Резкая вспышка. Открываю глаза. За окном глубокая ночь, но сон как будто рукой сняло. Нащупываю телефон. Четыре утра. Мне сию же секунду нужно записать залетевшие в голову мысли, пока они не упорхнули словно бабочки. Встаю, впопыхах натягиваю халат и бегу к ноутбуку.

Пальцы двигаются сами собой. Исписываю страницу, вторую, третью. Вдохновение окутывает меня, слова льются непрерывным потоком, я не принадлежу сама себе. Как будто я долго вынашивала какую-то неоформившуюся идею и вдруг, бац, пазл сложился, и передо мной предстала цельная картинка. Спустя час документ готов. Открываю презентацию и визуализирую написанное.

В семь часов звонит установленный на телефоне будильник. Я довольна. На экране два готовых файла: трехстраничная концепция и презентация из семи слайдов – будущая праздничная кампания LifeLab в Пушкине.

“LifeLab. Это по любви”

Это мой самый искренний, самый вдохновенный проект – в него вложены все лучшие, переполняющие меня чувства. Я сама не своя. Руки трясутся, мне не сидится на месте. Несусь в душ и пятнадцать минут стою под струями воды, смывая перевозбуждение.

В восемь утра приходит эсэмэска от Эрика:

“Лечу к тебе”.

Торопливо набираю:

“Утром ты только мой. Никому ничего не назначай! До встречи в офисе”.

Получаю “ок” с подмигивающим смайликом.

Шустро собираюсь и мчусь в офис. В девять часов оккупирую переговорку, превратившуюся в негласный кабинет Эрика. Подсоединяю ноутбук, включаю проектор, настраиваю презентацию, опускаю и слегка прикрываю жалюзи. Решительно не могу сидеть, хожу из угла в угол, заламывая руки. Отсчитываю минуты до приезда Эрика. Наконец, в офисе поднимается суета. Значит, пришел шеф. Сердце колотится, готово выпрыгнуть из груди. Слышу, как директор здоровается с сотрудниками. Замечаю силуэт, вальяжной походкой направляющийся в кабинет. Эрик заходит, видит меня и расплывается в улыбке.

– Ты уже здесь, – направляется ко мне. – Я так соскучился!

Честное слово, если его сейчас не остановить, он подойдет и поцелует меня, забыв, что мы у всех на виду. Нет, мне совсем не импонирует идея стать предметом офисных сплетен.

– Эрик, Эрик! Нам срочно надо поговорить, – выпаливаю я, остужая его пыл.

Директор замедляет шаг, кладет пальто на стул, после подходит ко мне.

– Что-то случилось? – внимательно всматривается в мои, как я полагаю, ошалелые глаза.

– Эрик, садись скорее, – показываю рукой на стул и чуть ли не силой усаживаю руководителя. – Я придумала такое! Такое!

Эрик явно ничего не понимает, но подчиняется моей воле. Я устраиваюсь рядом, накрываю его ладони своими и вперяю в него пристальный взгляд.

– Эрик, это по любви! – с придыханием доношу я.

Его лицо озаряется светом, и он нежно сжимает мои руки. Я шустро их вырываю и вскакиваю со стула.

– Да нет же! Ты всё не так понял! – озираюсь по сторонам. – Как тут выключается свет?

Глаза Эрика округляются от моего неадекватного поведения.

– Саша, ты уверена? – произносит смешливо. – Боюсь, слава о наших подвигах разлетится в момент.

– Эрик, прекрати! Сосредоточься! – негодую я. Выдерживаю легкую паузу и гордо заявляю. – Я придумала концепцию для праздничного продвижения.

Брови Эрика взмывают вверх, но он быстро возвращает их на место, удобно разваливается на стуле и подпирает рукой щёку.

– Чудесно. Я весь внимание, – почти серьезно заключает шеф.

Наконец, нахожу выключатель и запускаю презентацию. Распрямляю спину, кладу ладонь в ладонь и подхожу ближе к экрану с изображением.

– В LifeLab на пушкинском рынке мы выделяем три целевые группы. И если с группой номер “один” мы давно и успешно дружим, ведь интернет для нее – второе я, то для групп “два” и “три” наша компания всё еще темная лошадка, – на экране появляется слайд с целевой аудиторией. – Но в феврале мы это изменим. О LifeLab заговорит каждый житель города. Каждое уважающее себя СМИ протрубит о нас на полную громкость. Что представляет из себя трекер и кто такой Луи отныне будут знать все!

Выдерживаю паузу. Эрик выглядит завороженным. Набираю воздух в легкие и с выражением продолжаю:

– Мы запустим масштабную кампанию LifeLab под слоганом "Это по любви". Она покроет три праздника – четырнадцатое февраля, двадцать третье февраля и восьмое марта. Мы докажем нашим целевым группам, что лучшего подарка для демонстрации любви найти невозможно. Любви к своей второй половинке, – бросаю быстрый горячий взгляд на Эрика. – Любви к близким. Но прежде всего, любви к себе.

Прохаживаюсь к противоположной стене, словно в аудитории не один Эрик, а тысяча зрителей. Чувствую себя звездой, ведь выступления – моя страсть. Перелистываю слайд.

– Вот что мы сделаем.

Перечисляю список мероприятий, подкрепляя каждое красивыми картинками, чтобы Эрик проникся будущим визуалом. Многие активности присутствовали в моём маркетинговом плане, но теперь они обрели совершенно иной окрас. Появилась единая концепция, единое оформление, единый посыл.

– У нас уже есть договоренности с местной администрацией. А если мы получим добро на проведение остальных акций, нас будет не удержать. Что касается бюджета, я передвинула ряд инициатив на третий квартал. Так мы полностью вписываемся в озвученные ранее цифры. Мне придется задействовать Машу и некоторых ребят из команды, плюс кое-что изменить в техническом задании подрядчиков, но я уверена, что всё решу.

Подхожу к шефу, который слегка напрягается от моего приближения.

– Эрик, эта кампания поможет нам добиться поставленных целей куда раньше, чем мы планировали. Поверь моему опыту и чутью. Это то, о чём будут говорить долго, много и часто. Это то, что нам надо.

Подозреваю, что из моих глаз сейчас искрится безумие. Пристально гляжу на оппонента. Выдерживаю невыносимую для меня паузу и жду реакцию. Эрик молчит секунд тридцать. Настолько долго, что я начинаю нервничать.

– Саша, я поражен. Ты знаешь, что ты талантище? Я знал, что мне повезло, но чтобы так! – заваливает комплиментами начальник. – Когда ты вообще успела всё это придумать?

Какое облегчение! С плеч спадает не один камень, а целая груда. Ему нравится. Нравится! Знал бы он, как для меня это важно.

– Ночью. – Выдыхаю я.

– Так вот, о чём ты думаешь по ночам, – подкалывает Эрик, прищуривая глаза.

– Я много о чём думаю по ночам, – тихонько парирую я, присаживаясь на соседний стул в опасной близости.

Эрик не сводит с меня глаз, кладет руку на мое колено и слегка поглаживает ногу. Совсем спятил! Хорошо, что мы далеко от входа и в темноте. Надеюсь, у коллег нет приборов ночного видения.

– Саша, – внезапно охрипшим голосом произносит Эрик. – Я самый счастливый человек на земле. И в то же время самый несчастный.

– Это еще почему? – сбивчиво уточняю я.

– Потому что если я сейчас же тебя не поцелую, то сойду с ума, – с волнением выговаривает любовник.

Господи, это невыносимо. Чувствую, как вспотели ладошки, испытываю легкое головокружение.

– Эрик! Ты же не прикажешь всем сотрудникам отвернуться? – игриво роняю я.

– Думаешь, моего влияния не хватит? – глаза собеседника блестят.

Если он продолжит эту безумную игру, мои нервы не выдержат.

– Думаю, влиянием нельзя злоупотреблять, – протягиваю я. – У меня есть предложение получше. Как насчет того, чтобы пообедать сегодня не в кафе, а у меня дома?

– Прекрасная идея, – заключает директор. – Потому что я страшно голоден.

Он говорит так, что я начинаю переживать, как бы он не съел меня прямо здесь. Встаю со стула и включаю свет. Так-то лучше. Сердцу надо успокоиться, а то оно того и гляди выпрыгнет из груди.

– Отлично. Тогда в двенадцать тридцать встречаемся на углу. Покажу тебе, где я живу, и познакомлю с Фёдором, – чинно объявляю я.

– Познакомиться с Фёдором честь для меня, – лукаво подмигивает.

Ну что ж. Вот обо всём и договорились. Хорошее начало дня.

Глава 47. Конкуренты

Мы выходим на улицу, скрываемся за углом. Эрик не выдерживает и так крепко берёт и сжимает мою ладонь, что болят пальцы. Каждые сто метров он останавливается, притягивает меня к себе для морозного глубокого поцелуя. Идем по уютным, нарядным улочкам маленького городка. В голове звучит музыка нескончаемого блаженства. Душа парит. Я живу недалеко, в центре города. В Пушкине всё близко и в этом есть своя прелесть. Добредаем до моего дома. Поднимаемся на второй этаж, заходим в квартиру. Эрик с интересом осматривается.

– Ничего не понимаю, почему ты не пригласила Соколова оформить квартиру? Где бархатная кровать? Где мой любимый оранжевый диван? Почему здесь так … уютно?

Мое лицо вытягивается от изумления. Что я слышу? Ему хватает наглости издеваться над талантом столичного дизайнера?

– Во-первых, он не Соколов, а Соловьёв. Я уточнила, – с деловым выражением парирую я. Пусть знает мою точность в деталях. – А во-вторых, ты что-то имеешь против гения современности? Почему же ты так долго молчал?

Эрик делает смешное, испуганное лицо.

– Прости, боялся тебя обидеть. Ты так искренне восхищалась его … – Эрик запинается и нерешительно добавляет. – Рогами.

Сдерживаюсь две секунды, после чего меня пробирает истерический смех. Эрику становится смешно от моей реакции, и он тоже хохочет. Насмеявшись, заходим на кухню, где притаился голодный хозяин квартиры. Кот смотрит на меня укоризненным взглядом.

– Сейчас, сейчас, милый.

– Что? – удивляется Эрик, думая, что я обращаюсь к нему.

– Это я не тебе, – отрезаю важным тоном. Нас снова пробирает смех. Мне становится неловко за грубость. – Прости, Эрик. Познакомься. Это Федя. Но вообще он предпочитает, чтобы его звали Фёдор.

Эрик осматривает конкурента. Конкурент Эрика. Происходит негласное выявление альфа-самца. Чувствую, Эрик Феде не нравится. Накладываю еду в миску. Федя отрывает суровый взгляд и с достоинством идет подкрепляться. Я так околела на улице, что предлагаю Эрику перед обедом выпить горячего чаю с медом. Поддерживает. Пока разбираюсь с заваркой, прошу достать с полки баночки, которые я смакую по ложечке.

– Как тебе мед, понравился?

Смотрю на него в недоумении.

– Ты его тоже любишь?

– Да, специально для тебя заказал свой любимый.

Я замираю. Ложка с заваркой повисает в воздухе. Таращусь на Эрика. Он как ни в чём не бывало достает сладость и не замечает заминки.

– Это ты прислал подарочную корзину?

Эрик переводит на меня взгляд и подмигивает.

– Почему не подписался?

– Думал, ты догадаешься. Да это и не важно. Просто хотел сделать тебе приятное. Я за тебя волновался.

Стою рядом с заварочным чайником. Медленно сыплю заварку в ситечко. Заторможенно наливаю воду. Осмысливаю услышанное. Так всё-таки это был он, а не партнеры. Эрик считал, что мое сердце занято, но всё равно заботился обо мне. Никто никогда не делал для меня ничего подобного.

– Спасибо, Эрик.

Подхожу и целую мужчину с максимально возможной нежностью. Спутник сразу же откладывает баночки с медом. Явно решает, что это намек. Его руки уже в запрещенных местах, а я не в силах противиться. Да что же такое? А как же чай? Собираю в кулак остатки разума и произношу с наигранной укоризной.:

– Эрик, здесь Федя.

Федя слышит свое имя и поднимает морду. Эрик оценивающе смотрит на кота и произносит громким, серьезным голосом, глядя прямо в глаза пушистому зверю:

– Он выйдет, – делает паузу. – Правда, Фёдор?

Фёдор обалдевает от наглости незваного гостя, на десяток секунд застывает в нерешительности, но подчиняется властному авторитету. Не верю своим глазам. Так вот каким образом Эрик добивается своего.

До чая мы так и не доходим. А вместо часа на обед Эрик остается у меня до самого вечера. Что поделать. Слишком много вопросов накопилось за тот день, что мы не виделись.

***

Эрику пора ехать. Сердце сжимается – так не хочется расставаться. Пока мужчина на минуту отлучается, нахожу свою записочку – ответ на субботнее признание – и кладу во внутренний карман пиджака. Не буду говорить ни о чём. Пусть сам найдет послание и вспомнит обо мне.

Возвращается. Смотрю, как складывает вещи и одевается. Подходит ко мне.

– Как прожить без тебя эти два дня? – грустит Эрик, обнимая меня за плечи.

– Полтора, – с нежностью поправляю я. – Я приеду утром.

Пиликает телефон. Такси у порога.

– Я тебя встречу, – страстно шепчет мне Эрик.

Горячо и долго целует. Я таю, словно лежащий на весеннем солнце снег.

Смотрим друг другу в глаза. Мне хочется сказать кое-что важное. Но я закусываю губу и молчу. Пока нельзя. Слишком рано.

Глава 48. Нереально

В среду встаю в пять утра. Собираюсь, зеваю, еду в аэропорт, зеваю, сажусь на самолет, зеваю, лечу до Москвы, зеваю, приземляюсь в Шереметьево, зеваю. Боже мой, я уже устала! А ведь впереди целый рабочий день!

Как вообще Эрику удается оставаться таким свежим и отдохнувшим после перелетов? Как хватает сил на вечные командировки, а теперь еще и приезды в Пушкин? Это, конечно, не дело. Если наши отношения продолжатся, нужно будет что-то решать. Жить на два города невозможно.

По закону подлости у любимого образовывается очень важная встреча и он уезжает на два дня в Нижний Новгород. Вернется только в пятницу, а в воскресенье улетит в США. Теперь мы увидимся не раньше, чем через две с половиной недели. Я страшно скучаю, но у меня настолько много работы, что некогда распускать нюни.

Эрик присылает за мной служебный Mercedes MayBach с водителем – глядишь, и привыкну к привилегиям. Я расстраиваюсь, что мы так и не встретились, ровно до тех пор, пока не заглядываю в зеркало и не вижу в отражении зомби. Пытаюсь навести марафет в машине и спасти поехавшую прическу.

Приезжаю в офис. Впереди встреча с проектной командой. Вчера мы с Машей определили состав – я выбрала шестерых таких же безумных ребят с горящими глазами, как я сама. Тех, кто умеет работать быстро и выдавать крутой результат. У нас в запасе четырнадцать дней, за которые мы должны сделать то, на что требуются месяцы.

Встречаюсь с сотрудниками в переговорке. Со всей страстью презентую концепцию “Это по любви”. Объясняю, что это не просто скромная местечковая кампания в городе-стотысячнике. Ее шлейф окутает миллионы пользователей. Если мы хорошенько постараемся, результаты могут превзойти все мыслимые ожидания. Я это чувствую! Умалчиваю, что последние пару раз интуиция меня слегка подводила и всего лишь чуть не разрушила мою жизнь. Но кто старое помянет, тому глаз вон.

О чём я прошу ребят? Да так, о самой малости. Чтобы точно в срок все арендованные в Пушкине билборды, пилоны, пиллары, сити-форматы, ситиборды, брандмауэры, перетяжки, призматроны, скроллеры, экраны и даже один огромный медиафасад окрасились в цвета любви LifeLab. Чтобы наш шоу-рум, точки продаж и крутейшие вендинговые автоматы, изготовленные по спецзаказу, превратились в само олицетворение страсти. Чтобы наша раздатка покрыла весь город. Нет смысла напоминать про баннеры для интернета и настройку рекламных кампаний, про видео-ролики, на которые я раскатала губу. И про то, что о нас должны затрубить все СМИ, ТВ и соцсети, а блогеры вспомнить, как сильно мы дружим, и самостоятельно о нас написать. Это всё само собой разумеется. В общем мне хочется совсем чуть-чуть – чтобы жители города ахнули от восторга и без раздумий дарили наши трекеры друг другу и самим себе. На реализацию задуманного у нас есть почти две недели. Куча времени!

О господи. Это нереально!

Но другого шанса у нас не будет. У меня не будет. Моя команда мечты не стесняется говорить об опасениях прямо. К счастью, с безумными, восторженными глазами. Понимаю, что ребята уже загорелись. Им не терпится скорее начать. Мне удалось заразить их безрассудным энтузиазмом.

Распределяем задачи, ставим сроки, создаю проектную группу в мессенджере и отпускаю ребят. Пора за работу.

***

Обедаю с Машей. В течение всего бизнес-ланча обсуждаем рабочие вопросы. К моменту подачи кофе, наконец, немного расслабляемся.

– Слышала, что Эрик в воскресенье летит в Америку?

– Конечно, – подтверждаю с улыбкой. Я теперь всё узнаю из первых уст, так что новость для меня не нова.

– Ты где офис хочешь? – мечтательно произносит Маша.

– Всё равно, – признаюсь я.

– Как так всё равно? – негодует Маша. – Ты только подумай о перспективах! Наверняка сможем в командировку махнуть. А то и поработать там. Кто знает?

– Я с Америкой не в ладах, – грустно роняю я.

– В смысле? – настораживается Маша.

– Я не смогу получить визу.

– Почему? – недоумевает собеседница.

– Да, старая история. Америка в юности была моей навязчивой идеей. Я всё мечтала, как закончу учиться и переберусь туда. Буду работать в каком-нибудь стартапе, который изменит мир. – Тяжело вздыхаю, вспоминая прошлое. – Летом на втором курсе решила отправиться на разведку. Копила деньги весь год. А потом, когда собралась подаваться на визу, знакомые посоветовали кое-что в документах подправить. Совет оказался дурацким. В общем подделку обнаружили и в визе мне отказали.

– Ничего себе, – досадует Маша. – Ну так это сто лет назад было. Подайся снова.

– Может и подамся, – фальшиво улыбаюсь я.

Пьем кофе молча. Маскирую собственную горечь. Мне не хочется рассказывать Маше, насколько серьезно я тогда накосячила. Знающие приятели объяснили, что с моим девственно чистым паспортом без единой визы не видать мне Америки как своих ушей. Обязательно, мол, надо поставить хоть один штамп о пребывании заграницей. По доброте душевной подсказали туристическое агентство, готовое помочь несчастным. Так в моём новеньком паспорте появилась виза Маврикия. Во время собеседования в консульстве я дрожала как осиновый лист. Только и думала о том, как мне в голову пришла безрассудная идея подделать визу. Успела пожалеть о своем поступке тысячу раз. Офицер оказался дотошным и что-то в моих словах ему не понравилось. На меня посыпался град вопросов: где находится Маврикий, какой океан омывает остров, что там за часовой пояс, в какой аэропорт я прилетела и как добиралась до гостиницы. Я так ошалела, что честно обо всём врала. Консул внимательно меня слушал и кивал головой. А после огорошил тем, что в день постановки визы вылетов из Москвы на Маврикий не было. Так я была поймана на вранье. Меня до сих пор передергивает, когда я вспоминаю слова усатого консула “в визе отказано”, произнесенные без грамма сочувствия. Позже я консультировалась с агентствами, специализирующимися на таких вопросах. Мы пробовали податься снова. Увы, это ни к чему не привело. Снова формальный документ с сожалениями и ссылкой на статью 214 (б).

– А Эрик знает? – внезапно осведомляется собеседница, вырывая меня из печальных воспоминаний. Поглядывает искоса. У меня нехорошее ощущение, что Маша подозревает о наших отношениях. Хотя я ей пока ничего не говорила.

– Нет, – стараюсь ответить как можно беспечнее и утыкаюсь в чашку. – Думаю, ему знать не стоит.

Поднимаю глаза на Машу, давая понять, что мне не хотелось бы, чтобы она распускала язык. Маша понимает намек и пожимает плечами.

– Не вопрос. Это ваши дела.

Эрику говорить о проблемах с визой я пока не стала. Что толку грузить его вопросами, которые не изменить? В конце концов, не ему управлять американским офисом, а редкие командировки я уж как-нибудь переживу. Хотя и жаль. Уж больно хотелось повидать Америку.

***

Вот уж кого мне меньше всего хотелось встретить в офисе, так это Алину. Даже если она собирает вещи, чтобы покинуть LifeLab навсегда.

Неделю назад Эрик девицу уволил. Еще бы! После того, как она натворила столько дел. Нахалке хватило наглости попросить дать ей возможность "уйти красиво". Я бы ни за что не согласилась, а Эрик пошел навстречу. Поэтому никто в офисе о позорном увольнении ассистентки не знает. У Луганской своя легенда – ей сделали предложение, от которого невозможно отказаться. Мне уже жаль ее будущего работодателя, пусть даже выдуманного.

К моему огорчению, именно сегодня Алина притопала за вещами. На нашем этаже ошивается нескончаемый поток опечаленных поклонников. На столе ассистентки красуются коробки дорогих конфет, макаруны и даже изящный букет цветов. Прямо проводы со слезами на глазах.

За тот час, что я наблюдала за сборами девицы сквозь стеклянные стены своего кабинета, от нее ушел уже шестой расчувствовавшийся молодой человек. Вижу, как к Луганской грустной поступью направляется седьмой воздыхатель.

Мне пора ехать в аэропорт и сейчас подворачивается великолепный шанс уйти, не говоря беспардонной нахалке ни слова. Бросаю на черноволосую макушку Луганской злобный взгляд. Я точно не буду по ней скучать. Собираю вещи и покидаю кабинет. Гордо прохожу, не удостаивая длинноволосое чудовище ни словом. С остальными сотрудниками мило прощаюсь.

Вызываю лифт. Слева пристраивается неприятный профиль. Поверить не могу, опять она. В руках коробка с вещами, конфеты, еле-еле вмещающиеся в подарочные пакеты, цветы. Делаю вид, что не замечаю Луганскую. Слышу какое-то противное щебетание.

– Здравствуйте, Александра. Поможете подержать коробочку? – ждет пару секунд мою реакцию. Делаю вид, что не замечаю ее. Любуюсь стальной дверью лифта. Девица картинно пожимает плечами и ставит коробку с пакетами на пол, оставляя в руке лишь пышный букет. – Нет так нет. Зря вы меня игнорируете. Я умею признавать поражение. Поздравляю вас.

Не выдерживаю и поворачиваю голову, чтобы заглянуть бывшей помощнице в глаза.

– С чем? – вкладываю в вопрос всё скопившееся презрение.

– Ни с чем, а с кем, – глумливо усмехается Луганская. – С Эриком, конечно. Я проиграла. Вы победили.

Ненавижу ложь. Ненавижу притворство. Вспыхиваю, словно спичка.

– Это не игра, Алина. Ты поступила чудовищно. И за свое грязное поведение получила по заслугам. – Зачем-то горячусь я, акцентируя внимание на обидном эпитете.

– Смешная вы, – издевается Алина. – Эрику мое внимание льстило, уж поверьте. Да и к тому же за чувства не увольняют.

– За чувства может и нет, а вот за подлость – еще как. – Срываюсь я. Подхожу к стальной двери и зачем-то несколько раз яростно нажимаю на горящую кнопку вызова. Где этот чертов лифт? Девица фальшиво растягивает рот в улыбке, глядя мне прямо в глаза. По моим пальцам пробегает бешеная дрожь. – Как можно настолько не иметь совести, Алина? Ты что, не понимаешь, как сильно навредила своим поступком Эрику?

Луганская картинно хлопает себя свободной рукой по щеке и разевает рот, изображая ужас:

– Ой-ой-ой. Ну и поганка же эта Алина. Во всём-то она виновата. Не то, что вы – такая белая и пушистая, – выдерживает короткую паузу, затем вытягивает указательный палец и направляет прямо на меня. – Вам, Александра, не мешало бы получше посмотреть в зеркало. Я-то, может, ему и навредила, но вы – и только вы – разрушили Эрику брак!

Небрежно убирает волосы за ухо и продолжает:

– Даже не представляю, как вы будете с этим жить. Дочери теперь расти без отца.

Что городит эта идиотка? Стою как вкопанная, не в состоянии пошевелиться. От услышанного теряю дар речи. Приезжает лифт, двери открываются. Алина подхватывает вещи с пола и, виляя бедрами, заходит в лифт. Встает между двумя расступившимися в стороны мужчинами, одаривая их белоснежной улыбкой.

– Аривидерчи, Александра. – Фальшиво растягивает слова, глядя на меня в упор. Двери лифта закрываются.

Меня пробирает небывалая злость. Как Луганская смеет кидаться подобными обвинениями? В чём интересно я виновата? В отличие от нее, я никогда не вешалась на Эрика и всегда держала дистанцию. Разве я когда-нибудь строила ему глазки? “Нет, нет и еще раз нет”, – утверждает разум. “Уверена?”, – ехидничают чувства, сея в душе зерно сомнений. Тело охватывает жар, лицо горит. Хорошо, что рядом никого нет. Я бы не вынесла, если бы сейчас пришлось улыбаться.

Заново вызываю лифт и спускаюсь на первый этаж. Вместо того, чтобы направиться сразу к выходу, захожу в кафе и заказываю бокал вина. За пару минут опустошаю его, ощущая в теле расслабляющее тепло. Надо немедленно выбросить всю эту ерунду из головы. Алина ляпнула это из зависти. Абсолютно очевидно, что она влюблена в Эрика и мечтает оказаться на моем месте. А уж сколько в ее арсенале грязных штучек и говорить нечего.

Расплачиваюсь с барменом, накидываю пальто и выбегаю на улицу. Завывает метель. В лицо ударяет ледяной ветер, облепляя открытую кожу снежными хлопьями. Запрыгиваю в подъехавшее такси. Мое прекрасное настроение испорчено.