Вы называете это автобусом?

Юрий

После вечерней трапезы, слишком поздней для обеда, но ранней для ужина, нас снова разогнали по комнатам. Не знаю, что чувствовали мои одноклассники, но у меня сложилось четкое ощущение, что это все не к добру. Дура Пятакова наслаждалась услужливостью индейцев, пыталась кокетничать с переводчиком. Правда, он, как истинный индеец, даже бровью не повел. Спокоен, как горы Кавказа. Бархатов с величественным видом принимал услуги, будто он китайский мандарин, а вокруг верные рабы. Неужели никто не понимает, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке?

Впрочем, я заметил, как переглядывались Вениамин и наш сопровождающий Иван. По-моему, он парень простой и звезд с неба не хватает. Хотя, конечно, в физической подготовке ему не откажешь. А вот Вениамин интересует меня все больше и больше. Он представился нам мелким чиновником, но на какие шиши он тогда поехал на экскурсию? Да и знает он явно больше, чем говорит. Мне показалось, что он понимает язык индейцев. Откуда бы? В обычное время я бы ничего не заметил, но окружающая нас подозрительная и, возможно, опасная обстановка обострила все чувства.

Оказавшись в своей комнате, я лег на кровать. Больше делать все равно было нечего. При моем обычном образе жизни следовало бы использовать это время, чтобы отоспаться. Но сон не шел, мешало внутреннее беспокойство. В полночь, когда ко мне в окно заглянула почти полная Луна, раздался тихий стук в дверь. Я вскочил, внутри будто пружина разжалась. Все-таки расслабляться здесь нельзя.

За дверью обнаружился Вениамин. Он приложил палец к губам и поманил меня за собой. Я вышел и тщательно закрыл дверь, чтобы никто не заподозрил неладного, но Вениамин покачал головой и вошел в комнату. В считанные секунды из валявшихся в первой комнате подушек он соорудил подобие спящего на кровати человека и лишь потом вышел, бесшумно притворив дверь.

В полном молчании мы прошли по коридору и вошли в отведенное ему помещение. Там уже сидели все наши мужики. Ясно, намечалось совещание. Показав всем знаками, что разговаривать следует тихо и эмоций не выражать, Вениамин приступил к делу.

– Все мы взрослые люди и понимаем, – начал он, – что наше присутствие здесь обусловлено важными причинами. Думаю, никому не надо объяснять, что пираты – не благотворительная организация. Вряд ли они отдали бы нас индейцам, чтобы те, в свою очередь, принимали нас, как дорогих гостей, ублажали и кормили, из чистого альтруизма. Видимо, за нас заплачены хорошие деньги. А если судить по обстановке в комнатах и в столовой, то мы здесь не первые и не последние.

– Зачем же мы им потребовались? – томным голосом спросил Бархатов.

– Не хочу клеветать на наших хозяев, но раньше индейцы приносили своим богам человеческие жертвы. По крайней мере, на нашей Земле. Для этой цели логично купить чужеземных пленников, а не убивать своих сограждан. Хотел бы я ошибаться, но такую возможность исключить нельзя.

При этих словах у Кочеткова отвисла челюсть, а Бархатов побледнел, как бумага. Признаюсь, мне тоже стало не по себе.

– А женщины? – почему-то шепотом спросил Корсаров.

– Надеюсь, им наша участь не грозит, – спокойно ответил Рыбаков, – они не слишком юны, к тому же не девственницы.

Кочетков не сдержался и хмыкнул. Ярослав Степанович тут же начал рассказывать все, что ему известно об индейцах. По его сведениям, современная высокоразвитая цивилизация от древних обычаев не отказалась. Впрочем, хватило старика ненадолго. Он съехал на какую-то историю из своей жизни, главным героем которой был его ученик. Я так и не понял, то ли его принесли в жертву и съели, то ли он съел кого-то в назидание остальным. Вениамин довольно грубо велел экскурсоводу заткнуться.

Протасов, хоть и раненый в ногу, присутствия духа не потерял.

– Надо как-то выбираться. Никогда не мечтал расстаться с этим миром таким диким способом. Не знаю, правда, на чем мы могли бы покинуть этот гостеприимный берег. Как вы считаете, Ярослав Степанович, сколько у нас есть времени?

Вместо старика ответил Вениамин:

– Я бы считал, что мероприятие состоится в полнолуние. Я читал, что индейцы приурочивали свои ритуалы к астрономическим событиям. Судя по диску Луны, у нас есть максимум день. Послезавтра – мой прогноз.

– Да, я уверен, что Вениамин прав, – поддержал его Иван с таким видом, будто действительно разбирался в астрономии.

– Я предлагаю распределиться по группам, – подхватил Вениамин. – Семен у нас раненый, Ярослав Степанович тоже вряд ли сойдет за боевую единицу. Кто из оставшихся готов рискнуть ради спасения всех нас?

– Я, – сказал Иван. – К тому же, я ваш сопровождающий, и это мой прямой долг.

– Я тоже хотел бы принять участие, – сказал Георгий.

Глаза его горели, словно нам предстояло не опасное предприятие, а увлекательное путешествие.

– Покинуть это здание непросто. – Вениамин, похоже, уже обдумал какой-то план. – Непросто, но возможно. Охраняется только первый этаж. Но все равно, ни на первом, ни на втором нет окон, оттуда не уйдешь. Остается крыша. Нам придется произвести разведку. Если найдем хоть какой-то приемлемый вариант, используем его, не откладывая. Надо ведь и женщин эвакуировать.

– Женщин? Зачем? – удивился Кочетков. – Сам же говоришь, что их в жертву не принесут.

Вениамин усмехнулся.

– Ты хотел бы, дружок, остаться здесь навсегда? В качестве раба? Или белого прислужника знатного индейца?

Кочетков заткнулся, но взглянул на Рыбакова так злобно, словно хотел испепелить взглядом.

В результате решили, что на следующую ночь Лопатин с Вениамином, как самые спортивные, отправятся на разведку. Если они найдут выход, то сразу позовут остальных. Всем было велено подготовиться и не спать следующую ночь. Предупредить женщин должен был я. Как бы я хотел, чтобы все уже было позади! Откровенно говоря, я не так уж дорожу своей жизнью, но вот Лера… Хотелось бы вернуть ее домой целой и невредимой.

Рыбаков

Мы с Иваном тихо выскользнули из комнаты и направились вдоль коридора. Пришлось снять ботинки и идти босиком. Остальным следовало сидеть и ждать нас, вот только будут ли? Юрий должен был отправиться к женщинам. Задача для него непростая, так как комнат, в которые их поместили, он не знал. Ему пришлось бы обследовать весь третий этаж, найти наших девушек и предупредить, что побег может состояться уже этой ночью. Если мы с Иваном найдем выход, откладывать будет нельзя.

Я проинструктировал всех, чтобы, если мы не вернемся к утру, они часа в четыре разошлись по своим «номерам», а побег тогда автоматически перенесется на следующую ночь. Следить за временем вызвался Юрий. У него сохранились часы, чудом не замеченные пиратами. Видимо, он вовремя снял их и убрал в узкий карманчик джинсов. Оставлять нашу пеструю компанию без присмотра не хотелось, я так и чувствовал, что они все перепутают и где-нибудь проколются, но другого выхода не просматривалось.

Иван шел легко и бесшумно. Отличная форма у этого парня, просто удивительно, как он поддерживает ее на такой работе!

Обходить коридор мы решили, как пещеру, по правилу правой руки. Это позволяло не пропустить ни одной двери или ниши, где могла скрываться лестница наверх.

Мы медленно двинулись по коридору. Для начала хорошо бы найти путь на пятый этаж. Насколько я заметил перед тем, как нас заперли в здании, он должен быть последним.

Дом вовсе не был безмолвным, он жил какой-то своей внутренней жизнью. Шорохи, звуки капель, приглушенные стоны доносились до нас с разных сторон. Я не из трусливого десятка, но, признаться, порой у меня по телу бежали мурашки.

С десяток шагов – и перед нами оказалась дверь. Я не видел ее, скорее ощутил изменение плотности стены. Прежде чем отворить, прижался щекой к еле заметной щели. Движения воздуха не ощущалось. Ручки не было, но мне удалось нащупать какую-то выпуклость, возможно, часть барельефа. Попробовал сдвинуть ее вправо, потом влево. Ни попытки надавить, ни сдвинуть результата не дали. Тогда я ухватился посильнее и потянул выступ на себя. Дверь открылась.

Внутри царила темнота. Входить в помещение не хотелось. Ни я, ни Иван не имели представления о планировке здания. Передвижение вслепую могло не просто завести нас в засаду, мы рисковали провалиться в специально построенную ловушку.

У меня в поясе всегда есть крошечный фонарик, но в такой кромешной тьме даже слабенький рассеянный луч выдал бы нас с головой. И тут неожиданно Иван протянул мне слабо светящийся камешек. Это был один из тех живых организмов, которые Пятакова притащила в автобус. Оказывается, наш сопровождающий сохранил его для себя. Хотел бы я знать, зачем…

Одинокий камешек по силе света напоминал гнилушку. Разглядеть мы ничего не смогли, но свечение позволило определить, что перед нами не яма, а твердый пол. Бесшумно скользнув в проем, мы принялись ощупывать стену с правой стороны, но никаких новых дверей или тайных коридоров не обнаружили. Оштукатуренные стены покрывали какие-то рисунки, вряд ли отличавшиеся по сюжету от прочих в здании. Разглядеть их в исходящем от камешка свечении не удалось, да это и к лучшему. Страшные красно-черные маски с разверстыми ртами и высунутыми языками лично мне давили на психику и при свете дня. Зато в глаза бросились черные пятна, очевидно, являвшиеся ушами изображенных существ.

Я приник к одному из них и с изумлением услышал голос Протасова. Я довольно много знаю об индейцах на нашей родной Земле, и эти знания подсказывали мне, что весь дом, в котором нас разместили, должен пронизываться слуховыми трубами. Однако следовало сообщить об этом и Ивану, а как это сделать?

Я потянул его за одежду. Я уже говорил, что в коридорах и в найденной каморке царила полная темнота. Мне не привыкать ориентироваться на ощупь и по потокам воздуха, а вот как двигался Иван, я понять не мог, но звуков он не издавал. Я ухватил его за рукав, взял за руку и попробовал пальцем стучать по его ладони. Вдруг он знает азбуку Морзе?

На мое счастье, так и оказалось. Все это следовало бы обдумать, уж слишком много знаний и умений для экскурсовода, подозрительно. Меня успокаивало только то, что наши интересы в данном случае совпадали. Он наверняка тоже не хотел быть принесенным в жертву индейским богам.

Протасов разговаривал с Юркой. Очевидно, тот решил осмотреть его рану. Они тихо обсудили наш поход, а потом Толстый сказал, что пойдет к женщинам.

Пока я слушал, Иван, по моему примеру, прислонил ухо к другому пятну-провалу. Что он там слышал, не знаю, но явно не то, что я. Очевидно, камера, в которую мы попали, являлась частью слуховой системы.

Теперь Иван принялся стучать пальцем по моей ладони. Труба, доставшаяся нашему сопровождающему, вела, видимо, в караульное помещение. Там бряцало оружие, и вполголоса переговаривались сторожа.

Я решил послушать. Охранники, приставленные к нам, ждали прибытия важной персоны. Насколько я мог судить, ожидался верховный жрец. Из разговора следовало, что этого деятеля разместят в нашем же здании. Хорошо было бы послушать подольше, могли выясниться важные вещи, но вдруг над головой раздался странный звук. Будто железный скребок или грабли проехались по камню. Мы замерли и затаили дыхание.

Странные звуки продолжались не больше минуты, а затем что-то захлопало наверху, на крыше, будто кто-то расстилал для просушки корабельные паруса. Хлопанье стихло, но мы еще долго не решались сдвинуться с места. Наконец Иван поднялся, встал и я. Проверив остаток стены и ничего не найдя, мы покинули комнату и двинулись дальше по коридору.

Наше путешествие длилось часа три, а может, и гораздо меньше. Напряжение нервов, необходимость контролировать каждый шаг растягивали мгновения, как резину. Без часов определить время мы не могли, но понимали, что задерживаться нельзя. Даже если наша миссия провалится, и мы ничего не найдем, утром каждый должен лежать в своей постели.

Мы обследовали еще три или четыре помещения, причем Иван крепко держал меня за руку, чтобы вытащить в случае падения. Не знаю почему, я был уверен, что он не подведет. Его рука служила надежной опорой.

За последней дверью оказалась искомая лестница. Мы поднялись и очутились в точно таком же темном коридоре. Шли мы медленно, тщательно ощупывая стену, и поэтому сразу заметили, когда коридор стал сужаться. Если в начале пути я мог достать до противоположных сторон, только раскинув руки, то теперь с трудом протискивался меж каменных глыб, слагавших здание. Потолок тоже стал ниже. Сперва мы опустились на четвереньки, а потом и вовсе поползли.

Неожиданно я почувствовал встречное движение воздуха. Узкий лаз, в который превратился коридор, забирал вверх. Еще одно усилие – и мы с Иваном по очереди вылезли на плоскую крышу, ограниченную по периметру кирпичной стеной.

Я оглядывался, пытался понять, в какую сторону имеет смысл двигаться, а Иван присел на корточки и что-то изучал на полу. Подождав немного, я потянул его за рубашку. Оставаться на открытом месте мне не хотелось.

Иван поднялся и схватил меня за руку. Его палец быстро застучал по моей ладони:

– Это что-то вроде вертолетной площадки. Сюда прилетают люди, которые не хотят афишировать свой визит.

– Я не слышал звука вертолета, – ответил я.

Иван с новой силой забарабанил по моей ладони.

– Их здесь и нет. Вместо вертолетов они используют птиц.

Я обомлел. С чего он взял?! Но в свете луны на крыше и впрямь просматривались следы могучих когтей.

– Кто-то прилетел, – выстукал мне Иван. – Надо уносить ноги, пока он не собрался в обратный путь.

Для очистки совести мы быстро, но внимательно осмотрели кирпичный барьер. Никаких принятых у нас пожарных лестниц, никаких путей вниз найти не удалось, а веревку, которая выручила бы нас, взять было негде.

Возвращаться ни с чем не хотелось. Там, двумя этажами ниже, сидели обреченные люди, и мы были их единственной надеждой.

Мы остановились перед спуском на пятый этаж. Иван снова схватил меня за руку. Он считал, что раз не повезло на крыше, надо двигаться вниз. Вряд ли охрана ожидает, что мы покинем свои комнаты и будем расхаживать по зданию. Стоило поискать другой выход или подвал, который тоже мог сообщаться с улицей.

Стараясь не издавать даже малейших звуков, мы двинулись дальше по коридору. Неожиданно Иван начал валиться вниз, но не издал при этом ни звука! Его выдержке позавидовал бы даже опытный оперативник.

Поскольку мы по-прежнему держались за руки, я смог остановить его падение и вытащил сопровождающего на твердый пол. Мы оба встали на колени и при свете камешка обследовали ловушку. Плита, которая чуть не погубила Ивана, была, очевидно, закреплена на валу и опрокидывалась при появлении нагрузки. Мы надавили на нее, и нашим глазам открылся черный провал неведомой глубины.

– Ого! – чуть слышно прошептал Иван.

Обойдя ловушку, мы пошли дальше, теперь перед каждым шагом убеждаясь, что под ногами надежная опора, и стараясь не касаться стен. С великими предосторожностями мы спустились на второй этаж. Глаза к этому времени настолько привыкли к темноте, что я стал различать цветовые пятна на стенах. Мы часто останавливались и приникали ушами к темным углублениям в стенах. Очень хотелось понять, как выглядят выходы слуховых труб, ведь от этого во многом зависел успех нашего предприятия.

Спуск вниз не занял много времени: мы оба помнили, как поднимались с переводчиком. Наконец мы достигли второго этажа. Спускаться ниже не имело смысла, там нас сразу же обнаружили бы стражники, охраняющие здание. В отличие от верхних этажей, где располагались «покои» гостей, дверей здесь было мало.

Мы обнаружили отсек слуховой трубы, точно такой же, как найденный нами на четвертом этаже. Отсюда можно было слушать не только пленников, но и каждое слово того, кто прилетел на чудовищной птице. Это оказался сановник высокого ранга. Он беседовал с кем-то, кто отвечал за покупку и содержание пленников. Местный администратор лебезил перед гостем, а тот отдавал четкие указания, не обращая внимания на лесть хозяина дома.

Конечно, их язык отличался от того, который я изучал в школе СОРа, но общий смысл уловить удалось. Действо должно было начаться с восходом Луны. Она в это время года появлялась не сразу. Когда диск взойдет и нижним краем коснется главной пирамиды, следовало произвести ритуальные действия. Похоже, наблюдатель, фиксировавший наступление нужного момента, должен был находиться на площади, у пересечения двух дорог. Все это подкрепляло мои самые худшие опасения, но не давало никакой полезной информации.

Мы тщательно обследовали все помещения, пока не наткнулись на анфиладу комнат, в которой не было выходов слуховых труб. Стены здесь были светлее, чем в коридорах и в наших «номерах», что позволяло разглядеть рисунки более подробно.

Не знаю, сколько времени мы бродили по этим жутким катакомбам. Я сосредоточился на деле и полностью отключил эмоции. За время службы в СОР я не раз попадал в переделки, и всегда помнил, что должен вернуться живым. В конце концов, Иван рисковал только своей жизнью, а за мной маячили Элли и Данька.

Мы решили немного передохнуть перед тем, как отправляться в обратный путь. Иван плюхнулся на большую подушку, почти матрас, уложенный у покрытой ковром стены. Убранство найденных нами покоев резко отличалось от того, что было в наших комнатах. Очевидно, мы обнаружили жилище какого-то высокопоставленного сановника. Об этом говорило и отсутствие средств подслушивания.

Я быстро прошелся по комнатам, внимательно вглядываясь в рисунки и пробуя рукой все подозрительные места. В торце последней комнаты обнаружилась еще одна дверь. Стоило бы выяснить, куда она ведет, но я отложил это на потом.

Мы очень устали, а тут можно было немного расслабиться. Наверное, поэтому я опустился на сваленные у стены подушки и вытянул ноги. За время долгого опасного приключения мы стали больше доверять друг другу, хотя, по большому счету, для этого не было оснований.

Иван вздохнул и шепотом сказал:

– Уволюсь я после этой экскурсии. Пошли они нафиг, от этого здания у меня кровь в жилах стынет. Хватит с меня приключений. Женюсь на веселой толстушке, будет она мне борщ варить и детей рожать.

Его шутливый тон совершенно не соответствовал моему настроению.

– Да уж, я тоже хотел бы вырваться отсюда как можно быстрее, – ответил я. – Не могу себе позволить так рисковать, у меня сын подрастает.

– А я вообще не могу понять, нафиг ты поперся на эту дорогущую экскурсию? Близких друзей у тебя здесь вроде нет, извини, конечно. Сидел бы сейчас дома, с сыном машинки катал, – лениво протянул Иван.

Рассказать ему о задании я, конечно, не мог. Отмалчиваться тоже было опасно, не хотелось вызывать подозрений.

– Решил развеяться, – сказал я. – Сын болеет, нужно дорогое лекарство, а денег на него нет. На государственной службе столько не заработаешь.

– Что же это за лекарство такое? – заинтересовался Лопатин.

– Глизин, – с невольным вздохом признался я.

Как-то сразу накатило. Все неприятности последних дней, даже опасность быть принесенным в жертву отступили на задний план. Со всей этой ерундой я ни на шаг не приблизился к заветным двадцати тысячам.

– Глизин? Это от каких-то генетических болезней? – спросил Иван. – Месяц надо колоть, чтобы помогло.

У меня странно закружилась голова. Я совершенно здоров, иначе ноги бы моей в СОРе не было, и последняя медкомиссия это подтвердила. То странное излучение мне совершенно не повредило, сказалось только на Даньке, вот ведь подлость какая!

– Месяц? – спросил я.

– Ну да, – жизнерадостно ответил Иван. – Я не специалист, ты у Толстоухова спроси, он тебе точно скажет.

Наверное, я переменился в лице, потому что Иван вскочил и подошел ко мне.

– Что с тобой? Ты давай не раскисай, нам еще назад идти, там люди ждут.

Меня охватило странное безразличие. Что мне за дело до других людей? Пусть даже они мои одноклассники. Но я поднялся и пошел за Иваном.

Мы приоткрыли дверь, однако коридор был полон людей. Видимо, сановник закончил речь и двинулся на выход. Несколько человек из местного отряда отправились его провожать. Нам пришлось затаиться и переждать процессию.

Наше возвращение никто бы не назвал триумфальным, выхода мы не нашли. Но ребята так нам обрадовались, что мне даже стало неловко. Они хлопали нас по плечам, девчонки бросились обниматься, и даже Вовка не ревновал свою драгоценную Леточку.

Я отвел в сторону Юрку и спросил его про глизин. Опасно было так подставляться, но утерпеть я не смог. Иван оказался прав! И недостижимые двадцать тысяч кванзатов превратились в космические шестьсот!