Зажигая звезды

Глава 34

Аннабель

Спала ли я сегодня ночью? Ни секунды.

Полночи просидев у двери, из-за которой доносились тяжелые вдохи и выдохи Леви, мне не удалось сомкнуть глаз. Я легла в кровать только когда услышала, как он ушел. Но это абсолютно не призвало сон.

Я все еще не могу поверить, что это действительно происходит. В мысли постоянно то и дело пробирается его раздражающе идеальное лицо в дверном проеме моей квартиры. Мне пришлось судорожно спрятать подвеску под футболку, чтобы его взгляд не зацепился за нее. Как он вообще узнал, где я живу? Хотя не стоит удивляться, ведь это Леви. Если ему нужно, то он заглянет во все окна в квартале, чтобы пробраться внутрь.

Его внешний вид оставлял желать лучшего, но я не дала этому разжалобить меня. Я не могу опять пасть от этих чар, которые он излучает. Даже если Леви Кеннет в двадцать пять выглядит как чертов бог с Олимпа. Аполлон, Гефест, Гермес? Забудьте. Леви, гребаный, Кеннет с мокрыми от дождя волосами переплюнул Зевса. На его лице появилась щетина, которая подчеркивает остроту скул. Знакомая морщинка между бровей стала еще глубже. Интересно, разглаживал ли ее кто-нибудь эти годы?

Тебя это не должно волновать. 

Цвет волос стал на пару тонов темнее, а длина – короче, что делает его более мужественным. Так и есть, ведь ему больше не девятнадцать. И взгляд, которым он меня прожигал, полностью это подтверждает.

Я не знаю, что делать дальше. Будет ли он появляться снова? Хочу ли я, чтобы он снова постучал ко мне в дверь? И как мне себя вести?

Нет, ты этого не хочешь. 

Я смотрю на себя в зеркало, проводя по шраму внизу живота, который не перестает покалывать с того момента, как мы встретились взглядами. Напоминание того, что мне не суждено иметь детей, похоже на рубец от кесарева сечения. Что достаточно иронично. С того момента, как родилась Аврора, мой материнский инстинкт уже был активирован, поэтому меня безусловно расстраивает тот факт, что я никогда не испытаю такого со своими детьми. Но больше всего по мне ударило то, что жизнь сделала выбор за меня. Как и Леви. Как и мой отец, который всю жизнь не давал мне выбора. Мне не дали самой решить, хочу ли я иметь детей и в какой период жизни. Просто отняли. Леви не дал мне право выбора, когда на кону стояли наши отношения, а решил все сам.

Я быстро собираюсь на учебу и напоследок смотрю в зеркало, говоря себе, что нужно не бояться жить, какое бы дерьмо ни случалось. Только переступив за порог, вижу кофе, круассан и блестящую наклейку в форме звезды.

Чтоб тебя.

Кофе еще горячий, значит Леви был здесь совсем недавно. Удивительно, что его посылку никто не украл. В моем доме это нормально. Думаю, соседка сбоку была бы рада начать свой день с горячего латте.

Так может…

Благотворительность никто не отменял, поэтому я стучу в дверь, а когда миссис Томсон – ворчливая старушка лет шестидесяти – открывает, протягиваю ей стакан со словами:

– Прекрасно выглядите, нашла под вашей дверью. У вас появился ухажер?

Она молча выхватывает кофе с круассаном, но с довольным видом приглаживает свои редеющие пряди волос, прежде чем захлопнуть дверь.

Я не собиралась пить кофе – неизвестно, какие феромоны он туда подсыпал. Мне нужен трезвый рассудок, который, по-видимому, на секунду коротит, когда наклейка со звездой оказывается приклеенной на заднюю панель моего телефона.

Чертов, Кеннет.

Мой телефон звонит, и на экране высвечивается имя, которое автоматически делает мой день лучше.

– Привет, – улыбаюсь я трубку.

– Щечка к щечке, Анна.

– Щечка к щечке, Рора.

Сколько бы нам не было лет и где бы мы не находились, это остается неизменным.

– Мама с тобой?

– Да, мы едем в школу. Сейчас я включу громкую связь.

– Детка, как твои дела? – вступает в разговор мама.

– Все хорошо.

Не считая бывшего парня у меня на пороге. 

– Ты хорошо питаешься? Тебя выбрали на главную роль?

– Пока что нет, но я делаю все возможное. Надеюсь, что балетмейстер знает, кто ему нужен. – Я пропускаю ее первый вопрос, потому что тогда наш разговор закончится рецептами, которые она каждый раз начинает мне диктовать. – Как у вас дела? Рора, ты готовишься к экзаменам?

Аврора пошла в школу в пять лет, видимо, папа очередной раз хотел сделать из своего ребенка гения, поэтому она заканчивает обучение в этом году. Не могу поверить, что моей сестре через пару месяцев восемнадцать. Кажется, что только недавно я держала ее крохотное тельце на руках.

– Да, ненавижу это дерьмо, – ворчит Аврора.

– Аврора! – восклицает мама так громко, что у меня дребезжит динамик.

Я смеюсь. Боже, как мне их не хватает. Тоска сжимает грудь, и глаза начинает пощипывать.

– У нас все хорошо. Папе дали повышение, теперь он не работает в ночные смены, – щебечет мама, а у меня на языке появляется горький привкус. Повышение. Теперь он, наверное, наравне с божеством. – Мы скучаем по тебе. Все мы. – Она делает акцент на «все», чтобы я точно уловила, что папа тоже входит в это число.

Я не приезжала в Бристоль с момента поступления в академию и не собираюсь этого делать, чтобы не встречаться с ним лицом к лицу. Он отказался от меня и, наверное, в тот момент мне удалось вдохнуть полной грудью, несмотря на то, что было чертовски больно.

– Когда вы приедете? – спрашиваю я.

Мама и Рора приезжают ко мне примерно раз в три месяца, конечно же исключительно в те моменты, когда папа в командировках. Ведь не дай бог царь горы узнает, что его приказа ослушались.

– Не знаю, постараемся быть на твоем выступлении в конце учебного года.

– Хорошо. Я скучаю по вам. Очень. – В конце мой голос дает слабину.

– Я люблю тебя, детка.

– Я скучаю по тебе, Анна.

Мы заканчиваем разговор, и мне нужно пару минут, чтобы прийти в чувства.

Когда я подхожу к академии, то опять застаю ту же сцену, что и вчера. Валери и Алекс ругаются в машине. Поправка – Алекс ругается, когда моя подруга смотрит в одну точку. Это становится все интереснее.

Быстрым шагом я преодолеваю расстояние и стучу в окно машины. Валери подпрыгивает на месте, и в этот момент в мои глаза бросается, как крепко рука Алекса сжимает ее запястье. Как только они замечают меня, оба рисуют на своих лицах фальшивые улыбки, а прикосновения ее мужа становятся не угрожающими, а ласкательными.

 Валери выходит из машины, и мы молча следуем к двери академии. Как только оказываемся внутри, я как можно аккуратнее беру ее за руку, чтобы посмотреть на запястье. На нем уже выступили огромные кровоподтеки. Боже, какую силу приложил Алекс?

– Валери, либо ты рассказываешь, что происходит, либо…

– Все в порядке, – все та же неестественная улыбка не сходит с ее лица.

– Это не так. Ты плохая лгунья. – Я сердито смотрю на нее, но затем смягчаю свой взгляд, чтобы еще больше не загонять ее в угол. Мне нужно, чтобы она поделилась со мной добровольно, а не ощущала себя на допросе.

– Он обычно не хватает меня за руки… – Она прерывается. – То есть никогда не хватает за руки. Черт, вернее… вообще не прикасается ко мне.

Обычно.

Мои глаза расширяются от гнева.

– А как насчет других частей тела?

Мы переодеваемся вместе каждый божий день, но я ни разу не обращала внимание на то, как Валери выглядит под одеждой. Потому что у меня  не могло возникнуть даже малейших сомнений в Алексе или в том, что Валери не в безопасности.

– Все в порядке, Аннабель, правда. Алекс хороший, просто у него сейчас трудные времена. Все мое тело тоже в полном порядке… и если ты сегодня будешь смотреть на меня в раздевалке, как извращенка, то я подам на тебя в суд, – пытается отшутиться она.

Но мне не смешно.

– То есть ты хочешь сказать, что если я сегодня посмотрю на тебя, как извращенка, – подчеркиваю я, – то не найду там ни одного синяка? Все верно?

Валери отворит взгляд, после чего возвращает его ко мне, игриво усмехаясь.

– Ну, на моей заднице шлепок от ладони. Хочешь покажу? Жаркий секс и все такое, – подмигивает она мне.

Я теряюсь в ее эмоциях. Это вроде обычное поведение моей подруги, но в то же время что-то не так. И я не знаю, чему верить.

– Я поверю тебе сейчас, но будь уверена, что подашь ты на меня в суд или нет, теперь твое тело – мой личный вид эротики на яву. Буду смотреть и наслаждаться каждым сантиметром. Смиришься с этим? Если тебе, конечно, нечего скрывать. – Я подмигиваю ей в ответ и тяну за собой в раздевалку.

Мы переодеваемся, пока Бриттани не затыкает свой рот по поводу главной роли. Я так увлечена Валери и ее телом, что не обращаю внимания на эти очередные провокации. На заднице моей подруги действительно отпечаток ладони и больше ничего. Ладно, возможно я просто немного утрирую ситуацию.

Ведь в каждой семье бывают ссоры.

Заходя на занятие, которое опять проходит в зрительном зале, мои глаза автоматически устремляются к ложе. Выдох облегчения покидает меня. Не знаю, но почему-то я не могу отделаться от чувства, что теперь Леви постоянно где-то у меня за спиной.

Я всегда за твоей спиной.

Боже, он сказал мне это в пятнадцать лет. Какого черта это все еще сидит у меня в голове?

Лиам появляется рядом со мной и выглядит помято. Мы так и не поговорили, и сейчас не лучший момент, но я не могу удержать все вопросы, которые рвутся наружу.

– Вы друзья?

– И тебе привет. – Он сначала целует в щеку меня, а затем Валери.

– Да, мы друзья.

– Ты скрывал это от меня?

– Нет.

– Мы сегодня общаемся односложными ответами или что? – начинаю закипать я.

– Эй, не обижай моего друга, злюка. – Валери тычет в меня пальцем. – Лиам, она сегодня в своем обычном недотрах-настроении. Может и к лучшему, что этот мистер Гринч снова появился. Наконец-то твою клумбу польют.

Я не собираюсь соглашаться и говорить, что в моей клумбе действительно гребаная засуха. Вместо этого я отталкиваю эту парочку и встаю на свою позицию.

– Боже, девочки, я не хочу знать о ваших клумбах и кто их поливает. Пощадите меня, – стонет Лиам.

– Почему мистер Гринч? – спрашиваю я.

– Однажды ты запретила называть его чудовищем, поэтому я решила называть его так. Тем более рядом с ним вчера вилась какая-то собака, и я услышала, что его зовут Макс. Все идеально сходится. – Она прихлопывает в ладоши.

Лиам раскатисто смеется, до сих пор не зная, что он сам является Гастоном.

Не жизнь, а сказка.

– Ты проводишь меня до работы? Нам нужно поговорить, – я заглушаю свою агрессию, обращаясь к нему мягким тоном.

– Да, – вздыхает он.

Не смотря на все напряжение, занятия в академии проходят лучшим образом. Мое колено сегодня меня не беспокоит, и мы с Лиамом отлично исполнили нашу партию, предназначенную на главную роль. Бриттани весь день извергала очередной яд и кричала на своего партнера за то, что он ограничивает ее в движениях. Бедный парень, ему срочно потребуется психиатр после окончания учебы.

Весь день я не перестаю поглаживать наклейку на своем телефоне. Как будто чем больше по ней провести, тем скорее всплывут ответы на все мои вопросы. Рука то и дело тянется к подвеске на шее. Она всегда была моим источником силы, несмотря на то, что стала постоянным напоминанием о Леви.

Моя работа находится вблизи академии. Я занимаюсь уроками балета с маленькими детьми от трех лет. Мне посоветовала эту работу моя преподавательница еще на первом курсе, когда узнала, что полная стипендия выделяется не всем учащимся. Я сразу ухватилась за эту возможность, особенно когда узнала, что на занятия приводят детей-сирот. Это придало мне некий смысл жизни, ведь если нет возможности иметь своих детей, то можно порадовать тех, кто лишен родителей.

Сначала я думала, что преподавать – не мое, но затем втянулась. Возможно это гены моей мамы, которая родилась для того, чтобы обучать детей. Все малыши очень разные, со своими страхами. Кто-то боится темноты, кто-то стесняется своей внешности, но все они по-своему индивидуальны. До сих пор мое сердце обливается кровью, когда кого-то из детей забирает любящий родитель, а кого-то опекун, который просто является промежуточным этапом, прежде чем у этих малышей появится семья. Мне хочется помочь каждому из них.

Я сильнее кутаюсь в шарф, чтобы скрыться от холодного ветра. Мартинсы шлепают по лужам в такт моему сердцебиению.

– Мы будем играть в молчанку? – спрашиваю я.

– Я думал, тебе нужно время, чтобы собраться с мыслями, – отвечает Лиам, идя со мной в ногу.

– Не нужно. Я просто не понимаю, как тебе удалось совмещать дружбу с нами двумя, чтобы мы об этом не знали.

– Поначалу было сложно. Особенно когда я видел, как вы оба распадались у меня на глазах. Я не мог занять ни одну из ваших сторон, потому что мне в равной степени было жалко вас обоих. Решение Леви было неверным, нет смысла спорить по этому вопросу, но у него имелись свои причинно-следственные связи, за которые нельзя его винить. По крайне мере мне. Я не мог бросить его, ведь он остался бы совсем один. И не уверен, смог бы Леви выбраться из своего состояния живым.

Я слушаю Лиама и соглашаюсь с каждым сказанным словом, но это не уменьшает прожженную дыру в груди. Множество раз мне удавалось оправдать поступок Леви. И ровно столько же раз я вспоминала себя одну в той палате. Злость давно прошла, осталась огромная рана, которая никак не может зажить. Она болит и болит, словно требуя какого-то несуществующего лекарства.

– Я понимаю. – Мне приходится прикусить свою щеку до крови, чтобы не дать ни одной слезе упасть. – Что мне делать? Утром на моем пороге было кофе, не говоря уже о том, что Леви полночи просидел под дверью. Я не могу впустить его вновь в свое сердце, чтобы потом при какой-то непредсказуемой ситуации он вновь ушел.

– Ну он хотя бы не прервал твой секс и не спал как бомж на диване, – усмехается Лиам. – И Аннабель, ему уже не девятнадцать. Люди взрослеют. Каждый достоин второго шанса и права на искупление своих ошибок.

– Вы так близки, что ты позволяешь ему спать на своем диване? – Я удивленно вскидываю брови.

– Не то чтобы он спрашивал у меня разрешения…

– Я подумаю, Лиам. В любом случае, мы пока что даже не разговаривали. И я вообще не знаю, будет ли он со мной еще связываться. – Я обхватываю себя руками, когда мы останавливаемся около входа в здание моей работы.

– Поверь мне, этот человек не потерял свои сталкерские способности. Он их улучшил. – Лиам кивает мне за спину. – Обернись.

Я оборачиваюсь и вижу между деревьев припаркованную машину. Неизменная ауди черного матового цвета. Сквозь лобовое стекло виднеется силуэт Леви. Боже… он даже надел кепку и черные очки.

– Он что, следит за мной? – шепчу я.

– Возможно, Леви просто решил записаться на твои занятия по балету, – шепчет Лиам.

– Почему мы шепчемся, если он нас не слышит?

– Не знаю, – все еще шепотом говорит Лиам.

***

Работа с детьми подразумевает под собой стальные нервы. В моем случае – стальные кости, потому что когда они все разом бросаются на меня в конце занятия для прощальных объятий, я чувствую как в теле что-то хрустит. Малыши слишком малы, чтобы понять, что мне не удается пошевелить даже пальцем. Они продолжают прыгать на меня, пока я лежу на мате, не собираясь их останавливать. Это тепло и уютно. Даже несмотря на то, что я лишилась клочка волос.

– Бель, ты придешь ко мне в… – тонкий голос моей ученицы звучит у меня около уха, пока она обвивает меня руками. Видимо, она забыла день недели, раз не продолжает говорить.

– В субботу. Да, я постараюсь прийти, – отвечаю я, поглаживая ее по голове.

Мягкие мелкие пряди волос цвета кофе с молоком обрамляют ее личико, пока остальная длина собрана в тугой пучок на макушке.

– Я придумала нам много ир, – глаза девочки светятся от счастья.

– Игр, – ласков поправляю ее я.

– Ир, – снова пытается она, уверенная в том, что говорит правильно.

– Тебя уже ждут, беги переодеваться, – я щипаю ее за щечку.

Она подрывается быстрее петарды на Рождество и убегает в раздевалку.

Я прощаюсь с остальными детьми, обсуждаю с родителями и опекунами их успехи, после чего начинаю прибираться в зале. Сегодняшняя программа была очень насыщенная, но все хорошо потрудились. Включая меня. Потому что я буквально готова заснуть на мате в углу зала. И это будет намного теплее, чем в моей квартире.

– Аннабель, она не хочет уходить без вас.

В дверном проеме появляется миссис Янг – опекун Оливии. Она смотрит на меня со смущенным видом, словно ей неловко. Хотя это происходит после каждого занятия.

– Секунду, мне осталось совсем чуть-чуть, и я присоединюсь к вам, – отвечаю я с легкой улыбкой, хотя внутри меня играют фанфары. Я рада, что этот ребенок нуждается в моей компании. Мне не стоит привязываться к детям, но кажется, что уже слишком поздно.

Я в последний раз проверяю зал и выключаю свет. Заперев дверь, быстро бегу в раздевалку. Ноющая боль в колене заставляет меня немного сбавить скорость. Под вечер травма всегда напоминает о себе. Я привыкла к этому, но не знаю, сколько еще времени отведено моей коленной чашечке, прежде чем она окончательно превратится в блюдце.

– Ну что, ты готова, малышка? – Я приседаю перед лицом девочки, чтобы наши глаза были на одном уровне.

– Да! – восклицает она и кивает головой так сильно, что ее кудри теперь уже распущенных волос подпрыгивают под шапкой. У детей все предложения почему-то обязаны быть восклицательными. Как будто до взрослых так лучше дойдет информация.

– Ну тогда побежали! – также эмоционально отвечаю я, и мы срываемся с места, играя в игру наперегонки. Колено проклинает меня и наводит порчу, пока я несусь по коридорам к выходу.

Я сбавляю темп на последнем отрезке, давая малышке фору, чтобы она выиграла. Оливия проносится мимо меня, как вихрь, и заворачивает за угол.

– Ой, – пищит девочка, и я ускоряю шаг. – А ты большой! Ты тоже пришел тацевать? – я оглядываюсь назад, чтобы проверить миссис Янг. Она все еще плетется вдалеке коридора, значит Оливия не может разговаривать с ней.

Я перехожу на бег и так же резко останавливаюсь, когда заворачиваю за угол. Леви, гребаный, Кеннет, сидит на корточках около моей ученицы, отбрасывая свою тень почти на весь коридор. Теперь я не слышу их разговора, потому что они перешептываются. И девочка хихикает. Нет, она заливается смехом.

Черт бы побрал его обаяние.

Я подхожу к ним, и глаза Леви поднимаются на меня. Улыбка стирается с его лица, сменяясь хмурым выражением с морщинкой между бровей. Мы сверлим друг другу взглядом, играя в игру, кто первый моргнет.

– Бель, смотри, дядя подарил мне звезду!

Я набираю полную грудь воздуха, вдыхая через широко раскрытые ноздри. Эта ситуация является полным провалом начиная с того, что девочка называет меня Бель при Леви, заканчивая точно такой же звездой, как и у меня, на ее маленькой ладошке.

– А у тебя есть такая? – не сдается малышка, требуя моего внимания.

– Да, Бель, у тебя есть такая? – Леви специально делает акцент на моем имени, и они оба смотрят на меня, как следователи на допросе.

– Нет, – я делаю расстроенное лицо, и краем глаза вижу, как Леви усмехается. – Но ничего, ведь в таком случае только у тебя будет такая звезда, верно? – Я сжимаю ручку малышки.

– Да! – Она обнимает меня за бедра, пока я возобновляю нашу игру взглядов.

– Как тебя зовут, малышка? – спрашивает Леви мягким тоном. Боже, это действительно так бархатисто и мягко, что мое сердце начинает нестись галопом.

Остановись, чертова штуковина, мы не на ранчо.

 Я зажимаю переносицу так сильно, что вижу звезды. Потому что знаю, что следующие слова девочки собьют Леви с ног.

– Аивия.

Ну может и нет, потому что тут возможно потребуется гугл-переводчик, чтобы понять.

– Как? – Леви приподнимает бровь и пытается сдержать смешок.

Ох уж эта бровь.

Прекрати.

– Аи-ви-я! – произносит по слогам девочка, чтобы до него лучше дошло. – Ты что, не понимаешь?

– Да, Леви, ты что, не понимаешь? – Я вызывающе скрещиваю руки на груди.

– Оливия, Аннабель, вот вы где, – миссис Янг обрушивает бомбу, заворачивая к нам.

Лицо Леви становится бледнее с каждой секундой. По моему телу тоже проходит обеспокоенная дрожь, потому что как бы я ни сопротивлялась, мне больно наблюдать за тем, как перекашивается его лицо от воспоминаний. Он отворачивается, и по плечам можно заметить, как из него вырывается тяжелое дыхание.

– Миссис Янг, вы дальше справитесь сами? Мой… д-друг неожиданно решил встретиться со мной, – заикаясь, произношу я.

– Да, конечно. Оливия, попрощайся с мисс Андерсон и ее другом.

– Пока, Бель!  – Оливия так увлечена своей звездой, что не расстраивается из-за того, что уходит без меня. Это хорошо: так мое сердце не будет сжиматься от ее слез. – Пока, друг! Приходи ко мне в субботу, у нас день гостей!

Она подходит к Леви и дергает его за пальто, он приседает к ней с легкой улыбкой, хорошо скрывая свою реакцию.

– Пока, Оливия. – Имя на его языке звучит не горько, а с любовью.

– До свидания, Аннабель и… – Миссис Янг делает паузу, не зная, как обратиться к моему другу.

– Леви… – Он откашливается и выпрямляется в полный рост. – Леви Кеннет.

– Приятно познакомится, я – Джулия Янг.

Они пожимают друг другу руки, после чего сразу же прощаются. Чем ближе миссис Янг и Оливия приближаются к выходу, тем чаще становится мое дыхание. Как только входная дверь захлопывается, я резко перестаю дышать. Мы одни в этом коридоре со слабым освещением. Леви приближается ко мне размеренными шагами, как охотник к своей добыче. Сердце с силой ударяется о ребра, чуть не пробивая дыру.

Боже, какого черта я все еще так на него реагирую? И сколько лет должно пройти, чтобы мое тело начало слушаться меня в присутствии этого человека?

Даже столетия будет мало.

Мы оказываемся в нескольких сантиметрах друг от друга. В тишине коридора слышится каждый наш вдох и выдох. Я не боюсь близости с ним. Мне не девятнадцать. Я умею держать себя в руках и не собираюсь отступать.

Леви касается мизинцем моих костяшек пальцев. И мой желудок достигает пят.

Что там я говорила о том, что мне не девятнадцать?

Медленно и чувственно прослеживая каждое сухожилие, его пальцы переходят на тыльную сторону ладони, и я знаю, что будет дальше.

Не позволяй ему.

Наши лбы соприкасаются и мне кажется, что по крови начинает течь алкоголь, потому что голова идет кругом. Глубокое дыхание сотрясает грудную клетку Леви.

Я не могу ему этого позволить, поэтому делаю небольшой шаг назад, чтобы посмотреть в глаза, которые были для меня спасением и смертью одновременно.

Леви смотрит на меня, а затем на наши руки.

– Ты хочешь этого, – произносит он сквозь рваное дыхание.

Я не отвечаю. Не могу.

Отдернув руку, делаю еще пару шагов назад и зарываюсь пальцами в волосы.

– Уходи.

– Нет. – Он наступает на меня.

– Уходи!

– Я сказал нет. – Еще один шаг ко мне.

– Тогда ухожу я.

Огибая его, я устремляюсь к выходу. Леви хватает меня за запястье и, как только я останавливаюсь, убирает свою руку. Умный.

– Пожалуйста, Аннабель, один разговор. – Мое полное имя кажется чуждым на его губах, но мне нужно к этому привыкнуть. Это создает хоть какой-то барьер между нами.

Леви смотрит на меня с эмоцией в глазах, которую я не могу разобрать. Боль, злость, отчаяние – все это смешивается в один взгляд, который расшатывает мою стену.

– У тебя есть ровно пятнадцать минут пока мы идем до моего дома. – Я прерываю зрительный контакт и выхожу за дверь, не оборачиваясь.

Мы идем по улицам, освещенным фонарями. Запах озона наполняет воздух, позволяя наконец-то вдохнуть полной грудью. Я иду на несколько шагов впереди, слыша его четкие и размашистые движения позади.

– Кто эта девочка? – первый вопрос от него прерывает молчание.

– Моя ученица, я преподаю балет детям.

– Куда она меня пригласила?

Я немного покусываю губу, прежде чем ответить:

– В приют.

Леви резко останавливается за моей спиной, но я продолжаю двигаться.

– Постой.

И я останавливаюсь, делая мысленную заметку, что его голос все еще слишком сильно влияет на меня.

– Ты занимаешься с детьми из приюта? – он догоняет меня и встает напротив. Его брови зависли в стадии замешательства, не зная, куда им направиться – вверх или вниз.

– Да, – выдыхаю я.

– Ты… Как ты… – он не может подобрать слов, – справляешь с этим?

– Это не усложняет, а наоборот помогает. Я люблю каждого из этих детей. Им этого не хватает, а у меня много любви, которой не жалко поделиться.

– Расскажи мне об Оливии. Пожалуйста.

Я не удивлена, что он просит об этом. Эта девочка очаровывает с первого взгляда. А если учесть ее имя, которое так много значит для Леви, то я не могу отказать в его просьбе.

– Хорошо, но давай двигаться. – Я иду вперед, и он следует за мной. – Это правда очень… неожиданное совпадение, что ее зовут так же, как твою маму. Когда я узнала ее имя, у меня была примерно такая же реакция, как у тебя. Потому что… – я тереблю кисточки своего шарфа и откусываю кусок кожи от щеки, – потому что ее родители погибли в аварии. – Леви закрывает рукой лицо и потирает глаза. – Ей было два года. Они ехали домой всей семьей, но отец девочки не справился с управлением, и они разбились. Все, кроме нее и ее брата. Ему было несколько месяцев. Сейчас они живут в одном приюте, но в разных группах. Оливии – три года, Марку – год. Я занимаюсь с ней с начала учебного года и… Она прекрасна. Я видела много детей за эти шесть лет, но Оливия… Не знаю, просто она… другая.

Повернув голову, смотрю на Леви. Его губы плотно сжаты, рука все еще потирает переносицу.

– Они такие маленькие.

– Да, – хрипло отвечаю я, – но дети быстро все забывают и, к счастью, у Оливии не осталось никаких психологических травм. Она вспоминает маму и папу, но, как я заметила, каким-то размытым пятном. А вот к брату она очень привязана.

– Черт, это настолько дерьмово, что у меня нет слов. В такие моменты кажется, что все наши проблемы, по сравнению с тем, что переживают люди, – это просто пыль. – Он останавливается, осознав слова, которые слетели с губ.

– Вот именно, Леви. Пыль. Просто мы в ней затерялись. – Я выпрямляю спину, смотря на него.

– Бель, я… – После жеста моей руки он отсекается, исправляясь. – Аннабель. Мне жаль. Мне так чертовски жаль. Я думал, что сделаю нашу жизнь проще. Твою. Потому что на свою мне было плевать. Только потом пришло осознание, что я не имел права так поступать. – Он проводит дрожащей рукой по волосам, но они не такие длинные, как раньше, поэтому ему не удается ухватиться за пряди. – Моя любовь, какой бы сильной она ни была, заглушалась страхом. Виной. Отвращением к самому себе многие годы. Я должен был стать тем, кто защитит тебя. На кого ты сможешь опереться. Безусловно, я помогал тебе и через Лиама, и сам первые месяцы, пока ты не встала на ноги. Но это все равно не то, чего достойна Аннабель Андерсон. Знаю, что это оправдания, но… просто хочу, чтобы ты поняла, что если бы мне дали выбор: жить счастливо и забыть обо всем или проживать в аду тот день раз за разом… Второй вариант был бы выбран незамедлительно. Я хотел бы проживать это снова и снова только для того, чтобы выбирать тебя.

Я сдерживаю слезы, которые рвутся из глаз.

Ты сильная. Никто в этой жизни на тебя не влияет. 

Но самое главное, что я верю ему. Каждому слову. Только не могу приложить ума, что нам делать со всем этим бардаком. Как починить то, что так давно разбито. И изобрели ли суперклей, который склеивает души?

– Уходи. Мне нужно время.

– Я вернусь. Потому что один наш умный друг сказал, что время – ценный ресурс. И я больше не собираюсь пропускать его как песок сквозь пальцы.

С этими словами Леви уходит, уважая мою просьбу. Почему сейчас он должен быть таким джентльменом? Это не позволяет мне казаться последней дрянью, которой я бы так сильно хотела стать, чтобы защитить сердце, об которое продолжают разбиваться волны любви к нему.