Записки о новой реальности: постижение глобальных замыслов

1.2. Философия потребления: мнимая ценность современности

Богатый человек – это в то же время человек, нуждающийся во всей полноте человеческих проявлений жизни, человек в котором его собственное осуществление выступает как внутренняя необходимость, как нужда.

К. Маркс^[30]

О метафизической сущности экономического поведения современного человека, состоящего в расширении «престижности» его потребления, в настоящее время не принято предаваться раздумью. Как бы то ни было, но определённая жизненная философия вырабатывается у различных групп людей, так называемых страт, различных слоёв человеческого общества. Выработала её и социальная группа людей, имеющая постоянные доходы, достаточные для удовлетворения широкого круга материальных и социальных потребностей – это пресловутый средний класс. Что же становится квинтэссенцией бытия современного человека? Риторический вопрос? Думается, что нет… Да, обманчивый мир мнимых ценностей, в итоге чрезмерно потребительского (обывательского или мещанского) отношения к жизни разрушает трудовые отношения, являющиеся средоточием и базисным основанием любого человеческого общества. В итоге, сознание отчуждённого «квалифицированного потребителя» (и от средств производства, и от возможности участия в процессе создания чего-либо нового и реального) приобретает черты абстрактной тотальности и универсальности, извечного состояния вне-бытия и внеобщности.

Итак, о философии можно говорить в узком и широком смысле этого слова. О философии можно говорить, как об учении, утверждающем существование отношения идеального к материальному, о наиболее общих законах бытия и сознания. Тем не менее о философии правомерно мыслить, как о более широком, свободном и менее строгом понятии.

Нам привычны и философия поступков (действий) отдельного человека, и целого класса (сословия). Вполне понимаемы – «философия эпохи», философия войны, мира и т. д., и т. п. Такая философия проявляет и выражает себя как жизненная философия, находящая себя в самых разных формах. Это и политические трактаты, и дневники с письмами, и речи общественных деятелей, и, бесспорно, искусство, особенно – литература. Литературный критик Лев Аннинский отмечал, что В.М. Шукшин «по нравственному отношению к вещам был настоящим прирождённым философом, но не в «в западноевропейском установлении» – обязательно профессиональном и генерирующем новое учение, «а в русской традиции, когда система воззрений растворена в творчестве. Все крупные русские писатели были такими философами»^[31].

Своя жизненная философия вырабатывается и у различных групп людей, различных их слоёв. Выработала её и сравнительно недавно появившаяся социальная группа людей, имеющая постоянные доходы, достаточные для удовлетворения широкого круга материальных и социальных потребностей – пресловутый средний класс. Речь здесь идет о совокупности идей, оценок, житейских принципов, идеалов, ценностей, представление полезности/бесполезности не только вещей, но и людей, о стиле жизни, престижности.

Одним словом – к чему стремиться, а чем нужно пренебрегать. И в основе структуры этического сознания положена «эквивалентность взаимного воздаяния как моральный шаблон оценки поведения…и, самое главное, ценностная ориентация на богатство»^[32].

Сегодня типологизация потребительского поведения проявляется в существенных разграничениях понятий потребления как социально-экономической категории, и потребительства, как нормативной категории. В первом случае характеризуется процесс использования всевозможных благ с целью удовлетворения потребностей человека, общественных групп и общества в целом. Содержание и структура данного процесса определяются уровнем развития производительных сил общества, структурой социально-экономических отношений и социально-экономической и групповой дифференциацией. В том случае, когда насаждаемые потребительские стандарты и стереотипы становятся социально-экономическим инструментарием возникновения общества потребления, обнаруживается социально-экономическое явление, характеризуемое выдвижением потребления (потребительских благ) в качестве высших ценностей, господствующих над другими ценностями. Данный конструкт распространяется и поддерживается мощным пропагандистско-рекламным аппаратом. В сонме устоявшихся экономических наук появились новые сателлиты, которые с точки зрения понятийных дефиниций являются философией, идеологией или функцией управления производственно-сбытовой деятельностью, тем не менее, существующие без оригинального предмета исследования. И, действительно, «в отличие от многих наук, главной целью которых является открытие и формулирование объективных законов и закономерностей», присущих предмету исследования, эти науки «в основном направлены на выработку конкретных рекомендаций., следовательно, они «в строгом понимании» науками не являются^[33].

Итак, потребительство, как нормативная категория является одновременно и определённым типом жизненной философии, системой моральных, нравственных, социально-экономических взглядов, определённой формой поведения. Вследствие чего возникает и определённая форма новой экономики, суть которой заключается в престижном потреблении, приносящем потребителю удовлетворение, удовольствие, пользу. «Под принципом пользы, – писал один из виднейших классиков и идеологов потребительского сознания, английский философ и социолог, основатель утилитаризма философии Иеремия Бентам, – понимается тот принцип, который одобряет или не одобряет какое бы то ни было действие, смотря по тому, имеет ли оно стремление увеличить или уменьшить счастье той стороны, об интересе которой идет дело, или, говоря то же самое другими словами, содействовать или препятствовать этому счастью»^[34].

Другими словами, в соответствии с учением Бентама, люди руководствуются в своём экономическом поведении принципом максимизации полезности с целью избежать страданий и увеличить удовольствия и счастье. С первого взгляда сложно оппонировать Бентаму и его последователям. Ведь, собственно, он создал оригинальное учение о полезности, об удовольствиях, попытался обосновать всю совокупность чувственной субстанции собственника, в том числе и мелкого, и поднять свою концепцию до уровня метафизического осмысления. В своей теории И. Бентам обнаружил и установил те явления, которые складывались в реальной экономической практике определённых групп общества имущественного разряда современной ему Англии. Главным критерием оценки всех событий в мире в соответствии с ней стал личный (персонализированный) экономический интерес. В итоге, общественный экономический интерес с точки зрения Бентама становится суммой экономических интересов отдельных членов общества, составляющих его. Очевидно, что общества как целостного организма не стало, так как не существует общих целей, общих интересов.

Наличествует отдельный человек, индивидуум, стремящийся к богатству, собственности, обладанию, удовольствию – «homoeconomicus». Да и гносеологии современной теоретической экономической науки (Экономикс) также присущи черты утраты фундаментальности и углубленной жизненной обострённости и масштабности. Свойственная ей фрагментарность интерпретирует реальность как совокупность множественных разрозненных элементов. И человек-индивид, не обладающий субъектностью, не обременён никакими социально-экономическими связями ни с людьми, ни со с страной, гражданином которой является, ни с прошлым, ни с настоящим, ни с будущим^[35].

Тем не менее. При всей узости и односторонности современной господствующей «Экономикс», опирающейся на теоретические воззрения Иеремии Бентама, данная концепция достойна внимания и является сегодня чрезвычайно актуальной темой для обсуждения. Утилитарный, доминирующий ныне в общественных и научных кругах подход к объяснению существующей картины мира недостоверен, абсурден и сомнителен. Эти квазитеории, отказавшиеся от пространственно-временной концептуальности, выхолостив системное знание, утратили свою целостность и, в итоге, не могут, не имеют возможности, да и не ставят перед собой цели выявления причинно-следственных связей и закономерностей функционирования современной социально-экономической системы. «Царящий» ныне «мэйнстрим» в экономической теории озадачен исключительно кропотливым накопление фактов, что свидетельствует об остановке его развития. Новые гипотезы, новые теории не родятся. «Теории и гипотезывот арена для человеческого ума, а факты есть только необходимый фундамент; без теории факты представляют бессмыслицу и, во всяком случае, только вызывают вопросы»^[36].

Современная неоклассическая экономическая теория с её «бентамовской» основой, теснящая наличие социально-экономических отношений с их реальной формой проявления-экономическими интересами и противоречиями, оказывается оторванной от развития реальной экономики. Она обновляется лишь в сторону повышения формализации к интеллектуальной игре ради «игры».

Современная экономическая наука отрицает в виду своего неведения и некоторой некомпетентности исторически-преходящий характер той общественной формы бытия, которая свойственна современности. «мэйнстриму» сложно дать ответ на вопрос, ввиду своей острой заидеологизированности, почему в условиях позднего капитализма для обеспечения дальнейшего роста его производства недостаточно тривиального удовлетворения основных потребностей большей части населения. Вследствие чего возникает стремление к формированию всё большего количества потребностей искусственных и излишних, по существу. Причина этого состоит в принуждении и диктате определенного образа жизни обществу в целом. Известный советский, русский философ, социолог, литератор А.А. Зиновьев писал: «.Всеобъемлющим мотивом западного общества в его современном состоянии является принудительно высокий жизненный уровень… населения… Люди вынуждены проявлять беспрецедентную в истории человечества личную активность. И они лишь в ничтожной мере суть добровольцы. У них просто нет другого выбора. Они может быть согласились бы на более низкий уровень жизни, если бы это сделало их жизнь несколько спокойнее, беспечнее и увереннее, но это уже невозможно без крушения всего западнистского образа жизни»^[37].

Тем не менее, данное явление очевидно. Возникла и утвердилась новая форма экономики – «престижная экономика». Она отлична от понимания престижной экономики предклассового (первобытнообщинного) общества, сущность которой состояла в престижном обмене^[38].

Престижное потребление – вот квинтэссенция новой экономики. И действительно, современная «мэйнстримовская» теория концентрирует внимание на процессах обмена и, по преимуществу, потребления, но не на процессе производства, отказываясь от анализа всей совокупности производственных отношений современного общества. Ограниченная задача «экономикса» состоит в умении дать ответ на повседневные вопросы обывателя (потребителя) и отвлечь его от понимания сущности социально-экономических проблем. Так называемый потребитель «homoeconomicus» должен ограничивать все свои интересы удовлетворением собственных потребностей, при этом получая сиюминутное удовольствие, не рефлексируя на то, что завтра это потребление может стать причиной его долговременных значительных проблем.

Итак, престижное потребление – не есть недавно сгенерированное понятие. В «Теории праздного класса» Торстейна Б. Веблена дана подробная характеристика потребления роскоши. Однако ранее подобное потребление соответствовало определенной группе (классу, сословию) населения, весьма незначительной. Но начиная со второй половины XX века глобальная господствующая социально-экономическая система хозяйствования сформировала условия к возникновению массового характера этого явления. Современное государство выработало идеалы богатства, модели потребления, влияющие на те слои населения, которые социально далеки от высших слоёв общества с чрезвычайно высокими доходами. Ратующие за проведение данной политики экономисты всех мастей утверждают, что «человек выполняет своё назначение, осуществляя товарообмен, размещая имеющиеся скудные товары так, как это возможно при существующих институтах, постоянно сравнивая количество неудовольствия с компенсирующим его количеством счастья, пользуясь личной свободой, естественным правом, следуя законам естественного порядка»^[39].

Отвергая «насильственную эволюцию» Гегеля данные эксперты в области социально-экономической теории и практики «санкционируют» спокойную эволюцию дарвиновского толка. Одновременно с этим характерные черты современного человека в полной мере соответствуют приведённым в книге немецкого философа, создателя «критической теории общества» Герберта Маркузе «Одномерный человек»^[40]. В книге Г. Маркузе отмечает, что человек всегда подчинён вещам, включён в вечную гонку за деньгами, знаками престижа. Гонка эта не имеет конца. Потребительскому сознанию придаются черты абстрактной тотальности и универсальности, извечного состояния внебытия и внеобщности. Первый президент Римского клуба Аурелио Печчеи также свидетельствует о вырождении современного капиталистического общества, чьи свидетельства проявляются во всех областях. Главным образом вырождению подвержена сфера духовной культуры. «На общество, – писал он, – движимое. исключительно целями материального характера и готовое заплатить любую цену за намеченные достижения, развило в себе. поразительную склонность к расточительству. И главным рассадниками этого зла явились сверхразвитые. страны и регионы, породившие. консюмеризм – живое свидетельство их вырождения»^[41].

Реальная экономика почти незаметно трансформировалась в виртуальную «хрематистику» с постмодернистским безграничным гедонизмом. Однако расцвет «потребительского» общества с его ложными представлениями о «всеобщем благоденствии» сопровождается нарастанием негативных проявлений глобального кризиса как системы сокращением произведенного национального продукта, безработицей, инфляцией, массовыми банкротствами, снижением жизненного уровня населения.

Моральный и институциональный системный кризис охватил все сферы общества постмодернизма. По утверждению И. Валлерстайна «понадобится по меньшей мере 50 лет окончательного кризиса, т. е. «хаоса», прежде чем мы сможем надеяться обнаружить себя при новом общественном строе»^[42].

Навязанное зоологическое стремление к потребительскому образу жизни повсеместно проявляется в расчеловечивании человека, вырождающегося и регрессирующего в сторону эгоизма, и индивидуализма. Труд, имманентный человеку, теряет свою квинтэссенцию не только как экономическая категория, он потерял свою ведущую позицию в производственном процессе как таковым. Сведя категорию труда к понятиям огорчения или удовлетворения, экономическая наука современности отказалась «объяснять экономическую жизнь общества при помощи труда как субстанции экономического бытия»^[43].

Параллельно с деструкцией труда как процесса целесообразной деятельности для созидания, как вечного естественного условия человеческой жизни^[44], зачастую отрицается понимание человека как элементарной формы бытия. Человек и его деятельность примитивно «вырываются» из общественного бытия за пределы объективных явлений и процессов общественной жизни.

Отчуждённый человек (и от средств производства, и от возможности участия в процессе создания чего-либо нового и реального) экзистенционально отчуждается от самого себя. Диогену при свете Солнца не поможет фонарь в поиске человека. Он найдёт лишь грамотного (квалифицированного) потребителя. Окончательно исчезнет человек – субъект хозяйственной деятельности, трансформируясь в объект, и далеко не только исследования. И современный процесс «цифровизации» социально-экономической системы тому доказательством.

Обманчивый мир мнимых ценностей разрушает трудовые отношения, являющиеся средоточием и базисным основанием любого человеческого общества. Конструировать новое общество (будь оно цифровое, основанное на знаниях и т. д.) на иллюзиях подобно строительству здания из непрочных материалов без какой-либо гарантии. Экономическую основу для социального развития формируют исключительно трудовые отношения. Собственно, они и создают в итоге, потенциал роста свободного времени общества, что и составляет подлинную человеческую ценность и богатство. Исчезает философия потребления как учение об инстинктивных качествах потребителя – либо физических (голод, жажда, стремление к противоположному полу), либо психологических (страх, суеверие, тщеславие). Возобладают разумные потребности, стремление к удовлетворению которых становится целевой функцией развития личности человека.