– Не отдам, никому… – прошептал, взяв ее руку в свою. Дождавшись, когда сердце не будет так бешено колотиться, кровь в висках перестанет стучать, а дыхание выровняется, я приподнялся на локте и взглянул на Милу. Распростёртая, взъерошенная, она была еще где-то там. Я наклонился и поцеловал ее в нос. – Мышка моя.
Аккуратно приподняв футболку, которая была на ней все это время, я нежно провел рукой по плоскому животику, слегка касаясь сильно выпирающей косточки бедра. Какой же я дурак, так торопился, что даже не раздел ее. А ведь одинокими ночами мечтал, как всё это будет происходить, как будут ласкать ее долго, томительно, и как она будет просить меня, умолять сделать ей хорошо. Но все случилось слишком неожиданно. Я был совершенно не готов к такому. Поцеловав Милу в ямочку пупка, потом немного выше, я полностью задрал, так мешавшую в этот момент, футболку. Мне не хотелось больше секса, хотелось просто прикасаться, пробовать, ласкать. Глядя на маленькую грудь, на аккуратные, затвердевшие от смены температуры, соски, я невольно усмехнулся и провел языком по окружность одного из них. Мила вздрогнула и едва слышно прошептала:
– Что ты делаешь, Жень?
– Что всегда мечтал, но не успел за сегодня, – и, посмотрев на нее, смеясь, сорвал еще один поцелуй с губ, – все в порядке?
Матильда отвернулась от меня, одернув футболку.
– Ничего не в порядке, и ты прекрасно об этом знаешь, – пробурчала сестра, – это неправильно. Мы поддались искушению, а должны были бороться.
Я улегся рядом и, прижав ее к себе, поцеловал в затылок.
– Кто сказал, что неправильно? Это только наше с тобой дело и если так получилось, что в жизни только мы и есть друг у друга, значит таков наш путь. Сама же так говорила.
– А дальше что? Что с нами будет? Ты думал?
– Уедем куда-нибудь подальше, где нас никто не знает. Будем жить как обычная семья. Моя работа позволяет нам выбрать любой край света, – мне были не понятны переживания Матильды. Рубеж пройден, уже ничего не изменишь, а как для меня, это самый лучший вариант развития событий. Я откинулся на подушку, отчаянно хотелось курить. – Нам главное детей не рожать, могут быть проблемы.
– Я бесплодна, забыл?
– Я и не знал никогда, – ее слова меня удивили. – Видишь, как идеально все складывается, точно судьба. Захочешь радости материнства узнать, усыновим кого-нибудь. А что, вполне хороший план вырисовывается.
– Значит, ты все решил, да? За нас? – Мила расплакалась. – И давно?
– Ну брось, Мила, ну что тебя так расстраивает? Не ты ли говорила мне, что в жизни главное любовь? – я вздохнул и развернул сестру лицом к себе. – Ну чего я не понимаю?
– Я, – Мила замолчала, подбирая слова, – я могу измениться. Навсегда. Не быть такой как прежде, это ты понимаешь? Будешь ли ты меня любить другую?
– Измениться? В смысле?
– Я могу стать счастливой, понимаешь? – на этих словах я искренне расхохотался. – Не смейся это очень серьезно. Я могу стать счастливой и уснуть. И больше не летать, не давать тебе темы для творчества. Это очень серьезно.
– Малыш, если ты уснешь, я с радостью усну вместе с тобой. Все что мне всегда было нужно, это твоя улыбка, – я зевнул. – А так найду себе работенку, чтобы хватало на двоих. Хватит уже, ты думаешь, я отступлюсь от тебя? После стольких лет томительного бессильного самопоедания? Ха, и не надейся!
Мила пронзительно посмотрела на меня, ее взгляд заметался по моему лицу, как будто она вновь искала на нем какие-то для себя ответы и, вздохнув, смягчилась во взгляде.
– Значит, так мы решим этот кроссворд? – она робко улыбнулась.
– Именно!
Мы не спеша оделись и перекусили в местном кафе, а потом продолжили свой путь, по дороге обсуждая, где лучше всего поселиться. Только сейчас я понял, что такое настоящее счастье. Ни всеобщее признание, ни богатства, ни власть и поклонники не давали мне всего того, что делало присутствие рядом любимого человека, который так же в унисон любил меня.
Останавливаясь в придорожных забегаловках, ночуя, где придется, иногда даже в машине, просто съехав с обочины, мы как сумасшедшие любили друг друга каждую ночь. А потом засыпали, не разжимая объятий. Казалось, что ничего кроме нас двоих уже и не существует. Как будто свершился обряд перерождения, сделав нас совершенно другими, иными среди иных.
Глава 18
– Тут точно была дорога, – Мила легонько ударила пару раз ладонью в центр карты, потом опять принялась недоуменно в нее вглядываться, в надежде найти что-то.
– Мышь, ну и где она? – я положил руку ей на плечо и заглянул туда же. Мы заглохли посреди леса, когда узкая галечная дорожка, больше похожая на звериную тропу, закончилась, уперевшись в дерево. Матильда взяла на себя роль штурмана, утверждая, что на карте указан хороший срез пути, выводящий на шоссе. У меня не было основания ей не доверять.
– Я не знаю, неужели показалось? – она как-то испуганно глянула на меня исподлобья и несмело улыбнулась. – Жирная четкая красная линия, понимаешь? Не сердись, пожалуйста.
– И не думал сердиться, – усмехнулся я, – но теперь твоей красной дороги нет. Будешь учиться вертеть руль, пока попробую вытолкнуть этот агрегат.
Мила поджала губы и вздохнула. Уже открыла рот что-то сказать, но ее перебил сильный удар по крыше автомобиля, будто огромная ветка свалилась со стоящего рядом дерева. Я хотел выйти, оглядеться, но сестра остановила, поймав за локоть. Настороженно, она неотрывно глядела вверх. По рукам Матильды поползли мурашки, поднимая дыбом светлые волоски. Внутренне собравшись, я приготовился ко встречи с неизвестным.
Но с крыши на капот вдруг спрыгнул кабан, еще не боров, но уже довольно рослый поросенок и уставился на нас сквозь лобовое стекло. Я невольно нахмурил брови, ожидая увидеть кого угодно, кроме лесной зверушки, и не успел остановить Матильду, которая открыла дверь и вышла наружу.
– Что ты делаешь! – рванул я за ней.
– Тшш… – она приложила палец к губам, подошла к дикому зверю и, улыбнувшись, протянула руку. Кабан тщательно обнюхал ладонь и подставил голову для глаженья.
– Мила, тут может быть его мамочка, а то и целое стадо, – попытался предостеречь я сестру.
Она обернулась и отрицательно покачала головой.
– Это посланник Хозяина Места, демон.
– Демон? Разве не от них мы бежим?
– Не все демоны одинаковы, есть и нейтральные. Хозяину нужна моя помощь. Это он призвал, нарисовав ту дорогу на карте.
Кабанчик спрыгнул с удивительной для него ловкостью и побежал в лес, а Матильда последовала за ним. Мне ничего не оставалось, кроме как поторопиться, чтобы не отстать. Мы прошли сквозь деревья, немного поднялись в гору, увязая в ярком и хлюпающем под ногами мхе. Воздух вокруг стал уплотняться, превращаясь в вязкий тягучий туман, отдающий зеленцой. Мила замерла на полушаге и уставилась куда-то в чащу. Последовав ее примеру, я тоже попытался вглядеться в тесно стоящие деревья.
Моему взору предстало исполинское животное, сотканное полностью из этого странного зеленого тумана. Отдаленно, очертания напоминали лося, но даже для такого создания, животное было слишком крупным.
– Он просит, чтобы я подошла без тебя, – обратилась ко мне Матильда.
– Скажи ему: либо со мной, либо никак. Если ему действительно нужна твоя помощь, он примет наши правила игры.
Животное рыкнуло, отступая в нерешительности на шаг, но потом, фыркнув, понеслось на нас.
– Ты только мне скажи, если нужно бежать, – прошептал я, не на шутку струхнув и уже собираясь делать ноги, – мало ли чего.
– Жень, все в порядке, твой страх ему нравится.
Лось резко затормозил и остановился как вкопанный возле Милы. Лизнул ее в щеку, отчего лицо сестры покрылось зеленой слизью, а сама Мила вздохнула, словно утопленник, наконец пришедший в себя. Мне даже на секунду показалось, что животное хочет откусить ей голову, но хладнокровность и спокойствие сестры обнадеживали. Хозяин Места развернулся и побрел прочь.
– Быстрее, у нас мало времени, – проговорила негромко Матильда и поспешила в другую сторону. Я ничего не понимал в происходящем, но старался не подавать виду. Мы прошли еще немного вглубь леса, пока не набрели на полянку, видимо когда-то служившей стоянкой для путешественников. Тут и там в деревьях торчали гвозди, валялся мусор, наскоро срубленный стол из пеньков красовался посередине. Возле одного из деревьев сидел енот и жалобно повизгивал. Веревка, которой был обвязан ствол дерева, запутала ему заднюю лапу и сильно передавила. Зверек пытался ее перегрызть, освободиться, но это у него не выходило. Увидев нас, он задергался в попытках убежать, еще больше затягивая свой капкан.
– Тише, тише, дурашка, я помочь пришла, – ласково заговорила Мила, приближаясь к еноту. – Сейчас распутаем, не бойся.
Енот заметался в еще большей панике.
– Жень, он боится тебя. Пойди, принеси из машины нож или ножницы, пожалуйста.
– Ты думаешь, я запомнил дорогу? – резонно заметил я, вдруг понимая, что абсолютно не знаю, как мы будем выбираться отсюда.
– Тебя проводит встречающий, – из кустов показался все тот же кабанчик и деловито затрусил в лес. Я поторопился за ним. Когда вернулся, Мила уже сидела под деревом и держала в руках, казавшегося спокойным, енота. Она гладила его, убаюкивая ласковыми словами. При виде меня зверек попытался вырваться из рук, но Мила крепко сжала его в своих объятиях.
– Я же тебе про него рассказывала, он сейчас поможет, – и уже обращаясь ко мне, попросила: – Пожалуйста, разрежь эту веревку, у него уже началась гангрена. Не знаю, удастся ли спасти лапку, – и трогательно всхлипнула.
– Ну, ты только не плачь, тут уж ничего не поделаешь, естественный отбор, – я наклонился, прикидывая, как бы менее болезненно для енота перепилить веревку перочинным ножиком.
– Это не естественный отбор, это свиньи, – она взглянула на кабанчика, обиженно засопевшего. – Извини, я не имела в виду тебя. Люди не понимают, какая у них с природой тесная взаимосвязь. Не берегут леса, забывая, что все мы отсюда вышли. Оставляют после себя только разорения и беды.
Нейлоновая петля треснула, под напором тупого ножа, и енот жалобно взвизгнул. Мила уткнулась в его шерстку и поцеловала в загривок.
– У него могут быть паразиты! – брезгливо одернул я ее.
– Не мешай, – пробурчала сестра и что-то прошептала на ухо зверьку, замершему в ее руках. – Обрежь пока остальные веревки, необходимо всё убрать.
Я, повинуясь Матильде, принялся обходить деревья, срезая впившиеся в их стволы достижения прогресса человечества, и мне слышались слова благодарности при освобождении каждого. Еле уловимые, словно шёпот ветра. Рассовывая по карманам свою странную добычу, стараясь не обращать особого внимания на действия Матильды, боковым зрением я все же заметил, как енот повернулся к ней и по-человечески обнял за шею, а она прижала его и засветилась ярким, белым светом.
– Я отдаю тебе все свои силы, прости меня, прости малыш, – шептала Матильда все больше вспыхивая в этом своеобразном пламени.
И неожиданно все прекратилось, зверек вырвался из рук и убежал в лес. В его летящей походке не было и намека на хромоту. Мила сидела на земле и улыбалась, глядя ему вслед. К этому моменту я как раз закончил свое невеселое занятие.
– Ну, ни черта себе, – впервые я наблюдал чудодейственную силу своей сестры. – Так вот как все происходит!
– Я посплю, чуть-чуть, пока ты закончишь, – и тут же начала опадать на землю, закрыв глаза.
– Эй, эй, ты чего! – я поспешил к ней на помощь и, усевшись рядом, подхватил ее за подмышки. – Ты чего, малыш, до машины не дотерпишь?
– Я так устала, – она смотрела на меня, улыбаясь будто пьяная, – прости. Ты уберешь тут?
– Уберу, когда отнесу тебя. Свинтус же поможет найти дорогу?
– Не уверена, они почему-то не хотят с тобой связываться, говорят, что ты – странный, – слова с трудом слетали с ее губ.
– Не могу же я тебя оставить тут, на земле, – стянув с себя куртку, я бросил ее перед собой. – Приляг тут, я быстро уберу и отнесу тебя, хорошо?
Ответа не последовала, Мила уже глубоко спала. Аккуратно уложив ее на импровизированное ложе и подсунув под голову рукава, я принялся собирать по поляне мусор, которого было в изрядном количестве.
Закончив и подняв Матильду на руки, я подхватил куртку и прикрикнул на кабана:
– Порося, веди обратно к машине.
Кабанчик недовольно хрюкнул и вдруг совершенно отчетливо произнес:
– Оставь ее нам, она станет женой Хозяина Места!
– Вот еще, придумал тоже. Это моя добыча, найдите себе другую даму сердца.
– Жадина, – и виляя попой, встречающий повел меня к машине. Я уложил Милу на заднее сиденье, укрыв курткой, и, испытывая удачу, провернул ключ зажигания, особо не надеясь, что машина заведется. Просто, на всякий случай. Мотор чихнул и заурчал привычным дизельным приветом. Стало понятно, что нас отпустили. Сдавая назад, я довольно быстро выбрался из леса и, остановившись на обочине, принялся разглядывать карту. Проснулась Мила и, подтягиваясь, сладко зевнула.
– Лучше? – спросил через плечо ее я.
– Угу, намного.
– Тогда в лесу, мы застряли. Ты просила еще Дема свернуть вправо…
– Да, тогда тоже Хозяин Места позвал, – не дав договорить, кивнула сестра. – Трава начала гореть от оставленного кем-то костра, он боялся не справиться сам.
– И заманил нас в ловушку, понятно. Поэтому свернуть вправо могло означать еще большие проблемы?
– Да. Как с картой.
– И ты так же умеешь лечить людей? – немного помолчав, спросил я.
– Сила просыпается, если я испытываю жалость и сострадание. Возникают у меня такие чувства, то, конечно, я лечу людей. Но с этим делом опасней.
– Они не понимают или могут неправильно понять? Боишься?
– Нет, совсем нет, – Мила болезненно скривилась. – У людей не просто так возникают недуги. Чаще всего по 'эффекту бумеранга', ты знаешь, что это такое?
– Да, Сергей мне рассказывал.
– Невозможно нейтрализовать карму, можно забрать часть ее на себя, понимаешь?
– Болезнь что – переходит к тебе?
– Не полностью, не такой силы, но затрагивает, так или иначе. Поэтому, я использую эти возможности только в очень крайних случаях.
– Из-за этого у тебя проблемы по женской части? – вдруг догадался я. – Кому ты так помогла на свою голову?
– Анастасии, – грустно вздохнула Мила. – На седьмом месяце беременности у нее случилось сильное кровотечение, она была на грани, могла погибнуть сама и потерять детей. Я не сумела на это просто смотреть. Мне пришлось.
– И она, конечно, не догадывается?
– Конечно нет, – Мила безрадостно рассмеялась. – Это же у меня потом проблемы начались, у нее-то все пришло в норму. Но я бы не изменила своего решения, и если бы потребовалась вновь моя помощь, не задумываясь отдала бы свое здоровье в обмен на ее.
– Знаешь, это странно, если брать в расчет отношение нашей сестры к тебе, да и ко всем родным. Я уверен, она бы ничем не пожертвовала ради тебя.
– Мне все равно. Дело не в ней, дело во мне. На что я способна ради близкого человека, чем я могу жертвовать ради его счастья. А не чем меня за это отблагодарят. Понимаешь?
Я неуверенно пожал плечами. Готов ли я был на что-то такое ради близких людей? Без сомнения, ради Милы – в кровь расшибся бы, но ведь осознаю, что в конечном итоге получил бы вознаграждение, в виде самой Матильды. А так, действовать альтруистически, впотьмах, с закрытыми глазами? Нет, наверное, я бы так не смог.
– Послушай, а Дем знал это? Ну, это все? – начал я издалека, досадное любопытство мучило меня все сильней.
– Знал и принимал. Знаешь, наверное, это самое сильное доказательство его любви. Дем знал, что я не рожу ему детишек, хотя очень хотел семейного счастья, и все равно, оставался со мной, просто смирившись. И постоянные незапланированные приключения, я же могла в ночь сорваться помогать кому-то, а он потом выискивал, где я уснула в этот раз. Это все тяжело переносить, тебе еще предстоит узнать на собственной шкуре. Он-то не видел никаких кабанчиков и лосей. Просто жена вдруг пошла прогуляться и уснула на поляне.
– М-да, теперь я ему даже сочувствую. По крайней мере, понимаю. За меня не волнуйся, я все переживу. К тому же теперь совсем нечего бояться, ты-то вытянешь обязательно, – в шутку заметил я.
– Женька, даже не думай, если я тебе дорога, никогда не рискуй собой! – совершенно серьезно ответила Матильда. – Ты знаешь, как мне страшно каждый раз? Знаешь, как я боюсь в самый нужный момент не суметь ничего поправить. Боюсь, что однажды любимый будет умирать у меня на руках, а моей силы окажется недостаточно, помочь ему. Это мой самый страшный кошмар. Давай, лучше лечить зверей?
– Ага, чтобы однажды Хозяин Места украл тебя и женил на себе?
– Что за глупости, – засмеялась сестра.
– Наш друг, Свинтус, требовал оставить тебя им. Наверное, тоже любит землянику.
– А при чем тут это? – удивилась Мила.
– Не знаю, просто от тебя всегда пахнет земляникой почему-то. По крайней мере, я чувствую этот аромат, когда ты рядом.
– Смешно, – хихикнула сестра. – Ты не помнишь?
– Что я опять забыл по твоей версии?
– Мы были совсем детьми, по крайней мне не больше четырех, точно не упомню уже, – постукивая указательным пальчиком себя по кончику носа, начала Матильда.
– Не выдумывай, ни один человек не может помнить, что было в четыре года.
– Женя, котик, я помню свои первые шаги, и пусть память эта осталась только у меня. Так что четыре года я отчетливо вижу, как вчерашний день!
– Ладно, ладно, извини. Я иногда забываю, что ты у меня необычная, – я улыбнулся ей. – Так что там?
– Папа взял нас в лес, по ягоды. Мы набрели на богатую урожаем поляну. Все собирали землянику, все – и Елена, и Анастасия, и ты. А я ела без зазрения совести. И когда мне надоело выискивать спрятавшиеся под листьями ягоды, я подобралась к тебе и стала таскать из твоего лукошка. Ты срывал, аккуратно складывал, а я бесцеремонно горстями гребла и засовывала в рот. Папа увидел, разозлился, начал ругаться. А ты так выпрямился и, прямо глядя на него, заявил: 'Пусть ест, я может для нее и собираю'. Я была уже вся перемазана в землянике, руки слипались, а лицо стягивал сок ягод. На шум обернулась Елена и заметила вслух, что я грязнуля, пригрозив, будто никто на мне такой не женится. А ты поцеловал меня крепко, в губы, и пообещал обязательно взять в жены, когда вырастишь. Неужели не помнишь?
– Хоть убей, не помню! Хотя это все объясняет, – я засмеялся, и потянулся к ней, чтобы еще раз ощутить этот запах и вкус. Матильда быстренько чмокнула меня и вышла из машины, пересаживаясь на переднее сиденье.
– Еще хочу, – притянув за шею ее к себе, я жадно впился в земляничные губы, но Матильда, не дав достаточно насладиться, остановила меня.
– Нам надо ехать, скоро стемнеет. И сам гляди в эту чертову карту, а то я заведу нас. У меня же этот, как его, топографический кретинизм.
– Главное вовремя вспомнить, – усмехнулся я, давя педаль газа.
Глава 19
Мы въехали в небольшой прибрежный городок и остановились в местном захолустном мотеле.
– Кровать, ура, – Матильда прыгала на старенькой скрипучей тахте, – с подушками и… и тараканами, – она пулей слетела со своего аттракциона и спряталась за меня, морщась от омерзения.
Я спокойно придавил букашку ногой:
– Извини, малыш, обещаю, это последний раз, когда мы останавливаемся в таком зачуханном месте, – заглядывая через плечо, я улыбнулся сестре. – Моей принцессе только лучшее.
– Самые жирные и красивые тараканы, – захохотала Мила, вновь заваливаясь на кровать. – Не заморачивайся, мне и коморка, где будет просто подушка, подойдет. Все это не важно.
Я пожал плечами, удивляясь ее неприхотливости. За год жизни с Катериной, привыкнув к вечному недовольству, с Матильдой я вел себя по привычке. Но ей гораздо важней оказалось то, что я рядом, мои объятия в минуты грусти, моя поддержка в минуты веселья. Все остальное Миле было не важно. Это не рассеянность, как я привык полагать. Она просто не обращала на такие мелочи внимания, так как выстроила для себя другие жизненные приоритеты, да и окружающая действительность в ее мире была совершенно другой. Интересно, а каким кажусь я в ее глазах?
В то утро я проснулся задолго до рассвета и все не мог уснуть. Пытаясь не разбудить спящую рядышком, такую теплую Матильду, я аккуратно вылез из кровати. Мне вдруг захотелось сделать для нее сюрприз. Одевшись, я вышел из номера и направился на ресепшн. Зевающий метрдотель удивленно взглянул на неспокойного постояльца, а я спросил, где могу купить цветы в такую рань. Он объяснил, как мог, дорогу до ближайшего рынка. Было около шести утра. Город только просыпался, люди спешили кто на работу, кто после бурной ночи домой. Я побродил в округе, но окончательно заблудился, пытаясь отыскать путь по тем сведениям, которыми меня снабдил метрдотель. Отчаявшись, я остановил первого встречного и спросил еще раз дорогу. Он любезно согласился меня проводить, так как сам шел в том же направлении. Мы остановились на перекрестке, ожидая с толпой таких же ранних пташек, когда загорится зеленый свет, и будет возможность перейти на другую сторону. Позади меня кто-то окликнул, прозвучало что-то вроде: 'Эй, парень', но я не успел повернуться, получив сильный толчок в спину. Пытаясь удержать равновесие, я вывалился на дорогу. Послышался визг тормозов, голова влетела в лобовое стекло, проезжавшего в тот момент автомобиля, меня пронесло еще немного по тормозному пути и сбросило с капота. Я не успел почувствовать боль, глаза закрылись, а сознание утонуло во мраке.