Вы называете это автобусом?

Георгий

С вечера у меня свербело в носу. Даже непонятно, где я смог простудиться. Погода последние дни была хорошая. Может, вспотел, когда прыгал через костер, а потом переохладился? На русалочьей ферме я чувствовал себя хорошо, а сейчас расклеился. Пришлось принять средство от простуды и лечь спать.

И как назло, ранним утром постучали в дверь. Я посмотрел на часы – половина пятого. Кого это принесло? Оказалось, стучит Аристарх.

– Ты что? – недовольно спросил я.

– У нас беда, – ответил он, – ученый пропал.

– Какой еще ученый? – сказал я, ничего не понимая спросонья.

– Еремей, – пояснил экскурсовод, – понимаешь, он вчера ускакал в лес за травами. А поздно вечером конь вернулся без седока.

– Ну мало ли, – предположил я, – может, он решил отдохнуть от дел, а конь отвязался и прискакал домой.

Очень мне не хотелось выходить из каюты. Утром мне стало намного лучше, но насморк пока не отпускал. Нужно отлежаться денек, и все будет в порядке.

– Видишь ли, Жора, – сказал Аристарх, – он так никогда не делал. Нам придется пойти поискать его в лесу. Я бы не тревожил туристов, но на русалочьей ферме людей всего ничего, да и те в основном женщины. Из мужиков только конюх Гурий и истопник Дормидонт. Мы с ними втроем лес не прочешем.

Тут я окончательно проснулся. Ученый пропал – как здорово! Не придется реализовывать наш план Б. Конечно, придется его поискать, но особо стараться я не буду. А на случай, если найду, надо подобрать в лесу дубинку. Огрею по башке так, чтобы он про свое изобретение забыл!

– Я сейчас, только оденусь и фонарь поищу, – сказал я.

– Выходи, мы будем снаружи около дверей, – согласился Аристарх.

Через десять минут я был готов. Нашел у себя фонарь и веревку, которую взял с собой на всякий случай. В параллельных мирах типа этого магазин трудно найти, а может понадобиться хотя бы ту же вязанку дров к костру принести. С веревкой сподручнее.

Около входа в автобус стояла вся мужская часть группы. Отсутствовал только Лопатин, который дежурил в рубке. Протасова с его больной ногой отправили обратно спать, а остальным выдали люминесцентные фонарики, которые здесь называются светоны, компасы и, чего я не ожидал от этого мира, рацию. Если мы разбредемся по лесу, сможем друг с другом переговариваться.

Про фонарики я спросил у Аристарха, как они работают. Оказалось, что яркий свет излучают генно-модифицированные светлячки, которых выводят на ферме. Снаружи стояла непроглядная темень. Рассвет ожидался только через час, поэтому светоны были кстати, хотя я решил пользоваться своим фонарем.

Аристарх построил нас в цепочку. Каждый находился метрах в пяти от своих соседей. Таким образом мы и должны были двигаться по лесу. Гурий и Дормидонт замыкали наш ряд с двух сторон. Эти два мужика напоминали мне богатырей на картине Васнецова – такие же мощные, только без доспехов.

Слева от меня шел Рыбаков, а справа – Марсель. Глаза последнего горели. Было видно, что он готов тут же изобразить нашу шеренгу на полотне.

Собственно, сами поиски ничего интересного не представляли. Сначала мы часа три шли, спотыкаясь о корни деревьев и отстраняя еловые ветки от лица, прочь от автобуса, потом пошли обратно. Фонарики выключили где-то через час после начала похода, поскольку рассвело. Рация понадобилась только раз, когда Марсель загляделся на какую-то необыкновенную, по его словам, бабочку и отстал от процессии. Но это быстро заметили и вернули его в строй. Ученого мы не нашли, чему я был очень рад. Хотя, как оказалось, радовался преждевременно.

Аристарх взволновался не на шутку. Он сказал, что если Еремея нет в лесу с поломанной ногой или чем-то в этом роде, то, видимо, произошло преступление. Ученого убили или украли. Поэтому нужно обыскивать русалочью ферму и наш автобус. Также он пошлет сообщение в центр, чтобы выслали подмогу. Ученого могли увезти и спрятать и по другую сторону от фермы, а вовсе не в нашем автобусе. Но там его будут искать другие люди.

– А кто будет обыскивать автобус? – спросил Марсель.

– Добровольцы, – ответил Аристарх, – надеюсь, такие найдутся.

Я подмигнул Бархатову, и мы тут же выразили желание искать в автобусе. Как ни странно, пассивность проявил Рыбаков.

– Веня, ты что отмалчиваешься? – спросил Корсаров.

– Я, конечно, приму участие, – тут же заверил его Рыбаков.

– Завтрак вы уже пропустили, – заметил экскурсовод, – пойдите сначала перекусите, а потом займетесь поисками. А мы с Гурием и Дормидонтом будем обыскивать ферму.

Кони, на которых прискакали эти трое, паслись на полянке. Аристарх с мужиками ловко вскочили в седла и поскакали в сторону русалочьей фермы.

В автобусе мы поели холодного мяса и салата. Кофе из автомата оказался отменного качества и очень горячим. Мне с моим насморком это было кстати.

Пока я ел, стал обдумывать свои дальнейшие действия. А что, если ученый в автобусе? Ну вот увижу я его, и что делать? Была бы у меня какая-нибудь отравленная игла или стреляющая ручка, как в детективах описывают. Но ничего такого у меня не было. Это и понятно – я же не ожидал, что придется кого-то лишать жизни. Оставался наш план Б, но воплотить его не так легко, как кажется.

После перекуса я отозвал Макара и предложил ему искать вместе, чтобы если найдем пропавшего, попробовать провести его в рубку. Ну а там уже – дело техники.

Мы пошли по каютам. Начали с номера Толстоухова. Тут я увидел, что вовсе не все каюты одинаковые. У нашего доктора из мебели стояла только полуторная кровать, высокий шкаф, стол и стул. Еще была дверь в совмещенные удобства – туалет и душ. Не даром путевка у него была дешевле, чем у нас с Бархатовым. Естественно, у Юрки никого в комнате не было. Сам он обыскивал каюты с другой стороны коридора.

Потом зашли к Протасову. У него кроме кровати стоял пластиковый диван с бархатным чехлом и такого же рода кресло, а около кресла – торшер. В шкафу у него был минибар со спиртными напитками и минеральной водой. Туалет и душ, естественно, раздельные. На стене висела картина – копия «Девочки с персиками» Серова. Сам хозяин дремал на широкой кровати. Будить его мы не стали. Открыли потихоньку шкаф, санитарные комнаты – нигде никого.

У Кочеткова царил полный бардак. Его самого не было, и куда он делся, непонятно. Каюты на той стороне коридора вместе с Толстым обыскивал Рыбаков. Лопатин и Марсель искали ученого на первом этаже. Наверно, наш Олежка где-то строчил скандальную статейку в свою желтую газетенку. Лучше бы в каюте прибрался. На полу валялись ботинки и носки, на кровати – мятые рубашки вперемежку с несвежим нижним бельем.

В моей каюте мы глянули быстро – если бы там кто-нибудь был, я бы заметил. Да и как бы здесь мог оказаться Еремей? Дверь я всегда запираю. За моим номером следующим шел номер Лопатина, но он, как всегда, был закрыт.

Тут мы встретились в коридоре с Толстоуховым и решили поменяться сторонами поисков – возможно, мы на что-то не обратили внимания. Юрка хотел посмотреть сам. Нас это устраивало. Таким образом, мы получим шанс осмотреть другие каюты. Ученого там, скорее всего, нет, но я хотел посмотреть, кто как живет. Не знаешь, что впоследствии тебе может пригодиться.

Мы двинулись в каюту Марселя, но тут открылась дверь в номер Лопатина, и он вышел оттуда в своей толстовке с надписью на спине «Мы изучаем Вселенную». Я ее еще на празднике Земли у него видел. Только странно, что второй пилот надел на голову капюшон. А может и не странно. Помыл человек голову, а сушиться не стал.

– Видел? – прошептал Бархатов мне на ухо, – кто это, интересно?

– Как кто? Лопатин, – ответил я.

– Мне кажется, что Лопатин выше ростом, и плечи у него шире, – возразил Макар.

– Тебе показалось, – сказал я, – он же в рубку пошел. Кто туда ходит, кроме пилотов? Разве что Виолетта ходила кокетничать с Антоном.

Бархатов пожал плечами, и мы пошли дальше. Ничего необычного мы не заметили. У Марселя, естественно, все было обляпано красками. Корсаровы жили в сдвоенной каюте. И, ожидаемо, у Пятаковой в комнате было полно шмоток и косметики. Лера жила в скромной каюте, как и Толстоухов. К Антону мы не попали – заперто.

Антон и Корсаров искали ученого на третьем этаже, где были служебные помещения. Режиссера туда в виде исключения допустили. Но они все равно ничего не нашли.

После операции, которая продолжалась почти до самого обеда, Макар подошел ко мне и потянул с собой в свою каюту.

– Осталось две возможности, – сказал он, – ученый либо в каюте Лопатина, либо Антона.

– То есть они его прячут, – подытожил я.

– Да. И я думаю, в толстовке Ивана как раз и был Еремей. Он пошел в рубку, потому что была смена Лопатина. Значит, второй пилот имеет отношение к его краже, – поддержал меня Бархатов.

– Теперь, вспомнив, я тоже так думаю, – сказал я, – тот тип в ветровке действительно был ниже второго пилота. А жаль. Лопатина лучше иметь в друзьях. Он человек непростой, как мне кажется.

– Как бы то ни было, – возразил Макар, – нам с тобой ученый мешает. Поэтому будем действовать, как и решили.

Лопатин

Я расслабился, совершенно непозволительно. Почему-то меня больше всего волновало, как я буду уговаривать Еремея лететь на нашу Землю. Но он согласился очень легко, видно, и сам чувствовал, что на родной параллели оставаться опасно. И вот – пожалуйста!

Простить себе не могу, что мы с Вениамином не установили дежурство. Надо было глаз с ученого не спускать. Я, конечно, понадеялся на его здравый смысл, но не рассчитал.

Моя вахта начиналась перед ужином, поэтому я быстро перекусил в столовой, синтезировав себе самые простые яичницу и хлеб, и отправился в рубку. По дороге решил заглянуть в каюту, чтобы узнать, как чувствует себя мой новый приятель.

На стук никто не ответил. Решив, что Еремей устроился спать, я открыл дверь своим ключом и обнаружил, что каюта пуста. В первый момент я просто удивился, потом подумал, что Еремей передумал и решил с нами не лететь. Это было уже невозможно, в обеденное время я переместил автобус на свою родную Землю, на расчищенный участок. Время выбрал специально, чтобы никто ничего не заметил. Так и вышло, даже Антон не вздрогнул.

Надо сказать, что наша параллель уже много десятилетий нежилая. Человечество в двадцать первом веке так обращалось с родной планетой, что чуть не погибло. В последующие века лучшие умы бились над проблемой выживания, и кончилось это тем, что была создана Гея. Искусственная планета размеры имеет меньшие, чем Земля, но идеально приспособлена для жизни. Я точно знаю, я там родился.

Но оставлять загаженную планету без использования совершенно неэтично. Когда люди обустроились в новом доме, они задумались о приведении в порядок старого. Собственно, уговаривая Еремея лететь с нами, я и просил его помочь с восстановлением природы на старушке – Земле. Их цивилизация осталась жива после похожей катастрофы, и ученый согласился поделиться знаниями с незадачливыми жителями нашей параллели.

Так что Еремею деваться было некуда. Любая бригада заметила бы человека без защитной одежды в опасной зоне и проводила бы его назад. Да и сама расчищенная территория, на которой мы находились, была невелика.

Я собрался уже идти наружу, искать своего потеряшку, но тут в дверях показался Рыбаков.

– Слушай, Иван, на ужине нет Толстоухова. Может, он просто не хочет есть, но все остальные на месте. Ты был на третьем этаже, не видел, в медотсеке пусто?

– Веня, Еремей тоже куда-то подевался. Вдруг ученому нездоровиться, и доктор оказывает ему помощь? – вопросом на вопрос ответил я, хоть и понимал, что быть такого не может.

Толстоухову неоткуда было узнать, что ученый на борту, поиски ведь ничего не дали. Но так хотелось верить, что все хорошо!

Рыбаков все понял сразу.

– Надо проверить медотсек, на всякий случай. Иначе…

– У меня вахта начинается, – сообщил я.

– Тогда я сам, а потом зайду к тебе в рубку, – Вениамин развернулся и быстро скрылся в глубине коридора.

В рубке я застал Антона, непривычно нервного и растерянного. Он сидел с бумажным судовым журналом в руках. На автобусах, курсирующих между мирами, кроме обычного судового журнала, ведут еще и старинные, бумажные. На случай, если электроника откажет. К тому же, электронный журнал заполняет автоматика, бесстрастно фиксируя все происшествия на борту. Пилот может дополнить и прокомментировать эти записи, но изложить свою версию происшедшего можно только на бумаге. Она сохранит информацию при любом скачке напряженности электромагнитного поля. Отчасти это анахронизм, но бывали на моей памяти случаи, когда только такой журнал и позволял понять, что случилось с судном и командой.

К чему я это говорю? Антон явно пытался что-то объяснить, но, судя по всему, получалось не очень.

– Что случилось? – спросил я.

– Меня теперь точно выгонят, – уныло ответил Антон.

– За что? Рассказывай давай, – я печенкой чувствовал, что неприятности только начинаются.

– Понимаешь, я тут сдуру отлучился из рубки на пару минут, а когда вернулся, увидел такое…

– Какое такое?

– Виолетта зашла, позвала фотки посмотреть, я и вышел. Мы же на месте стояли, – забубнил Антон.

– Ну? Дальше что было? – подбодрил его я.

– Возвращаюсь, а тут Макар с Георгием стоят у главного пульта и кнопки нажимают. Я, конечно, их выгнал, нажал «Возврат», но они-таки успели куда-то переместить автобус, может, даже не один раз.

– Выгонят тебя правильно, – жестко заявил я. – Если ушел, так хоть дверь бы запер.

– Дверь я захлопнул. Но, понимаешь, когда эти дураки ушли, я обнаружил, что замок скотчем заклеен. Выходит, они заранее собирались в рубку проникнуть?

Но я думал уже о другом. Зачем вдруг нашим приятелям потребовалось экспериментировать с перемещениями? И как это связано с отсутствием двух человек?

Для начала надо, конечно, обследовать весь автобус. Нам вдвоем с Рыбаковым этого не сделать. Три этажа, множество помещений. Естественно, большая часть технических кают надежно заперта, но вдруг у этих экспериментаторов есть ключ? Придется привлекать пассажиров к поиску.

Когда я вошел в столовую, ужин еще не кончился. Стоило мне появиться, как все взоры устремились на меня.

– Друзья, у нас произошло неприятное происшествие, – стараясь сохранять невозмутимый вид, сказал я. – В нашем автобусе находился эвакуированный со своей параллели ученый, Еремей. Вы все его знаете. Простите, что пришлось держать вас в неведении, но ему грозила серьезная опасность. Он был доставлен на борт и собирался переместиться вместе с нами. К сожалению, он пропал.

Бархатов хмыкнул.

– Опять?

– Видимо, он заблудился. Прошу всех, кто может, оказать помощь в его обнаружении. Он мог пострадать, зайдя в помещения, для людей не предназначенные. Кроме того, мы не можем найти нашего доктора. Вероятно, они находятся где-то вместе.

– Юрка! – ахнула Лера, и негодующий взгляд Георгия был ей наградой.

Тут в дверях показался Рыбаков. Он заговорил, и ни у кого из пассажиров даже мысли не возникло ему возражать.

– Мы с Георгием и Макаром возьмем на себя верхний этаж. Девочки осмотрятся здесь, только в гравитационный отсек не ходите. Все опасные помещения проверит Иван, поскольку Антон на вахте. А Володю и Семена попросим осмотреть все каюты. Олег останется здесь для координации действий. Записывай все, что тебе доложат остальные.

Что делали в рубке Георгий и Макар? Неужели это связано с нашими потеряшками?

Я боялся об этом даже думать, но если они не найдутся, если остались на какой-то другой параллели, определить, где они сошли, мы не сможем. Я сам, собственными руками отключил записывающую аппаратуру, чтобы спокойно доставить Еремея на свою родную параллель и не выдать ее координаты.

Заседание Совета

Огромный светлый зал Совета Геи был заполнен до отказа. Кроме членов Совета и лиц, обслуживающих заседание, в помещение набились сенсовизорщики со своей аппаратурой и множество посторонних, которым посчастливилось проникнуть в здание под разными предлогами.

Лопатин вошел, когда свободных мест уже не осталось. Ему довелось однажды побывать в этом зале, но в прошлый раз повод был совершенно другой, он просто докладывал результаты работы на Фионе.

Широкие окна глядели в голубое небо, солнечные лучи отражались от стен, кружились по потолку. Зал находился на тридцатом этаже административного корпуса Совета, но прекрасный вид на город и реку открывался лишь тем, кто сидел у самых окон.

На возвышении в дальнем конце зала расположились члены Совета. Они без суеты устраивались на привычных местах, не обращая внимания на возбужденные лица в зале.

Минутная стрелка больших часов над столом Совета коснулась двенадцати, и в тот же миг раздался мелодичный звонок, оповещающий о начале заседания. Хрустальный звон оборвал все разговоры.

Председатель Совета Геи окинул взглядом собравшихся и негромко сказал:

– Друзья! Благодаря прямым трансляциям сенсовидения вся планета знает о том, что произошло на борту экскурсионного автобуса Алая Молния. Напомню, ученый с параллели ХIХд, Еремей Двадцать пятый, был эвакуирован посланным с этой целью пилотом Лопатиным с родной параллели. На родине ему угрожала смертельная опасность. Еремей должен был прибыть на нашу параллель, но пропал во время экскурсии. Экспедиция по его эвакуации готовилась в течение нескольких месяцев. Все мы хорошо знаем, что Гея старается не вмешиваться в дела других параллелей, нам хватает дел на своей. Но Еремей представляет такую ценность для человечества, что его спасение потребовало исключительных мер. Поразительные возможности этого ученого могли обогатить человечества всех параллельных Земель, но на родной Земле его научная деятельность вызывала серьезное недовольство властей.

Сегодня нам предстоит принять сложное решение. Все вы в течение последней недели могли слышать показания участников экскурсии, приведшей к драматическому финалу. Для прояснения ситуации просим пройти сюда пилота Космофлота Геи Ивана Лопатина.

Лопатин не успел даже опомниться и собраться с мыслями. Что говорить?!

– Уважаемые члены Совета, я уже рассказал подробно, что произошло на борту экскурсионного автобуса, принадлежащего фирме «Зори Земли». Осталось добавить немногое. Как вы уже знаете, я незаметно для первого пилота и пассажиров переместил автобус на нашу Землю. Здесь ученый должен был сойти, а остальные – вернуться на родную параллель. Оповещать о присутствии на борту еще одного человека я никого не собирался. Но когда я обнаружил пропажу Еремея, пришлось все рассказать. Те, кто находился на борту, отправились на поиски. Мы с Вениамином Рыбаковым подозревали, что ученого может уже не быть в живых. Поэтому после того, как все экскурсанты собрались в столовой и доложили об отсутствии результатов поиска, мы с Вениамином решили искать уже трупы. Мы обследовали машинное отделение, зону гравитаторов, складские и подсобные помещения. К счастью, тел мы не нашли.

Должен сказать, что для себя лично я пришел к выводу: они сошли на неизвестной мне параллели. На такую мысль наводит заклеенный замок в рубку. Видимо, или Еремей с Толстоуховым решили тайно покинуть автобус, или кто-то из пассажиров автобуса высадил их насильно. Вариант, при котором Толстоухов действовал против Еремея, мы с Рыбаковым не рассматривали, так как оба успели разобраться, что представлял из себя наш доктор. К тому же, не было решительно никаких причин, чтобы у Юрия возникли трения с ученым.

– Пилот Лопатин, подозреваете ли вы кого-нибудь из присутствовавших на борту в умышленном перемещении доктора Толстоухова и спасенного вами Еремея Двадцать пятого на неизвестную параллель? – спросила сидевшая рядом с председателем женщина.

Все семь членов Совета избирались из числа самых уважаемых граждан Геи. Многоступенчатые выборы длились долго, зато те, кто становился полновластными руководителями государства, обладали и нужной квалификацией, и безупречной репутацией.

Лопатин поежился под строгим взглядом спросившей. Заслуженная учительница планеты умела внушать почтение не только своим ученикам. Ответить на ее вопрос означало обвинить кого-то из тех, кто провел с ним последние две недели. Кого-то из тех, с кем он спасал пропавшего художника, готовился стать жертвой индейцев, попадал в плен к пиратам. Даже привыкшему брать на себя ответственность капитану кораблей, бороздивших глубокий космос, это было нелегко.

– У меня нет причин обвинять пассажиров или первого пилота автобуса. Небольшой вопрос хотелось бы задать лишь Барахатову и Гольдману. Их странное поведение, появление в рубке незадолго до исчезновения ученого показались мне… Не могу сказать: подозрительными. Просто не знаю, как все это объяснить. Да и не хотелось бы мне бросить тень на Георгия. Он вел себя отважно в опасных ситуациях, мы, если можно так сказать, сражались плечом к плечу.

– Вы понимаете, что речь идет, возможно, о покушении на жизнь человека? – не отставала учительница. – Есть ли у вас предложения Совету, как разобраться в ситуации?

– Я считаю, единственное, что мы можем предпринять – определить, на какую параллель высадились или были высажены пропавшие. Я тут прикинул: мы знаем, какой энергией обладал автобус до перемещения на нашу параллель. Запас энергии после возвращения тоже известен. Разность между ними составит удвоенную величину энергии, потраченной на высадку на чужую параллель. Это дает нам возможность вычислить расстояние до той Земли, на которой сейчас находятся Толстоухов и Еремей. Если этот мир обитаемый или, по крайней мере, пригоден для жизни, мы можем попытаться их спасти.

– Какова, на ваш взгляд, вероятность того, что пропавшие покинули автобус по своей воле?

– Я в это не верю, – тяжело вздохнув, ответил Лопатин. – У Еремея вообще не было никаких причин покидать экскурсию, он добровольно согласился переехать в наш мир. Что касается Толстоухова, то у него тем более нет никаких мотивов. Он влюблен в Леру Новицкую и по своей воле никогда бы с ней не расстался.

В зале воцарилась тишина. Лера покраснела и опустила глаза. Она чувствовала себя, как на сцене, под внимательными взглядами всего зала. Георгий неодобрительно хмыкнул, но даже головы не повернул.

И в этот момент дверь в зал распахнулась. Человек в форме почетного караула Совета ввел в зал двух усталых мужчин.