Я моментально осматриваю комнату. Это какая-то шутка? Почему в ней только одно крошечное окно с решеткой?
– Ты же взломаешь дверь? – я с надеждой спрашиваю у Кэша, на что он невесело усмехается.
– Конечно, – с долей сарказма отвечает он. – Я недавно сбежал из «Алькатраса». Любой замок для меня, как два пальца…
Я бросаю в его сторону суровый взгляд. Неужели снова вернулась несносная версия Кэша?
– Не паникуй раньше времени, я что-нибудь придумаю, – ободряюще добавляет он и достает телефон.
Сначала Кэш звонит Стиву, потом Десмонду, но они оба не отвечают. Дальше Кэш набирает номер одного из парней, оставшихся у входа в здание. Его друг обещает, что поможет нам, как только Стив или Десмонд выйдут на связь. Меня это не очень утешает. Неизвестно, сколько времени мы проторчим здесь.
Однако я решаю извлечь из этой ситуации выгоду. Кто знает, когда у меня еще появится возможность оказаться с Кэшем один на один и попытаться получить ответы?
Я отпускаю Голди и поднимаюсь в полный рост. Кэш стоит ко мне в профиль возле окна, задумчиво уставившись перед собой и держа руки в передних карманах джинсов. Сквозь решетку луна отбрасывает серебристый свет и падает на его лицо, которое больше не скрыто банданой.
– Раз уж мы застряли здесь на неопределенное время, – прочистив горло, начинаю я. – Можно было бы сыграть.
Кэш поворачивает ко мне голову, и я встречаюсь с его синими глазами – его самая выразительная черта. Не потому что они обрамлены черными густыми ресницами. А потому что они настолько глубокие, что это пугает. Никто не знает, сколько демонов прячется внутри.
– В какую игру ты хочешь сыграть, принцесса?
Вряд ли меня назовешь слишком смелой и решительной девушкой. Для меня гораздо проще задавать вопросы под предлогом игры, которую мы любили в детстве.
– «Три ответа».
– Ты же помнишь, что правила действуют в обе стороны? Никто из нас не может отказаться от вопроса другого.
Я уверенно киваю.
– Начинай, – велит Кэш.
Я набираю побольше воздуха в легкие. Мне нужны мужество и воля для того, чтобы спросить самый главный вопрос.
– Почему ты перестал мне писать?
Расслабленное выражение лица Кэша сменяется каменным. Он пристально смотрит на меня, а его глаза… Я не могу определить, оживились ли его глаза из-за того, что мой вопрос его тоже волнует. Либо из-за того, что Кэш раздражен, потому что я вторгаюсь в его жизнь, которую он предпочитает скрыть от других.
– Прошлое для меня остается прошлым, Кимберли.
Его ответ меня бесит. Кэш не мог ответить более расплывчато?
– Это не ответ, – я скрещиваю на груди руки. – Хотелось бы услышать побольше определенностей.
Кэш ухмыляется, отчего во рту появляется привкус горечи. Почему мои слова звучат так, будто я навязываюсь быть его другом или что-то в таком духе?
– Игра есть игра. Ты получила ответ. Теперь моя очередь.
– И каким будет твой первый во…
– Тебе нравится Блаунт? – не дожидаясь того, когда я закончу, спрашивает он.
Я в замешательстве смотрю на него. Вся насмешливость, которая обычно сопровождает Кэша, отсутствует. Он крайне серьезен.
– Ты имеешь в виду нравится, как… парень? – уточняю я.
– А разве он пытается стать твоим другом? – парирует Кэш.
– Нет, – признаюсь я. – Мне не нравится Джек.
Выражение лица Кэша остается неизменным. Кажется, он стал выглядеть более… зловещим.
– Твой второй вопрос, Кимберли.
– Как ты нашел Голди?
– Не мне тебе объяснять, как легко можно собрать информацию о чем угодно и о ком угодно, имея деньги и связи.
Меня не удивляет его ответ. У Аматорио много денег и возможностей. Я знаю, что в их распоряжении имеется частный семейный детектив.
– Зачем ты помогаешь мне?
– Сейчас моя очередь задавать вопрос, – Кэш прищуривается. – Ты была в ресторане с Блаунтом, потому что так хотел твой отец?
Смущение взрывается в моей груди. Я испытываю уязвимость при мысли о том, что Кэш знает: отец настоял на свидании с Джеком. Мои щеки пылают, и я отворачиваюсь. Краем глаза я замечаю, как Голди подходит к Кэшу. Мой питомец утыкается носом в его бедро, и Кэш вытаскивает руку из кармана, чтобы погладить его и почесать за ухом.
– Я благодарна тебе, что ты помог мне вытащить Голди. Но тебя не касается, что происходит внутри моей семьи. Это личное.
Я слышу приглушенный звук шагов и поворачиваюсь. Кэш направляется ко мне, и я нервно сжимаю в руке подол платья, торчащий из-под края толстовки. У меня бегут мурашки по коже в предвкушении, что скоро Кэш окажется рядом.
Почему мне так нравится чувствовать его приближение?
Кэш встает около меня и проводит языком по своей нижней губе. Я прослеживаю за его действием, и сознание сначала тащит меня в день, когда я впервые увидела неизвестного поджигателя на заднем дворе. А потом я переношусь в свою спальню в прошлую ночь. К его губам на моей шее. К его языку на моей коже. К его рукам, запутавшихся в моих волосах.
– Ты права, это личное, – к моему изумлению соглашается Кэш. – Тогда почему твой папаша лезет в твою личную жизнь и распоряжается ею?
Я чувствую себя подавленной: я так и не получила от Кэша ответ, который волнует меня больше всего. Зато он одним вопросом загнал меня в тупик. Мне тяжело признаться в том, что мой отец… плохой и лживый человек.
– Я же сказала, что не буду отвечать на вопросы, связанные с семьей. Игра закончилась.
Кэш снова делает шаг вперед, отчего я отступаю назад. Но он продолжает преследовать меня, пока моя спина не утыкается в стену. Кэш поднимает руки и упирается ими по обе стороны от моей головы.
– Мы играем до конца. Ответ на твой последний вопрос, Кимберли. Я помог тебе, не потому что мы были в прошлом друзьями, и я хочу сохранить нашу дружбу. Или не потому что я хочу трахнуть твою маленькую невинную киску, – он понижает голос. – Я помогаю тебе, потому что твой отец – самый большой кусок дерьма, который ходит по этой планете. По его вине Голди не должен страдать.
Я практически на грани слез от горько-сладких воспоминаний.
Это было почти девять лет назад на Рождество. Я поблагодарила Кэша за подарок и крепко его обняла. Когда Кэшу удалось вырваться из моих объятий, он спросил, как я хочу назвать щенка. Я взглянула на маленького золотистого лабрадора, виляющего хвостом, и ответила…
– Голди, – шепчу я.
Между тем, Кэш не останавливается и продолжает выпускать на меня весь свой ад.
– Твой папаша устроил прием и вывел тебя на обозрение, как племенную кобылу на торги, – его ноздри раздуваются. – Он подбирает жениха, и ему абсолютно плевать, что тебя тошнит лишь от одной мысли, что к тебе может кто-нибудь прикоснуться.
Наши лица в нескольких дюймах друг от друга. Я вижу, как в глазах Кэша полыхает огонь. Огонь ненависти. Он поджигает меня, и я хочу испариться в воздухе, словно дым. Мне не по себе от того, как Кэш много про меня знает.
– Ты все высказал? – мой подбородок дрожит. – Тебе стало легче от того, что ты смешал с грязью мою семью?
От моего сломленного голоса Голди поскуливает. Он подбегает ко входной двери и пытается открыть ее лапой, словно чувствует, что надо поскорее отсюда уйти.
– Нет, мне не стало легче. Но мне будет гораздо легче, если ты начнешь играть не по правилам своего папаши.
С этими словами Кэш срывает бандану с моего лица. Я задерживаю дыхание, когда он опускается передо мной. Я прослеживаю за ним взглядом, наблюдая, как Кэш проводит рукой по моему колену, избегая кровоточащей ссадины.
– Что ты делаешь?
Кэш поднимает на меня взгляд, который я расцениваю, как "разве не видно"? Затем снова смотрит на мое колено, и его челюсть сжимается.
– Чертов охранник, – бормочет он. – Сильно болит?
– Нет.
Некоторое время Кэш смотрит на мою ногу, затем стягивает ее банданой. Прежде чем завязать ее вокруг моего колена, он выдвигается вперед и прикасается к коже рядом с ушибленным местом. Он опускается, целуя мою рану, и я вздрагиваю.
– Кэш, что ты дела…
– То, что должен сделать, – грубо прерывает меня он.
Его губы направляются выше, их тепло передается мне и растекается по телу. Внутри меня что-то разгорается. Что-то незнакомое. Прежде чем я успеваю разобраться со своими эмоциями, Кэш опускает руку на мое бедро и сжимает его. Постепенно он добирается до подола платья и задирает его дюйм за дюймом.
Мои пальцы на ногах дергаются. Кэш пристально смотрит на мою нижнюю часть, скрытую трусиками. От его взгляда я испытываю… Нет, это ни в коем случае не назовешь стыдом или смущением. Это что-то похожее на трепет или, может быть, предвкушение.
– Черт, принцесса, – хрипло ругается Кэш. – Теперь ты не сможешь уйти от меня просто так.
Схватив меня за ногу, он закидывает ее к себе на плечо. Его рот прижимается к моей внутренней части бедра, и дрожь пронзает меня. Кэш проводит дорожку языком и губами, медленно подбираясь к краю белья. Он совсем близко, и моя грудь часто вздымается и опадает.
Я прерывисто дышу, чувствуя жар. В комнате становится слишком душно. Мне хочется стянуть с себя толстовку. Хочется остудить свое разгоряченное тело. Я откидываю голову и упираюсь затылком в стену. У меня не остается никаких мыслей, кроме одной: какой следующий шаг сделает Кэш? И буду ли я готова к нему?
– Я хочу попробовать твою маленькую киску, – тихо говорит Кэш, и я чувствую тепло его шепота, скользнувшего между бедер. – Хочу узнать, как она будет сжимать мои пальцы и член. Хочу увидеть, как ты будешь смотреться, заполненная мной, принцесса. Держу пари, это будет чертовски красиво.
– Ты сошел с ума, если думаешь, что это случится.
Я вскрикиваю от неожиданного укуса в бедро. Кэш успокаивает его поцелуем и проводит языком по моей промежности, скрытой бельем. Электрические разряды пробегают по моему позвоночнику, заставляя выгнуть спину.
– Мы оба знаем, что ты сама этого хочешь. Хочешь, чтобы мои руки были на тебе. Хочешь, чтобы мои пальцы были внутри тебя. И я дам тебе все. Но когда ты попросишь об этом.
Не дожидаясь, что я отвечу, Кэш берет мою ладонь и устраивает ее на своей голове. Я пропускаю пальцы в его волосы и оттягиваю их, слыша его довольный рык. Кэш возвращает свои губы и вновь прижимается ими к моему бедру. Он целует, посасывает и рисует узоры языком на моей коже. Сладостное напряжение застывает в нижней части живота, и я всхлипываю.
– Черт, принцесса, – выдыхает Кэш. – В следующий раз не подпускай меня так близко. Иначе я сорвусь.
Он отстраняется, и прохладный воздух касается тех мест, которые секунду назад пылали под горячими губами. Кэш завязывает бандану на моем колене, еще раз целует меня в бедро и выпрямляется в полный рост.
Между его ног отчетливо проглядывается выпуклость, но не похоже, что Кэша волнует собственная эрекция. Я открываю рот, чтобы спросить, что это было, как слышу шорохи.
Дремлющий Голди просыпается и принимается скрести лапой у порога. Через несколько секунд дверь приоткрывается, и я вижу в проеме темный силуэт. За ним стоит более широкоплечая и высокая мужская фигура, и я облегченно выдыхаю.
Мне повезло, что Десмонд и Стив не стали свидетелями того, что происходило в этой комнате минуту назад.
***
Нам удается быстро выбраться из помещения и быстро покинуть здание. По дороге Десмонд объясняет мне, что по неофициальным данным это место принадлежит небольшой фармакологической компании. Сюда привозят животных, чтобы потом отправить их в лабораторию для опытов и исследований.
Никто не знает, безопасны ли их методы. И я не знаю, какими словами описать свою злость по отношению к отцу. Может быть, он не был в курсе, что животных из приюта отправляют на опыты. Но зачем он врал, что нашел для Голди новый дом и нового хозяина?
Подумать только, отец разыграл целый спектакль со снимками и заставил участвовать в этом незнакомую девочку!
Мы добираемся до внедорожника, и я замечаю рядом с ним еще одну машину. Это Maybach, и при виде нас он мигает фарами. Двое парней отделяются от нас и прощаются с Кэшем и Десмондом. Они сообщают, что отправляются на вечеринку, и Стив собирается уйти вместе с ними. Но его останавливает Десмонд:
– Ночь еще не закончилась.
– Сперва надо отвезти домой Кимберли, – заявляет Кэш.
– Разве она не поедет с нами? – спрашивает Стив, и Кэш с Десмондом смиряют его уничтожающим взглядом.
– Нет, – отрезает Кэш.
В другой раз я бы обязательно спросила, куда мне не разрешено ехать и почему? Однако сейчас все мои мысли сосредоточены на одном: мое возвращение домой с Голди. Аллергия у отца никуда не делась. И рано или поздно мне придется найти для Голди место для передержки. После того, как отец обманул меня, я не могу ему доверять.
Вскоре мы забираемся во внедорожник Десмонда. Стив занимает переднее пассажирское место, а мы с Кэшем и Голди устраиваемся на заднем. Голди прижимается мордочкой к моим коленям и утыкается прохладным носом в ладонь. Я глажу его и вскоре слышу его тихое и мерное сопение.
Чувствуя чудовищную усталость, я прислоняюсь лбом к окну и закрываю глаза. Через несколько секунд на мою руку ложится теплая ладонь. Я поворачиваюсь к Кэшу, и его взгляд блуждает по моему лицу. Мы смотрим друг на друга, и я пытаюсь понять, что с нами происходит?
– Ты уже решила, куда пристроишь Голди?
Я не удивлена, что он знает про аллергию моего отца.
– Еще нет.
Кэш тяжело сглатывает перед тем, как произнести:
– Ты можешь оставить его у меня.
– У тебя? – я не верю собственным ушам.
– Сомневаюсь, что мама или Грейс будут рады собаке, которая может испортить их дизайнерскую мебель, одежду или туфли. Но я могу выделить для Голди место. Это может быть бунгало в лесу для гостей. Обещаю регулярно кормить Голди и играть с ним. А ты можешь навещать его, когда захочешь.
Я опускаю взгляд на его ладонь, которая накрывает мою. Она широкая, большая и теплая. Развернув свою руку, я переплетаю наши пальцы и поднимаю глаза на Кэша:
– Спасибо, – мой голос больше похож на шепот, но я знаю, что Кэш меня слышит.
Я прожигаю взглядом белый Volvo, в котором сидит Блаунт. Несколько минут назад он вышел из бара с какой-то девчонкой. На вид ей не больше семнадцати, и она едва держалась на ногах, когда Блаунт затаскивал ее на заднее сиденье.
Теперь его машина движется в сторону пригорода. Соблюдая дистанцию, Десмонд едет за ним и сворачивает на грязную проселочную дорогу.
Примерно два часа назад мы отвезли домой Кимберли, потом я оставил Голди у себя. А дальше мы отправились следить за Блаунтом. Точнее, мы наблюдали, как этот урод накачивал девчонку крепкой выпивкой.
Сюрприз-сюрприз.
Блаунт представляет собой образец хорошего и примерного парня. Его официально ни разу не обвиняли в чем-то противозаконном и подозрительном. По всем пунктам он слишком правильный. Слишком гладкий. Слишком, блядь, отполированный.
Блаунт ходит по академии с ангельским лицом, будто он святой, а все остальные на его фоне жалкие грешники. Но он ни хрена не святой. Я чувствую, что в нем есть что-то глубоко неправильное. Блаунт что-то скрывает, и скоро я найду его гниющее место.
– Эй! – отзывается Стив с заднего сиденья. – Может, объясните мне, какого хрена вы взъелись на Блаунта?
Десмонд берет с центральной консоли журнал, на обложке которого моя фотография, и бросает его Стиву. На снимке я смотрю прямо в объектив, будто хочу врезать человеку по другую сторону камеры. На моих окровавленных губах безумная улыбка после драки в ночном клубе.
– Семья Блаунта облила дерьмом нашу семью, – говорит Десмонд сквозь плотно сжатые челюсти. – Мы обязаны оставить им предупреждение. До них должно дойти, что у них будут последствия, если они еще раз что-то напишут про Аматорио.
– А я думал, что Кэш хочет преподать ему урок за то, что он подкатывает яйца к блондиночке, – возражает позади меня Стив.
– Я же сказал. Ее зовут Кимберли, – я перевешиваюсь с сиденья и смотрю на друга. – И если я еще раз услышу, как ты предлагаешь ей попрыгать на члене, то я вывезу тебя в пустыню, закопаю в песок и вырву язык, чтобы им полакомились стервятники, – я произношу все будничным тоном, будто приглашаю Стива отправиться на прогулку в Бостон Паблик Гарден. – Тебе понятно?
– Более чем, – Стив пожимает плечами. – Значит, ты застолбил англичанку? Ну… То есть, Кимберли, – поспешно добавляет он.
Я сжимаю челюсти, но не показываю своей реакции.
– С чего ты решил?
– Ты попросил нас помочь вытащить ее собаку.
– Это моя собака. Я забрал Голди себе. Несколько лет он жил у Кимберли, и Голди ей доверяет. С нами он бы не отправился добровольно.
– То есть, ты не запал на Кимберли? – Стив с интересом выдвигается вперед.
– Ты же знаешь, что мне нужно от девушек, – отвечаю я, заставляя голос звучать скучающе. – Когда я получу от нее все, что она может мне дать, мой интерес пропадет.
Стив усмехается.
– Тогда перекинешь ее мне, когда закончишь с ней? Я бы не отказался послушать ее английский акцент, когда она будет просить ее трахнуть.
Я сопротивляюсь желанию броситься через сиденье и ударить засранца. Но вместо этого провожу рукой по лицу, чувствуя, как иссякает мое терпение.
– Поговорим об этом, когда я с ней наиграюсь.
То есть, никогда.
Мне до сих пор непонятно, почему меня так тянет к Кимберли Эванс. Наверное, это можно списать на наше прошлое. Мы провели вместе бóльшую часть детства, и на подсознательном уровне я всегда стремился ее защищать.
Между тем, Десмонд снижает скорость, продолжая держать дистанцию от машины Блаунта. Белый Volvo в очередной раз куда-то сворачивает, и через некоторое время Десмонд поворачивает следом с выключенными фарами. Кажется, мой брат знает каждую улицу и каждый гребаный поворот в мире. Я уверен, что он доберется с одного края Бостона на другой с закрытыми глазами.
– Как только мы будем на месте – расходимся. Я вырубаю водителя, а ты находишь придурка и займешься им, – Десмонд переводит взгляд на меня, а потом предупреждающе смотрит на Стива. – А ты следи, чтобы Кэш кого-нибудь не прикончил.
Белый Volvo тормозит у края дороги. Брат следует его примеру и глушит мотор. Двигатель его Mercedes агрессивный, рычащий и громкий. Водителя Блаунта этот шум может насторожить.
Мы втроем выбираемся из автомобиля. Десмонд открывает багажник и берет оттуда спортивную сумку. Он достает маски вместе с кожаными перчатками, которые надевает каждый из нас. Кроме этого, мы все в черных толстовках и джинсах. Мы выглядим так, будто собираемся ограбить банк.
– Кэш, – Десмонд поворачивается в мою сторону. – Ты же будешь себя хорошо вести? Мы должны только оставить предупреждение. Никаких личных разборок.
– Ты же меня знаешь, – я пожимаю плечами. – Я всегда веду себя, как ангелочек.
– Это меня и настораживает, – возражает брат. – Пообещай мне, что не будешь психопатом.
– Это чертовски скучно, – отвечаю я и встречаюсь с тем самым взглядом, которым Десмонд потрошит своих гоночных соперников.
– Твою мать, Кэш, – рычит он. – Пообещай мне, что будешь придерживаться плана.
О, я могу с легкостью это пообещать. Никто ведь не уточнил, какого именно я плана должен придерживаться.
– Клянусь, – говорю я, и похоже Десмонда устраивает мой ответ.
Он кидает мне спортивную сумку, и мы крадемся вдоль края дороги к припаркованному белому Volvo. В ночной темноте его габаритные огни горят кроваво-красным.
– Сколько мест на теле ты знаешь, чтобы отключить противника одним ударом? – спрашиваю я у брата.
– Сонная артерия, – без колебаний выдает он.
– Солнечное сплетение, – добавляет Стив.
Я киваю, соглашаясь.
– Для меня лучший способ – это в висок.
Мы проходим середину пути. Отсюда я вижу, как с водительской стороны Volvo раскрывается дверь. Из машины выбирается мужчина в черном костюме. Включенные передние фары дают свет на невысокую фигуру водителя Блаунта. На вид ему примерно тридцать лет, и он неторопливым шагом прогуливается туда-сюда перед капотом машины.
– Расходимся, – Десмонд отделяется от нас.
Он быстро и незаметно пробирается через подлесок, растущий вдоль дороги. Вместе со Стивом я продолжаю в темноте подкрадываться к машине Блаунта. Согнувшись, мы подбираемся к ее задней части и опускаемся на корточки, чтобы выждать момент, когда Десмонд сделает первый ход.
В ожидании я стягиваю спортивную сумку с плеча и оставляю ее на земле. Достаю оттуда свой любимый инструмент и засовываю его за спину за пояс. Параллельно прислушиваюсь, чтобы оценить обстановку.
Из-за закрытых дверей Volvo доносится приглушенная музыка, сухой голос говнюка Блаунта и всхлипывания, переходящие в плач. Я осторожно поднимаю голову и заглядываю в салон. Внутри горит свет, и от увиденного я сжимаю руки в кулаки, и кожа на костяшках натягивается.
Что, черт возьми, не так с Блаунтом?
Он, как и большинство учеников академии, происходит из богатой семьи. И он, как и большинство учеников «Дирфилда», может позволить себе модель или девушку из эскорта. В конце концов, он может снять цыпочку в ночном клубе, на вечеринке или в любом другом месте. Большие деньги дают большие возможности.
Но этот урод предпочитает накачивать школьниц дрянью, а потом пользоваться ими, превращая в секс-игрушку.
Мой взгляд задерживается на гребаном Блаунте. Отвесив пощечину девушке, он хватает ее за волосы и притягивает ее к себе между ног. Девушка отворачивается и слабо сопротивляется. На ее щеках черные разводы от туши, и я готов его убить.
Сквозь учащенный пульс я слышу звук торопливых шагов. Высунув голову из укрытия, я вижу, как Десмонд набрасывается на водителя и ударяет его. Мужчина падает на капот машины и сползает на землю. Больше он не шевелится.
– Хороший удар, – одобряю я.
Не мешкая, я распахиваю дверь со стороны заднего сиденья. Блаунт расстегивает молнию на джинсах и достает наружу огрызок, именуемым членом. При виде меня он ошеломленно замирает.
– В тебя когда-нибудь втыкали катетер? – невозмутимо спрашиваю я. – Точнее, в твой член?
– Что? – Блаунт шокировано смотрит на меня, вернее на то, что скрыто черной непроницаемой маской.
В этот момент стоящий позади меня Стив делает несколько снимков на свой телефон. Надеюсь, потом он не будет пересматривать в деталях поникший хер Блаунта.
– Ты знаешь, как охренительно больно, когда в отверстие твоего члена втыкают катетер? – интересуюсь я, и лицо Блаунта напрягается с моим каждым словом. – В тебя входит тонкая игла, но на самом деле ты чувствуешь ее, как лезвие бритвы. Чувствуешь, как оно медленно входит под кожу и дюйм за дюймом врезается в плоть битым стеклом.
– Кто вы такие? Что вам от меня надо? – Блаунт взрывается. – Вы вообще в курсе, кто я, мать вашу, такой?
Он бы наверняка продолжил вопить, как стервозная маленькая сучка. Но мой брат открывает дверцу с другой стороны и отвешивает Блаунту удар в челюсть.
– Заткнись и вылезай из машины, – громыхает он в темноте.
Я издаю раздраженный рык. Вот так всегда. Брат вечно обламывает мой кайф.
Мне хотелось увидеть все оттенки страха Блаунта. Его ужас, истерику, панику и мою любимую заключительную стадию – мольбу. Я бы посмотрел, на что Блаунт готов был пойти, чтобы его отпустили. Я бы нашел его слабое место, чтобы потом с легкостью уничтожить его.
Тем не менее, я успокаиваю себя тем, что эта ночь еще не закончилась. У меня еще будет шанс поразвлечься.
– Ты оглох? – гремит Десмонд. – Выбирайся. Живо!
Блаунт испуганно косится на Десмонда. От удара его глаза слезятся, а на губах проступает свежая кровь. Я довольно улыбаюсь. Чертовски идеально.
– Что вам от меня нужно? – спрашивает Блаунт, выбираясь из машины. – Мой отец убьет каждого из вас, если узнает…
Десмонд снова наносит удар, и Блаунт сгибается пополам.
– Вы хотите похитить меня и получить выкуп? – болезненно кряхтит он.
– Придурок, – едко смеется Десмонд. – Машина, в которой мы следили за тобой, стоит четыреста тысяч долларов. У нас больше денег, чем нам когда-либо понадобится. Неужели ты думаешь, что нам нужен такой кусок дерьма, вроде тебя?
Я перевожу взгляд на девушку, лежащую на сиденье. На ней синие джинсы и белый свитер в голубую полоску. Кофта порвана у основания шеи. Ее светлые волосы растрепаны, некоторые пряди прилипли к лицу. На полу валяется ее черный кожаный рюкзак.
Я наклоняюсь к ней, но она на меня никак не реагирует. Ее глаза закрыты. Я проверяю пульс на ее шее, и к счастью под моими пальцами слабо пульсирует вена.
– Пожалуйста… – шепчет девочка, и ее опущенные веки подрагивают. – Мамочка… Я хочу к маме…
Я подумываю о том, чтобы отрубить хер Блаунта прямо сейчас. Но вместо этого поворачиваюсь к Стиву и прошу его:
– Отнеси ее в нашу машину. Ей незачем здесь находиться.
Не теряя секунды, Стив наклоняется и подхватывает девушку на руки. Он уходит, а я обхожу машину, став свидетелем того, как Десмонд заставляет поднять Блаунта с земли небольшой прозрачный пакет. Внутри него таблетка, и по всей видимости эта штука выпала из кармана Блаунта. Десмонд и я никогда не прикасаемся к подобному дерьму.
– Ты дал девушке наркотики? – спрашивает Десмонд у Блаунта.
– Это обычный аспирин.
– Аспирин? – переспрашивает Десмонд и усмехается. – Тогда глотай его.
Блаунт часто мотает головой.
– Нет! Я не буду этого дела…
Десмонд вновь отвешивает ему удар в челюсть.
– Когда я говорю тебе сожрать эту таблетку, ты берешь, блядь, и жрешь эту таблетку.
Морщась от боли, Блаунт трясущимися руками отправляет в рот содержимое пакета.
– Раздевайся, – заявляет ему Десмонд.
Мои глаза загораются. Здесь становится все более и более интересно. Похоже, брат решил отступить от своего первоначального плана.
– Что? – испуганно спрашивает Блаунт.
– Снимай одежду. Сейчас же.
Блаунт тупо глядит на Десмонда, но все-таки расстегивает пуговицы на своей чертовой рубашке. Следом за ней он стаскивает с себя свитер и джинсы. Он сомневается, нужно ли снять трусы, но удар Десмонда красноречивее всякого ответа.
Вскоре Блаунт остается в носках. Я завожу руку за спину и достаю из-за ремня топор. Его блестящая рукоятка идеально вписывается в мою ладонь в кожаной перчатке. Я крепко сжимаю его и подхожу к Блаунту:
– А теперь беги, – заявляю я с пугающим хладнокровием в голосе.
– Я проглотил рогипнол7, – испуганно бормочет Блаунт. – Я могу потерять сознание.
– В этом и смысл, приятель. Ты узнаешь на собственной шкуре, каково это – когда ты не контролируешь собственное тело и жизнь, – я склоняю голову набок. – Хотя ты можешь остаться. Я давно не вонзал свой топор во что-то живое.
Я замахиваюсь, и Блаунт больше не задерживается ни на секунду. Он срывается и бежит по дороге, и при виде его тощей задницы мы с Десмондом разражаемся смехом.
– Вернемся к первоначальному плану, – говорит брат. – Осталось не так много времени.
Кивнув, я забираюсь на машину и делаю первый взмах топора. Он со свистом рассекает воздух и с громким ударом вонзается в крышу автомобиля. Образуется вмятина, и я размахиваюсь, снова обрушивая топор. И еще раз. И еще. И так до тех пор, пока лезвие не рассекает кузов.
Я вытаскиваю топор и отшатываюсь, чтобы посмотреть на дыру, которую только что проделал. Неровные края метала торчат с двух сторон, как разинутая голодная пасть.
– Ты представлял его лицо, не так ли? – спрашивает Десмонд, вытаскивая из спортивной сумки баллончик с краской.
Я ничего не отвечаю ему, пока брат встряхивает баллончик и начинает писать заглавную букву «А» на капоте машины. Десмонд прав. Я бы с удовольствием разбил уродливую гребаную рожу Блаунта.
Он ошивается рядом с Кимберли, будто у него есть на это право. Он приглашает ее на свидания, будто у него есть на это право. Он прикасается к ней, будто у него есть на это право. Его мерзкие губы дотрагивались до нее, и сегодня ночью на месте девушки могла оказаться моя принцесса…
Перед глазами все темнеет. Я уничтожаю лобовое стекло двумя ударами. Осколки фейерверком взлетают в воздухе, но я не останавливаюсь. Я делаю еще несколько дыр в крыше и спрыгиваю на землю. Следующими идут фары, окна, двери, багажное отделение.
– Пора заканчивать, – Десмонд указывает на водителя, который начинает приходить в себя.
Брат швыряет журнал на изрисованный капот. Я в последний раз обрушиваю топор, и его лезвие вонзается в то, что осталось от машины Блаунтов. Его рукоять торчит в воздухе, как поднятый вверх средний палец.
Мы уходим, оставляя после себя хаос и разрушение. Для этого я и был создан. Это тот, кто я есть на самом деле.