– Все ведьмы боятся воды, она ведьма, топи ее!
Обезумевшие дети, поддавшись какому-то игровому порыву, принялись тянуть ее в воду и топить. И не подоспей я тогда, неизвестно чем бы все закончилось. Не разбирая, я ворвался в толпу, отшвыривая соседских детей в разные стороны, пытаясь освободить от их цепких рук свою сестру. Она, промокшая до нитки, тряслась то ли от страха, то ли от холодной воды. Крепко схватив ее за руку, я широкими шагами направился к дому. Родители находились в то время на работе, Елена ушла на рынок за покупками, а Анастасия с подружками в центр прогуляться. Я укутал Матильду полотенцем и отправил в комнату переодеваться. Она все это время молчала, пребывая в каком-то ступоре, не смея поверить, что с ней так поступили. Заперев Милу дома, я выбежал на улицу и надавал хороших тумаков всем участникам вакханалии. Отчетливо помню то состояние слепой ярости, заставившей мою кровь буквально кипеть. Когда же я вернулся, ощущая себя героем-спасителем, то застал Милу в своей комнате, она лежала на кровати и рыдала.
– Я не понимаю, почему они так со мной? – она посмотрела на меня в упор. Опухшие от слез глаза, красный вздернутый носик, растрепанные волосы и искусанные в кровь губы. Тогда я впервые понял, насколько Мила хрупка и уязвима.
– Только не рассказывай родителям, ладно? Я прошу тебя, Женя, – она сжала маленькими кулачками мою футболку. – Они скандал поднимут, бедных мальчишек накажут.
– Ничего себе бедные мальчишки! Они же чуть не убили тебя! – взорвался от негодования я.
– Они играли, они не виноваты, – заладила Мила, все так же комкая мне одежду, – я сама виновата. Мне не следовало ходить с ними.
Я тогда сильно на нее разозлился и выгнал из комнаты, но обещание не говорить родителям дал. И когда меня наказали, отлупив как 'сидорову козу' и на неделю заперев дома, я наотрез отказался называть родителям причину своей агрессии. Видя это, Матильда еще больше мучилась приступами совести, и всю ту неделю сидела под дверью моей комнаты, хотя я и не разговаривал с ней. После этого случая на нашей улице за ней навсегда закрепилось прозвище 'Ведьма' и дети часто дразнились. Надо ли говорить, что Мила всю последующую жизнь испытывала панический страх перед любыми водоемами больше лужи.
– Все девушки хотят внимания, и твоя сестра не исключение. Давай, поуговаривай ее.
– Кэт, нет, у нее сложные отношения с водой. Знаешь, есть поговорка, иногда банан это только банан, – Катерина непонимающе уставилась на меня. – Если Мила не идет в воду, значит, она действительно не хочет.
И чтобы прекратить спор, который мог продолжаться вечность, я вышел из воды, оставив Дмитрия и Катерину плескаться дальше. Матильда подала мне полотенце.
– Хорошо покупался?
– Отлично.
– Иди одевайся, а то заболеешь, – строго приказала мне сестра. – И плавки переодень, не ходи в мокрых.
Это показная серьезность, которую она хотела придать себе в тот момент, вызвала у меня улыбку.
– И не хохочи, вот Ленке все расскажу, сеструха быстро тебя до ума доведет!
Иногда у Матильды бывают такие приступы заботы, которые вызывает у меня, неизменно, приступы смеха. Мне и приятно, и странно. Я привык опекать сестру, пускай где-то и чрезмерно, постоянно следя за ее состоянием. Это придавало мне значимости. Когда же случалось наоборот, и Мила прикасалась к моему лбу своими холодными губами, посмотреть, не горячий ли он; или же требовала обязательно сообщать ей, если я катался на мотоцикле, как добирался домой; когда застегивала куртку, провожая из дома, умоляя надеть шапку и завязать шарфик; звонила и спрашивала, не попал ли я под ливень и не промочил ли ноги – в такие моменты я сильно смущался, боясь показаться слабым, но при этом чувствовал себя неимоверно счастливым.
Переодевшись в сухое белье и джинсы, я вышел из палатки.
– А фигуру прикрыть? Забыл? – тут же получил упрек от Милы.
– Наслаждайся зрелищем, – подразнил я ее. – Где ты еще увидишь такой великолепный разукрашенный торс? – она только наигранно поджала недовольно губы и хитро прищурилась. – Ну что покухарим?
Когда костер догорел, и угли выглядели впечатляюще, Мила погнала из воды мужа, так же, как и на меня до этого, ворча по поводу мокрой одежды.
– Ты бы хоть немножко за Кэт поухаживал, – укорила сестра меня, – она же застудится. Пойди, поиграй в заботливого кавалера, – и, развернув за плечи, подтолкнула по направлению к воде. Я, повинуясь, громко, чтобы было слышно Миле, принялся умолять свою девушку покинуть мокрую зону. Ей явно польстило неожиданное внимание с моей стороны и Кэт плавной походкой, словно лесная нимфа, вылезла из воды, по пути оправдывая долгое купание своим крепким иммунитетом. Раздельный красный купальник эффектно подчеркивал большую грудь и крутые бедра. Но от меня не ускользнуло и то, с какой похотливой улыбкой Дмитрий смотрел в тот момент на нее.
– Прикройся, – проворчал я, не зная, что именно меня раздосадовало больше в этой ситуации, поведение мужа Матильды или же мое жуткое собственничество.
В любом случае, это был стратегический просчет. В палатку они отправились вместе, и Дмитрий, как настоящий джентльмен, пропустив вперед мою девушку, что-то увлеченно повествовал, а она, смеясь, отвечала ему. Потом случилось перемена мест, так же сопровождаемое каким-то их личным интимным весельем.
– Вообще обнаглели, даже нас не стесняются, – выразил я свое крайнее неудовольствие Матильде, на что сестра только усмехнулась. – Тебе самой не обидно?
– Человек в кои-то веки сиськи увидел, не все же тебе, – отмахнулась она.
– Откуда в тебе такие комплексы, – я недоуменно развел руками. – Я-то видел тебя и не заметил отсутствия присутствия, ну ты понимаешь.
– Ниче ты не видел, – засмущалась отчего-то Мила, и вдруг, подавив смешок, выдала: – Я его тогда спросила, отчего он весь вечер пропялился в декольте твоей девушки, знаешь, что Дем мне ответил? – и, увидев мой заинтересованный взгляд, продолжила, коверкая интонацию мужа: – А куда нормальный мужик еще должен смотреть!
– Ну насколько я помню, это он не разрешает тебе носить такие платья.
– Это моя фигура мне не разрешает.
Я вздохнул. Иногда устаю с ней об этом разговаривать. Непробиваемая, если дело касается ее внешности. Конечно, она полная противоположность Катерины. Их и сравнивать нечего. У Кэт успешная карьера фотомодели, рост под метр восемьдесят и идеальные пропорции. Светлая кожа, каштановые слегка вьющееся волосы, зеленые глаза. Она всегда вызывала восхищенные взгляды у мужчин определенного типа. Мила же, наоборот, сравнительно небольшого роста, худенькая, даже слишком, вся как будто миниатюрная куколка, выточенная руками гениального скульптора. Смуглая, золотистая кожа, но светлые, почти белые волосы, огромные серые глаза и полные губы, из-за которых ее часто в детстве дразнили 'губошлепкой'. Эта кажущаяся хрупкость всегда магнитила мужчин, из самых разных слоев общества. К ней тянулись, завороженные каким-то внутренним светом, проблеском разума во взгляде, к какой-то тайне, которая ореолом окутывала мою сестру. И Матильда раньше знала себе цену. Я уверен, что сейчас она больше шутит над собой, иногда, возможно, просто забываясь. Немного счастья вдохнуть в ее загнанные в последнее время глаза, и они вновь засияют светом звезд.
– Козел он, – с досады вырвалось у меня, – прости.
– В лоб получишь, – пригрозила кулаком Мила, – сам не лучше. Но ты не беспокойся на этот счет. Я однажды предложила ему завести еще одну женщину, а он сказал: 'может лучше собаку?', – и Матильда громко расхохоталась.
– Собаку вместо бабы? Извращенец! – я не удержался от ее заразительного смеха и, представив себе всю абсурдность предложения сестры, рассмеялся. – И зачем тебе понадобилась еще одна женщина? Ты что с ума сошла?
– Да это я так, хотела поэкспериментировать, – засмущалась Мила, – было у меня такое желание, однажды.
– Это то, о чем я подумал? – не смог скрыть я своего изумления. – Не ожидал от тебя такого. И что не захотел?
– Я тебе на этот счет уже все сказала, – Мила отвернулась и сделала вид, что тщательно ворошит угли, – мы такая пара, нам так проще.
Я хмыкнул, вторя ей и изображая полное безразличие к этой теме. Хотя сам находился в некотором недоумении. Предложи Катерина секс втроем, я бы, не раздумывая, согласился. Мне решительно не понять Милу, и уж тем более ее мужа.
Шашлык получился на славу, мягкий и сочный, а сочетание с коньяком и свежим воздухом, делало это блюдо еще более аппетитным. Матильда продолжала удивлять меня, да и всех собравшихся, своей энергией. Я привык за последнее время видеть ее все больше уставшей и вялой, но сейчас она веселилась и громко болтала без остановки. Можно сказать, что за столом сестра была заводилой, хотя совсем не пила. Умеет, когда захочет, притягивать к себе внимание. И Катерина, и Дем, да чего скрывать, я сам, очарованные слушали ее с открытыми ртами, иногда задавая наводящие вопросы. Говорили в этот вечер о вечной жизни. О странных людях. О совпадениях и судьбе. И если мы с Дмитрием, уже привычные к таким разговорам, подогретые изрядным количеством алкоголя, всецело участвовали в дискуссии, высказывая свое мнение на тот или иной аспект, то для моей девушки это было откровение. Кэт пребывала в каком-то трансе, и как завороженная ловила каждое слово Матильды. Ей тоже очень хотелось внести свою лепту в разговор, и когда речь зашла о странных людях, она не удержалась и поделилась своими последними впечатлениями:
– Прям как у нас! Сосед новый. Вроде обычный парень, но так странно одевается. Помнишь его, Жень?
Как же мне не помнить нашего назойливого соседа, все время сталкиваюсь с ним в дверях. Я только согласно кивнул.
– Знаешь, пришел к нам знакомиться, – обращаясь к Миле, продолжила Кэт. – На нем были надеты такие обтягивающие джинсы на ремне, вроде кожаном, но обрамленном металлом. Вообще, такое ощущение, что он весь обрамлен этим самым металлом. Рубашка, застегнутая на нижние пуговицы, и такая крепкая волосатая грудь выпирает, брр… – Катерина невольно поежилась от омерзения. – И огромный золотой медальон, прям в этих волосах, в виде черепа. Сам такой небритый, знаешь, козлиная бородка на лице, в общем, ужас! Но взгляд! Взгляд, Мила! Он больше всего пугал. Никак не отреагировал на меня, представляешь! Мелькнуло еще в голове – педик что ли? Глядит одним глазом и ноль эмоций. На другом глазу у него шрам. И знаешь, он как будто не стесняется его, а, наоборот, выпячивает. Волосы темные до плеч, растрепанные. И теперь представь, открываю я дверь, а там такое чудо. Думала, ну все, убивать пришли. А оказалось – нормальный парень. Вежливый, улыбчивый. Всегда шутит, спрашивает, как поживаем, как здоровье, причем, непременно, и мое и Евгения.
Мила все это время смотрела, не отрываясь на Катерину, и глаза ее постепенно округлялись, а потом сестра повернулась ко мне и спросила:
– Он? – я молча кивнул.
– Так ты его знаешь? – удивилась Кэт. – Вот это совпадение!
– Совпадений в жизни вообще много, – встрял в разговор Дмитрий. – Вот помню, работал я однажды с одним, вроде бы обычный человек. Пару раз даже пиво попили вместе. Ну так, только на работе и о работе. Потом он уволился, я его не видел лет пять. Как однажды возвращаюсь поздно домой, и у меня на трассе пробивает колесо. Стою, вокруг ни души, время уже за полночь. А у меня и телефон к тому же сел, вызывать эвакуатор не вариант. Тут мимо едет захудалая машинка, и как думаете, кто в ней?
Пожалуй, это первый раз, когда я был благодарен Дему за его вечное соскакивание с одной темы на другую. Мне не хотелось обсуждать нашего соседа при всех. И, конечно, я почувствовал, как Мила расстроилась, узнав, что я скрыл факт его наличия. Поэтому, схватившись за предложенную Демом тему, словно за спасательный круг, я добавил, что все время использую этот оборот в литературе. Так мы незаметно перешли на тему творчества и прочно в ней засели. Но коньяк закончился, Дмитрию явно наскучило разговаривать о далеких для него вещах, и он потащил Милу в палатку спать.
– Давай дадим им время, вдруг они захотят уединения, – игриво прошептала мне Катерина. – Теперь я, кажется, начала понимать, почему ты так любишь проводить время с сестрой. Она действительно необычный человек.
– Если ты устала и хочешь спать, то пойдем, уверяю, уединения они не захотят, – и как будто в подтверждение моих слов со стороны нашего ночлега раздался жуткий храп Дмитрия. – Он уже спит, – усмехнулся я.
– Быстро. Я, сказать по правде, просто с ног валюсь, – зевнула Катерина, – пойдем.
Мы забрались в палатку и улеглись рядом. Дамы посередине, мужчины с краю. Я почти мгновенно уснул, но примерно через час меня разбудило тревожное чувство, какое-то странное беспокойство. Я вздрогнул, понимая, что начинаю мерзнуть. Аккуратно сев и силясь в темноте разглядеть хоть что-то, я нащупал рядом Катерину, но она недовольно заворчала и отвернулась от меня. Палатка была приоткрыта, холодный ветер освежал пропахший перегаром воздух. Хорошо помню, как закрывал ее на все заклепки, а полог заправил под дно. Пошарив за Катериной рукой, сразу же наткнулся на тушу Дмитрия, громко храпевшего. Милы не было. Накинув куртку, я выполз из убежища и закрыл за собой полог. На улице было довольно зябко, я достал сигарету и закурил, направляясь к столу. Мысленно позвав сестру, я неожиданно подумал: 'может мне опять это все снится?'. Расслабленно выдохнув дым через ноздри, я поддался своему чутью. Ноги сами понесли к реке. Возле берега на пеньке сидела Матильда, сосредоточенно смотря куда-то вдаль.
– Ты меня напугала, – известил я ее издалека таким способом, – чего не спится?
Она обернулась, и в свете луны я заметил, что Мила мне улыбнулась.
– Не замерзла тут куковать? – притронувшись к ее заледенелым рукам, я принялся бурчать и снимать ветровку. – Ну даешь! Еще и на холодном сидишь.
– Нет, нет, оденься обратно, а то замерзнешь ты, – остановила меня Матильда, – мне нормально.
Я поднял ее с насиженного места, уселся туда сам и умастил сестру на коленки. Расстегнув свою ветровку, высвободил одну руку и прижал Милу к себе, укутав свободным краем одежды.
– Вот так лучше, а то ты дрожишь.
Она только вздохнула и напряженно отстранилась от меня, пытаясь удержать дистанцию.
– Малыш, чего ты? – удивился я. – Я просто хочу тебя согреть, по-братски.
– Прости, – она тяжело выдохнула, улыбнулась и обмякла в моих объятиях, – задумалась. Я и вправду что-то с ума сошла. Почему ты не рассказал мне о соседе?
– Не хотел тебя волновать, да и из головы вылетело как-то. Не до него было.
– Это все неспроста.
– Как думаешь, зачем они здесь? – после недолгого молчания спросил я ее.
– Мне кажется, они охотятся, правда, я не знаю на кого. Точнее, мне кажется я знаю, но забыла по какой-то причине. Как будто в голове блокировка стоит на этот счет.
– Забыла? Может опять что-то из твоих видений?
– Нет, это не то. Просто я знаю, что мне надо что-то вспомнить, это назойливое чувство не оставляет меня ни на секунду. Я уверенна, что когда вспомню, все встанет на свои места. Но что именно я должна вспомнить, вот в чем вопрос?
– Действительно вопрос, – согласился я. – Есть предположения хотя бы насчет чего. Демонов?
– Нет. Вообще, жизни. Мне кажется, что разгадка нашего существования у нас под носом, но я ее просто не вижу из-за скудости своего ума.
– Вот уж у кого ума хоть отбавляй, – усмехнулся я, обхватывая крепче ее бедра, в попытках согреть. – Извилины у тебя такие же длинные, как ножки.
– Они не пропорциональны моего тела, я знаю, – скривила носик Матильда, – вечно мне из-за них достается. Никак не могу джинсы себе нормальные купить.
– Не-не, не уходи от темы, что там с демонами?
– Не знаю, если они есть, значит, кому-то нужны.
– Да ты просто Кэп!
– Может на самом деле они чистильщики? Наоборот, воплощение добра? Ну, по аналогии, знаешь. Самый мерзкий человек, встречающийся в нашей жизни – и есть лучший учитель. Смотришь на такого и понимаешь, что за собой надо следить и не быть таким. Может так же и с демонами? Они в этом мире, чтобы мы боролись за наши души?
– Души? Ты веришь в душу? – удивился я. – В Бога?
– Ну не в том понимании как его видят люди, – усмехнулась Матильда. – А ты думаешь, мы просто животные с инстинктами? Откуда же в нашей голове тогда особые запреты?
– У меня в голове запретов нет, – пожал я плечами. – Я беру от жизни все.
– Не всё. Ты же не смог бы ограбить, например, или убить?
– Зачем мне это? У меня все есть.
– А я убеждена, что если бы ты голодал, то все равно не пошел бы воровать.
– Нет, меня это минует, я уверен. Все что я хочу, рано или поздно достается мне. Все дело в упорстве.
– Ты просто продал душу дьяволу и получаешь не хилые дивиденды, – рассмеялась Матильда, но тут же помрачнела и прошептала: – Мне иногда становится за тебя очень страшно, – и посмотрела так, словно пыталась в темноте разглядеть что-то на моем лице. Иногда я улавливаю такой ее взгляд на себе, и в эти моменты мне чудится, что она читает мысли, что я как открытая книга, как совершенно нагой перед ней. Мила сделала для себя какие-то выводы и опустила голову, уткнувшись холодным носом мне в шею. – Ладно, возьмем Дема. Он никогда не пойдет на сделку с совестью. Что-то его удерживает, но что? Что это за внутренний страж такой, который диктует нам свои правила? И почему у некоторых его вообще нет, а у некоторых в избытке?
– Не знаю, природой заложено, наверное?
– Почему тогда мы, кровные родственники такие разные? И ты, и я, и Анастасия, и Елена, нас ведь всех одинаково воспитывали.
– Не знаю, это слишком сложные вопросы, над ними надо долго думать.
– Я вот всю жизнь думаю и не разгадала. Хотя убеждена, что знаю ответ. Это не дает мне покоя.
– Ну вспомнишь ты ответ и что это тебе даст? Что ты выиграешь?
– Ты не понимаешь? Если я буду знать ответ, я смогу правильно прожить эту жизнь. Я смогу найти успокоение.
– А зачем ты, вообще, об этом переживаешь? Нельзя просто жить и получать удовольствие, как я, например?
– Мне, видимо, не дано, – она помолчала, но как только я открыл было рот, чтобы вновь пытаться ее убедить в бессмысленности философствования, Мила тут же перебила меня: – Я не могу тебе всего рассказать, очень хочу, но не могу, прости. Не сейчас, может быть потом. Я много раз пыталась уйти от этого, но жизнь водит меня по кругу, все время возвращая на исходную. Видимо таков мой путь. Мне только кажется, если найду ответ, то смогу воспользоваться им и перевернуть, наконец, свою жизнь в то русло, которое нужно, – и, видя, что я окончательно запутался и ничего не понимаю, добавила: – Забудь, не забивай голову. Посмотри на небо. Правда, прекрасная ночь?
Луна уже скрылась за горой, и небо действительно было усыпано миллиардами подмигивающих с небосвода звезд.
– Помнишь, как мы в детстве мечтали, что отправимся в далекие галактики? – усмехнулся я. – Мне кажется, ты там часто бываешь, а меня оставила на земле.
– Да, бываю, уже не так часто как раньше. Знаешь, там интересные миры.
– Что из последнего ты видела?
– Я видела странную планету, сплошь покрытую водой. Только небольшие песчаные островки давали возможность строить ветхие лачужки. Я была сельским парнем из простого народа, безнадежно влюбленным в дочь вождя. Вместе с другими жителями мы собирали на ветряном берегу мусор, выброшенный из огромного, всегда казавшегося живым, океана. И о чудо, он, этот океан, подарил мне прекрасную брошь. Я всё представлял себе, как принесу это украшение в дар возлюбленной, и она согласится стать моей женой, но надо мной только смеялись, презренно убивая надежду, – она шмыгнула носом и добавила обыденным голосом: – Потом приплыло чудовище и сожрало почти все племя и меня вместе с цацкой.
– Забавно, может стать моей следующей книгой, – засмеялся я. – Как ты это делаешь?
– Просто закрываю глаза и вижу, – пожала плечами сестра. – Такие странные ощущения, все отчетливо, как будто в реальности, только краски ярче, картинка живее. Если ты попрактикуешься, у тебя тоже так получится. Главное не думать ни о чем таком и довериться самому себе. Твой мозг сам способен все остальное сделать, необязательно в этом задействовать самосознание.
– Я не помню самых обычных снов. А ты о самосознании и высшем разуме мне рассказываешь.
– Если хочешь, я могу пожелать тебе увидеть и запомнить, – сестра вновь начала дрожать и еще крепче прижалась ко мне.
– Как это пожелать? Какое-нибудь заклинание? Магия?
– Что за глупости, я, по-твоему, кто? Волшебница? – засмеялась Матильда. – Просто искусство пожелания. Если в слова вкладывать смысл, частичку себя, только бескорыстно, искренне, они обретают силу и даруют. Говорят, что вселенная нас таким образом слышит.
– Тогда я желаю тебе найти успокоение и вспомнить то, что так хочется, – я постарался вдохнуть в это пожелание все свою твердую жизненную уверенность, чтобы поделиться ею с сестрой. – А сейчас пойдем-ка спать.
Когда мы открыли вход, то заметили, что наши благоверные скатились по разным углам и дрыхли, уткнувшись в стенки палатки. Пришлось занять середину. Мила потянулась и обняла мужа, а я, последовав ее примеру, попытался обнять теплую Катерину, но она недовольно спихнула мои закоченевшие руки, проворчав что-то о лютом морозе. Не особо расстроившись, я отвернулся от нее и с силой подтащил к себе за талию Милу, буквально оторвав от Дема.
– Заморозила меня, теперь грей, – прошептал я ей на ухо, и она не стала сопротивляться, а только сильней как будто ввинтилась в мои объятья, – спокойно ночи, мышка-малышка.
– Спокойной ночи, кот-обормот, – по сонливой, но лукавой интонации я понял, что она улыбается.
Глава 11
От близости Матильды тело быстро нагрелось, и уже спустя пару минут приятная дрема сковывала глаза, но мне не хотелось засыпать раньше сестры. Я боялся, что она опять ускользнет, исчезнет, улетит к звездам, оставив своего брата на скучной серой земле в преддверии зимы. Чтобы как-то отвлечься от тяжелого перегара, витавшего в воздухе, я буквально зарылся лицом в волосы Милы, которые источали едва уловимый аромат летнего леса. Ее дыхание становилось все более глубоким и ровным. Этот своеобразный ритм убаюкивал, незаметно погружая в фантастический мир сновидений. В нем я предстал вечным героем, обреченным скитаться по множеству вселенных в погоне за какой-то неуловимой, едва видимой тенью, ускользающей в последний момент. Тень эта была не враг мне и не друг, но что-то очень важное, что-то скрытое от самого себя. Она была та самая разгадка, которая остановит эту бесконечную череду прыжков из мира в мир, эту бессмысленную круговерть дней.
Очередной скачок, и я оказался посреди разноцветного леса. Огромные лопухи, причудливо переливающиеся под оранжевым солнцем всеми цветами радуги, доходили до колен. Высоко над головой шелестели кроны гигантских фиолетовых деревьев. Невдалеке я увидел, как сквозь заросли мелькнула так манившая меня фигура. 'Остановись!' – в отчаянии вскрикнул я. И остановилось всё – ветер, шелест, мое дыхание, переплетение цветных отблесков. Казалось, в этот момент остановилось само время. Тень замерла на месте, но потом медленно обернулась, словно удивляясь. Непокорная и своенравная, она все равно вновь стала исчезать. В расплывающейся дымке не было видно ничего конкретного, но все же я угадал в ней Матильду. Глядя на меня неотрывно, узнавая меня, она улыбнулась своей неповторимой, мягкой улыбкой, слегка прикрыв глаза, и окончательно растаяла в воздухе. Я знал, всегда знал, что это ты.
Резкое пробуждение заставило открыть широко глаза. Будто растение, насильно выдернутое из почвы, я вернулся в реальность и задыхающийся, вновь смог наполнить легкие воздухом. Солнце ярко светило, нагревая полог палатки. Рука, на которой все еще лежала Мила, сильно затекла и практически не чувствовалась. Сонная сестра приоткрыла один глаз и улыбнулась мне во весь рот.
– Выспался?
Я аккуратно вытянул руку и, сев, попробовал ее разработать.
– Ох и достанется тебе сейчас от Дмитрия, – усмехнулась, подтягиваясь словно кошка, Матильда. Долгие годы, посвященные йоге, сделали тело сестры очень гибким, а каждое движение настолько плавным, что казалось она все делает с замедлением в одну треть.
– Он не каждую ночь с тобой проводит, может и поделиться, – проворчал я охрипшим с просони голосом, – не страшно.
– Да не, Дем утром попытался сгрести меня в охапку, а ты его руку отбросил и послал куда подальше, – засмеялась Мила и, передразнивая голос, продолжила: – Отвали, она моя!
– М-да, напортачил, – почесывая затылок и зевая, согласился я.
– Не переживай, он скорее всего не вспомнит.
– Да я и не переживаю. Они уже завтракают?
Я вылез из палатки и помог Матильде. Наскоро поев, мы еще немного побродили по лесу, собирая осенние подарки в виде желудей и каштанов. Но ближе к обеду на небе появились первые тучи, заметно похолодало, по всему выходило, что вот-вот грянет гром. Поэтому, недолго думая, собрав вещи и мусор, наша компания выехали в сторону дома.
Дмитрий решил разведать более короткую дорогу, проложенную новеньким навигатором. Идея была не лучших, так как всем известно, что самая короткая дорога та, которую ты знаешь. Эта же больше походила на широкий тракт для лесовозов, по всей длине которого тянулась огромная колея. И чем дальше дорога уходила в лес, тем сильней колея уходила вглубь, создавая опасные моменты для вождения. Дмитрий тихонько матерился на составителя карт, а мы все предпочитали помалкивать.
– Прими правее, – вдруг попросила Матильда, но ее муж никак не отреагировал. Некоторое время спустя она опять, придвинувшись к его креслу вплотную, вкрадчиво прошептала: – Дим, прими, пожалуйста, правей.
– Я вижу дорогу прекрасно, правей мы точно застрянем, – отмахнулся от нее Дем.
– И все же, нужно правей. Хотя. Уже. Поздно, – и на этих словах машина прочно застряла в луже. Ни вперед, ни назад она не хотела двигаться, а только буксовала на месте, разбрызгивая грязь во все стороны.
– Докаркалась? – Дмитрий гневно глянул через плечо на свою жену. Одно короткое слово, произнесенное таким тоном, что все мы, сидевшие в машине, невольно затаили дыхание. Он развернулся обратно и со злости стукнул ладонями по рулю. – Как мы теперь будем ее выталкивать?
– Прости, – Мила от страха отпрянула от водительского кресла, вжалась в свое сиденье и виновато опустила голову, комкая край своей футболки.
– Так. Кэт, садись-ка за руль, мы с Евгением пойдем толкать, а ты, – он указал на Милу пальцем, – вон из машины, от тебя пользы все равно никакой, только лишний груз.
Мила буквально упорхнула со своего места в сторону, ближе к деревьям. Пока мы возились в грязи, выталкивая Тигуан из рытвины, в голове вертелся детский стишок: 'нелегкая эта работа, из болота тащить бегемота'. К тому же, припустил дождь, делая наши потуги еще более невыносимыми.
Раз пятнадцать пришлось останавливаться на перекур, мы уже были испачканы по уши в муляке. Дождь, смешанный с потом, капал с кончика носа, стекал по лбу, залепляя глаза. После очередной безуспешной попытки я устало облокотился о бампер и обернулся. Сестра куда-то исчезла. Я невольно заволновался и, хотел было уже все бросить, чтобы идти ее искать, но Дем меня остановил, процедив сквозь зубы:
– Вот вытолкаем и позовем. Не придет, пусть тут и остается.
– Слушай, ну ты не прав. Мила тебя предупреждала, – он в ответ только хмыкнул. – К тому же, она там сейчас промокнет и заболеет, ты же знаешь какое у нее здоровье, – я хотел еще много чего высказать насчет его отношения к моей сестре, но помня данное ей обещание, поумерил свой пыл.
– Жень, я знаю о Матильде все. Она взрослая и самодостаточная барышня, справится. А вот нам надо подумать о машине.
– Лебедка, – вдруг сказал я, сам не понимая, откуда это слово взялось у меня на языке.
– Вот блин, точно! – оскалился Дем. – Сам только что об этом подумал.
Мы подложили бревен под колеса, зацепили один конец троса за самое толстое дерево поблизости, а второй за автомобиль, скрепили все ручной лебедкой и дело пошло значительно быстрей. Уже через полчаса нам удалось вытолкать Тигуан из природного плена. Мы настолько выбились из сил и промокли, что хотелось только поскорей просто примостить свой зад на поверхность, хоть в саму эту лужу.
Посмотрев в сторону, я с удивлением обнаружил, что сестра стояла поодаль, на том же месте, где и вначале нашего приключения, печально ковыряя носком кед в земле. Она тоже сильно промокла, хотя дождь всего лишь моросил, а кроны деревьев должны были надежно ее уберечь.
– Где была? – крикнул я ей.
– Тут, – Мила пожала плечами и опять уставилась на носы своих кед.
Сложив нехитрые приспособления и стерев, насколько хватало возможностей полотенец, следы грязевых ванн, мы погрузились обратно в машину. Оправдываясь дождем, я попросил Катерину не выходить и не меняться больше местами, а ехать на переднем сиденье. Сам же залез с Матильдой на заднее.
– Ты знала, что так будет? – тихо спросил я ее.
– Угу, – только и ответила она мне, рассеянно глядя в окно.
– Может, переоденешься? – я протянул, снятую с себя и оставшуюся более или менее сухой под курткой, футболку. – Заболеешь.
Она поблагодарила, взяла ее в руки и, прильнув к ней лицом, вдохнула. Блаженно улыбка расплылась на ее лице.
– Детством пахнет, – и тут же отвернувшись, переоделась.
– Тяжелое у тебя, видать, детство было, – хмыкнул Дем.
А я хотел было ему ответить, но Мила положила свою ручку на мое грязное колено и едва заметно губам прошептала: 'Тшш-шшш-шшш'. Я глубоко вздохнул, успокаиваясь, и попросил Дема наболтать погромче музыку. И когда убедился, что нас никто не слышит, нагнулся поближе к сестре и сердито зашептал на ухо:
– Ты чего так позволяешь с собой обращаться? – волоски на ее руке встали дыбом и появились знакомые пупырки. – Мерзнешь? Эй, Дем, включи печку, а то мы заболеем тут все, – и, повернувшись обратно к ней, продолжил отчитывать: – Почему ты не возмутилась?
– А чего возмущаться? – недоуменно уставилась на меня сестра. – Что я должна была сказать?
– Ты же предупреждала его! Это Дем тебя не послушал, вот мы и застряли! Имела полное право его упрекнуть.
– Женя, – улыбнулся Мила. – Все совсем не так. А вдруг бы он свернул вправо, и получилось гораздо хуже?
– Ты – трусиха. Признайся!
– Не трусиха, не правда! Просто я же не знаю наверняка, что будет дальше. Я что, по-твоему, в голове фильмы о будущем прокручиваю? Просто почувствовала опасность. Если бы Дем повернул вправо – неизвестно чем бы это закончилось.
– Ерунда какая-то!
– Просто ты не видишь взаимосвязи в жизни. Каждый шаг, каждое слово – может привести к непредсказуемым последствиям.