Cytaty z książki «Дом в Мансуровском», strona 3

следствие, неизбывное чувство вины. Вины перед мамой за любовь к Асе. Перед папой за это же. Перед бабушкой Галей, которую она так и не смогла полюбить. Перед Асей, что так и не назвала ее мамой. Перед самой собой – за сны и тайные мысли. Ведь наши сны из подсознания? Значит, она, Маруся, ис

блату. – Ну да, ты же у нас деловая женщина, зам главного, понимаю! Понимаю и горжусь. Я всегда знал

взяли? – вздрогнув, ответил профессор. – Глупость какая! Все у меня с сердцем

Юлькой делали уроки. Льняные занавески, отделанные бежевым кружевом, белые фиалки на подоконнике, но главное – вид из окна. Сколько лет она просыпалась и видела одно и тоже – лавочку у подъезда, раскидистый клен у котельной, дворницкую, куда они в детстве стремились попасть, но злая дворничиха Клавка их не пускала. Поговаривали, что Клавка – колдунья и что в ее каморке хранятся всякие страшные вещи: длиннющие острые кривые ножи, пилы, топоры, склянки с ядами.

спастись. А что, вполне себе оправдание. С Кружняком она встретилась перед самым Новым

запад, восток. Салехард, Омск, Новосибирск, Калининград,

родному селу никогда не проходила, осталась с ней навсегда, на всю жизнь. А пока было тяжко, быт и жизненные условия оставались

еще сильнее, нервничал, доставал не то, еще больше расстраивался, отчаивался и срывался на близких, а потом сгорал

Окольцевалась? – Мы любим друг друга, – сухо сказала Маруся, – и не хотим расставаться. – Причина, – кивнула

я все забыла. Ладно, проехали! – Юля улыбнулась.  – Я на плохое