– Доктор Фрэдбер, где это было? Я сумею сейчас ее найти?
– Нет, она сразу же исчезла.
Глубокое разочарование отразилось на его лице.
– Эх, как бы я хотел быть на вашем месте! Доктор Фрэдбер, ведь я уже несколько недель целыми днями ищу ее в лесу, но ни разу мне не удавалось ее увидеть, хотя бы издали! Расскажите же мне, прошу вас, как все произошло? Вас тоже парализовал взгляд Мириам?
– Нет, все было совсем не так. Дэвид, я чуть не умер от счастья, когда посмотрел в ее глаза!
Я стал подробно рассказывать ему о нашей встрече. И снова в моей памяти возник ее светлый, нежный образ…
Дэвид слушал меня и, к моему удивлению, все больше мрачнел.
– Так значит, Мириам улыбалась вам? – спросил он, угрюмо, почти злобно глянув на меня исподлобья.
– Да, но… Вы не расстраивайтесь. Не принимайте это так близко к сердцу…
Дэвид встал и вышел из комнаты. Какой же я идиот! Но мне и в голову не приходило, что он приревнует Мириам ко мне. Хорошо еще, что он не набросился на меня с кулаками. А то совсем бы глупо получилось.
Я пошел домой. Даже этот эпизод не испортил мне настроение. Лори была на кухне. Она выкладывала на тарелку уже готовое печенье к чаю. Я взял одно и рассыпался в похвалах ее кулинарному искусству и вообще ей самой. Я был счастлив и чувствовал потребность осчастливить или хотя бы сделать приятное всем вокруг. Но Лори этого не оценила.
– Хм, я при вас уже десятый раз делаю это печенье, а раньше почему-то вы мне такого не говорили. Что это с вами происходит? И вид у вас какой-то странный.
Поднявшись к себе, я посмотрел в зеркало. И, честно говоря, остался доволен увиденным. Странного ничего не было, разве что глаза сияли радостью. А в целом, вид у меня был очень даже молодцеватый. «Не то, что у Дэвида, – подумал я невольно. – Бедняга, совсем измучился. И почему, действительно, Мириам так по-разному нас встретила?»
В течение многих дней я не мог думать ни о чем другом, кроме как об этой прекрасной и загадочной женщине. Сперва было состояние некой эйфории. Я постоянно вызывал в памяти ее лицо и голос, прокручивал в уме наш короткий разговор. Она каждую ночь мне снилась и в снах казалась такой близкой, словно я очень давно ее знаю, почти родной. Мне не верилось, что это она была у нас в доме целую неделю, а потом колдовала в саду. Зачем ей понадобилось пугать нас? Эти волчьи следы… Нет, прекрасная нежная Мириам не может быть оборотнем! С такими глазами, с такой улыбкой! Я уверен, что это был кто-то другой.
Вскоре радостное возбуждение сменилось тоской. Мне очень хотелось увидеть ее еще раз, но я понимал, что блуждания в лесу ни к чему не приведут. Я чувствовал, что если я буду настойчиво искать встречи с Мириам, то этим все испорчу. Но, тем не менее, каждый час, каждую минуту мне приходилось бороться с желанием броситься в лес.
Невозможно простым описанием внешности передать красоту Мириам. Дело не в красоте и даже не в ее взгляде… В чем-то еще. Вся она вместе с ее неземной грустью казалась сошедшей с небес и была похожа на сказочную птицу, попавшую в плен, на самую заветную мечту, которой не суждено сбыться… Уже через день после нашей встречи я понял, что без колебаний в любой момент смогу отдать за нее свою жизнь.
Когда вернулся Генри, я решил ни о чем ему не говорить. Но он сразу заметил, что я веду себя «как-то подозрительно» и начал упорно добиваться правды. Даже обиделся:
– Я вижу, ты не доверяешь мне.
И мне пришлось все рассказать. Я старался говорить очень сдержанно и спокойно, а то, что ощутил от взгляда Мириам, вообще описал в медицинских терминах: учащенное сердцебиение, тахикардия и так далее.
– Не понимаю, почему ты хотел это скрыть от меня, – произнес Генри, когда я закончил. – Тут все ясно. Ты слишком впечатлительный, на тебя сильно подействовали все эти сказки о ведьме. Уверен, что если бы я увидел Мириам, со мной бы ничего подобного не было.
«Ты прав, тебе просто не дано такое почувствовать», – подумал я, но промолчал.
V глава.
У Генри снова началась обычная рутинная жизнь. Горожане истосковались по его заботе и сразу по возвращении любимого доктора многие решили заболеть. При мне они, видимо, нечеловеческими усилиями воли превозмогали свои «хвори». (Интересно почему: я им казался слишком строгим или слишком неопытным? Скорее всего – второе). А бедняга Генри целыми днями теперь ухаживал за больными. Я старался помогать ему, но медицина как-то перестала меня интересовать. И вообще, все отошло на второй план.
Однажды, когда Генри не было дома, я все-таки не выдержал и пошел в лес. «В конце концов, я хочу просто погулять, – подумал я.» Но обмануть себя таким образом мне не удалось. Как только оказался в лесу, ноги сами понесли меня к тому месту, где я встретил Мириам. Найти его было для меня несложно, потому что я уже сотни раз проделывал этот путь мысленно. Я все время оглядывался по сторонам в глупой надежде увидеть где-то среди деревьев ее тонкий силуэт. Но ее нигде не было. И, конечно же, она не стояла, не ждала меня на тропинке за поворотом, куда я так стремился. На душе сразу стало как-то темно и пусто…
Я не знал, куда дальше идти, но и не хотел долго оставаться на этом месте. Ведь Мириам могла быть где-то рядом: может, я увижу ее, если пройду еще милю по тропинке, а может быть, надо взять чуть правее и перебраться на ту сторону оврага или левее… или идти в самую чащу… Я боролся с желанием побежать во все стороны сразу. Нервы были на пределе. Нет, это сумасшествие! Вот так, наверно, и Дэвид целыми днями бродит по лесу, пытаясь ее встретить. Я не поддамся этому искушению. Сейчас немного еще похожу тут, подышу воздухом и спокойно поверну домой. Я постарался прогнать все мысли о Мириам и решительно направился вперед.
Несмотря на жаркий день, в лесу из-за широко раскинувшихся крон могучих дубов и вязов было сумрачно и прохладно. Вокруг каждого дерева так буйно разрослась молодая поросль, что на расстоянии трех шагов уже трудно было что-либо разглядеть. Казалось, будто кто-то набросил зеленую вуаль, чтобы скрыть тайны лесных обитателей. Мои шаги потревожили птиц. То и дело среди листвы слышался шорох, и они, напуганные, выпархивали из ближайших кустов и спешили убраться подальше от человека.
Мне вдруг пришло в голову насобирать грибов. Мы с Генри пару раз приносили домой корзину опят. Свернув с тропы, я углубился в чащу. И снова я не удержался, подумал о Мириам: «Если бы я заблудился и умирал от голода (пусть это нереально, я за день обязательно найду дорогу), но неужели она бы не почувствовала и не вышла ко мне?»
Со мной был только мой портфельчик с несколькими пузырьками таблеток, и я решил набить его грибами. Однако, грибы решили иначе. Пролазив два часа по кустам и оврагам, исцарапавшись, я нашел только четыре жалких опенка и одну бледную поганку. Какое невезение! Но пора было возвращаться. Я уверенно взял направление на юг и быстро зашагал напрямую сквозь заросли орешника. Когда я спустился с небольшого пригорка, то оказался на красивой полянке, вокруг которой бежал чистый ручей. Трава на ней поразила меня разнообразием оттенков зеленого цвета: от ярко-изумрудного до нежно-салатного у самой воды. Тут же росли маленькие сиреневые цветы, а по осоке вился вьюнок с крупными белыми колокольчиками.
Чтобы напиться воды, мне пришлось пройти по бревну на середину ручья. Сам ручеек был совсем неширокий, но грязи на его берегу было, самое меньшее, по щиколотку. Вдруг кусты, полностью скрывавшие другой берег, шелохнулись, и оттуда с громким и дурным криком вылетела сойка. Увидев меня, она еще раз испуганно заорала и метнулась наискось через поляну. «Интересно, что ее там встревожило?» – рассеянно подумал я. Кусты заколыхались снова, послышался хруст веток, словно сквозь них продирался кто-то очень большой. У меня пробежали мурашки по спине. Я сидел на корточках, в самом неудобном положении и понимал, что вернуться на свою сторону ручья я уже не успеваю. И тут ближайшие ветки кустарника бесшумно раздвинулись, и в двух шагах от меня появился громадный волк. Он был втрое крупнее обычного волка, из пасти торчали кривые острые, как ножи, клыки.
Я тут же шлепнулся в ручей. Зверь ступил на бревно и взглянул на меня сверху вниз. Глаза его действительно были похожи на тлеющие угли (черные, с каким-то красным отблеском) и горели лютой ненавистью. Я не мог оторвать взгляд от его жуткой морды и с ужасом ощущал, что не в силах даже шевельнуться, не говоря уже о том, чтобы попытаться убежать или как-то защищаться. Он издал низкий утробный рык, и в нем вдруг я смог разобрать слова: «Это мой лес! И она – моя! Убирайся!» Я продолжал ошалело смотреть на него; до меня медленно доходило, что я услышал это в своем мозгу, а зверь на самом деле и не открывал пасть. «Не может быть… показалось», – решил я. «Убирайся отсюда!» – снова прогремело в моей голове, и волк прыгнул на меня…
До сих пор не понимаю, как мне удалось увернуться… Я вскочил и с неимоверной скоростью бросился наутек. Он сперва погнался за мной, я слышал, как все трещало под его тяжестью. Но потом почему-то оставил преследование. Я, не оглядываясь, мчался дальше. Никогда в жизни, ни до этого случая, ни после, я так не бегал, читатель может мне поверить. Как я сумел выбраться из леса – не помню. Помню только удивленные взгляды прохожих, когда я, шатаясь, словно пьяный, уже плелся по знакомым улочкам Манхатана.
Лори открыла мне дверь и всплеснула руками:
– Боже мой! Доктор Фрэдбер, у вас такой вид, будто за вами гнались все силы ада!
– Так оно и было.
Я с трудом добрался до диванчика в гостиной – и все…
Проснулся я только утром. И проснулся уже в своей комнате, в теплой мягкой постели. (Это кто ж оказался таким заботливым?) Сразу появился Генри, как будто он все время стоял у двери и прислушивался к моему дыханию.
– Ну, старина, ты нас напугал! Как себя чувствуешь? Отдохнул?
Он зачем-то пощупал мне пульс. Тут же вошла Лори и радостно воскликнула:
– О какое счастье! Доктор Фрэдбер, кушать будете?
Я задумался на несколько секунд, где это здесь она могла увидеть счастье? И произнес «да». Они засуетились, вдвоем ушли, почти убежали вниз на кухню. Странные какие-то! Что, я сам не могу спуститься и поесть в гостиной?
Я соскочил с кровати и обнаружил повязку на левой ноге чуть выше колена. «Когда это я поцарапался?» – подумал я. Тут нога так неприятно заныла, что мне пришлось лечь обратно. Вскоре мои ненаглядные Генри и Лори принесли шикарный завтрак. Вставать Генри запретил под предлогом, что я еще слаб. (С чего это вдруг?!) Все рассказы и расспросы посоветовал отложить на потом, когда наемся. И я наедался, а они смотрели на меня с умилением и заботой, как родители на свое чадо.
Закончив трапезу, я отложил вилку и поинтересовался:
– Ну, теперь вы объясните мне, в чем дело?
– В чем дело?! Это ты мне должен объяснить, в чем дело! Ты что же, не помнишь ничего?
– Ну, почему же, помню. Я был в лесу вчера… э-э-э.., кажется…
– Вчера? Это было не вчера, а позавчера! – сказал Генри и, видя мое изумленное лицо, согласился наконец-то мне хоть что-то прояснить. – Ладно, я вижу, что у тебя день просто выпал из памяти. Хорошо, я сейчас все тебе расскажу. Позавчера, вернувшись домой, я обнаружил тебя в гостиной без сознания. Мы с Лори с трудом привели тебя в чувство, перетащили сюда, и ты еще целые сутки проспал! Мы не могли разбудить тебя, я в жизни еще такого не видел! За всю свою практику! Кроме того, ты умудрился где-то сильно поранить ногу.
Я был, конечно же, очень удивлен. Но, вспомнив подробности своих похождений, решил, что мне еще повезло, я легко отделался. Я поведал им обо всем, умолчав лишь о том, что волк разговаривал со мной. В этом я и сам был не уверен. Лори, как я и ожидал, слушала меня и приходила в ужас, бледнея и чуть не падая в обморок. А вот Генри почему-то не хмыкал и не говорил, что у меня разыгралось воображение. Напротив, он сказал:
– Да, ты чудом спасся.
– Генри, чудо – это то, что ты мне поверил. Я думал, ты опять будешь говорить: «Никакого волка нет. Тебе показалось».
– Нет, Роберт, волк есть. Я это уже знаю.
Генри замолчал, глядя куда-то перед собой. Лицо его стало суровым и очень мрачным. А Лори вдруг заплакала.
– Что случилось?
– Сегодня утром нашли в лесу тело охотника Джо. Помнишь, он в трактире говорил, что видел огромного волка, и все пытался его убить. Так вот, этот волк его загрыз. Он успел выстрелить, но, видимо, только ранил его… Меня позвали осмотреть парня… это страшное зрелище. До сих пор бедняга стоит у меня перед глазами. Грудь разорвана, горло – в клочья… Лори! О, черт, забыл, что она здесь!
Горничная уже без чувств лежала на полу, услышав такие подробности. Генри кинулся ее отхаживать, а меня словно кто-то толкнул. Мириам! Я вскочил и заметался по комнате в поисках одежды. Генри с изумлением уставился на меня:
– Ты что? Ты куда собрался?
– Туда… мне нужно. Я не могу сидеть на месте.
– Роберт, куда ты?!
Очнулась Лори и тоже повисла на моей руке.
– Не уходите, доктор Фрэдбер! Вы еще не здоровы.
– Мне надо в лес. Волк может добраться и до нее!
– Но что же вы сможете сделать? Это не простой волк, – возразила Лори. – А Мириам сама с ним справится, она же все умеет.
– Да отстаньте вы от меня! Вы ничего не понимаете! – возмутился я и побежал вниз по лестнице.
Внезапно у меня сильно закружилась голова, я схватился за перила и едва смог удержать равновесие. Подоспел Генри. Вдвоем с горничной они снова отправили меня в кровать.
– Вы не переживайте, доктор Фрэдбер, – говорила мне Лори. – Этот страшный волк появился у нас в лесу уже два месяца назад. И ничего он Мириам не сделал. Раз он раньше ее не трогал, то зачем теперь ему нападать на нее? Я уверена, что в случае чего, она сможет за себя постоять.
В общем, каким-то образом ей удалось меня убедить остаться дома. Генри сделал мне укол, и я опять погрузился в сон.
Утром я уже чувствовал себя бодрым и полным сил, способным осмыслить случившееся и во всем разобраться. Нужно, во что бы то не стало, найти управу на зверя, пока кто-нибудь еще не стал его жертвой. За завтраком мы с Генри устроили небольшой «военный совет». Для моего друга, как всегда, все было просто: собрать нескольких охотников с собаками, выследить волка и убить. Я же, сам не знаю почему, был не совсем уверен в успехе такого мероприятия. Но возразить было нечего.
Вошла Лори с чашками чая и кувшинчиком молока на подносе. Робко поинтересовалась, как я себя чувствую. Я ответил, что замечательно.
– В городе все очень испугались, доктор Фрэдбер, – сказала она и замолчала.
Она словно ждала, что я что-то у нее спрошу.
– И что? – сказал я.
– Все считают… ну, не все, но очень многие… и Нильсоны, и Шолты, и миссис Грейс с миссис Харби, и другие, что это Мириам превратилась в волка и убила Джо.
– Да как они могут?! – вырвалось у меня. – Да если бы они хотя бы увидели ее, эти идиоты, они бы так не говорили!
– А они вчера хотели ее увидеть. В трактире собралось много людей с топорами, с ружьями и они пошли в лес, чтобы расправиться с «проклятой ведьмой» – так они кричали. Но вы не волнуйтесь, доктор Фрэдбер, они дошли до болота и все. Переходить его побоялись.
В первую минуту впечатление было такое, словно в меня попала молния Те, с кем я сидел не раз в трактире, те, с кем я ежедневно здороваюсь, – эти люди хотели убить Мириам! Это невероятно! Я не знал, что мне делать. Бежать на улицу и кричать всем, что она не виновна? Идти в трактир и пытаться что-то там доказать? Подраться со всеми? Я был просто не в себе от их чудовищной глупости и жестокости. Вероятно, все эти сумбурные мысли отразились на моем лице. Я заметил неприятный такой взгляд Генри. Он смотрел на меня с сожалением, словно решил, что я окончательно помешался. Я поднялся к себе в комнату. Весь день я не мог ничем заниматься, думал, как мне поступить, но так ничего и не придумал.
Утром в 11 часов весь Манхатан собрался на небольшом кладбище за рекой. Шел дождь, и на дне могилы образовалась лужа. У Джо совсем не было родных, местный староста просил деньги на похороны у церкви и ездил для этого в Биллингтон.
Четверо мужчин и среди них тот самый Фрэнк, который смеялся над Джо, опустили в яму простой сосновый гроб. Старенький биллингтонский пастор прочел молитву за упокой души, и один за другим полетели в могилу мокрые комья глины. Люди молчали и даже избегали смотреть друг на друга, так как над всеми у его могилы висело, не давая поднять голову, чувство вины. Кто-то из женщин всплакнул.
Когда все было закончено, в полной тишине прозвучало хриплое карканье. Рядом на старой осине я увидел большого взъерошенного ворона, который наблюдал сверху всю картину с явной злостью и презрением. Он взглянул на меня и вдруг, словно что-то вспомнив, резко взмахнул крыльями и улетел.
На узеньком грязном мосту через речку со мной поравнялась наша соседка миссис Грейс.
– Хоть бы она сдохла поскорее! – пробормотала она.
– Но с чего вы взяли, что это Мириам?
– Она, гадюка, больше некому, – и женщина пошла дальше.
Я понял, что переубедить ее или других горожан мне будет довольно сложно. Но почему только наша Лори знает, что Мириам ни в волка, ни в кого другого не превращалась? Почему никто из кумушек-соседок этого не вспомнил?
Я уже подумывал о том, чтобы уговорить Линду рассказать всем правду о Мириам. Может быть, тогда они поймут, наконец-то, что она ни в чем не виновата. Пожалуй, это был единственный выход. Я поискал глазами Линду в толпе и увидел, что они с миссис Петерсон уже успели уйти вперед. Я догнал их, поздоровался, и некоторое время молча шел сзади, пытаясь найти нужные слова. И мать, и дочь выглядели очень расстроенными. Наверное, я выбрал не лучшее время для бесед, но я ждать не мог. Вдруг люди предпримут еще одну попытку найти Мириам и смогут преодолеть болото. Что тогда может случиться, я боялся и представить.
Я попросил разрешения поговорить с Линдой наедине.
– Линда, мне нужна ваша помощь. Когда-то мы с Генри помогли вам, теперь, я очень прошу, помогите мне. Вы должны рассказать всем правду о Мириам. О том, как вы дружили с ней, о том, какая она добрая на самом деле. Ведь это несправедливо, что все обвиняют ее в гибели Джо!
Ответ Линды стал для меня вторым ударом молнии.
– Нет, доктор Фрэдбер, я вам тут не помощница, потому что это именно она загрызла Джо, превратившись в волка. Она очень коварна. Вы и не представляете, на что она способна!
– Линда, что вы говорите?!
– Да, я знаю, что в это трудно поверить. Но на самом деле она – просто чудовище. Она хочет подчинить себе весь город, а потом всех уничтожить. Она ни перед чем не остановится, никого не пожалеет. У нее нет души, она – исчадие ада! Мне стыдно и страшно вспоминать, что я была с ней знакома.
Я стоял, остолбенев, а Линда продолжала нести какой-то бред. Откуда она это все взяла? Почему она стала так ненавидеть Мириам?
– Что плохого она вам сделала? – спросил я.
– Ничего. Но она просто не успела, мистер Бэтнуар ей помешал. Он спас меня!
– Но тогда откуда вы все знаете? Вы продолжаете ходить к Мириам в лес?
– Нет, что вы! Боже упаси! Мне мистер Бэтнуар про нее рассказал. Спасибо ему, открыл мне глаза. Он такой умный!
Так. Очень хорошо. Я развернулся и пошел к профессору. Дверь в его хоромы оказалась незапертой. Я зашел внутрь, позвал его, и не дожидаясь, пока он выйдет навстречу, сам отправился его искать. Я был взбешен, мне некогда было думать о приличиях.
– Кто это там? – послышался его голос, и я толкнул дверь в спальню.
Мистер Бэтнуар, конечно, не ждал гостей. Он стоял у большого старинного зеркала без рубашки и, видимо, только что закончив бинтовать себе левое плечо, любовался своим искусством. На полу валялись обрывки бинта со следами старой засохшей крови.
– Простите, что врываюсь, сэр, – мой пыл несколько охладел. – Что это у вас с рукой?
– Несчастный случай на охоте, – процедил сквозь зубы профессор. – Что вам надо, юноша?
– Мистер Бэтнуар, зачем вы наговариваете на Мириам? Зачем вы говорите Линде такие ужасные вещи о ней? Если вы хотите позабавить Линду сказками, то выберите, пожалуйста, другой объект для своих издевательств!
– Что случилось, мой друг? Что-то вы начали голос повышать на меня, да еще и в моем доме.
– Я требую, чтобы вы признались Линде, что пошутили, и взяли свои слова о Мириам обратно!
– Что?! Мистер Фрэдбер, вы осмелились что-то требовать, я не ослышался?! – тихо прошипел профессор и стал медленно надвигаться на меня.
Я окинул взглядом его крепкую мускулистую фигуру, сильные руки, и мне стало немного грустно. Но простить такую подлость я не мог. Поэтому я сжал кулаки и сказал:
– Мистер Бэтнуар, вы негодяй и лжец!
Я хотел тут же ударить его и даже замахнулся, но от выражения его лица почувствовал себя как-то неуверенно. Оно было искажено такой яростью, что мне показалось, будто оно странно вытянулось, посерело и походит скорее на морду зверя. Глаза налились кровью. Он оскалил зубы, и я увидел длинные и острые клыки. Честно говоря, я испугался. Он хотел что-то сказать, но из его горла рвался какой-то хриплый страшный звук, словно он вдруг потерял дар речи. Я с удивлением и ужасом смотрел на его перекошенную от бешенства физиономию.
– Ты, мальчишка, не смей становиться мне на пути! – прорычал Бэтнуар. – Убью!
И бросился ко мне, уже протягивая руку к моей шее.
Я выбежал из комнаты и успел захлопнуть за собой дверь. Пометавшись в темном коридоре и услышав сзади грохот падающей, сорванной с петель двери, я, наконец, смог найти выход. Пробежав метров сто по улице, я оглянулся. Бэтнуар, видимо, постеснялся гнаться за мной по городу.
«Да-а, профессор оказался с характером, – думал я, направляясь домой. – Или страдает тяжелой болезнью с нервными припадками». Я не сомневался, что он попытался бы меня убить, как и обещал. Если бы только достал до меня.
Придя домой, я первым делом опрокинул стаканчик виски, чтобы успокоиться. Генри был у себя наверху. Мне хотелось сперва самому во всем разобраться, прежде чем рассказывать другу, и я не стал его звать.
Несомненно, поведение Бэтнуара было странным, мягко говоря. Я не мог понять, чем я вызвал такую реакцию с его стороны. Допустим, я разговаривал с ним не очень вежливо, наговорил дерзостей… Пожалуй, если бы мне кто-нибудь сказал, что я лжец, ему бы это так даром не прошло. Я бы тоже рассердился. Но чтобы так… Было в этом что-то совершенно ненормальное. Он же как-никак профессор, а не мясник или лесоруб.
Продолжая раздумывать о его странностях, я открыл бутылочку коньяка и устроился на диване. Думаю, Генри на меня не обидится. Меня удивляло то, что Бэтнуар всегда относился ко мне дружелюбно, а тут вдруг стал злиться после первой моей фразы… А может, еще раньше. Как только я зашел. Но почему? Я, конечно, не постучался. Это действительно совсем не соответствует правилам хорошего тона, тем более, что профессор занимался туалетом, обрабатывал рану… Стоп. Кажется, ему не понравилось именно то, что я это увидел. Почему? Я доктор, я бы мог ему помочь… И что это за несчастный случай на охоте? Кто-то из горожан ранил его в лесу, приняв за лося или кабана, так что ли? Получается, так. Самому себе повредить левое плечо до крови невозможно. Он рассердился на меня также от того, что я обвинил его во лжи, сказал, что он наговаривает на Мириам. Однако, он этого и не отрицал. Или не посчитал нужным оправдываться предо мной. Но зачем ему понадобилось говорить Линде такой вздор?!
За окном уже смеркалось. Коньяк закончилось неожиданно быстро. Я нашел в баре вторую бутылку и снова лег. Гостиную заполнили серые тени. Они нагоняли уныние, мне очень хотелось, чтобы кто-нибудь пришел и зажег камин. Самому было лень вставать. Постепенно ясность мысли стала пропадать. Я не заметил, как увлекся и, кажется, выпил лишнего. Потом задремал. И вот, из такого блаженного состояния, когда все тревоги остаются где-то далеко, меня вырвал голос Генри, который наконец-то появился в гостиной. Я с трудом вернулся из заоблачных далей в этот несовершенный мир. Причем вернулся довольно неудачно, у меня так заболела голова, словно кто-то недавно ударил меня по затылку.
– Роберт, что с тобой? – спросил друг.
– Меня побили, – печально ответил я.
– Что?!
– Да, представь себе. Этот старый черт Бэтнуар. Хотя нет… Бэтнуара побил я… Или я не успел его побить?
– Роберт, в чем дело? Где ты так нализался, старина? Я тоже немного выпил на поминках бедняги Джо, но где был ты? Куда ты исчез после похорон?
– Похороны… Бр-р, какой ужас… А я пошел бить этого мерзавца… А он побил меня. Побил и хотел задушить… А зубы у него какие! Длинные – вот как от меня и до камина, вот какие! Придурок, хоть бы спилил…
– Ладно, Роберт, иди спать. Вижу, от тебя сегодня ничего не добьешься, – и Генри повел меня наверх.
Наутро голова болела еще сильнее. Вообще-то до такого состояния я напиваюсь очень редко, без повода – никогда. Прямо не знаю, зачем я это сделал. Я ходил по комнате и страдал. Самочувствие было прескверное. До того мне было отвратительно, что я поклялся себе не пить коньяка лет пять. Генри звал меня завтракать, но напоминания о еде лишь усиливали мои страдания.
Я отлеживался полдня и выполз из своей комнаты совершенно зеленый, («страшный, как жаба в кадке с молоком», по выражению Лори) уже к обеду.
– Ну что, пьяница, живой? – с иронией спросил Генри. Он сидел за столом в гостиной, просматривая почту.
Я придвинул к себе овощной салат и вяло принялся жевать.
– Как тебя угораздило, а? Или тебе еще говорить тяжело? – не унимался Генри.
– Сам не знаю, что на меня нашло.
Убедившись, что от салата мне хуже не стало, я чуть повеселел. Постепенно жизнь возвращалась ко мне. Можно было надеяться на то, что завтра я вновь стану нормальным человеком.
Вечером Генри вытащил меня прогуляться перед сном, за что я был ему очень благодарен. Свежий воздух окончательно меня взбодрил. Солнце уже почти скрылось за горизонтом. На западе догорали облака, освещенные его последними лучами, а небо над ними наполнялось чистой бирюзой. На городок опускалась тихая грусть. Все дневные работы были закончены, пастухи уже успели загнать в сараи овец. Мы вышли на улицу, в конце которой стоял дом Ричарда Бэтнуара.
– Может, заглянем в гости к профессору? – ехидно спросил Генри.
– Ой, ни в коем случае, – я скривился при мысли о вчерашнем.
– Ну, хватит тянуть, старина, рассказывай, – потребовал он.
И я стал подробно излагать ему суть нашей стычки, а заодно и свои предположения. К счастью, алкоголь на память не повлиял.
– Так, давай рассуждать логически, – выслушав все, произнес мой друг. – Если дело было так, как ты говоришь, получается, что ты чем-то мешаешь Бэтнуару. Где-то ты ему «перешел дорогу». Тут существует два варианта: или ты что-то такое сделал вчера, или заслужил чем-то его неприязнь еще раньше.
– Но чем?
– Не знаю… Причем в первом варианте я имею в виду не то, что ты вломился в дом или непочтительно разговаривал. Если он угрожал тебе и так разъярился, здесь кроется что-то другое… Ты случайно узнал, что кто-то ранил его. На охоте или нет – это еще неизвестно. Он вполне мог сказать тебе неправду.
– Ну, если рана огнестрельная, то вероятнее всего, что он получил ее именно во время охоты, – произнес я. – Просто так, в драке из ружья в человека не палят.
– Ты уверен, что у него огнестрельная рана?
– Нет, но мне почему-то сразу так показалось, – я почесал затылок, пытаясь понять, что именно навлекло меня на эту мысль, но понять не удалось.
– Мда, неплохо бы это выяснить, – пробормотал Генри. – Если кто-то случайно в него попал, то зачем это скрывать? Пожалуй, я могу под каким-нибудь предлогом сходить к нему и, пользуясь положением (я ведь лечу всех в Манхатане), попросить посмотреть рану.
Дня через три мы с Лори провожали Генри к Бэтнуару, как провожают лазутчика в стан врага. Я советовал ему взять с собой револьвер – от сумасшедших всего можно ожидать. Но Генри храбро отказался. Повод для визита мы нашли вполне удачный, не вызывающий подозрений: профессор как-то одолжил у нас два медицинских журнала, но, по-видимому, уже об этом забыл. Я хотел пойти вместе с Генри и подождать его там возле дома, чтобы в случае чего придти ему на помощь. Однако Генри был убежден, что справится без меня. Все же мы условились, что если он не вернется до девяти часов вечера, я соберу мужчин-соседей, и мы пойдем его спасать.
Генри ушел, а мы с Лори остались ждать. Как ни странно, но эта трусиха и паникерша не очень-то переживала за Генри. Она не верила, что столь умный и обаятельный джентльмен как профессор мог так повести себя со мной. Я специально все ей рассказал очень подробно и красочно, чтобы переманить ее на свою сторону. (До этого она питала к Бэтнуару явную симпатию). Но, похоже, мне это не удалось. Она подозревала, что напился я не после так называемого покушения на мою жизнь, а до него. Поэтому она позволяла себе во время моего повествования хмыкать и презрительно пожимать плечами. Ох уж эти женщины!
Не зная, как убить время, я достал с полки книжного шкафа роман Теодора Драйзера и сел в кресло возле камина. Прочитав несколько страниц, я подумал, что и сам не волнуюсь за Генри. Бэтнуар не станет портить с ним отношения, а тем более нападать на него. И я был прав. Генри вернулся точно к ужину, в 7 часов.
– Роберт, мальчик мой, оказывается, ты хулиган и забияка! – бросил он, появляясь в гостиной. – Да к тому же еще и пьяница!
– Ну что, Бэтнуар все отрицал?
– Напротив, он первым об этом заговорил, как только я переступил его порог. Он сказал, что зря так набросился на тебя, просил передать тебе извинения за свою несдержанность. Просто ты его очень оскорбил. Но он готов простить тебя.
– Еще чего! Это уже просто наглость! Я не собираюсь его прощать.
– Мда, я тебя понимаю. Я предвидел, что ты так скажешь, однако, правда на его стороне. Я сперва предложил ему пойти тут же к нам, чтобы вы могли обсудить все спокойно и помириться. Он отказался. Я подумал, что ты еще не готов к дружелюбной беседе с Бэтнуаром, поэтому не стал настаивать, – произнес мой друг с важным видом психоаналитика и уселся за стол. – Лори! Дайте нам поскорее что-нибудь поесть!
– Генри, он оскорбил честь женщины! Он оклеветал Мириам! Он собирается просить прощения за свои слова?
– Э-э-э, ну, вообще-то, мы об этом не говорили…
Я с возмущением посмотрел на него.
– Да уж, хороший из тебя получился парламентер, нечего сказать! Ты забыл о главном: именно из-за того, что он сказал о Мириам, я ворвался к нему в дом и собирался с ним драться.
– Но послушай, Роберт, может быть, Линда все сама сочинила. Может, это она оклеветала профессора?