– Если очень хочется, то пожалуйста. Правда, мне будет больно, – вздохнула ангел.
– Но ты не будешь сопротивляться?
Она только пожала неопределенно плечами.
– Если тебе это поможет мне доверять и раскрыться, то, что ж, я готова пожертвовать и этим.
– Глупый ангел. Не буду я есть твою траву, не затем сюда пришел, – проворчал я, устраиваясь поудобней на прохладной земле. Потом схватил хвостом ее за талию и дернул вниз, приказывая так же сесть.
– Можно было просто попросить, – спокойно ответила она, вытягивая вперед ноги и распутывая хвост, – я готова выслушать тебя.
– Почему ты решила, что я пришел говорить? Это ты меня к себе позвала.
– Мне показалось, что тебе необходимо исповедаться. Ты страдаешь, а я могу помочь, только и всего.
– Какая же плата полагается за такую услугу?
– Твоя душа, – расхохоталась Милен. – И ты называешь меня глупой? Ничего мне от тебя не надо, если ты действительно готов меняться.
– Именно глупая, зачем кому-то помогать просто так? Или занимаешься самолюбованием?
Она покачала головой.
– Ничегошеньки-то ты не знаешь про устройство ангелов.
– Я знаю всё, что мне необходимо. Вот крылышки, – я провел по ним рукой, оставляя черный след сажи, – хрупкая шея, тонкие ноги, сними тунику, и я дальше проведу исследования.
– Фу, гадкий демон! – она неожиданно покраснела. – Все бы тебе анатомией заниматься. Я имела в виду про внутреннее устройство.
– Я смотрю, ты у себя посмелей стала, дерзишь! А недавно про звезды плела, про черные дыры спрашивала.
– Это ночь на меня так действует, – вздохнула ангел. – Ничего с собой не могу поделать. Как вижу млечный путь во всей красе, так и становлюсь немножко тронутой.
– Вот и я, видать, тронулся слегка, – хмыкнул я. – Говоришь, звезды так влияют? Ну, а сейчас?
– А сейчас, я все вижу отчетливо. И ты меня видишь хорошо. Тяжело откровенничать, когда невозможно скрыть своего лица, а на нем следы стыда, горя и раскаяния, как будто это что-то позорное. Поэтому и выговориться тяжело, я знаю, что ты сейчас чувствуешь.
– Ничего ты не знаешь, – рыкнул я. – Ты просто дерзкая девчонка, наивно полагающая, что можешь перевоспитать демона!
Она повернулась и тревожно посмотрела на меня. Милен долго хмурилась и разглядывала мое лицо, а потом, привстав, приложила свою холодную руку к моей обнаженной горячей груди. Ее прикосновение совершенно не обожгло. Кто-то мне говорил, что ангелы, если захотят, могут подстроить температуру своего тела, как им вздумается, а кажущаяся холодность – это только защита, но времени вникать в это всё, да и интереса, у меня никогда не было. Смотря в глаза, Милен тихо сказала:
– Нет, Сузурри. Я не хочу тебя перевоспитать. Ты прекрасен в своей жестокости и ненависти ко всему живущему. Но это тебя губит. Я чувствую, как ты горишь, и этот огонь проходит так же по мне, оседая где-то в глубине. Я чувствую твою острую боль, ту боль, о которой ты и сам бежишь.
К вам когда-нибудь заглядывал в душу ангел? Вот и ко мне впервые. Мгновение – и я пронесся миллионы лет от большого взрыва до нынешнего момента и понял, наконец, из чего состоит канва жизни. И эти звезды, и эта Земля, и верхние миры. Кто есть мои Создатели, кто есть Бог, а кто Дьявол. И это было настолько прекрасно и удивительно, что кружилась голова, а меня впервые за существование наполнило понимание счастья. Простого безграничного счастья от того, что я живу и нахожусь здесь, рядом с ангелом. И одновременно я почувствовал глубину боли, боли всех тех, кто сейчас томился в огненном пекле Лавовой Долины. Боли сотен мучеников и свою собственную застарелую, взращённую мной обидой и потерей, пережитой когда-то очень давно. И после такого водоворота я ощутил успокоение, потому что познал сочувствие, ангел взяла на себя всё это, давая возможность отпустить терзающие переживания. И как только пришло осознание случившегося, я потерялся в огромной пустоте, что называется бытие. Я не был больше Сузурри. Встревоженный таким поворотом, признаться, первый раз за свою долгую жизнь, я испугался, что потеряю Суть. Это меня привело в чувства и разозлило. Я опять позволил ввести себя в заблуждение. Какой же все-таки лживый Путь ангела. Хотелось крикнуть, сбежать, но гордость и чувство собственного достоинства не позволяли так с собой обращаться.
– Я не нуждаюсь в твоей жалости, – прошипел я в злобе, сбрасывая с себя ее руку. – Я здесь с одной целью, забрать тебя к себе!
– Забрать меня? – моя реакция ее совсем не удивила, как будто ангел привыкла, что все бегут от таких прикосновений. – Куда?
– Я же сказал, к себе. Посажу на цепь рядом с троном.
– И что это тебя даст? А крылья?
– Крылья обломаю, думаешь, не хватит сил?
– Допустим, обломаешь их, посадишь – и что? – она пожала плечами, насмехаясь над моими словами, совершенно не воспринимая их всерьез.
– Станешь развлекать меня. Позову гостей, других симпатичных демонов. Представь только, как я буду выглядеть при гостях, имея живого ангела на цепи. Король вечеринок просто!
– Начнем с того, что развлекать я тебя не стану. Ангелы умирают в неволи, ты же знаешь, они никогда не покоряются.
– От боли все покоряются.
– Боль? То, что ты называешь болью – всего лишь тактильное ощущение. От всего этого можно уйти. Я знаю, что иногда совсем невыносимо, и даже атеист молится всем богам, лишь бы боль утихла. Но она не страшна мне. Я умею абстрагироваться от происходящего.
– Вот и проверим на практике!
– Ты только погубишь себя и меня, – безразлично хмыкнула она. – Я все равно не покорюсь и умру от душевной муки, а тебя заставят перерождаться или, вообще, растворят.
– То есть растворят?
– Особо нерадивых растворяют, бросая в Болото Забвения насильно, чтобы освободить частицы метафизической материи для создания новых душ. Мой Отец взял на себя функцию селекции. Иначе бы на самоубийцах популяция наша давно исчезла.
Слова были ее логичны, к тому же я никогда не задумывался, что будет, если ангел и вправду не подчинится мое воле. Просто слезы и заунывные стенания Милен мне быстро надоедят.
– Ты пытаешься меня запугать, думаешь, куплюсь на это? Вставай, – я поднялся и схватил ее за запястье, увлекая за собой.
– Я никуда не пойду, – вырывая свою руку, произнесла она, жмурясь от ожога. – Если ты и дальше намерен себя так вести, я применю силу.
И посмотрела на меня бесстрашно в упор, своими стальными серыми глазами, проникающими в саму мою Суть. Во взгляде этом чувствовалась такая колоссальная сила, какую не возможно даже заподозрить в этом хрупком существе. Она действительно все это время вводила меня в заблуждение, притворяясь слабой и беззащитной. Но я уже проходил это и знал, как защитить себя. Наше противостояние длилось довольно долго, и ангел первая сдалась. Взгляд ее потеплел, а озорная улыбка появилась на лице.
– Ты проверяешь меня, насколько я тверда? Разрабатываешь стратегию?
– Что? – возмутился я.
– Сузурри, – она пригрозила пальчиком, – давай заключим сделку? Я больше не лезу к тебе со своей навязчивой идеей помочь, а ты не пытаешься меня уволочь в свое Отражение! Мы совершенно из разных миров. Признаюсь, мне интересно, что там у вас и как, да и я думаю, ты бы не обратил внимания на невзрачного ангела, если бы я первой не пошла на контакт. А теперь в тебе борется любопытство, и ты прикрываешь его обычными своими страстями, пытаясь убежать от новых неизвестных доселе чувств.
Как и все ангелы, она говорила ту правду, о которой сам я боялся и подумать.
– Сделку? – я расхохотался. – Но это же моя реплика! Демон должен предложить сделку, а не ангел. Мне уже кажется, что мы поменялись ролями – я добрый и пушистый, а ты коварная и злая, заманиваешь меня в ловушку.
– Ну брось, я ангел, – умиротворенно улыбнулась Милен. – Я не знаю, что такое коварство и злость. К тому же я перед тобой честна, не умею обманывать.
– Ну что ж, сделка так сделка. Пойдешь ко мне по доброй воле?
– Когда-нибудь я посещу твою Обитель, обещаю. Но пока еще не готова, – кивнула она головой.
– Я буду ждать.
– И я еще прошу тебя, – Милен взглянула на меня исподлобья, – не хватай так больше. Для прикосновения мне необходимо внутренне подготовиться. А так, ты горячий, жжешься сильно.
– Ты же не боишься боли, – вновь рассмеялся я.
– Ну за правое дело героически пострадать – это одно. А так, для социальных игр, как-то неприятно очень.
– Ты сама не мучаешься от такого количества личностей в себе? – все продолжал смеяться я. – То ты философ, то великомученик, то целитель, теперь вот слабая жертва демонических манипуляций.
– Не правда, – насупилась ангел. – Я всегда целостная и собранная.
– Тогда и ты обещай мне кое-чего. Не забирай мой хлеб – обман, совращение, интриги, это все-таки моя прерогатива. И да, сделки. Сделки тоже, впредь, предлагаю я.
– Ну за это не волнуйся. Я не умею всего того, что ты перечислил. Это, действительно, твоя прерогатива.
Так была заключена мной сделка с ангелом, и долго размышляя о случившемся в своей Обители, я простил эту слабость себе. Мне действительно не нужно было ее мучить или душить, чтобы однажды отомстить. И мне действительно любопытно, каково это жить тысячи жизней, перерождаясь вновь и вновь.
Глава 6
Стрелки щелкают: тик-так. И мне кажется, что именно с заключения сделки я сбросил то внутреннее напряжение, что накапливалось во мне веками, как будто просто выдохнул его. Но может быть и правда ангел взяла эти скрытые от глаз переживания вместе с частичкой меня.
Тик-так – щелкают стрелки, своим тиканьем предвкушая сближение с тем блаженным состоянием, что я испытывал тогда, в первые дни наших встреч: когда вылавливал ангела на утесах и мы подолгу созерцали звездное небо или же в Обители вели тихие разговоры о жизни, делясь опытом. Матильде стало хуже. Она уже не ходит никуда, а лежит в своей постели, не вставая, пытаясь во сне забыть горе. Дмитрию тяжело одному с этим справляться. Первые дни он уговаривал жену хотя бы поесть, но сейчас, похоже, сдался. Ему советуют решить проблему простым и доступным способом. Советчик этот всегда мечтал о такой участи для Милы, и вот теперь, в этом странном стечении обстоятельств, ее желание исполняется. Дмитрий вызывает врача.
Мы стали часто видеться. В ее Обители, где я горел в первый раз ненавистью, остался большой след на траве. Отпечаток меня теперь будет вечно жить в ее душе. Зная это, я все равно старался при любой возможности его освежить, прочерчивая глубокую борозду хвостом по контуру всей отметины. С каждой новой встречей я замечал, как понемногу дерево души расцветало. Покрытое вначале несколькими небольшими цветами, оно уже вскоре всё стало розовым и источало сладкий удушливый аромат, схожий с земляничным, да и сама ангел пропахла им насквозь. Теперь, сидя у себя в Обители и размышляя об очередном прошедшем свидании, невзначай произнося вслух полюбившееся мне сочетание 'моя милая Мила', я чувствовал, как этот запах скатывался с моего языка, оставляя сладкое послевкусие. Я сдался ангелу. Нет, я все еще преследовал единственную цель – подмять крылья, заставить быть моей, но уже по собственному желанию. Во мне родилась новая страсть – жажда познания. Я хотел познать этого ангела.
– Ну-ка, закрой глаза, у меня сюрприз!
– Сюрприз? – улыбнулась Мила. – От демона это звучит тем более опасно, чем больше знаешь о его методах искушения.
– Ну, прекрати паясничать! Давай, закрывай глазки свои лучезарные, уста сладкие и доверься мне.
Ангел жмурясь, внутренне подготовилась к нашим соприкосновениям и протянула руку. Я бережно взял её ладонь в свою и прыгнул сквозь пространство к ранее выбранному астероиду, очень далеко от галактики Млечный Путь. Мне не терпелось показать Милен удивительную туманность Единорога, обнаруженную в результате долгих поисков. Манящую своей загадочной формой, ошеломляющую размерами.
Мы оказались на здоровенном булыжнике, летящем в космической глуши по своей траектории, но немного не рассчитали стремительность перехода. Милен оступилась, и мне пришлось обхватить ее, боясь, как бы она не упала. Ангел усмехнулась, но не стала сопротивляться, а только оперлась о мои руки, стараясь сохранить равновесие.
– Ух ты, где это мы? – огляделась Милен.
– Точно не знаю. Но скоро увидишь мой сюрприз.
– Интересно! Ой, а можешь показать мне вон ту планету поближе, пожалуйста, – указывая вперед, попросила ангел. – Никогда не видела голубое солнце на небе.
– Ладно, время у нас еще есть, – и телепортировался на планету, ближайшую к голубому гиганту.
– Жарко, – поджала она губы.
– Ладно, – вздохнул я и перенес нас на другую, более дальнюю. Но опять не рассчитал, так как не бывал там раньше, и попал прямиком в океан. Вода поглотила меня, остужая и причиняя тем самым сильную боль. Стон непроизвольно сорвался с губ, а Мила, схватив за хвост, первое, что попалось ей в руку, взмыла в небо и перелетела на небольшой песчаный островок.
– Прости, прости, милый Сузурри, я не хотела, – расплакалась она. – Прости меня, – и все гладила и гладила по лицу своими холодными ладонями.
– Все нормально, – злясь, прорычал я и скинул с себя ее руки. – Ты делаешь только хуже.
– Я ужасна, я только всё порчу, – промямлила себе под нос Милен и принялась тереть кулачками глаза, в попытках справиться с истерикой.
– Прекрати рыдать, – шикнул я на нее, начиная злиться, – и так слишком много воды!
Ко мне в голову пришла мысль о том, что мы совершенно одни, далеко от остального мира, и я вполне могу сейчас сделать с ангелом всё что захочу. Она растеряна и плачет, утешая, можно воспользоваться ситуацией, подмять крылья и Милен от меня больше никуда не денется. Эти размышления мгновенно согрели, давая хороший приток энергии. Я уже приготовился сделать первый шаг, но на горизонте показались местные аборигены, напоминающие издали людей. Шли они враскорячку, так как вместо ног имели коротенькие перепончатые лапы, а все тело покрывали своеобразные перья. Мила, забыв обо всем, тут же взмыла в воздух и закружила над ними. Я начинал уже привыкать к такому ее ненасытному любопытству, ей отчего-то необходимо было всё знать. Подчиняясь этим порывам, ангел засовывала свой нос даже туда, куда не следует. Заметив, что один из уткоподобных обитателей островка весьма заинтересовал мою спутницу и она, усевшись ему на плечо, намеревалась что-то нашептать, я последовал туда же и одернул ангела, заставив остановиться.
Тот, на ком мы находились, отделился от остальных и шел, тяжело вздыхая, обреченно опустив голову и глядя под ноги.
– Моя дорогая Эльхауна, моя возлюбленная, моя недосягаемая! – шептал он. Его монотонный бубнеж отдаленно напоминал молитву. – Когда-нибудь ты меня полюбишь! Я чувствую, что достоин тебя, мне нужен только шанс, один шанс.
– Он безнадежно влюблен в какую-то высокородную особу, – шепнула Мила, как будто я и сам не понял этого. – Я слышу его чувства.
Парень, тем временем, присел на песок, туда же, где только что согревались мы и горько заплакал. И я видел, как эти слезы искажают гримасой лицо моего ангела, чувствующей в этот момент то же, что и парень.
– О, Океан! Я молю тебя! Жизни мне нет без моей Эльхауны, я прошу тебя, сжалься! Ниспошли мне благословение, подари удачу! И если с ней она меня не примет, я отдам себя в твою власть, можешь рассчитывать.
Говорил он это искренне и так чисто, что я вполне поверил: если ему опять откажут, то абориген этот пойдет и утопится.
– Я так не могу, – вздохнула Мила и, спорхнув с плеча, крыльями разметала песок рядом с перепончатой лапой подопечного, обнажая сверкающую безделушку. Парень удивленно таращился на свершившееся чудо, а потом подхватил драгоценность и подпрыгнул, пританцовывая:
– О, Океан! Ты услышал мои молитвы! – ликовал он, а я схватил Милу за руку и телепортировал обратно на астероид.
– Ты сошла с ума? У них там свои пастыри, нельзя влезать на чужую территорию!
– Но я же не могла не помочь ему! Тем более, что это было так рядом!
– Ты знаешь какая у него Судьба? Зачем вмешиваешься? Может он отрабатывает безразличие!
– Прости, я…, я да… что-то не подумала, – испугалась Милен, осознавая свою ошибку.
Чертыхаясь и усаживаясь на каменный астероид, я в негодовании сложил руки у себя на груди. Сделал сюрприз: сам чуть не остыл, влез благодаря ей в чужую Судьбу, и если Отец меня не накажет, то ее Боженька обязательно это сделает. Скажет, старый демон ее наущал, ангел же такая невинная овечка. Овца она, самая настоящая! Злость вновь меня согрела.
– А по-моему это самое прекрасное в жизни! Я не могу не помогать в такие моменты, – прошептала ангел, усаживаясь рядом со мной.
– Ты о чем?
– Как о чем. Я про любовь, конечно!
– Пффф, это не любовь, это стремление к удовольствию. Думаешь, им движет что-то еще кроме желания поиметь королеву?
– Конечно, я уверенна! Если бы его избранница была другой, он все равно бы также хотел ее удивить. И это не ради получения плотских утех, а ради восторга в глазах возлюбленной.
– Забавная теория.
– А ты что, совсем не веришь в любовь?
– А что в нее верить?
– Ну, что она существует.
– Очевидные вещи не нуждаются в нашей вере, они есть и без этого. Просто, – я помолчал, раздумывая, как правильно преподнести свою мысль, – просто ты так обеляешь это чувство, будто оно способно возвысить тебя, или меня сделать светлым. Будто любовь может каким-то образом улучшить чью-либо Суть, усовершенствовать что ли. И уж тем более это ей не подвластно сделать с Сутью в воплощении.
– А мне кажется, может! Я много раз видела, как люди шли на самопожертвования ради любимых, как боролись за свое счастье и счастье другого.
– А я много раз видел, как люди впадали в беспричинное буйство, видел безумие ревности, поглощающую похоть, мрак отчаяния. И всему этому причина была – любовь. Так что не думают, будто это порождение Бога, скорей моего Отца.
Мила задумчиво поджала губы. Покусывая нижнюю, она, что-то обдумывала, а потом завертела головой.
– Я не буду с тобой соглашаться, нет. Все-таки любовь – это другое. То, что ты говоришь – это только от страха и непонимания. Если бы знать, что тебя так же любят или что Судьба, то наверняка такого ничего не почувствуешь.
– Ты так говоришь, будто любовь всегда взаимна, – усмехнулся я.
– А как же?
– Вот так же. Бывает, знаешь ли, не очень-то… – я не успел договорить, астероид долетел до той точки, с которой был хорошо виден мой сюрприз, и мне захотелось поскорей его показать, а не спорить о таких глупостях. Указывая пальцем, я заставил повернуться ангела: – Гляди, какая красивая туманность.
Она проследила взглядом за моей ладонью и удивленно распахнула большие серые глаза, а ее рот беззвучно выдохнул 'О'.
– Вот это да! – прошептала Мила, восторженно улыбаясь. – У меня от грандиозности такой, прям, голова закружилась.
– Нравится? – самодовольно спросил я.
– Еще бы!
И мне стало приятно, почему я не знаю, но это удовольствие было для меня в новинку, несравнимое с остальными, получаемыми когда-либо. Не от вкуса и не от тактильных ощущений, это было от чего-то, что витало в безвоздушном вакууме и заставляло чувствовать меня важным и нужным. Гордо я смотрел на своего ангела, а она продолжала восхищенно разглядывать мой подарок.
– Послушай, – я, наконец, понял, что так долго меня мучило, и беспокойный вопрос сформировался в сознании: – А ты сама хоть раз любила?
– Конечно, – закивала с готовностью моя спутница, – много раз. Я и сейчас люблю! Эту жизнь, это небо, свое дело праведное. Конечно, я любила, и люблю, и всегда буду любить. Разве можно оставаться бесчувственным глядя на это великолепие?
– Я не про то спрашиваю, – сердито взмахнул хвостом. – Я тебя спрашиваю о любви к живым существам.
Ангел улыбаясь, пожала плечами, как бы извиняясь за свою непонятливость. И эту странность за ней я тоже давно приметил. Она частенько пользовалась таким интересным приемом, если чувствовала, что сделала или сказала что-то не то. Смотрит в глаза и наивно, по-детски пожимает плечиками, зная, что в такие минуты на нее невозможно сердиться.
– А, про это, – потянула Милен. – Почти в каждом своем земном воплощении. И меня не мучило всё то, о чем ты говоришь. Конечно, бывало, и ревновала, и страдала, и сексуальные желания были. Всё было. И именно поэтому, пройдя через это, я продолжаю утверждать, что любовь – прекрасное чувство, Божий дар, а не проклятье Сатаны!
– Понятно, – обреченно вздохнул я, понимая, что лучше бы не знал ответа. – Почему я его не видел? Познакомишь?
– С кем? – удивилась Мила и посмотрела на меня с непониманием.
– С любимым, с кем еще! – против моего желания слова вышли слишком резкими, а Милен напротив рассмеялась.
– Так они же все того, фьюить.
– Что значит фить?
– Ну что, дальше пошли. Я только с двумя или тремя встречалась здесь, в Реальности. С одним мы даже поддерживаем дружеские отношения, почти как у нас.
– Черт, Милен, ты можешь изъясняться понятнее? Я тебя спросил о любви, а не о земных гормональных перепадах. Ну сколько можно издеваться? А теперь я тебя еще раз спрашиваю, – и четко выговаривая каждое слово, повторил свой вопрос: – Любила ли ты когда-нибудь? Ты, твоя Суть, не в ходе решения Судьбы? Так что после смерти, вспоминая себя, желать вновь быть рядом, несмотря ни на что? Не дружба!
Окончательно рассердившись, я нервно задергал хвостом, на что Мила поджала губы и приняла серьезный вид.
– Не злись на меня, милый Сузурри, – она положила свою ладошку на мое бедро, чем вызвала болезненный озноб по всему телу. – Я не хотела тебя обижать. Если ты имеешь в виду, встречалась ли мне родственная душа, то нет, не встречалась. Вот так, чтобы на подвиги и свершения, нет. И мне от этого немножко грустно, потому что одиночество похоже на пустоту этого космоса. И если бы у меня не было тебя, я бы наверное, все так же продолжала спрашивать Вселенную: есть ли у нее друг? Также ли она одинока? Тоскует ли? А сейчас мне просто нравится сидеть с тобой тут и наслаждаться этим видом. Гляди, вон там что, спиралевидные галактики?
Я взял ее ладонь в свои руки, чтобы не чувствовать приятных болезненных прикосновений и не понимая зачем, вдруг, поднес к губам и поцеловал. Запаниковал тут же, но быстро успокоился и не подал виду.
– Да, моя милая Мила, и они прекрасны!
А она даже не взглянула на меня, как будто я всегда целую ей руки, а только положила голову мне на плечо и вздохнула:
– Да, вот так. Красота!
– Тебе нравится все красивое?
– Конечно, кому не нравится!
– А некрасивое, как думаешь? Может понравиться кому-нибудь?
– Только больному на всю голову, – усмехнулась Мила. Ей было неудобно, я чувствовал, как ангел елозит головой о мое плечо, пытаясь покомфортней примоститься. Я подвинулся поближе, всей стороной тела ощущая холод, но уже не такой сильный, как раньше. Милен сняла защиту.
Довольно долго мы сидели и молчали. И если до этого меня грело странное желание мстить, то сейчас, пребывая в каком-то тоскливом унынии, я начал остывать и это сказывалось губительно на моем теле, но совсем не хотелось прерывать такой момент.
– Я для тебя некрасивый, да? Эти рога, непослушный хвост, совершенно безобразное лицо, ведь так?
– Сузурри, ты чего такой сегодня? – взглянула исподлобья Милен. – Дело же не во внешнем облике, красота идет изнутри. Плохо тебе, да?
– Плохо, – впервые в своей слабости признался я.
– Ну пойдем, пойдем. Как-нибудь еще сюда меня приведешь. А то я впервые вижу розового демона.
Я не стал сопротивляться и телепортировал ее в Обитель, а сам отправился отогреваться к себе.
Бывать в космосе для нас стало привычкой. Она не могла долететь так далеко на крыльях, похоже Бог не желал отпускать своих детей от места служения, может быть боялся, что они начнут размышлять и сомневаться. А я имел возможность мгновенно переносить нас в любую точку мироздания, даже, наверное, и через черную дыру. Иногда, в таких путешествиях, я не мог сопротивляться ангелу, и мы подглядывали на другие планеты за чужими подопечными. Но я строго-настрого запретил ей вмешиваться.
Глава 7
Стрелки щелкают: тик-так. И мне кажется, из-за такого частого наблюдения за звездами я и сам перенял у Милен привычку размышлять и философствовать, перестал остро реагировать, если кто-то в окружении оказывался, по моему мнению, не прав. Многое стало просто неинтересным.
Тик-так щелкают стрелки, заставляя время измываться надо мной, делая мгновения долгими, разлуку невыносимой, а предвкушение встречи мучительным. Милу заперли в лечебнице и назначили курс терапии. Теперь она больше похожа на бездушную куклу, послушно выполняющую заветы врачей. Зато, больше не плачет, только смотрит пустыми глазами вокруг и не понимает ничего. Дем все еще навещает ее, но заметно отдаляется. Теперь у него появилось утешение. Катерина, поддерживающая их семью в первое время, неожиданно становится той третьей, которую в шутку искала Мила. Что же, Дмитрий тоже проигрывает ставку Судьбе, отвернувшись от предназначения. И это наполняет мою Суть злорадством – ему придется пройти еще одно перерождение. Пожив в шкуре человека, я вспомнил, что это такое, испытывать отчаяние и душевную муку, и мне обидно за Милу, она всегда с этим справлялась сама, хотя и жила бок о бок с ангелом. Уж он-то мог облегчить эту боль таким же образом, как она помогала остальным, как помогла мне однажды. Сейчас, я чертыхаюсь на себя за невнимательность. Ведь нас ждала долгая счастливая жизнь, мы могли умереть в один день, чтобы воссоединится здесь, на Пороге Обители моего Отца. Но мне не хватило осторожности, потому что я всё забыл, потому что, покидая Место, все живущие теряют память.
Я оказался в ее Обители один, Мила где-то пропадала. Легкий ветерок плавно качал ветви, уже сплошь усыпанные розовыми цветами. Он подхватывал случайно оборванные лепестки и, убаюкивая, проносил по всей поляне, заставляя пришедших сюда покрываться нежным розовым цветом.
Я прилег на траву и, положив руки за голову, вгляделся в небо. Маленькие облака, пушистые, как будто сделанные из ваты, неспешно плыли по яркому голубому небу. Значит, мою кроху что-то волновало. Безмятежность ее Духа канула, и не было больше никакого спокойствия. Я лежал, и мне чудилось, будто моя Мила танцует на этих облаках, что-то напевая и смеясь. Ее золотистый смех, легкий, прямой, искренний бил меня в самый центр, в саму мою Суть и от этого было невыносимо сладко и больно одновременно. Я чувствовал себя счастливым, но с этим безумно боялся. Чего? Наверное, будущего. Что однажды уже не буду этому радоваться, что однажды пресыщусь и мне надоест ходить сюда, стыть на ее ветру, а Мила будет все так же танцевать и смеяться, не замечая этих перемен, не замечая отсутствия меня. Как будто и не было на ее Пути никакого демона. И эти накатывающие волны сводили с ума. Мне то хотелось обнять первых встречных чертей и подарить из них Миле букет, то становилось жутко тоскливо, и я готов был прыгнуть в самый холодный океан. Интересно, а есть ли у нас, у небесных созданий своя Судьба? Интересно, а способна ли тесная дружба перерасти в нечто большее? Я никогда не слышал, чтобы в аду говорили про любовь, будь то любовь между похотливым суккубом и демоном, или же среди ангелов. Все мы умели любить, но это не то чувство, что испытывал сейчас я. Да и в сущности, что такое есть любовь? Я всегда считал это простой физической реакцией в мозгу, заставляющая людей продолжать свой род, но теперь мне так не казалось. Я давно одержим ангелом, давно хочу сделать ее своей. Чтобы думала только обо мне, касалась только меня, принадлежала мне без остатка, по собственной воле, чтобы я не боялся ее внезапного желания уйти, чтобы, в конце концов, отдала свои крылья в обмен на возможность быть со мной. Одержимость эту можно считать любовью?
Я не заметил за своими размышлениями, что Мила давно сидит рядом и смотрит на небо со мной. Я обвил ее за талию хвостом.
– Ты сегодня что-то тиха, и ветер.
Она молча пожала плечами и, улыбнувшись мне, вздохнула. Розовый лепесток задержался на ее подбородке и скатился вниз под тунику, заставив заиграть мое воображение. Мила рассмеялась и попыталась выковырять его оттуда.
– Давай, я сделаю это? – хвостом я потянулся под юбку, но получил шлепок рукой.
– Жулик, – прищурила глаз Мила, – не смей даже думать, потом достану.
– Подаришь его мне? – заигрывая, я подмигнул.
– Сузурри, – уже настойчивей одернула Милен.
– Где была?
– С братьями заболталась.
– И о чем же? – спросил, против воли, грубо я.
– Так, помощь нужна была небольшая, – рассеянно пролепетала Мила. Но я видел, что она сейчас находится не со мной, что ее мысли все еще летают где-то в их разговорах.
А вот это мне уже совсем не нравилось. Ее братья! Их общение выводило меня из себя.
Это ее сочувствие ко всем, меня оно раздражало. Я должен быть центром внимания Милы, только я! Ни с кем ее делить я не собирался, даже с братьями. Меня приводило в бешенство одна только мысль, что ангел проводит еще с кем-то время. Непроизвольно я сжал ее сильней, от чего она наморщилась.
– Ты что? – с обидой произнесла Мила, и ветер усилился.
– Задумался, это непроизвольно.
– Для чего тебе хвост? – взяв его в руки, она нежно провела по треугольному наконечнику. – Такой мягкий и приятный на ощупь.
– Это мой половой орган, – со всей серьезностью заявил я, и заметил, как тело ее поразила брезгливая холодность, но она совершенно не подала виду, а, только, аккуратно, держа двумя пальчиками, размотала себя и положила хвост на траву рядом.
– Мила, я шучу, – усмехнулся я, обмотал ее за лодыжку, уложив кончик повыше колена. – Правда шучу. Хочешь глянуть на настоящий? Он тоже мягкий, приятный на ощупь, а Тина говорит еще и вкусный.
– Сузурри, ты иногда невыносим! – покраснела Мила, и нахмурила брови. – А Тина, кто она такая?
– Тина? Суккуб мой.
– А, – махнула головой Мила, все еще не осознавая значения слов, но вдруг поняла и от обиды прикусила нижнюю губу с такой силой, что показалась капля красной крови и на глазах навернулись слезинки. – Суккуб?
– Ты же не думаешь, будто я веду праведную жизнь? Я все-таки демон, любитель плотских удовольствий. А ты мне этого дать не желаешь.
– Я вот никак не пойму, – всхлипнула мой ангел, но продолжала держаться. – Ты меня всегда обманываешь, искушаешь. Какая цель наших встреч? С одной стороны, ты хочешь меня погубить, я знаю, это твоя натура. Но делаешь ты это всё не из коварства, ты просто не умеешь, не знаешь, как по-другому. С другой стороны, я же вижу, что ты искренен, что не притворяешься, когда мы вместе смотрим на звезды, ты терпишь холод и остаешься со мной, и потом, ищешь для меня что-то новое всегда. Так чего же ты хочешь? – на этой фразе она не выдержала, и слезы градом покатились из ее глаз.