, стоит, любуясь,
(Прекрасным балом сказка началась),
Как девушки, смущаясь и красуясь,
С курсантами танцуют венский вальс.
 
 
«Ах, мне бы к ним! – мечтает. – Невозможно…»
Пылают щёки, сердцу горячо.
Вдруг ласково, легко и осторожно
Рука легла на девичье плечо.
 
 
– «Сударыня! Пардон, Вы так красивы,
Какой у Вас заметный алый бант!» —
Она взглянула – перед ней смешливый
Стоял широкоплечий лейтенант.
 
 
– Вам сколько лет? – Тринадцать.
– Ах, простите, На бал нельзя, не в той ещё поре.
Вы танцевать, наверное, хотите?
А музыка слышна и во дворе.
 
 
Он приобнял так чутко, как ребёнка,
Кружил легко и успевал шептать:
– «И у меня, Машуня, есть сестрёнка,
И тоже страшно любит танцевать».
 
 
Раскланялся, подвёл опять к окошку
Счастливую, в вишнёвых лепестках.
Шутил, целуя ручку понарошку,
А у Машуни – кровь стучит в висках.
 
 
Сирени ливнем солнечным умылись,
Любовь пришла внезапно, как гроза…
(Ей сквозь года до смерти часто снились
Его, такие нежные, глаза).
 
 
Всего лишь танец – как давно всё было!
Но не затмили этот день года.
Он пошутил, она же не шутила
И не забыла больше никогда.
 

«Прошло три дня. И вдруг… Война настала…»

 
Прошло три дня. И вдруг… Война настала.
Былого не осталось ничего…
Машуня так с тех пор и не видала
Родного лейтенанта своего —
 
 
Погиб в июле, сразу, в сорок первом.
Она не знала и всю жизнь ждала.
Когда от горя в жгут свивались нервы,
Когда беда, казалось, верх брала,
 
 
Её надежда зыбкая на встречу
Хранила от невзгод, давала сил.
Ночами снился тот июньский вечер,
И милый, что на танец пригласил.
 
 
Когда ползли по Ладоге машины
И так далёко были все свои;
Когда на льду кругом взрывались мины
И пасти раскрывали полыньи,
 
 
Не плакала она. Ребят поменьше
Собою грела, обнимала вновь.
Девчонка, а сильнее взрослых женщин,
И силу ту давала ей любовь.
 
 
Она в эвакуации осталась
При школе, стала мамой для сирот.
Делилась всем, любила, не ругалась,
И принимала каждый «лишний рот».
 
 
«Ведь это наши, русские ребята!» —
Шептала, поборов тоску и страх.
И в Ленинград вернулась в сорок пятом
С голодными мальцами на руках.
 

«Дочь младшая – отцовская отрада…»

 
Дочь младшая – отцовская отрада,
И до войны, как розочка, цвела.
Погибла мама в первый год блокады,
А мачеха… А мачеха была
 
 
Суровей, чем «владычица морская»
Из сказки. Ей «чужих» не нужен взвод.
Ушла Машуня из дому, рыдая.
Устроилась работать на завод.
 
 
С утра гудок, и будни трудовые,
И вечером ещё один гудок.
Испуганные, тощие, смешные,
А старшему всего седьмой годок —
 
 
Но с детства по-хорошему упрямы —
К окну всё время тянутся, наверх,
Ждут пацаны свою вторую маму —
Единственную, лучшую из всех.
 
 
А в воскресенье Маша месит тесто
Да варит суп – мальчишкам на обед.
Теперь троим ребятам – мамы вместо.
А ей самой – всего семнадцать лет.